воссев на палисад покойным вешним утром
витийствует ворона про кару, что есть сил.
под гнётом каблуков похрустывает утлый
подмёрзший ночью наст, а в небе девясил
так яростно цветёт, окрестность баламутит,
щекочет каждый взгляд, взывает ярко жить.
прохожие спешат, не замечая будто,
как чёрный прокурор нахрапист, семижил,
как трепетен цветок, играющий побудку,
и бледно-нищий мир прекрасно некрасив.
спешащие скользят... и проезжают коду:
блаженен – тот, кто зряч, искупленный – прощён.
у каждого внутри растёт своя зигота –
но сладится ли в лист, завяжется ли в плод?
а параллельный бомж глядит на всех лукаво
сквозь выклеванный глаз, и неба не имёт –
ему за опохмел – ввязаться в передрягу,
чтоб заиграла кровь и обнажилась кость.
а утро просит жить... витийствует про кару –
авось прозреет кто
и всё поймёт авось.