/...на разговоры о тайном,
печальном,
святом,
безысвестном умам окаянным/
Эка, настырен ты, брат, в словопрении!
Не постыжусь в благочинном терпении
Истину ведать, от сути беря знание что
Дерзновенно, но шатко, бессвязно бы будто...
Растением века живет человек!
Всё возвышаясь в тенета могильные.
Но духом и разумом в часе том сильные
Избегнут уныния, благостен век.
Мудрящего тайны, веки складающего,
Будто сонливо, но он на уме себе!
И чует предвзятие в честной судьбе.
Но прозябает искусством молчащего.
А коль нечестна судьба его мирная,
Кою он выдаст за связь всех времен...
Будет алкать, светом лиц утомлен.
Чуя, что вера случилась бессильная.
Боже, Ты праведный, знающий вехи!
Ох, для чего душе вечной успехи,
Можно ведь просто глазеть на просторы,
Слушать в пол уха чудны разговоры,
Таять в осоках Твоих поднебесных,
Сочных садах тучных да голубиных.
Кушать глазасто ветров всех узоры,
Да обуять святочувствием горы,
Коим скажи «вон пошли», отойдут...
Где же Твой, Боже, всечасный приют
Между Даров, что ссыпаешь охапками?
Трогая землю приземисто лапками
Тут опускаюсь на четверо лапушки...
Мордочкой в стон свой немой окунаясь.
С честью и разумом более не знаясь.
Совестью веры не пачкая зримое.
Сон тот прошел. И осталось лишь мнимое.
В сердце чудачество жути терпимое.
Громы безмерные ахнули небом ли,
Иль от земли гул крадется натасканный
На всякую тварь, и ветрами обласканный
Пал в жерло тьмы, и так там остается.