Доро’гой жизни тащится старик.
Костыль-помощник сдерживает годы,
которые согнули мимоходом,
аж, в три погибели – вот он и сник.
Глаза в дорожную уткнулись грязь.
Идёт один, её не замечая,
и рад бы побыстрей дойти до края,
но не найти туда поводыря.
Жена и дети в первый день войны
погибли в доме под бомбёжкой вместе,
а он израненный, но жаждой мести
лечился, воевал до той весны,
когда с победою вернулся. Ну,
а там руины. Высушены слёзы –
война смогла...Жил, поднимал совхозы
и в память о родных мечтал страну
красивой сделать. Зацвела земля,
но вновь разруха – девяносто первый.
Развалена страна, а там часть сердца
(родных остался прах), и в тех полях
за лучший мир кровь пролита его.
Ну, а теперь идёт дорогой жизни
чужой для всех. Не будет даже тризны,
оставлен жить – во всём немой укор.
Идёт и безысходная тоска
в глазах застыла...Вдруг одна старуха,
взяв за руку, сказала что-то сухо
неведомое нам наверняка.
С надеждой вспыхнули его глаза,
и промелькнула в отблесках коса.