Выехал впервые на велосипеде. Пока только асфальт, да и на нём умудрился всё забрызгать– сапоги и спортивки. А душенька пела от радости.
Похолодало с заходом солнца. Дорога, как промёрзший коврик или половичок мнётся под ногой, прогибается ощутимо стопе – плотненько, монолитно так, не расползаясь. А когда переходишь на снег, то хруст стоит такой, что люди слышат твой шаг в конце деревни. Деревенский всеобщий хруст! Его столько, что собаки даже не взвоют: не знают, в каком направлении лаять, только башкой по сторонам вертят. Брезжущим синим светом залиты дороги и тропы. Поблёскивают в глаза подмороженные колеи, покрываются морщинами. Хлещут лучами первые, самые яркие звёзды. Через час Орион, Близнецы, Медведица – все созвездья отчеканились на небе. Вышел с биноклем, но столько в его окуляры хлынуло крошки звёздной, что быстро оставил надежду в этакой бездне их обозначить другие созвездия: першит глазу вселенское их множество, сливается в совсем незнакомые узоры. Выйти в часа три-четыре на улицу, не поспать – потрясёт ощутимая плоть ночных светил. Но мало кто осмелится выйти в такое время под небо. Когда звёздно и тепло, небо истекает лучами, плывёт. Всё необыкновенно укрупняется вверху, и никогда небо не откроется так интимно, во всей своей обнажённости глазу, как глубокой ночью.
Но сегодня подмораживает. Второй час ночи. Столбик термометра ползёт вниз. Значит, завтра, поутру, вплоть до полудня, можно идти далеко в леса по шершавому, губчатому и крепкому насту.