Непотребно возвышенно обращаюсь к всевышнему:
Если есть что-то лишнее – дайте дяденьке нищему!
Но не слышно всевышнему. Может, с ложкой над пищею
он застыл пересыщено, размышляя, как бывшая?
Ройте яму усопшие под безвестными днищами,
горожане проспавшие, всё что можно пропившие!
Вы, сто лет ожидавшие одиночества высшего,
лили в рот щи прокисшие, в тапочках, по-домашнему.
В ваших позах напыщенных столько малоподвижного,
извращённо бесстыжего, откровенно убогого!
Но у бога вы просите откровения богова,
да и денег – не тысячу, а бессовестно многого.
И с мечтою несбыточной, но дебильной, по сущности,
вы стоите над пропастью в обжигающей вечности.
Вечность, правда, изменчива, и без жалости к малости,
потому что отмечена недостаточной верностью.
Или свет без всевышнего? Кто ж тогда с бородищею?
Эх, товарищи нищие – мухоморы вчерашние!
Вас раздавят, как прыщиков, не моргнув – сапожищами,
и отправят на «Южное» – очень тёплое кладбище.