Тот день был тёпл и майски-свеж,
Числом недобрым зрея.
И вскоре – холостой рубеж
Оборван у аллеи.
Простился с юностью герой
По воле негодяя.
Рубец с обугленной каймой
На сердце оставляя.
И без того – как ночь близка,
Вблизи и ужас липкий:
В перчатке свадебной рука,
Кольца и крови блики…
Через два года – приговор
Русско-японской сказке.
На память – лишь большой костер;
Жуть черно-белой маски.
Изящно-стройный силуэт,
И речь с запинкой легкой.
На счастье собственный запрет
Доходит до издёвки.
Сознанье не остановить;
Вина гниёт под кожей.
И мысль: «Я не могу любить!»
С душевной стигмой схожа.
Чаруют дам его виски,
Но чуткость на ремонте.
Слова учтивы, но сухи
(От нежности увольте!)
Не отмотает время вспять
Удачливый Фандорин.
И – ни о сыне не узнать,
Ни о живой Мидори.
Порою, разогнав кошмар
И пепел оговора,
Вдыхал Эраст любви угар,
Запутавшийся в шторах.
Держа преступников в узде,
Не пряча нрав бунтарский,
С друзьями, верными везде,
Идет советник статский.
Фигуры стать, упругий шаг
Под звон Первопрестольной…
Пока тебя не душит страх,
Есть шанс уйти достойно.
Отсрочить мрак Борис сулит,
И выручат экраны;
На полке матово блестит
Последний из романов.
14.11.15. – 15.11.15.