Заячьи клетки, начинались сразу за деревней, выстроившись в один ряд, как по линейке, прямо на высоком берегу реки. Отрывающийся сверху вид, был вполне разнообразен, и ему никогда не было скучно рассматривать окрестные места, которыми он гордился с тех самых пор, как ещё совсем подростком, оказался здесь. Теперь, он давно сам считал себя взрослым зайцем. Таким же его считали и другие, особенно когда ему удавалось прогуляться по вольеру перед клетками. Еще бы, ведь и шёрстка у него была трёх цветов, серая с небольшими набросанными чёрными и рыжими пятнами. Особенно рыжие пятна составляли его гордость. Размечтавшись, он, бывало, представлял себя полностью рыжим, и в таком виде расхаживал перед другими зайчихами из соседних клеток. Не знаю, что тогда думали бы они, а ему это представлялось недостижимым верхом совершенства, да и правда, что же может быть на свете красивее, чем рыжий мех, ну ни дать ни взять – лиса, или правильнее сказать - ЛИС.
ЛИС лежал, и глядел непонятно, куда-то вдаль, может быть в ту синеву свободного леса, что сбегала, двумя рукавами вдоль по оврагу. Он часто смотрел туда, его манила и немого пугала, та неизвестность свободы, которая была там, ну там в этих лесах, оврагах, где каждый был сам за себя. Потом, ЛИС перестал смотреть в манящие дали синего леса, и направил свой взгляд вниз, на рыб, одна за другой выпрыгивающих из воды. Они пытались схватить мошек разлетавшихся у берега. Но была среди них одна, большая и длинная, после прыжка которой, вокруг становилось на пару минут тихо, наверное, все остальные разбегались и прятались. «Щука, щука, щука», - пробегал шёпотом ужаса по кустам и заводям. Она громко выпрыгивала и летела напролом, отсвечивая на солнце жёлто-зелёной чешуёй. Растопырив, в потоках сбегающей воды, все свои плавники и вытаращив глаза, она должна была казаться ужасным страшилищем, но ЛИСу она просто нравилась. Это была молодая и азартная щука, за которой уже не один день охотились деревенские мальчишки. Затем всё понемногу стихало, но спустя короткое время затишья представление начиналось сначала. И опять, мелкие рыбёшки, стайками вертелись возле пойманной мухи, и опять рыба покрупнее выхватывала у них эту добычу и уносилась с ней в глубину, и опять молодая щука, эта местная гроза бестолковой мелочи плюхала то у одного, то у другого берега.
Глядя на заходящее солнце, Лис вспоминал бабушкины рассказы, и особенно один про розового зайца. Давным-давно, жил в окрестных лесах «Розовый заяц», и не было на свете ничего лучше его. Многие зайцы, и как рассказывала бабушка, даже и люди хотели найти этого особенного, а может и волшебного зайца, но как не пытались, ничего из этого не выходило, поискали-поискали, да так и перестали.
Межу тем, в клетках навели прядок. Подрастающие уже зайчата, как всегда это случалось по вечерам, забрались на ЛИСа и стали устраиваться там, на ночлег, выбирая удобные и ещё не занятые места. Все вокруг стало окончательно затихать, и ЛИС быстро уснул вместе со всеми.
Когда пришло утро, и ЛИС проснулся, то он сначала ничего не понял. Вид на лес и на речку был перекрыт. Напротив, в трёх метрах от его клетки, тянулся свежий ряд новых клеток, в которых, уже что-то резво шевелилось и прыгало... До самого обеда ЛИС не мог больше ни о чём думать, одна лишь обида вертелась в его голове: «За что? Как же так! Ну почему это случилось со мной? А как же теперь щука и лес?»…
К полудню пришла девочка, и стала раздавать, всем свежую еду. Это были кусочки морковки, листья одуванчиков и пара ржаных сухариков. ЛИС, меланхолично надгрыз сухарик и... остановился. В клетке напротив он увидел белое ушко, маленькое и белое-белое. Потом появилась второе, и наконец, вся маленькая головка. Сухарик выпал изо рта у ЛИСа. Он даже не знал, а дышит ли он. Головка напротив, хоть и была небольшой, но уже деловито расправилась с листом одуванчика и принялась за морковку. Лис не моргал уже целый час или может даже целую вечность. Стоя пред своей дверкой, он, с вытянутой шеей, наблюдал за этим чудом. Она провернула голову, она подошла к кормушке, она умывается левой лапкой, она... она... она... Так продолжалось до позднего вечера, и даже, когда все собрались спать, ЛИСу было не до сна. Ему рисовались в голове белые ушки, белый хвостик, белые лапки и всё остальное было белым и белым по белому. Недолго думая, он просто назвал её «Белоснежкой».
ЛИС не спал всю ночь, он глядел на звёзды и мечтал. Мечтал о том, как он рассказывал бы «Белоснежке» про них по ночам, вспоминая, а больше придумывая всё новые и новые истории. А потом приснилось, что он рыл подкоп под её клетку с тем, чтобы её украсть. Так ЛИС и не заметил, как прошла ночь, и началось утро. Поднявшись одним боком из-за пригорка, солнце уже подкрашивало округу первыми, красноватыми лучами. От этого, вся белая стена, стоящей неподалёку деревенской церкви, порозовела и стала на это время, новым солнцем местного значения раздавая красноватое тепло вокруг себя всё дальше и дальше. ЛИС только рассеянно смотрел по сторонам, но когда он перевёл свой взгляд напротив, то там, в клетке, где вчера ещё была «Белоснежка», сидел... «Розовый заяц»...
«Розовый заяц», тот самый, волшебный сидел совсем рядом, и глядел на него. Он не моргал и не ворочал головой, а только улыбался. Он улыбался ему, ЛИСу...
ЛИС, под гипнозом, пошарил вокруг лапой, чтобы удостовериться, не спит ли он, и это его клетка, и это он ЛИС - серый заяц с чёрными и рыжими пятнами. Все было на месте, и даже укушенная для проверки, лапа сильно отозвалась болью. «Розовый заяц, розовый заяц...»,- стал приплясывать ЛИС, как будто он индеец у костра.
Он прыгал и прыгал в своём ритуальном азарте, постоянно поглядывая в клетку напротив. «Он здесь, он здесь»:- распевал весело ЛИС, разбудив своим пением уже не только зайцев в клетках, но и наверное всю деревню.
Запыхавшись и усаживаясь перед своей дверкой, чтобы спросить розового зайца про его волшебство, он замер. В клетке напротив сидела, и мило улыбаясь, смотрела на него «Белоснежка»...