***
Был путь не близким. Но весёлый ремез
Инфанту вёл через сушняк и вереск,
Подсказывая путь наикратчайший
К затерянной средь мира дикой чаще,
Где над обрывом горестно шумела
Листвой осенней древо-фея Мельзинелла.
И вот, вошли они под свод заветной рощи,
Её затишьем поражённые и мощью.
Но к изумлению инфанты - все деревья
Стояли в ветхих позолоченных отрепьях
Глубокой осени... В её немом величии.
И не могла она найти средь них отличий.
- Ах, ремез! Что за место здесь такое? -
Воскликнула скиталица с тоскою.
- Я путь проделала с тобой совсем не малый,
И башмачки свои порядком истоптала.
- Среди деревьев так случается... Их корни
Впитали горечь увядания и скорби.
Одна земля у них, и общей болью
Их души наполняются невольно.
Так много лет прошло с тех пор... Мы опоздали...
- Но я не вправе поиски оставить!
На пол-пути всё бросить... Даже если
Придётся век мне провести на этом месте.
Лишь здесь смогу понять я достоверно
Слова колдуньи о "темнице ветра"...
Сама я справлюсь со своей бедою.
Лети же, пташка, в домик над водою!
Тебя заждались детки. Улетай же!
Продолжу поиски, пойду по лесу дальше.
***
Сквозь анфилады зарослей печальных
Инфанта пробиралась, изучая
Объятые кострами силуэты.
"Опальная колдунья... Где ты? Где ты?
Треногий ильм? Зловещая лещина?
О, как безжалостно вас осень истощила..."
Но тщетно странница искала вдоль стремнины
То древо, что огнём горело мнимым.
Вокруг холодными кострами безвременья
Горели все произраставшие деревья.
Их ветви скорченные, вздыбленные корни
Застыли в тягостной и медленной агонии.
Ужасны были их истлевшие вериги...
Застыли пасти-дупла в тихом крике...
Ни щебет птиц, ни ящериц шуршание
Лесного склепа тишину не нарушали.
Ни дуновения, ни шороха, ни скрипа...
Инфанте стало страшно в роще-крипте.
Тут Тинга-Линг подумала, что раньше
От песни светлой становился мир чуть краше,
"Нужны мне в помощь только флейта и везение.
Попробую я к радости весенней
Их души обратить..." И на пригорок
Она взобралась, растревожив листьев ворох.
И зазвучала песнь... В тростинке хрупкой
Рождались лёгкие и радостные звуки.
Искусству дева обучалась не напрасно:
От тех мелодий беззаботным счастьем
Повеяло... Могучие деревья,
Что так иссохли, обветшали, постарели,
Преображались на глазах и выпрямлялись:
Их покидала преждевременная старость.
В прах обращаясь, падали на землю
Их рубища осенние... И зелень
На ветках распускалась молодая...
Ведь силой пробуждения обладала
Малютка-флейта... В лес вернулись птицы,
В зелёных кронах стали гнёзда вить, резвиться...
Но на одно из тех дерев не простирались
Весенний трепет и ликующая радость.
Оно стояло над обрывом, как и прежде -
В багряно-пепельных и горестных одеждах.
- Теперь воочию я вижу, древо-фея,
Что в мире нет такого чародея,
Который бы вернул твой прежний облик!
Бессильна флейта... Ты - мертвее мёртвых... -
Она воскликнула. И в это же мгновение
Стрела вонзилась с чёрным оперением
В древесный стан, согбенный над обрывом.
И хлопанье огромных шумных крыльев
Раздалось сверху. - Вот ты где, сестрица!
Куда ты вздумала опять запропаститься? -
То на грифоне верховом летела мимо
С колчаном стрел инфанта Эйфорина.
- Как ты нашла меня, сестра? - Не понаслышке
О тростниковой знаю я пустышке.
Смотрю - каким-то мановением уносит
В обрыв истлевшую листву... И тут же осень
Весне ликующей вдруг место уступила?
Мне сразу стало ясно, что за сила
Здесь чудеса творит... Моя сестрица
Наверняка в той роще веселится.
Пока ты шепчешься с листвой и ждёшь оваций -
Отца тем самым вынуждаешь волноваться.
Он уже спрашивал тебя, зеленоглазка...
Сегодня вечером устроить тыкво-пляски
Задумал он. И веской же причина
Должна быть, чтобы не явиться, - Эйфорина
На толстой ветке ильма примостилась.
- Подай стрелу, малышка, сделай милость.
Мне некогда грифона здесь стреножить.
Что это? Кровь? Ты так не осторожна!
От алых капель обтерев стрелу до блеска,
Инфанта, прежде чем умчаться, с неба дерзко
Ей прокричала: - Не забудь же! Тыкво-пляски!
Но в изумлении великом и с опаской
Взирала Тинга-Линг сквозь сумрак рваный
Как кровь струилась из древесной раны...