I
НЁмда, белая вода, золотые невода,
Как по полю разгулялась стопудовая беда.
Лёд трескучий, словно боль, запах краски, канифоль,
Ящик намертво сколочен, и уже готова роль.
Пачки писем в нем лежат, буквы русские дрожат,
Как ушел солдат сражаться, был во всем он виноват.
Лошадь ржет, шуршит овёс, куры бродят, брешет пёс,
А на розвальнях рогожа, чтоб укрыться в полный рост.
II
Прощай, трескучая вода,
Последний лёд,
И мартовские холода,
И песенка навзлёт.
Какая зреет впереди
И жизнь, и ширь.
Но бьётся, как в силках, в груди
Подраненный снегирь.
III
Пятиглавая церковь на том берегу,
А в далекой УкрАине – глад.
Здесь, в Завражье – покрестят, а там – ни гу-гу,
Как в пуху, в черноземе лежат.
И апостол Андрей, и умолкнувший брат,
СотАинник Сергиев, – тут,
Где умученных души, как птенчики, в ряд
Крохи хлеба небесного ждут.
И гудят на погосте звериной пургой
То ли колокол, то ли года.
И язык человечий им вторит нагой.
Лед идет. И над Волгой – звезда.
Крестопоклонная неделя, март
«4. IV. 1943 г. Дорогой, родной мой Андрюша, поздравляю тебя с днем рождения. Я болен, и лежу в госпитале, скоро уже меня выпишут. Я так хорошо помню, как ты родился, мой милый. Мы с мамой ехали до Кинешмы поездом, а оттуда на лошадях до Завражья. Волга должна была вот-вот тронуться. Мы ночевали на постоялом дворе, и я очень беспокоился за мамочку.
Потом родился ты, и я тебя увидел, а потом вышел и был один, а кругом трещало и шумело: шел лед на Нёмде. Вечерело, и небо было совсем чистое, и я увидел первую звезду….»
Из письма с фронта Арсения Тарковского сыну, Андрею Тарковскому,
на одиннадцатилетние.