Пороли чушь, а я сочувствовал той чуши,
И отписаться, изменив пароль, не смог,
Уже давно ваш крик души не режет уши,
Хоть вами признан как непризнанный Ван Гог.
Я изменился, изменив маршрут трамвая,
Лишь рельсы ведают, что будет впереди,
Успеть бы все, что не успел, вас вспоминая,
Пока бежит тупой металл за ГаудИ.
Я не закрою пули свист из амбразуры,
Пусть в капюшоне череп крутит колесо,
То подвергаюсь, то пинком гоню цензуру,
Своих с чужими поделив, как Ломброзо.
Мы бурлаки на мель откинутых баркасов,
Они нас тянут за собой уж сотни лет,
Ведь слово тоже тяжкий крест, поэт Некрасов,
Но можно сложное в простом, как добрый Фет.
Достали серые тона на светлой фреске,
И вечных судорог души былой кошмар,
Во мне состарился и умер Достоевский,
Уходят все, не всем даётся божий дар.
Народ стихи не покупает, словно сушки,
Ему подай ответы на любой вопрос,
Я в вечном минусе, как камер- юнкер Пушкин,
А жирный плюс целует гоголевский нос.
Мы за других свои ошибки повторяем,
Чтобы пролезть в судьбы проторенный обман,
А мастер в чем-то может быть и невменяем,
Себя сжигая за непОнятый роман.