Оператор из Архангельска Елена Шнайдер спросила меня в поезде: «А ты видел карту Шиесского болота?» – «Нет, не видел». – «Знаешь, как сердце выглядит и его кровеносная система. Больше сотни ручейков и речек впадает и выпадает из этих 500 гектар, или сколько там их…» – «Много. И вот в это сердце – ножом… мусорным?..».
…Шиес был узнаваем при подъезде к нему: насмотрелся на «полигон смерти» в разных видах и ракурсах заочно. Минутная остановка воркутинского поезда, и я вываливаюсь с сумкой на станции, ставшей лично для меня символом, объединившим в этом слове общую беду России.
За несколько дней до моего отъезда в мятежную Урдому я спросил себя: а если будут новые рабочие места, инвестиции, новые технологии, то можно ими оправдать ВСЁ, что ни делается? И впервые с уверенностью, думая о будущем мусорного полигона в Ленском районе, сказал себе: нет. Иногда нужно унять денежный зуд, подавить в себе дьявольское искушение заработать, обогатиться, чтобы не случилось страшное, непоправимое.
Никто меня не встречал. Да и не ждал я внимания, встреч и объятий. До меня ли легендарным «оборонцам»! И что их сейчас волнует? Какие новые заботы настигли их, пока я десять часов трясся в поезде?
Моя растерянность была секундной. Я сразу направился к зеленоватой палатке, из трубы которой поднимался дымок. Оттуда как раз вышло трое мужчин. Протянутые навстречу руки: Владимир… Александр… Владимир… Уже вечером, даже под ночь, я подивился тому обстоятельству, что не было совсем привычного времени привыкания к людям, окружавшим меня в эти два дня. Как будто я ВСЕГДА их знал, а они – меня. И два дня у меня и мысли не было, как бы получше выглядеть в глазах «протестантов», что бы такое сказать, чтобы понравиться тому-то и тому-то… Не принимаются здесь только потенциальные провокаторы и – люди нетрезвые в самом прямом смысле этого слова. За два дня, слушая, наблюдая почти три сотни людей, я не видел ни намёка на эти два «достоинства». Кто-то мне рассказал о случае, когда на вахту «оборонцев» приехали откуда-то подвыпившие мужчины. Они тут же были отправлены назад и заменены урдомскими мужчинами.
«А как они, урдомские, ездят-то туда? – спросил меня хозьминский друг уже по приезде домой. – У них же у большинства работа!» – «Да вот так: отработают и в семь часов на вахту, кто может. Там дежурят порой до двух ночи. Возвращаются домой, немного спят и – опять на работу. А часто им приходится срываться по сигналу тревоги вахты, мчаться на машинах на станцию Шиес, чтобы выручать друзей, попавших в беду».
С первой бедой я столкнулся сразу: один из защитников пошёл в вагончик за чаем, упал, крепко ударился затылком о лёд и потерял память. И в эти минуты я твёрдо понял, как не случайно и серьёзно всё то, что делают здесь эти мне пока мало знакомые люди. Все первые часы пребывания на Шиесе только укрепляли меня в таком мнении. Когда мы сидели большой командой на посту «у костра» (он находится примерно в полутора километрах от ж/д и вагончика-штаба защитников), узнали малоприятную новость: машина с палаткой для людей и массой продуктов попала в серьёзную аварию: столкновение с фурой, и бок машины буквально был ободран, разнесён. Но была вызвана с Архангельска другая машина, груз перезагрузили, и оборонцы ждали с большим опозданием своих друзей. К тому же возникла угроза, что газовики перекроют дорогу. Нужно пробиться и встретить помощь. И через несколько мгновений, вслушиваясь в стремительные переговоры находившихся на переднем крае, я понял: машина придёт, людей встретят, «посылка» не пропадёт, хоть придётся ждать её до глубокой ночи. Так всё и произошло
По приезде люди сразу включались в работу, дежурство. Вот Анатолий, только что прибывший из Архангельска, тут же берётся сварить дежурным (а их с десяток у костра) «шиесик», как он сам назвал любовно и с улыбкой вкуснейший рассольник, сваренный в ведре на костре, тушит в большом котелке вкуснейшую гречневую кашу с тушёнкой («шиесон», тут же называем мы её), чтобы те, кто привезёт с Архангельска палатку и продукты, были накормлены горячим.
А до этого лидер «шиесского фронта», Андрей Старковский, проводит для меня «экскурсию» по полигону. Он тянется больше километра возле «железки». Чтобы обойти его весь по периметру, понадобится едва ли не час ходьбы. В стане «противников» стоят «скании», «камазы», трактора. Есть у них и банька, и курятник, и свинарник. Мы прорезаем рабочую зону под взглядами охранников, рабочих. Молчаливая выставка грозной техники, находящейся уже долгое время на мёртвом приколе: защитники Севера перекрыли все пути для доставки топлива. Дороги на Мадмас (Коми) и на Урдому надёжно перекрыты. Мадмасское направление перекрывает вагончик. В нём тепло. Дежурит Владимир (опять!). Узнав о цели моего приезда, он жестом указывает на соседние нары: вы можете ночевать здесь, если понадобится.
Палатка у вокзала, с которой я начал знакомство с Шиесом. Везде есть печки, брошены на пол доски, одеяла, старые пальто, шубы – можно и ночевать. В вагончиках застланные тёплым нары.
Еды в изобилии: крупы, каши, консервы, супы, чай, кофе, хлеб, пироги, домашние заготовки… Люди щедро вознаграждают своих защитников, чтобы те ни в чём не нуждались. Продукты, вещи везут из Архангельска, Котласа, Коряжмы, Сольвычегодска, Урдомы, из республики Коми…
Штаб-квартира за железной дорогой в сторону Урдомы. Российский триколор, протестный плакат, запас дров, сиденья… В вагончике так тепло, что открываем двери. В эти минуты как раз прибывает помощь из Архангельска – десятки людей, среди которых много молодых! Пьём кофе. Среди оборонцев я узнаю и давнего своего знакомого: Евгений, были вместе на одном из литературных фестивалей в Сольвычегодске. Братски обнимаемся, делимся впечатлениями.
Завтра у меня назначена в библиотеке Урдомы на пять вечера встреча с местными авторами и читателями. Поэтому, узнав о возможном закрытии трассы газовиками, мне советуют уехать на ночь в Урдому. Там заодно и поучаствовать в многочасовом стоянии у конторы лесхоза на так называемых «общественных слушаниях» по Шиесскому проекту.
Последние часа два на Шиесе я провожу у костра. Трещат и шипят не совсем сухие полешки, тушится греча с тушёнкой, а разговоры ведутся о близком и любимом для тех, кто приехал сюда. Вячеслав долго и увлечённо рассказывает о своих экспериментах по выращиванию хлореллы и других водорослей для пищевой добавки скоту и птице. А рядом кто-то тут же предлагает раздвинуть границы эксперимента, поскольку у его друга есть свиноферма и «надо с ним переговорить» и что «ему интересно экспериментировать».
Жаль покидать новых друзей, за считанные часы ставших тебе близкими. Анатолий, мешая черпаком кашу, бросает с улыбкой: утром сварю «урдомку». Похоже, так он назовёт свою завтрашнюю утреннюю похлёбку. А уж какой она будет… Этого нам не удаётся услышать: надо уезжать.
Уже за дорогой на Тыву мы видим вагончик газовиков. Молодой парнишка сообщает нам, что скорее всего завтра ему будет приказано никого не пропускать на Шиес. Никакой транспорт… Мужики чешут лоб: провокация или действительная озабоченность газовиков скоплением техники по газопроводу? Вчера по ветке газопровода летала «вертушка»…
Мороз крепчает. Вечер 14-го марта выдался явно не тёплым. Отогреваюсь у новых друзей ужином. Хочется спать, но покой прерывается звонком дочери из Архангельска и её сообщениями. Саша уже несколько месяцев отслеживает ситуацию вокруг мусорных полигонов в области и пишет толковые статьи, о которых хорошо знают и лидеры Шиеса. Сохранил первую смс: «На данный момент со стороны стройки в направлении Мадмаса прорвался экскаватор и две скании. Ковшом экскаватора был полностью разрушен вагончик вахтовиков на мадмасском направлении. Остальные скании стоят у ворот. Их сдерживают активисты. Ковшом экскаватора был придавлен один а…» Смс обрывается. Покоя как не бывало. К тому же понимаю, что именно в той вахтовке мог сегодня ночь провести я! Смотрим с друзьями видео с места «схватки»: страшно по-настоящему видеть гусеницы трактора, наползающего на людей, на упавшего под них вахтовика. Хоть глаза отводи! Звоним, читаем, смотрим… Мучительно жалеешь, что не ТАМ сейчас.
Уже рано утром, только рассвело, напротив дома, где я ночевал, у конторы местного лесхоза стали собираться люди. Зная о многочасовом урдомском стоянии, я тоже вышел и присоединился к пикетирующим так называемые «общественные слушания», а попросту – фарс, который уже никого не мог обмануть. Понаехало полиции. Начало пригревать солнце марта, и народу становилось на площадке всё больше и больше. Я с радостью узнал среди них своих знакомых. Поздоровался, поговорили. Представителей власти, полиции, «экспертов», «мусорщиков» встречали свистом, криками «позор!». Скоро у конторы находилось уже около 300 урдомчан (впрочем, не только их). Люди сомкнулись потеснее, сгрудились. Раздались первые гневные речёвки, бросались язвительные реплики в адрес господина Фоменко, Орлова и других… «Полиция, будь с народом!», «Орловы, фоменко, ерулики – мусорные жулики!», «Позор, позор, позор!» - скандировали собравшиеся. В руках у людей были тексты песни «Священная война». Запели не шутя, не балуясь, не форся словами. Я был подхвачен песней, её силой, как и все митингующие.
Оператор Елена Шнайдер и активист Шиеса Анна Степанова пронесли к конторе крест с венком и установили его на сугробе возле крыльца конторы. Под улюлюканье людей, нелестные выкрики, свист, аплодисменты и смех. Общественные слушания, конечно, с треском провалились. Но урдомчане не расходились.
Меня ждала обещанная литературная встреча в одной из библиотек Урдомы, что при здании администрации. Я после четырёх часов покинул площадь протеста и отправился к читателям и местным авторам. Волнения почти не было. Было желание откровенного диалога, беседы прежде всего. И ещё: Ленский район, и Урдома, и Шиес, и Слободчиково для меня были почти 40 лет как не чужие: здесь я провёл первые три года своего учительства после окончания института. Шёл и знал, что начну с Шиеса, с мощных стихотворений Марии Аввакумовой, написанных как будто специально для сегодняшнего дня и вечера:
Не бойся быть русским - не трусь, паренёк,
не бойся быть русским сегодня.
За этим не заговор и не намёк,
за этим - желанье Господне.
Он нас породил.
Он один и
убьёт.
А прочие все - самозванцы.
Да их ли бояться! Не трусь, паренёк,
на русский призыв отзываться.
Прекрасное, ясное имя Иван.
Чудесное имя Мария.
Светите друг другу сквозь чёрный туман,
в который попала Россия.
Эти строчки не могли оставить равнодушными пришедших. А я говорил о Шиесе как символе для многих русских людей. Разве леса, вырубленные в моей родной деревне питерскими преступниками, не есть проявление того же Шиеса?! Никто не спросил деревенских жителей, никто не посоветовался. А сегодня главный «рубщик» г. Иванов сидит по праву в тюрьме. Надеюсь, что и «отцы» проекта мусорного полигона и их приспешники тоже не останутся безнаказанными.
Возвращался я в родной Вельский район в решительности снова быть здесь, на Шиесе. Быть подольше. Быть нужнее и полезней.