Мой старинный приятель частенько бывает в ударе,
Он в сольфеджио дока и в пенье изрядно силён,
Как Сеговия Андерс, цыганочку мне выдаёт на гитаре
Или с чувством поёт для меня наш кадетский шансон.
Друг поспорить горазд, не приемлет он взгляда иного,
Он, как палка, прямой, и всегда приведёт аргумент,
За ценой не стоит и готов даже друга родного
Ради истины на кон, рискуя, поставить в момент.
Не включает он «ящик», где в стрингах кривляются бабы,
Говорит, что достала с экрана сплошная мутня:
«Сколько можно лапшу мне на уши навешивать нагло?
Сколько можно кормить лабудой беспросветной меня?»
Друг мой старых кровей, он на русской культуре воспитан,
Обожает фольклор и влюблён в красоту и простор,
Не приемлет он фальши, давно презирает «элиту»,
Вороватых начальников просто не видит в упор.
Можно деньги украсть и подделать диплом института,
Можно должность купить или в Думу по спискам попасть,
Можно даже порой на халяву иметь проституток,
Но талант не пропить и не жить нам без совести всласть.
Можно всё, но не всем! Можно много, но редко!
Можно всем изменять или в души со сцены плевать,
Повезло начинать нашу службу в державе Советской,
Но в другом государстве вышло с другом нам век доживать.
Мы послужим ещё, даже если контракт не подписан,
На алтарь принесём все таланты, что Богом даны,
Чтоб читали кадеты стихи Нестеренко Бориса,
Чтоб Ткачёва Валеру узнавали на слух пацаны.
Далеко нынче друг, поселился у самого моря,
Как в раю, он теперь там под ласковым солнцем живёт,
Соберусь я однажды к нему, с километрами споря,
И стихи почитаю, а он мне, как прежде, споёт…