В конце концов, не для того ли
Мы знаем творческую власть,
Чтобы хлебнуть добра и боли –
Отгоревать и не проклясть!
С. Гандлевский
День, уходя, краской ласкает лица,
высокомерно жмурится англичанин за ближним столом...
Не правда ли, нам этот денди еще приснится,
сидящий вот так, на веранде кафе, поедая пиццу,
с этим матовым, мелом выписанным лицом?
День умирает без пафоса и тревоги,
гладя равнину моря теплым ласковым brise,
убегая от волн, с морем играют бульдоги,
отскочив от прибоя, кидаются пулей в ноги
хозяйке, чей хохот напоминает визг.
Денди, море, кафе, хозяйка, ее бульдоги —
вся эта пошлость курортная, в общем — хлам, —
все это снится и нравится тут столь многим:
клеркам, начальникам, дамам их длинноногим,
что лучше не придавать значения этим снам.
Иль это мы все снимся офисной мгле московской?
В царстве Аида, от самозабвения на волосок,—
e lucevan le stelle — вспомни, и на недельку в отпуск
сбеги от тоски, билеты возьми на "Тоску",—
все лучше, чем жизнь, утекающая в песок...