Когда я буду ветхим, 40-летним стариком,
но для Державы Великой
самым крепким
призывником,
я уйду в горы останавливать время.
Пропущу почти тысячу Дней Рождений.
Никому ничего не скажу,
разве что
строчками,
пару намеков знакомым...
Спустя рукава и годы, кто-то подумает, что я уже мертвый.
Активисты устроят похороны без тела,
ссылаясь на "жгучие" отношения в прошлом,
с бесталанным трудягой-ежом...
Над облаками не видно,
кто грустный внизу, а кто плачет над разбитым корытом.
Самое худшее время, где приходилось кривляться,
чистым злодеем:
маска.