На Пушкинской в ночь лезгинка - сверкает кинжалами сфера.
Вбивая в кожу асфальта жгучую южную веру,
Кричит невысокий мальчик: «хей! асса!» (его осанна),
А мимо Рено несутся с покупками из Ашана.
И постно взирает Пушкин на этот орлиный танец.
Ему, если честно, пофиг - ингуш или дагестанец.
Когда-то вдыхал он горы и пил целебную воду,
Дивился, трясясь в кибитке, вольности диких народов.
Теперь ему много ли надо - не трогали б только бронзу.
Летит над ночными домами голос громкий и борзый
На мало понятном наречии в бессонницу к бабушке Нюре,
И плачет, проснувшись в кроватке, чей-то испуганный Юра.