Конец Руси - месть Коловрата.
Стало ясно - опоздали ...
Ещё город не видать,
Нет дымков, но запах гари
Ощущался, так сказать.
Только вышли из-за бора,
Зрелище повергло в шок.
Крутой берег косогора,
Превратился в гарь досок.
Как черниговцы хотели
Очень искренне, помочь.
И спешили, … не успели.
Город был, … смотреть невмочь.
Вскоре они увидали
Первых местный мертвецов.
Как попало все лежали,
Старых, женщин и юнцов.
В основном, кто отказался
Их тараны вверх тащить.
Тут же с жизнью и расстался,
За Рязань пришлось платить.
Воевода то и дело
Натыкался тут и там …
Его сердце онемело,
Героизм их, его срам.
На раскатах стен лежали
Те, кто с лестниц падал вниз.
Своим телом увлекали
Нападавших к Богу ниц.
Молча, двигалась дружина
Среди тел по взвозу вверх.
- «Ох, силён, видать, вражина
Даже где-то может сверх» -
Прошептал Феодор скорбно
И Евпатию: «Держись.
Покорись судьбе покорно
И в безумство не сорвись».
Поднимаясь к пепелищу,
В мозг стучало: «О-по-зда-л…»
К своему пришёл жилищу
И его же кто-то ждал …
Шли к Успенскому Собору,
Он среди развалин, тел
Был подобен глыбе впору,
Камень к счастью не горел.
Но внутри кошмар пожара
Никого не пожалел.
Запах тел, огня, угара
В сердце каждого горел.
У разбитого Собора
Воевода вдруг понял,
Что семья – его опора
Не ушла, он факт принял.
Оба сына тут погибли
И жена осталась здесь.
Со стены обоих сшибли
И была это не спесь.
Белокаменные стены
Закоптелись лишь на треть.
Верх и купол неизменны,
Словно всех хотел согреть.
Но ворота все разбиты,
Были выбиты бревном,
Как тараном. Без защиты
Пёрлись просто напролом.
Через дверь пришла позёмка,
Прикрывая мёртвый сон.
И Евпатий шёл в потёмках,
Словно он пришёл в свой лом.
- «Брат Евпатий …» - оглянулся,
Феодор с ним следом шёл.
Подойдя, к нему прильнулся:
- «Брат Евпатий, ты пришёл ….
Не терзай себя безмерно,
А утешься только тем,
Муки их Господь всемерно
Усладит в саду Эдем».
Не сказав ему ни слова,
Вышел с Храма через дверь.
И тоска грудь сжала снова,
Страшной лапой словно зверь.
Увидал перед Собором
В арке колокол висит.
Что трофей не взят тем сбродом,
Тут никто не объяснит.
Воевода взял верёвку …
- «Ба-а-амм!!!» - и колокол ожил!
Словно в жизнь принёс путёвку:
- «Отзовись! Ба-а-ам!!! Если жив!»
Мощный голос колокольный
Мёртвый город слушал, спал.
Словно стон непроизвольный
Этот звон напоминал.
Тищь над городом висела,
Над телами тысяч жертв.
Где когда-то жизнь гудела,
В каждой складке только смерть.
- «Ты чего гремишь? И кто ты?» -
Женский голос услыхал.
Вздрогнул, словно от дремоты,
Раут с тенью мозг сковал.
Обернулся, а в проёме,
Где была когда-то дверь,
Существо, он словно в дрёме,
Всё в лохмотьях будто щерь
Перед ним была старуха,
Вся седая, пук волос …
И серьга одна вполуха
Без второй, возник вопрос.
И глаза, … совсем пустые.
Безнадёжно грустный взгляд.
Да лохмотья, как гнилые,
Вот и весь её наряд.
Словно ухнуло у сердца,
Он её такой … узнал.
Приоткрылась в память дверца,
Даже сам не ожидал.
Он, в Чернигов уезжая,
Тот князь помощь обещал.
Юрий его провожая,
Близких тоже приобщал
Князь из Мурома к тому же
Был с женой, ей тридцать лет.
Интересная досужее …
Неприлично? Даже нет.
- «А-гри-ппин-а-а-а …» - молвил тихо.
- «Что, Евпатюшка? Узнал?»
- «Пережила это лихо-о-о???»
- «Рассказать Господь призвал».
Только тут понял, в чём дело,
Холод её доканал.
Тело даже почернело,
А «наряд» чуть прикрывал.
Снял свой плащ, лисой подбитый
И, хоть как, её прикрыл.
Феодор был как прибитый,
Полушубок предложил.
Осторожно посадили
На коня, Евпатий вёл.
А сам думал: «Где мы были?
До такого я довёл …».
А княгиня словно слыша:
- «Не пекись со мною так.
Не помру, … дано мне свыше,
А хотелось, … ещё как …».
Коловрата в жар бросало.
- «Месяц же всего прошло» -
Думал: «Что ж с Рязанью стало,
Что же здесь произошло?»
За Оку ушли, к Посаду.
Как и город весь сгорел.
Церковь целая без смраду,
Золотой крест уцелел.
Вся дружина тут и встала,
Быстро развели костёр.
- «Покормить пора настала,
Голод враг и враг хитёр».
И княгиню усадили
В кресло с церкви, как на трон.
Руки, голову помыли …
А одеть нашли хитон.
Чай горячи, медовуха
Придала Аргиппе сил.
Не смотрелась, как старуха,
Но уставшей от могил.
- «Ах, Евпатий! Как все ждали …» -
Агриппина лишь вздохнув,
Начала: «Не ожидали …»
На Евпатия взглянув.
- «В Киев Ингвар мой умчался,
Ярослав его позвал.
Он, похоже, догадался,
Что серьёзный час настал.
Вдруг от Батыя посольство
Ни куда-нибудь – в Рязань.
Я ж не знала чьё довольство,
Юрий им не подал длань.
Мне неведомо, что было,
Ждан Кудряш всё рассказал,
Как посольство мигом сплыло,
Что-то им не то сказал.
А уже через неделю
Сына он послал в их стан.
Не похож на пустомелю,
Фёдор был им мальчуган.
Гриди были с ним с полсотни
И Апоница – пестун.
Что там вышло, чьи там козни?
Лишь слуга приполз в канун.
От него-то и узнали,
Как жестоко князь убит.
Батый-зверь, об этом знали,
Не сочли, что сотворит.
И княгиня Евпраксия
С малым чадом на руках,
Может это истерия,
Но разбилась на глазах.
Ярослав прислал подмогу,
Прибыл с войском Ратибор.
С небольшим, но, Слава Богу,
Что ко времени сыр-бор».
Агриппина замолчала.
- «Князь Рязанский тебя ждал …
Гибель сына всё смешала» -
Вновь продолжила: «Он сдал.
Стал сумбурно собираться,
Всех вдруг на ноги поднял.
Ждан не стал сопротивляться,
Бесполезно, он понял.
И дружина, как-то в спешке,
Вышла Батыя искать.
В первой схватке, как в усмешке,
Смогла силу показать.
Рассказал Кудряш позднее,
Мол, всем надо отходить.
Там в Рязани мы нужнее,
Штурм их будет изводить.
Юрий просто ни в какую,
Батый нужен и всё тут.
Нарвались на мощь такую,
Уйти просто не дадут.
Пал геройски в Диком Поле
И дружину потерял.
Воевода гридь дотоле,
Часть людей не утерял.
А смогли в Рязань вернуться
Оборону развернуть.
Ждан Кудряш смог размахнуться,
Много сделать, не чуть-чуть.
Ратибор вдруг объявился,
Муж мой его чудом спас.
Вместе с Жданом и включился
В оборону, в нужный час.
А ещё через неделю
Прибыл муж мой, князь Ингвар.
Став Рязанским, с этой целью
И Великий князь, как дар.
Трое суток шло отлично,
Одолеть он нас не мог.
Разрушения шли прилично
И пожары, как итог.
Но к воротам не пускали,
С лестниц сбрасывали, стен.
Но расти потери стали,
Исключён понятие плен.
Вот тогда Ингвар решился,
Чтоб ушёл от нас гонец.
Во Владимир обратился,
Что, мол, помощь иль конец.
Ночью князь с отрядом вместе,
Вышли тайно из ворот.
Был потом в неясном жесте
Очень мрачный поворот.
Весь отряд попал в засаду,
Единицы их спаслись.
Князь облегчил им осаду,
В Сызрань сам ушёл, кажись.
Вот тогда я и решила,
Что всем нам пришёл конец.
Всем, кто рядом, предложила
Храм пусть станет наш венец.
Через двое суток помню
В городе начался ад.
Навсегда это запомню;
Крик предсмертный, плач и смрад.
В двери начали ломиться,
Пастырь мой позвал в алтарь.
Там подвальчик, можно скрыться,
Вот и скрылись в эту хмарь.
Всех татары перебили,
Остальное съел пожар.
Все сгорели, кто там были
И в подвале был кошмар.
Я сознание потеряла,
Пастырь мой навек уснул.
От жары и от угара
Так никто не дотянул …
Сколько дней прошло не знаю,
От жары прикид истлел.
Холодов не замечаю …
Знать Всевышний так хотел».
Все надолго замолчали,
Лишь потрескивал костёр.
Булькал суп в огромном чане,
А тепло на всех простёр.
И глаза княгини тоже,
Как застыли, мир померк.
Словно стон витал: «О, Боже!
Ты за что в пучину вверг».
Феодор, как воевода,
Начал первым говорить,
Шевеля угли у пода:
- «Вот хочу тебя спросить.
Мстить за град надумал, знаю …
А по силам ли сей труд?
Я на гриди намекаю,
Сколько их с тобой идут?
Сотни две, поди, не больше.
Всех погубишь. А резон?
Воскресишь кого? Нет! Дальше
Диавол даст тебе поклон.
Князь Черниговский бесспорно
Вас увидеть будет рад.
Ждал татар и ждал упорно,
Был на этот счёт разлад.
И княгиня Агриппина
Будет принята в наш дом.
Михаил у нас мужчина,
Женщин он всегда с Крестом».
Только голову подняла
От костра и вновь молчок.
Феодора, как обняла,
Взглядом лишь, но всё ж лучок.
Коловрат сказал не сразу,
Думал, глядя на огонь:
- «Не теряю я свой разум,
Ты меня пока не тронь.
За внимание спасибо,
Благодарствую за честь.
Не могу я жить красиво,
Не причём здесь даже месть.
Князь убит мой, не дождался,
Пока я у вас гостил.
Сын погиб, не прохлаждался.
А второй, как заплатил?
Здесь жена, кой в церкви клялся,
Я защитник на всю жизнь.
И она ждала, … остался
Я один. Я ты держись …
Жизнь моя была любовью,
Превратилась просто в дым.
И в Оку ушла вся с кровью.
Нет! Не буду я иным.
Мертвеца зовёшь в дружину?
Михаил тебя поймёт?
Князь твой мудрый и пружину
Этой жизни сам сожмёт».
- «Коловрат! Побойся Бога!
Грех себя так хоронить …»
- «Мне написана дорога,
Вас мне некого винить.
До могилы бы добраться,
Да врагов побольше взять.
Вот чем мыслю заниматься.
Каждый должен сам понять,
Никого я не неволю,
Пусть с тобой идут назад.
Мне оставят мою долю,
Пусть живут, я буду рад».
Все черниговцы аж встали,
Самолюбие задел.
Ярые мечи достали,
Феодор пресечь успел.
Усмирил вдруг свой же гриди;
- «Ты за что нас всех срамишь?
Это город наш, простите,
И родню не утаишь.
Пирогов мы и не ждали …
И черниговцы за нас.
Что всё так – не ожидали …
Не пугает смертный час.
Враг умоется слезами
С кровью вместе пополам.
Мы с тобой, решайте сами,
Где и как сражаться нам».
Вдруг все разом замолчали,
Каждый что-то ожидал.
Все притихли, не кричали,
Будто кто команду дал.
Голос старческий княгини
Вдруг утробно прозвучал.
Словно джин сидел в кувшине
И оттуда всем вешал.
- «Допрежь вроде не слыхала
Воевода, слов таких» -
Говорила, как вдыхала:
- «Отошёл от дел мирских?»
Коловрат молчал спокойно,
Не понятен был вопрос.
Продолжения ждал достойно,
Во внимание, как врос.
- «Не побрезгуешь старухой,
То могу и пособить.
Знаю Силу вековухой
Называют, … разбудить.
Голос в Храме я слыхала
Говорил, что он придёт.
Потому-то я и стала
Той, кто вещий суд найдёт».
И Евпатий недовольно
Сам себе в нос пробубнил:
- «Вещий суд? Не слишком вольно?
Я не Бог, чтоб суд вершил».
- «Коловрат! Теряем время.
В новолуние нас ждут.
Только то, я знаю, племя
Сможет сделать, коль начнут.
Ты за местью, я за смертью.
Вот тебя сведу, а там
Я уйду, прощаясь с твердью,
Где она чужая нам».
И княгиня резко встала,
А за ней и Коловрат.
Вдруг Феодор крикнул: «Пала!
Вера в Бога и ты рад?
Ох! Опомнись воевода …
Христианство – вот твой Бог!
Благо ждать лесного сброда?
Здесь, запомни, твой чертог».
- «Где он был?» - спросил Евпатий:
- «Когда город мой горел,
Когда тыщи дщерь и братий
Превратились в то, что тлел.
От Христа не отрекаюсь,
Но раз так нас наказал,
Виноват, всегда покаюсь,
Хоть за что, тогда б сказал.
Его образ в каждом доме,
Церкви, Храмы, … только Он.
Все лежит теперь в разгроме.
Получается всё вон?
Помощь я приму любую,
Чтобы злыдня покарать.
Бог мне дал стезю такую
И нет права выбирать».
- «Не кумир он нам поганый» -
Феодор вновь возразил:
- «Не берёт оброк нетканый,
Жертв не просит, не грозил …
А служить ему душою,
Вот что требует Господь.
По деревням мы с тобою …
Ты икону видел хоть.
Имена почти не носят,
Одни прозвища у них.
Наказания так и просят,
А последствий никаких.
В городах одно бесстыдство,
В бане черлядь для бояр.
Черлядь женская, как средство.
Крест для них так, … экземпляр.
Двоеверие причина,
Потому и покарал.
Русь теперь одна пучина,
Город этот, как сигнал».
- «Значит всё!» - Евпатий стоя
Показал на город: «Бог?
Город вечного покоя,
Как сигнал? Он это смог?
Детки «Ладушки» в нём пели …
Лада идол Бог решил?
Князь крещённый был в купели
И за это не простил?»
Пятернёй задрав кольчугу,
Он нащупал медный крест.
Так рванул, что с перепугу
Вороньё взмыло окрест.
Крест упал ему под ноги.
Тут же гриди, как один,
Сняли, верности залоги,
Вызов Богу был един.
Феодор перекрестился.
- «Очень жалко вас терять» -
Тихо молвил: «Раз случился …
И не мне на вас пенять».
На мгновенье замолчали
Он и гриди, кто с ним был.
Но сказал: «Мне жить в печали,
Помня всё, что ты забыл».
Разошлись пути-дороги.
Только цокот их копыт
Подтвердил, порядки строги,
Тьмой весь мир пока накрыт.
Утром Коловрат княгине:
- «И куда теперь идём?»
- Про Пертов угор в низине,
Может, слышал, что о нём?»
Призадумался Евпатий,
Помолчав чуток, кивнул.
Про лесных каких-то братий
Он слыхал, но лишь зевнул.
- «Говорили, что веками
Там хранители живут» -
И продолжил: «Перты сами,
До сих пор так и зовут.
Люди там ходить боятся,
Раз сходил и позабыть.
Ночью черти скопом снятся …
Может, врут? Всё может быть.
Там я не был, но смекаю …
Где-то в Муромских лесах?
Если так, сходить желаю.
Мне, к тому ж, неведом страх».
- «Не спеши!» - Агриппа тихо:
- «Я ж их Мурома! Забыл?
Муж мой княжил там, не прихоть …
Он в Рязань потом прибыл.
Так что я дорогу знаю,
Но нам нужен проводник.
Сам Угор, я рассуждаю,
Это, как коню ямщик.
Нам Угор покажет дверцу,
Где та Сила и живёт.
Отворится, кто по сердцу,
Проводник подход найдёт».
Розоватым цветом небо
Чуть подёрнулось. Рассвет.
Словно с кровью, сажей где-то,
Отблеск вспыхивал нет-нет.
- «Где ж нам взять его, княгиня?» -
Коловрат был удручён:
- «Как зовут? Какое имя?
Кем на должность наречён?»
- «Медведь-камень, что такое?
Ты хоть что-нибудь слыхал?»
- «Слышал что-то, как былое …
Предсказатель, толь нахал.
Не могу сказать конкретно,
Люди любят поболтать.
Вот и тут, сказать предметно
Ни один. Откуда знать?»
- «Вон стоит Собор Успенский.
Знаешь, кто его воздвиг?»
- «Пращур мой Богоявленский,
Стал святым, когда погиб».
- «Он владелец того чуда.
Медведь-камень всё сказал,
Радость где, беда откуда,
Даже гибель предсказал.
И убийц назвал, и татей …
Не поверил князь, мол, бред.
Всё сбылось потом всё, кстати,
Точно! Тут претензий нет.
Говорят из Палестины
Этот камень к нам попал.
Чтоб уйти от чертовщины,
Князь его и закопал.
Дух Успенского Собора
Тем убежищем и стал.
Под алтарь и так без спора,
Бог терпел, а идол спал.
Что сейчас я рассказала,
Это он мне всё сказал.
И тебя найти, хоть спала,
Не просил, а приказал».
- «Значит, в город ехать снова?» -
И Евпатий помрачнел:
- «Коли надо, жизнь сурова,
Храм очистить весь от тел.
Кто сгорел, навек остался,
Надо всех похоронить.
Вот такой нам труд достался,
Этим память сохранить»
Гриди все единодушно
Поддержали этот жест.
Лишь княгиня равнодушно:
- «Я, увы, не с этих мест».
Токмо в полдень завершили
Этот скорбный ритуал.
Этим актом совершили …
Христианский дух дремал.
Ну, а дальше Агриппина
Показала где копать.
Интересная картина
Им открылась, грех ругать.
Статуэтка медвежонка,
Камень, как аквамарин.
Бледно-синий, как иконка.
- «Он и есть тот Властелин?» -
Лишь подумал так Евпатий,
Ощутил, как кто обнял.
Тёплым чем-то, без нажатий.
Воевода всё понял.
Гриди тоже ощутили,
Словно кто добавил сил.
Об усталости забыли,
Словно не было могил.
А княгиней осторожно
Камень на руки был взят.
Говорила с ним возможно
И запрет общения снят.
- «Он отныне будет с вами,
Чепухой не донимать.
Скажет сам, решайте сами,
Что начать предпринимать» -
Говорила она жёстко,
Это было первый раз.
Мог ответить бы и хлёстко,
Но грозил тогда отказ.
А его была задача
Покорить Пертов угор.
Исключалась неудача,
Это был уже не спор.
Медвежонка снарядили,
Смастерили кузовок.
Лошадь дали, закрепили …
Стал наездник, как сынок.
И отправились неспешно
В дебри Муромских лесов.
Новолуние успешно
Было в срок, как бой часов.
Вот и Тырница речушка,
Как-никак Оки приток.
- «За изгибом, где опушка,
Там и встанем на часок» -
Тон княгини был спокойный,
Место стала узнавать.
И Евпатий стал довольный,
Смысла не было ворчать.
Сосны медными стволами
Поднимались на угор.
Кроны, словно облаками,
Закрывали весь простор.
- «Место древнее» - внимая:
- «Здесь волхвы века живут».
И Евпатий понимая:
- «Значит Сила где-то тут».
Слез с коня, подал уздечку,
Расстегнул и снял свой шлем.
Помолчал, глядя на речку
И на лес, который нем.
- «Чья обитель? Мне неважно.
Содержавец верно есть …
Будьте здравы, это важно.
Чтобы дом был только здесь.
И не гневайтесь, примите,
Как гостей, зло не несём.
Помощь нам нужна, поймите.
Всё другое не причём» -
И Евпатий поклонился,
Зашумел сосновый лес.
- «Значит верно, обратился» -
Он подумал: «Жди чудес».
Вновь подъехала княгиня,
Осмотрела весь бугор.
- «Здесь Капше, их святыня,
Тут и будет разговор.
А пока костёр готовьте,
Лес за Тырницей рубить.
Для жилища приготовьте
Брёвна, тёс, чтоб дом срубить»
Мужиков учить не надо.
Лес валить, любой умел.
Не рассеялись, как стадо,
Каждый гриди был у дел.
И Евпатий в ритм включился,
Силы дал лесоповал.
Ненароком отличился,
С трёх ударов пихту клал.
И вдруг вызвала княгиня.
За ремень воткнул топор
И бегом, раз героиня,
Та с улыбкой: «О, как спор!»
Отложив с костра похлёбку,,
Без вступления: «Надо в лес …
Покажу тебе я тропку.
Нужен зверь, такой чтоб … бес.
И нужна не кровь, не мясо,
Шкурой нужно приветить,
Когда вызовут нас, ясно.
С ними лучше не шутить».
Воевода поклонился:
- «Если надо, будет зверь!»
С разрешения, удалился
Подбирать людей теперь.
Самых крепких взял с собою.
Ерофей из всех – фурор.
За рога быка порою
Он валил и не на спор.
Так что было безразлично
Кого бить, … кто попадёт.
Кабана брать не логично,
Шкура, как приз, не пойдёт.
Коловрат готов был с рысью
Потягаться, чья возьмёт.
Не тащить же шкуру лисью,
Вдруг Хозяин не поймёт.
Удаляясь дальше в дебри,
Можно и медведя взять.
Далеко они не вепри,
Ерофей не двинет вспять.
Но случилось, что не ждали.
Вышел к ним огромный тур.
Пулов тридцать и едва ли
Он игруля, балагур.
Тур-единец, очень редко
Можно встретить, как сейчас.
Стадо держит туров крепко,
А зимой вдвойне как раз.
Этот видимо отбился
И живёт тем, что найдёт.
Увидав, глазами впился …
Понял: «Этот не уйдёт!»
Князь лесов, … изгой наверно
И у них бывает так.
Морда вниз, смотрел надменно,
Зная мощь свою и шаг.
Коловрата мозг мгновенно
Прокрутил, что сможет он.
Брать рогатину наверно
Было поздно, бык не сон.
Лук единственное средство,
Боевой, надёжный лук.
Был он рядом и соседство
Никогда не сходит с рук.
Вскинул – выстрелил немедля.
Бык вдруг рявкнул и застыл.
Взад попятился помедля,
Готовой мотнул, завыл.
В грудь стрела вошла у шеи
Глубоко, почти на пядь.
Всё - артерии, трахеи
Перебиты, время вспять.
Тур от боли рявкнул снова,
Рядом рявкнул новый лук.
Дорофей – стрельба основа,
Прямо в сердце, чтоб без мук.
В сажень сделал шаг последний,
Рухнул около копыт.
И никто, … охотник средний,
Не испытывал свой стыд.
Тут быка освежевали,
Шкуру вымыли об снег.
Остальное всё забрали
И назад, остался след.
Гриди встретили с улыбкой,
Стосковались, сытно есть.
Это не было ошибкой,
Коловрату это честь.
Трапеза была отменной,
Отдыхать народ отвык.
И беседа откровенной
Обо всём … да тот же бык.
Но княгиня есть не стала,
Бегал звать её Ермил.
Не сказать, чтоб отдыхала,
Кто-то ей руководил.
После трапезы все гриди
Стали чистить инвентарь.
Чтобы было в лучшем виде,
Меч, топор, кистень-кустарь.
- «Ну, что? Молодцы-красаыцы!» -
Подошла княгиня к ним:
- «Не прижились бы мерзавцы,
Вижу, мир стал вам другим.
А теперь прошу внимания;
Круг вокруг костра – рубеж,
Круг из дров – граница знания,
Этот круг довольно свеж.
Солнца луч сверкнёт последний,
Начинается обряд.
Быть спокойным, как намедни,
Страх запрятать в дальний ряд
И за круг не заступайте.
Чтобы не случилось вдруг,
Стойте, помните и знайте
Ваша сила только круг.
И коней в круг заведите,
У себя прошу держать.
Что не так пойдёт, простите …
Принцип надо уважать».
И пока шло наставленье,
Коловрат стоял, молчал.
Знал, что это представленье,
Сам итог и не звучал.
Вдруг подобно хлопьям сажи
С почерневших вмиг небес
Вороньё, не каркнув даже,
Словно падать стало в лес.
И зловещее безмолвие
Навалилось точно ком.
Ощутилось вдруг безволие
И апатия притом.
Опускаясь ниже, ниже,
Шорох крыльев слышен стал.
И садились уже ближе
На деревья будто знал.
Воздух аж свистел, а стая
Продолжала прибывать.
Яко не было им края,
Жутко это наблюдать.
Даже конь у Коловрата
Лютой дрожью задрожал.
Морду гладил, как у брата,
Лишь бы только не заржал.
Дорофей, стоявший близко,
Коловрату прошептал:
- «Услыхал Хозяин! Свистом
Этой стаи нас достал.
Будем ждать, что будет дальше,
Может, выйдет, наконец.
Мы ж без зла, твердили раньше.
Позовёт в свой дом-дворец?»
А княгиня всё шептала,
Медвежонок был в руках:
- «Я вам весточку послала,
С вами здесь живём в снегах.
На челе моём Ярило,
Под косою Месяц млад.
Справа только утро было,
Слева красочный закат.
Завернусь я в ясно небо,
Шарф мой, это Млечный путь.
Звёзды станут моим хлебом,
Гром небесный моя суть».
И вдруг, словно их тумана,
Появился белый волк
Настоящий, без обмана,
И красив, кто знает толк.
Осмотрев людей, поляну
Он к княгине подошёл.
Всю обнюхал, не отпрянул,
Свой дух видимо нашёл.
Медвежонка показала,
Тот обнюхал, не рычал.
Что-то на ухо сказала,
Только слушал и молчал.
Кони, правда, беспокойно
Стали ноздри раздувать.
Ржанье было непристойно,
И пришлось ржать не давать.
Волк растаял незаметно,
Растворившись в эту хмарь.
Как-то, даже неприметно,
Словно это Божья тварь.
Небо как-то просветлело,
Хоть по времени и ночь.
Вышел дед, всё в нём блестело.
С ним медведь, как наш, точь-точь
Только наш из лазурита,
Этот шерстью весь зарос.
По наружности – элита,
Весь ухожен и в мороз.
Был он в шубе соболиной,
Посох с ним не из простых.
Пращур хаживал в овчинной,
Время кончилось скупых.
Сел к костру, гореть стал ярче.
Дров никто не добавлял.
Даже гридям стало жарче,
Он же просто удивлял.
Забавляться стал с медведем,
Его за уши трепать.
Тот урчал и на соседей
Лишь поглядывал, … узнать.
Подозвал княгиню. Села.
Начал тихо говорить.
И дружина всё терпела,
Ждала, им-то как служить.
Воевода, видя это,
Понял, что княгиня их.
Догадался, что не где-то,
Здесь найдёт друзей своих.
Сколько там проговорили
И о чём, никто не знал.
Время, как остановили,
Но Евпатий твёрдо ждал.
Наконец княгиня плавно
Подошла: «Хозяин ждёт.
Ты коня оставь, забавно,
Он коней всегда берёт».
Дорофею, дав уздечку
И сказав: «Не отпускать!»
Коловрат пошёл к местечку,
Где всё можно ожидать.
Дед сидел, как безучастно,
Только на огонь смотрел.
Показалось, а напрасно,
Он давно всех обсмотрел.
Жестом показал на место
И Евпатий тут же сел.
Стало даже интересно,
Не смотрелся дед, как жерл.
Даже эта кунья шуба
Не казалась блеск и шик.
А была, как крона дуба,
В остальном, … в годах мужик.
- «Ну, спасибо за сравненье!» -
Мысли он умел читать:
- «И твоё на то уменье,
Вижу я, не занимать».
И медведь тотчас поднялся,
Будто пёс, ладонь лизнул.
Коловрат не растерялся,
За загривок притянул.
Дед на выходку медведя
Равнодушно посмотрел.
- «Сам поймёшь поступок зверя» -
Лишь сказал: «… и что хотел».
Дед смотрел на Коловрата
Словно силился сказать:
- «Нет, сынок, назад возврата!»
Но пока решил молчать.
На огонь смотрел чуть дольше,
Видно паузу держал.
- «Я хочу начать, что горше
Для тебя …» - и продолжал:
- «Знай! Княгиня Агриппина
Не княгиня, а ведун.
Для неё вся жизнь чужбина.
Муж, увы, был не колдун».
- «Почему был, говорите?
Ингвар жив, княгиню ждёт.
Вот ему и помогите,
Где-то в Суздале живёт».
- «Ты забыл Собор Успенский,
Плоть её сгорела там.
Так что князь вдовец, пусть дерзкий,
Он княгиню бросил сам.
Её имя Хоронея
И она сейчас уйдёт.
Не ищи, хоть власть имея.
Надо? И сама найдёт».
Оглянулся на княгиню,
А там снова белый волк.
Посмотрел, как на богиню.
- «Буду помнить!» - и замолк.
И волчицу, как и раньше,
Поглотил ночной туман
Что с княгиней стало дальше,
Коловрат был в том профан.
- «А теперь, чтоб было ясно» -
Вдруг сказал: «Меня звать Порт.
Сотни лет всё шло прекрасно,
До прихода этих орд.
Со славянскими князьями
У нас не было забот.
Хоть и не были друзьями,
Но не гнали от ворот.
Многих даже опекали,
Ярослава, например.
Незаметно, но сказали
Способ для принятия мер.
Я вообще не сердобольный.
На любой дар есть ответ.
Просто дар, как жест безвольный.
За спасибо лишь совет.
Дар получишь безвозмездный,
Если станешь весь моим.
И при жизни, в час свой смертный,
В послесмертье быть своим.
И ещё, … само отмщение
Извини не мой удел.
Будешь мстить? Твоё решение,
Свет увидят много тел.
Только ты перерождение
Не увидишь, ты весь здесь.
Как моё вам предложение?
Ты готов отдаться весь?»
Как представил – в жизнь вернутся
Сыновья, жена и брат.
От чувств мог и задохнутся …
Не уйдёт от мести враг.
- «А без мести?» - вдруг тихонько.
Перт и это услыхал.
- «Те мои» - сказал: «И только,
До отмщения, не слыхал?»
Кто он здесь, вопрос решённый,
Не был он среди живых
И ответ произнесённый
Был один: «Я за родных!»
Порт невольно ухмыльнулся
И предложил: «Я бы мог,
Чтобы к жертвам ты вернулся,
Посмотрел, каков итог.
Но травмировать не стану,
Ты и так на злыдня зол.
Чтоб не сыпать соль на рану,
Посадить хочу за стол.
Для тебя угор и веси
Посчитай твой новый дом.
Власть получишь, будут песни
Петь за здравицу потом.
Недожитые все жизни
Я тебе их передал.
Береги, они не лишни,
Вдруг убьют? Ты тут же встал.
Властен мёртвых снова в войско …
Будешь в колокол звонить.
Чтобы честным быть, откройся,
Легче будет говорить.
Отдаю и медвежонка,
Слушай, что он говорит.
Пусть заменит вам ребёнка,
Он вам многих сохранит.
Кала-Вратья твоё имя,
Присягнувший – древний глас.
Твои предки, их гордыня …
Коловрат ты стал сейчас.
Вдруг зажгло грудь Коловрата,
Всё пропало в один миг.
Знак возник – конец возврата,
Против солнца круг, как лик.
То же самое на коже
Проступило у бойцов.
И они все стали тоже
Под контролем мудрецов.
Весь отряд собрался вместе,
Лес принял свой прежний вид
Мясо, правда, всё на месте,
Да костёр ещё дымит.
Рассвет начал заниматься,
Воронья и след простыл.
- «Не приснилось? Дня дождаться …
Но костёр-то не остыл».
Так Ермил вдруг усомнился
И грудь тут же почесал.
- «Нет, похоже, не приснился,
Кто-то здесь нас причесал»
И знак вечного движения,
Только круг наоборот,
Всем напомнил, предложения
Здесь не будет на развод.
Коловрат с отрядом вместе
Повернули на Рязань.
Муром пусть стоит на месте,
Не коснётся их вся брань.
Тяжело смотреть по новой
На развалины и смрад.
Нет той внешности суровой,
Где внутри вишнёвый сад.
Коловрат поставил чётко:
- «Будем войско собирать!
Бить в набат! Там будет сходка …
Там родится наша рать.
Мы все с Пертова угора,
Перт сейчас нам Царь и Бог.
Мстить – задача до упора,
Выжить вновь, кто сам не смог.
Каждый здесь, считай бессмертный,
Враг не сможет нас убить.
Но вернутся в дом бессменный
Мы не сможем и просить».
В пышной юрте Джихангира
Собрался большой совет.
Обсуждали все кумира,
Гуюк-хан держал ответ.
Дело в том, что прошлой ночью
Уничтожен арьергард.
Налетели с дикой мощью
И притом ещё азарт …
Тысяцкий был в центре круга,
Лбом уткнулся прямо в пол.
- «Вошь на холке яка-друга! …» -
Гуюк-хан был очень зол.
- «Помесь хрюшки и верблюда
Сам, как вижу, убежал.
Где тумен? Молчишь паскуда!» -
Гуюк-хан, как зверь дрожал.
Джихангир, как вождь, вмешался:
- «Ну, хоть кто-то уцелел?»
Тысяцкий едва сдержался,
Он держать себя умел.
Тридцать лет у Чингисхана,
Вместе с ним весь путь прошёл
В шрамах весь от ятагана,
Дротик перса кисть нашёл.
И сейчас не только саблю,
Ковш с кумысом не поднять.
Но другой рукой оглоблю
Может в драке применять.
Чёрный чапан, как и шапка,
Был для тысяцкого прост.
Кто-то ёрничал, мол, шавка,
Кто-то, мол, издержек хвост.
- «Слушаю тебя, презренный!
Ты же тысяцкий, никак» -
Батый бросил взгляд свой гневный:
- «Говорить начнём? Иль как?»
- «Одного с того тумена
Я с собой к тебе привёз».
Дал знак нукерам: «Измена?»
-«Нет!» - мой хан: «Вопрос всерьёз».
Вскоре нукеры втащили
И того, кто убежал.
Скулил, хоть и не грозили,
Почему-то весь дрожал.
Батый подошёл поближе.
Тот в ичигах был, в штанах.
И чапан, не чёрный иже,
А избура-серый в прах.
В бок пнул, больше для порядка.
- «Мертвецы-ы-ы!!!» - вдруг заорал:
- «Морды все в шерсти, а хватка …
Рвут зубами наповал.
Кровь во рту, на шерсти, всюду …
Взгляд холодный словно лёд!
Башку снёс и … не забуду!!!
Крови нет! Мертвец идёт!!!»
- «Увезти!» - отдал команду:
- «Как обычно, наказать.
Сеять панику про банду
Не позволю! Надо знать»
Тысяцкий сглотнул нервозно,
Понял и свою вину.
Столько лет, всё скрупулёзно …
На тебе, … пошёл ко дну.
- «Многие его слыхали?» -
Как бы невзначай спросил.
- «Прибежал, все отдыхали.
Вот он всё и огласил».
Сплюнул Джихангир сердито.
- «Виноват …» - промямлил тот.
- «Мать виновна! Нарочито
Отдалась барану. Вот!!!
Желтоухий пёс скажите,
А вернее объявить,
Опозорил нас, поймите,
Дав урусам победить.
Про покойных бабьи сказки
Стал в тумене говорить.
Кто продолжит, не до ласки,
Всё придётся повторить.
Я сюсюкаться не буду,
Нукер это или хан.
Сеять панику повсюду
Я не дам, как Чингисхан».
Вдруг удары барабана
Прозвучали будто взрыв.
Казнь, пусть даже старикана,
Превращалась, как в призыв.
И четыре крепких парня
Ложат жертву поперёк.
Крик такой – не двор, а псарня …
Хруст хребта, урок извлёк.
Возвращаясь к этой теме,
Батый тысяцкому в лоб:
- «Знай, сестра в моём гареме
Не вершина всех особ.
Если что опять случится,
Помощь точно не придёт.
Время было, научится
Различать, кто что несёт».
Лютым холодом пахнуло
От таких бездушных слов.
Вышел, пятясь, аж качнуло.
Гуюк-хан был съесть готов.
- «Вызвать срочно Субэдея!
Почему его здесь нет?
Не позволю, власть имея,
Допускать такой курбет» -
Говорил он раздражённо:
- «Джэбэ, ты чего молчишь?
Он же друг твой, не казённо,
Может, ты нам объяснишь?»
Субэдей же в это время
С сыном Найма обсуждал
Что и Батый, только бремя
Этой тайны унижал.
- «Не считая Гуюк-хана,
Сколько сгинуло у нас?»
- «Сотен пять, всё без обмана,
Говорят муру подчас.
В основном это дозоры,
Фуражиров след простыл.
На Владимир были взоры,
А теперь и поостыл».
Найма больше волновался
Неизвестностью всех дел.
По тылам у них мотался
Не отряд, как он хотел.
Разговор прервал посыльный:
- «Джихангир к себе зовёт!
Не потерпит, он всесильный,
Надо будет - призовёт!»
Вот уже у коновязи
Встали около шатров.
Ханский в центре от боязни,
Перегреться от костров.
Найма первым, как мальчишка,
Спрыгнул, чтоб отцу помочь.
Субэдей: «Хорош, глупышка …
Я и сам помочь не прочь».
У костров, где шли, шаманы
Отгоняли духов злых.
Ветки, пряности, дурманы
Всё в костёр от дум худых.
Поклонились оба в ноги,
Доставая шапкой пол.
- «Не прогневайся, но Боги
Не простили наш прокол» -
Субэдей смотрел, как Батый
На глазах краснел, как рак.
- «Угрожать?! Чурбан пархатый!
Ты и есть тот вурдалак?
На, целуй, тогда поверю…» -
Батый вытянул сапог.
И пришлось склониться к зверю,
По-другому он не мог.
На найманском обратился:
- «Джихангир! Пусть все уйдут».
Первым Кадан возмутился:
- «На каком бормочет тут?
Джихангир! Пускай заткнётся.
Субэдей, что? Не монгол?
Так во мне и злость проснётся,
Я ведь тоже не щегол».
Субэдей же по-наймански:
- «Я твой, помни, аталык.
Говорить так по-смутьянси
Не к лицу, я не привык».
Вдруг взревел Гуюк: «В чём дело!!!
Этот одноглазый пёс
Гавкать смеет. Надоело-о-о!!!
Слушать всё, что здесь он нёс.
И язык нам непонятный …»
Кадан тут же поддержал.
Лишь Джэбэ с улыбкой внятной
Отойдя, чуть не заржал.
Бату-хан дал знак охране,
Чтоб очистили шатёр.
Словно зная всё заранее,
Каждый был к тому ж хитёр.
Сами вышли без скандала,
Против ветра бред плевать.
Правда, фраза прозвучала:
- «Рано нам цыплят считать».
И в шатре вдруг опустело,
Даже Найма сам ушёл,
Нукер, правда, то и дело
Бдил, чтоб кто не подошёл.
- «Мы одни» - и Батый строго:
- «Говори, мой аталык.
Время есть, хоть и немного,
Воду лить давно отвык».
- «Вести к нам идут дурные …» -
Субэдей чуть помолчал
И продолжил: «Не пустые …
Я такого не встречал.
Каждый день у нас потери,
Тыщи сгинули в лесах.
Не могу в это поверить,
Что здесь правит вертопрах.
Был в Рязани воевода,
Знатный, звали Коловрат.
Был в отъезде он полгода,
Проклинал себя стократ.
Богатырь и очень сильный,
Словно лист подковы рвёт.
Оказался здесь бессильный,
Город больше не живёт.
С ним была его дружина,
Все рязанцы, как один.
А теперь представь. Картина –
Каждый плачет до седин.
Я имею очевидца,
Кто его живьём видал.
Рыжий, где-то лет под тридцать,
Демон – рубит наповал.
И дружина вся такая,
Стрелы наши не берут.
Отлетают, нагоняя
Страх и ужас и всё тут.
И ещё, … на все тумены
Нападать, силёнок нет.
Арьергарды им замены,
Да дозоры – весь букет.
И быстры в передвижении
По заснеженным лесам.
Вот и держат в напряжении
Наше войско здесь и там.
Вот ещё что интересно,
Пленных стали отпускать.
Их устами повсеместно
Страх в туменах насаждать.
Все они, во-первых, трусы,
Во-вторых, не чтут Коран.
У Аллаха все урусы
Отчужденцы мусульман».
- «У тебя есть предложение?»
- «Я затем и попросил
Нас оставить. Возбуждение
Не прибавит в этом сил.
А идея, вот какая …
Надо с ним найти контакт».
- «С Коловратом? Мысль такая
Это бред твой или факт?»
- «Видишь, как ты усомнился …
Что бы ляпнул Гуюк-хан?
Или те, с кем ты делился?»
- «Говори, каков твой план».
- «План простой. Кто с ним знакомый
Или видел хоть бы раз,
В лес послать, предлог весомый,
На дуэль им дать заказ».
- «На дуэль? Ты что рехнулся?
Сам пойдёшь? Меня пошлёшь?
Ну, ты знаешь, размахнулся …
Далеко видать пойдёшь.
Хорошо, что мы здесь двое.
Если б кто-то услыхал, …
То случилось бы такое …
Я б увидеть не желал».
Субэдей повёл плечами:
- «Трудно стало говорить.
Это я могу ночами
Думать, мысленно творить.
Далеко пойду? Спасибо!
Я уже считай, пришёл.
А дослушать надо. Либо,
Я тупик в тебе нашёл».
- «Ладно …» - Батый дружелюбно:
- «Что надумал, старый бес?
Хорошо, что не прилюдно,
Не дано всем, знать твой вес».
- «Деверь твой кандидатура.
Хоставрул - супруги брат.
Богатур! Чем не фигура.
То, что надо, аккурат.
Смел, как львица, а силища …
Головой быка убил.
Как из дуба и ручища,
Возражать охоту сбил.
Приведёт он Коловрата
На аркане прямо в стан.
А дружина без возврата
Вся исчезнет, как туман.
Вижу только Хоставрула,
Ценным в схватке за престиж.
Чтоб боязнь не захлестнула,
Поспешить, иначе щищ …».
И задумавшись надолго,
Батый вроде как заснул.
Сказкой всплыла жизнь за Волгой,
Здесь в снегах, как утонул.
Субэдей всё понимая,
Думать, мыслить не мешал.
Ситуация такая
Волновала, но скрывал.
- «Мда-а-а, … задал ты мне задачу …
Если он его убьёт?
Чем оплатишь неудачу?»
- «Смерть наличных не берёт!» -
Субэдей сказал так жёстко,
Бату-хан оторопел,
И добавил так же хлёстко:
- «Это я тебя терпел!
Со своими наглецами
Ты Владимир не возьмёшь.
Раз дружину с пацанами
Ты уже всерьёз берёшь».
- «Хорошо, … договоримся …» -
Батый как-то присмирел:
- «Коловрату не сдадимся,
Устраним этот пробел».
Джихангир. Не зря так звали.
Он ещё политик был.
Так что Батыя назвали,
Потому что не забыл;
Чаять, ни к чему открыто
И решать - не что сказал,
Что в уме, должно быть скрыто,
На слуху, что каждый знал.
Вот с такого минарета
Батый слушал, говорил.
Мыслил глубже без ответа,
Субэдея отпустил.
Взяв Рязань и Пронск попутно,
Он к Оке вернулся вновь.
Лесом было неуютно,
А река, как тракт не новь.
И Москва, да и Коломна
По реке рукой достать.
Перспективочка огромна …
Там Владимир можно брать.
Вот такие были мысли,
А тут этот Коловрат.
Планы в воздухе повисли,
А теперь такой вот акт.
Январь выдался морозный,
Лёд на реках аж трещал.
Наступал период грозный,
Перемены предвещал.
Коловрат не раз удачно
Их обоз атаковал.
Злость свою срывал он смачно,
Никого в полон, не брал.
За ордой шёл непрерывно,
Видел мрачный след бесчинств.
Грабежи, всё жгли активно,
Не щадя былых единств.
Вёрст за тридцать до Коломны
Дым в полнеба всё закрыл.
Горы тел, просто огромны …
В преисподне леший взвыл.
Торопя коня, Евпатий
Себя сдерживал с трудом.
Вся дружина без проклятий
Не могла пройти тишком.
- «Вот они» - сказал он тихо
И коня остановил.
Тут Ермил, скакал он лихо,
Рядом встал, затем спросил:
- «Из-за них остановился?» -
На тот берег показав.
Там весь луг зашевелился,
С леса вышли, кто был справ.
Впереди летели кони,
Два десятка с небольшим.
Мчались словно от погони
И кричали: «Не грози-и-им!»
Дорофей подъехал тоже,
Рядом встал. «Никак Кудряш?» -
Произнёс: «Погиб, похоже …
Точно он! Такой же кряж!»
- «Ого-го-о!!!» - Ермил довольный,
Руки сложив, прокричал.
Далеко не малахольный
И Гаврила закричал.
Разглядели воеводу,
Он был цел и невредим.
И Евпатий, как в угоду,
Не прикинулся другим.
Вдруг все ехавшие встали,
Чтобы пеших подождать.
Те же странно так бежали,
Словно вышли поиграть.
Не бежали, а скользили
Словно санки на ногах.
Это всё мещеры были,
Вызывали некий страх.
Каждый взмахивал руками
С палкой, будто бы веслом.
Оттолкнувшись, мчались сами,
Озадачив всех потом
Вскоре эти непонятки
Дорофей и объяснил:
- «Полоз это, видел в Святки,
Как мещер детей возил.
Это их изобретение,
Снег в лесу для них, как тракт.
Производит впечатление
Их способность бегать так».
- «Диво!» - вымолвил Евпатий:
- «Разумом мещер не глуп.
Они окские тем паче
И живут нас раньше тут».
Первым, кто к ним подкатился
Был старик, в глазах огонь.
- «Мир, Евпатя!» - и склонился:
- «Воевать за Русь с тобой».
Это было так внезапно,
Голос деда ласков, добр,
Что Евпатий спрыгнул страстно
И обнял, а дед был бодр.
Тут подъехали другие
Ждан Кудряш, был жив здоров.
- «Рать привёл, смотри какие …» -
Показал рукой: «,,, орлов!»
Дед треух свой, сняв из белки
Что-то долго там шептал.
- «Мы здесь не на посиделки,
Будем вместе, чтобы знал!»
- «Всем спасибо!» - и Евпатий
Стал прибывших обходить:
- «Что прибыли, очень кстати,
Завтра их начнём рубить».
Рядом шёл Кудряш, чуть сзади
И попутно пояснял:
- «Вот ребята, чести ради,
Попросились, я принял».
- «Где трудились? Кто такие?» -
Как бы просто так спросил.
- «Говорят про нас, … лихие …».
- «Тати что ли? Ну, убил! …»
Посмотрел вдруг по-другому,
Каждый видно не слабак.
Попадись в лесу такому,
И цена тебе - пятак.
Коренасты и подвижны.
Даже юмор не пропал.
Сабли, а не меч, престижны,
Щит в любимцы не попал.
Но зато на всех кольчуга
Самый правильный доспех.
Кольца с палец не услуга,
А защита от «помех».
- «Кто заставил отказаться?
Иль доход совсем упал …».
Старший бросил улыбаться:
- «Зря ты так на нас напал.
Коловрат, мы не злодеи.
Кровь на нас? Пока что нет!
Хоть зовёмся лиходеи,
Сёл не грабили, … запрет.
Вот заезжего купчишку …
Брали даже караван.
Чтобы взять чего-то лишку?
Это ложь про нас, обман.
Мы вообще-то все мокшане
И татар пока что нет.
А придут и жить при хане?
Вот ему!» - и взял кастет.
- «Хорошо!» - сказал довольный:
- «Будешь сотник у ребят.
Хоть не Волга, край привольный
И запрет считай, весь снят.
К ночи чуть-чуть потеплело
И пошёл тяжёлый снег.
- «Можно лагерь ставить смело
И остаться на ночлег» -
Коловрат принял решение
Всюду выставить секрет.
И Кудряш такое мнение
Посчитал приоритет.
И когда вся рать притихла
Коловрат спросил вдруг: «Ждан!
Любознательность не стихла,
Как ты выжил, хитрован?
Я слыхал - тебя казнили,
Батый голову держал
И сейчас здесь с нами ты ли?»
Ждан, хоть тихо, но заржал.
- «Это я, не сомневайся,
А казнён был мой двойник.
Мне сказал тогда, сражайся,
Бог мне дал похожий лик.
И когда Рязань горела,
Город стал кромешный ад,
Мысль уйти тогда созрела
И устроить свой джихад.
С Ратибором уходили,
Во Владимир он ушёл.
Ярослава там молили,
Чтоб из Киева дошёл.
Слышал про твои победы
Вот и стал тебя искать.
Не Господь послал нам беды,
Нечисть стала совладать».
Про Пертов угор, княгиню
Коловрат не говорил.
Что по их же повеленью
Он пока и месть творил.
В то же время, как стемнело,
Двое ушлых из мещер
В лес на лыжах, как на дело,
На свидание, например.
Там в селе, в лесной заимке,
Появился интерес.
И без спроса по старинке
Побежали, … дёрнул бес.
На татарскую заставу
Натолкнулись, как на грех.
И давай гонять ораву,
Шесть их было, просто смех.
И шутя, поодиночке
Разбежались по кустам.
Шустро, то на бугорочке
Появлялись, то не там,
Где их эти дожидались,
Где в сугробах не пройдёшь.
Там они и нарывались …
У татар пошёл падёж.
Через час осталось двое.
И один из них бежал.
А второй, лицо тупое,
Сдаться в плен не возражал.
Притащили к Коловрату,
А татарин русский знал,
Сообщил, что он за плату
Стал послом, сам хан послал.
Подошёл Кудряш, смеётся:
- «Ты смотри! Посол пришёл!
Никак Батый нам сдаётся?
Дураков средь нас нашёл?»
Коловрат не согласился:
- «Прежде чем Аллаху сдать,
Пусть расскажет, с чем явился,
Может, есть резон узнать.
Ну, давай толкуй подробней,
Что хотел нам рассказать».
Сам уселся поудобней
У кострища так сказать.
- «Хан желает поединка …» -
И татарин как-то сник.
- «Поединка???» - и хитринка
Вдруг в глазах, как солнца блик.
- «С кем желает он сразиться?»
- «Только с вами, … передал».
- «Хм-м-м. Скажи! Пора лечиться …
Он хоть меч живым видал?
Я б с большой, большой любовью
Снёс башку ему на раз.
Не повёл бы даже бровью
На реакцию всех вас».
- «Вы не поняли. Не Батый
Лично выйдет вас убить».
- «Точно! Шибко был поддатый,
Когда вздумал так шутить
Так! И с кем предложил драться?
Коли сам слабак и трус …
С быдлом всяким состязаться?
Извини, … испорчен вкус.
Пусть предложит Субэдея,
Но, увы, он слишком стар.
А когда поймёт, прозрея,
Позабудет про татар.
Вон Джэбэ, он помоложе …
Я б его пощекотал.
Меч к таким всегда мой строже,
Но не стал бы наповал».
- «Предлагает Хоставрула».
- «Кто такой? Мне незнаком».
- «Брат жены, шеф караула
И силач ещё притом».
- «Значит деверь Бату-хана?
Сильный ход он совершил.
Его личная охрана?
Он роднёй рискнуть решил?
Передашь – я завтра буду,
Путь жена начнёт реветь.
Не бывать, как пить дать, чуду,
Он обязан умереть.
Встреча будет у Коломны,
Вот и пусть меня там ждут.
Обмануть? Потуги скромны …
Мои люди не дадут».
Так посла и отпустили.
Хоть и в темень, он ушёл.
Всю ночёвку сократили,
А к утру процесс пошёл.
Ждан Кудряш конечно в центре,
Всё проверил, всех взбодрил.
Все готовы к сече, к смерти,
Кто кошмары пережил.
Коловрат подъехал к Ждану:
- «Рядом будет мой отряд,
Рать и ты залечь в засаду,
Вас, как нет, на первый взгляд.
Нападать, как дам команду,
Для начала взять обоз..
Всю орду его, как банду,
Нам пока не взять всерьёз».
И вот прибыли на место,
Коловрат у леса встал.
С одного его лишь жеста
Монолитом каждый стал.
Впереди была поляна
И навстречу ехал он,
Сильный деверь Бату-хана,
Лёгкой схваткой опьянён.
И без всякой подготовки
Пикой вдруг ударил в щит.
Выпад и без тренировки
Коловратом был отбит.
А в ответ с огромной силой
В пику вмиг ударил меч.
Разлетелась липой хилой,
Это был ещё предтеч.
Хоставрул назад подался,
Но коня попридержал.
Тот, дикарь степной, метался
И без надобности ржал.
Вынул саблю и в атаку …
Меч, как молния сверкнул,
В лоб коня плашмя с размаху,
Тот наездника швырнул.
По траве закувыркался
Незадачливый монгол.
Конь лежал не поднимался,
А соперник, словно гол.
Отпустив коня к дружине,
Коловрат стоял и ждал:
- «Здесь подохнешь на чужбине.
Ты другое ожидал?»
Хоставрул с трудом поднялся.
Что с ним так и не понял.
Саблю взял с земли, размялся …
А Евпатий всё стоял.
И, как бешенный, стал рваться
С криком у-ххх, как ошалел.
Коловрат не дал касаться,
Всё его отбить успел.
Причём выглядел спокойно,
С дуэлянтом, как играл.
И, в конце концов, достойно
Выбил саблю, прочь убрал.
- «Вон пошёл шакал, гиена.
Не могу сопливых бить.
Попадись ещё раз, плена
Точно может и не быть» -
Процидил ему сквозь зубы
Повернулся и пошёл.
Прозвучали тут же трубы,
Ждан Кудряш лавиной шёл.
Утро. Солнце только встало.
Весь обоз татарский спал.
И рязанцы, их немало,
Налетели, словно шквал.
А обоз был арьергарда,
Хоставрула полк берёг.
Посмотреть на леопарда
Пришли, кто и не стерёг.
Увидав, как всё печально,
Захотели взять живьём.
Но дружина моментально
К воеводе: «Не уйдё-ё-ёи!!!»
Услыхав шум у обоза,
Полк туда, отряд за ним.
Там, не чувствуя мороза,
Шёл погром, почти интим.
Злость рязанцы вымещали,
Кто под меч, под лук попал.
Не щадили, не прощали …
Били только наповал.
Подошёл полк, сразу сеча.
С тыла бил из Коловрат.
Здесь рязанцы всех калеча,
Луки, стрелы аж визжат.
Не крича, рубили молча,
Чаще всё ж, напополам.
Гнев рязанца был не волчий,
Выдавал всё по делам.
У татар же всё сломалось,
Не могли строй свой создать.
И упорство их снижалось,
Чаще стали смерть встречать.
Умно бились и мокшане,
Хоть и были без щитов,
Сабли их разили в стане,
Как на бойне бьют быков.
Коловрат залюбовался,
Воевали без потерь.
Тать разумным оказался,
Вот теперь молве и верь
И Евпатий бился так же,
Как траву татар валил.
Видел, как мещер на лыже,
Догоняя бил и бил.
Рядом войско Субэдея
Услыхало боя шум.
- «Неужели обнаглея,
Коловрат пошёл на штурм?» -
Первое, что промелькнуло,
Будто искорка в мозгах
Блажь его, как ветром сдуло:
- «Покарай его, Аллах!»
Понял – Хоставрул убитый,
Раз рязанцы наших бьют.
Полководец с толку сбитый,
Догадался, восстают.
Развернул тумен навстречу,
Чтобы помощь оказать.
Объявил: «За всё отвечу!
Коловрата повязать!
Джихангиру за потерю,
Всё же шурин был боец.
Хоть в прощение не верю,
Но всё ж это не конец»
Дед мещерин к Коловрату:
- «Ты смотри Евпад вперёд!
Там орда идёт, расплату
Будут делать. Мы умрёт».
Подозвал он Ждана срочно:
- «Уводи-ка рать в тот лес.
В тыл зайди, а я здесь точно
Покажу им, кто воскрес!»
И дружина Коловрата,
Чуть продвинувшись вперёд,
Стала ждать, как ждут пирата,
Исход, зная наперёд.
Тех татар, кто живы были,
Добивали, кто отстал.
Это лыжники закрыли
Всю возможность на сбежал.
Субэдей вёл своё войско,
Зная точно – победит!
Было, правда, беспокойство,
Что кичливость навредит.
Он в овчинном малахае
И в добротных сапогах
Ехал первым, как бы в стае.
С ним орда и с ним Аллах.
Много лет лишь побеждая,
Русских просто презирал
И победу ожидая,
Крикнул, как бы приказал:
- «Привести мне Коловрата!
Остальных отдам всех вам.
Веселитесь до разврата,
Бог простит, он с вами сам».
Клич издав, уже известный,
С места, сходу и в галоп.
Сабель блеск и рёв уместный
Вызывал всегда тип-топ.
Все бежали без оглядки,
Ужас сковывал нараз.
Вот тогда и взятки-гладки,
Рубка шла не напоказ.
Русский строй стоял, как мёртвый
И не дрогнул не один.
И татарин, как утёртый,
Повернул, пропал почин.
Раза три они пытались
В строй прорваться напролом.
Если кто и прорывались,
Был зарублен топором.
Субэдей был в раздражении,
Он задумку разгадал.
Не дошло распоряжение,
Старый воин опоздал.
И как только враг по новой
Развернулся на заход,
Коловрат хоть и рисковый,
Но эффектный выдал ход.
Вся дружина по команде
За татарами им вслед.
А навстречу этой банде
Ждан Кудряш – источник бед.
И пошла, кипеть работа,
Всё смешалось, строй пропал.
Сеча стала, как охота.
Дух воинственный упал.
Всех гонцов переловили,
Кто за помощью бежал.
Весь тумен считай, разбили,
Очень мало кто сбежал.
Только ночью к Джихангиру
Субэдей в шатёр вошёл.
Батый зыркнул лишь кумиру,
Что сказать он не нашёл.
Братья тоже все молчали,
Всех убил этот разгром.
Десять тысяч, как кричали …
Как стучали в каждый дом.
- «Может нам уйти отсюда?
Может Русь не победить?» -
Батый встал: «Мы ждали чуда?
Поимели! И как жить?
Десять тысяч потеряли.
А взамен? Одна Рязань?
Да Коломна, … так отдали …
В остальном деревни, рвань.
Мне теперь на Коловрата
Все тумены поднимать?!
А пружина-то разжата,
Как её теперь сжимать?
О Владимире забудьте
Пока этот парень жив.
Как хотите, но добудьте!
Он живой и он не миф.
Субэдей пока останься» -
Когда все уже ушли.
- «Не за тем, мол, оправдайся,
Слухи дерзкие дошли.
Помнишь, князь у нас был русский,
Глебом звали, вроде так.
Есть вопрос и очень узкий,
Не для всех. … Найти бы как?
Поручаю тебе это,
Наступление прекратим.
Вот когда наступит лето,
Может быть, возобновим.
Поиск делай очень скрытно,
Никому не поручать.
Грубо будешь, будет видно
Так что думай, как начать.
Почему мне интересно?
Государственный секрет.
Так что будет неуместно
Что-то спрашивать, иль нет?»
Коловрат же в это время
Спать спокойно не давал.
Появлялся словно демон,
Так же быстро исчезал.
Да и тактику избрали …
Так никто не воевал.
Всегда с тыла нападали,
Он часть войска отсекал.
Его лыжники лихие
Всё свершали без сует.
И вояки неплохие,
Дрались так, что спасу нет.
И потери возрастали
Неуклонно каждый день.
Их уже бояться стали,
Зная кто теперь мишень.
Две луны прошло от мига,
Когда он пошёл на Русь.
Ощутимого же сдвига
Хан не видел. «Зря вожусь?» -
Размышлял довольно часто.
Злость душила день и ночь.
Быть везде теперь опасно,
Свалят, некому помочь.
Каждый дом сопротивлялся,
Не боясь там умереть.
Словно призрак появлялся
Вместо тех, кто встретил смерть.
Батый отвергал доклады
Будто мёртвые встают.
Братья, правда, были рады
Видя, как его «клюют».
После взятия Рязани
Поимел и он свой куш.
Много золота, как дани,
Получил от мёртвых душ.
И орда не без добычи
Каждый грабил и тащил.
Брали всё и даже дичи
Не чурались, в раж входил.
Но поход остановился,
Слишком много он терял.
Словно мор, какой случился,
Страх тумены обуял.
И добро, что было взято,
Замедляло общий ход.
Люди мёрзли и понятно
На Руси январь не мёд.
И вот снова совещание
У себя в шатре собрал.
- «Вы чего, как на прощание
Заявились, чёрт побрал» -
Посмотрев на всех угрюмо:
- «Стало нечего сказать?
Мы когда-нибудь, не юмор,
Их сумеем обуздать?
Вы же внуки Чингисхана!
Дед бы просто не понял,
От какого-то профана
Воин доблестный увял».
Бату-хан в меха одетый,
Не сидел, а восседал
На подушках и согретый …
Уголь жар в тазах давал.
А вокруг с кем вёл беседу;
Принцы-братья, близкий круг.
Ближе не по паритету,
Шурин, но второй, как друг.
- «Младший братец Хоставрула!» -
Бату-хан в учтивость впал:
- «Сила здесь не прошмыгнула,
А зовут его Гавпал.
Отомстит за гибель брата
Я ему возможность дам.
Приведёт он Коловрата
На аркане прямо к вам.
Тридцать тысяч перебиты!
Впереди ещё вся Русь.
Кем восполнить дефициты?
Я уже и вас боюсь».
Сжал, аж пальцы побелели,
Свой кинжал, был на боку.
Полководцы присмирели,
Уподобившись щенку.
Каждый знал – пошлёт сражаться,
Это значит, что конец.
С жизнью можно попрощаться,
Ну, а попросту трындец.
Видя общее смятение,
Гавпал к трону подошёл:
- «Разреши своё умение
Показать, за тем пришёл».
Сам рассчитывал, пусть втайне,
Повелителем сидеть.
Приближённым, это крайне,
Но высокий пост иметь.
- «Слушаю, Гавпал! Есть мнение?»
- «Поручи их истребить!
И за брата, …унижение
Отомщу! Дозволь трубить …»
Батый встал и улыбнулся:
- «Покажи шакалам прыть!
Бери войско, чтоб вернулся
С Коловратом, так и быть».
Подал знак и все кто были
Пятясь, снялись как один.
Съязвить, правда, не забыли.
Доживёшь, мол, до седин?
Вся ночь занята метелью,
А к утру лес, как сугроб.
Еле выбрались, постелью
Лапник был, не брал озноб.
Утром, обойдя дружину,
Коловрат был удручён.
Не догнать татар, причину
Видел в снеге, занесён.
И старик мещерин снова
Выручая, дал совет:
- «Ты Евпатя мысль хренова,
С ними будь, за нами след.
Конь пройдёт тогда по следу,
Вот и выйдем на татар.
Ты мне хана дай, уеду
Жёнкам дам его, как дар.
А они из бородёнки
Волоски будут щипать.
Чтобы знал, у нас бабёнки
Знают, как его топтать».
Коловрат расхохотался:
- «Ай, да дед! Какой остряк!
Чтобы хан тебе достался,
Собирай своих вояк!»
Вскоре войско Коловрата
По следам мещерских лыж
Подошло к Оке, … богата
Русь раздольем, аж дрожишь.
Ослепительное солнце
И искрящий белый снег
Перед битвой свет в оконце,
Радость видеть Божий свет.
Показались и татары
За Окой, как ждали их.
Тысяч двадцать, сухопары
И излишеств никаких.
Все одеты, как на скачку,
Налегке в один халат.
Сверху бронь, свою задачку …
Сабля, лук, как постулат.
Один всадник выделялся,
Он держал большой бунчук.
Хвост, как знамя, развивался.
Вместо шлема был клобук.
Дорофей подъехал, глядя
На тот берег, произнёс:
- «Ханский символ. Кто ж ты, дядя?
Что за бес сюда принёс?»
Тут Ермил неподалёку …
- «А вдруг это Бату-хан!» -
И воскликнул: «Без упрёку,
Мой ему готов аркан!»
- «Будем биться, хоть нас меньше» -
Вдруг отметил Коловрат.
- «Ты тревогу-то уменьши» -
Дорофей ему: «В стократ.
Перед боем неуместно
Пересчитывать своих.
Подойдёт Кудряш, совместно
«Посчитаем» лучше их.
- «Очень правильные речи!» -
Гридь Гаврила поддержал.
Потрепал коня: «А в сече,
Чтобы он не убежал ...
Вот побьём татар, Евпатий,
Лошадьми тогда займусь.
Нет других таких занятий,
Только лошадь гладит грусть.
Вся Рязань будет кататься
На моих лишь рысаках.
А за право это драться
Буду явно, не в мечтах».
И Кудряш вдруг появился,
Дед с мещерами привёл.
И Евпатий оживился
Все апатии отмёл.
Вот тогда сказал Гавриле:
- «Разворачивай наш стяг.
Стяг рязанский не в могиле!
Жив! В руках он не бродяг».
И татары увидали,
Стали с русскими хитрить.
В поле шумно вызывали,
Чтоб от леса отстранить.
Но Евпатий их уловку
Очень быстро разгадал.
Он увидел мышеловку
И свой замысел достал.
Ждана подозвал и деда:
- «Левый фланг у них открыт.
Кони пусть пока без дела,
Пеший строй пока что скрыт.
Впереди идут мещеры,
Надо выманить их центр.
Они быстры, как пантеры,
На них делать весь акцент».
Протрубил рог басовито,
А за ним истошный свист.
И мещеры деловито,
Набирая скорость, вниз.
Рой стрел встретил на подходе,
Ни один из них не пал.
Как дразнили, звали вроде,
Чтоб татарин сам напал.
Вдруг один, второй и третий …
Лыжникам наперерез.
А мещеры словно дети
В догонялки тем вразрез.
Увязая в снег, татары
Всё же пёрли напролом.
Речь, как лай, почти хазары …
Были биты поделом.
Десять сажень, … будет встреча,
Вдруг как кто-то кто укусил.
Развернулись не переча,
В направлении главных сил.
И не выдержав нахальства,
Как лавина, все на них.
Здесь совсем не до бахвальства
И поблажек никаких.
И мещеры показали,
Что их просто так не взять.
Лыжи под ноги бросали
Лошадям и в снег валять.
Силы вроде и не равны,
Больше падало татар.
А мещер заслуги явны,
Для них сеча, как пожар
И когда орда увязла
И Кудряш там всё связал.
Коловрат, как в лампу масла,
Свой резерв на фланг послал.
И орда попала в клещи,
Бить их стали с двух сторон.
На войне такие вещи
Вызывают только стон.
Сам же начал прорываться,
Где, как флаг, сверкал бунчук.
Дорофей не мог сдержаться:
- «Хана брать! Уйдёт барсук!»
Под хвостом, он был как знамя,
Наблюдал за всем Гавпал.
Губы сжал, в глазах как пламя,
Эльф-душитель не пропал.
Был он крепкого сложения
И действительно батыр.
От коня до снаряжения
Всё «надраено до дыр»,
Шлем небесного оттенка,
Бармица и сразу плащ.
Вязь кольчуги, только сценка,
Вид весь попросту блестящ.
Он следил за стягом больше,
А его Гаврила нёс.
Чем, чья сотня бьётся дольше
Или кто кого там снёс.
Нужен был ему Евпатий
Он за этим и прибыл.
Без любви и антипатий,
Просто враг, каким он был.
С громом, лязгом разрубали
Сабли, копья … вот он гнев.
Погибая, забирали
Душ по десять в жуткий зев.
Словно молнии сверкали,
Где клинок, где просто меч.
Находили что искали,
Чаще то, что выше плеч.
Всё ж Евпатий прорубился,
Положив аж пятерых.
И Гавпал ему открылся
В окружении четверых
Верных нукеров до гроба,
Но не ждал их Коловрат.
Гавпал только … и вот оба
Как сорвались в аккурат …
Дорофей, товарищ верный,
И Ермил ему помог,
На татар рванулся первый,
Отвезти угрозу смог.
Коловрат не видел это,
Он в атаку сам пошёл.
Вздыблен конь, мгновенье где-то,
Мир куда-то весь ушёл.
А Гавпал ему навстречу,
Сабля свистнула у глаз.
- «Ну!» - подумал: «Искалечу!»
Булава, как взвилась враз.
Не успев понять что было,
Она смяла весь шишак.
У Гавпала всё поплыло,
Ну, а дальше … только мрак.
И бунчук упал как сбитый,
А татарин, кто держал,
За Гавпалом был убитый
И никто не поддержал.
Мощный возглас ликования
Вмиг пронёсся по рядам.
Докатилось до сознания,
Спуску больше нет врагам.
Началась такая рубка …
Для татар кошмарный сон.
Разлетелась, как скорлупка,
Вся орда, как гарнизон.
Кто бежал, тех догоняли.
Никого не брали в плен.
Били так, конём топтали …
Ничего им всем взамен.
До обеда длилась сеча.
Десять тысяч взял Аллах.
И победу обеспеча,
Тотчас скрылись все в лесах.
Муром снова стал укрытие,
Лес порой непроходим.
Отдых всем, ни как событие,
Просто был необходим.
А потери Коловрата
Не укладывались в ум.
Все мещеры без возврата
Пали – это был триумф.
И мокшане не щадили
Не себя и не врагов.
Единицы сохранили
Жизнь свою. Итог таков.
Рать заметно поредела,
Сам Кудряш в ранениях весь.
Нет таких, чтоб не задела
Эта участь, их тут смесь.
Стан устроили, как надо,
Все по сотням разошлись.
Но компактно, не как стадо,
Интересы всех сошлись.
Кто-то занялся охотой,
Кто-то лес рубил в костёр.
Охранение заботой
Стало, помня враг хитёр.
И когда пришло всё в норму,
Коловрат собрал совет.
Соблюдая где-то форму,
Не давил авторитет
К Кудряшу, как к воеводе,
Обратился: «Вот что друг!
Мы с тобой в одной колоде,
Врать друг другу недосуг.
Нам одним, скажу я честно,
Бату-хана не разбить.
Даже спорить неуместно,
Плетью кол не разрубить.
Можем выиграть сраженье,
Положив при этом рать,
Не исправим положенье,
Так тумены не убрать.
Предлагаю, подлечиться
И искать, где Ратибор.
Надо с ним соединиться
И решать, как дать отпор.
Ярослав и Юрий, вот кто
Смогут всех татар разбить.
Два славянских самородка
Не дадут Русь погубить.
А найдёте Ратибора
И Владимир ваша цель.
Войско князя вам опора,
А Владимир – цитадель».
Тишина. Никто ни слова.
Лишь трещит сосной костёр.
Мысль одна: «Начать всё снова?
Здесь-то кто им нос утёр?»
После долгого раздумья,
Встал Кудряш: «Как понимать?
После этого безумья
Уходить … иль удирать?»
- «Ждан! Напрасно кипятишься.
Шесть туменов положил!
На кого сейчас ты злишься?
На меня? Ну, одолжил …
За Рязань мы отомстили!
За Рязань! Но не за Русь!
Гнать за Волгу, как учили,
Я, простите, не берусь.
Нам силёнок маловато,
Сами точно не уйдут
В одиночку? Ох, чревато!
По-людски жить, не дадут».
И опять вдруг все затихли,
Каждый думал о своём.
Впечатление, что дрыхли …
Вроде он и не причём.
Ночь, костры, мороз несильный …
Даже лес и тот притих.
Ждан молчал, он был бессильный …
Коловрата довод лих.
- «Хорошо …» - сказал негромко:
- «Когда мыслишь уходить?»
И подметил очень тонко:
- «Не порвём с Рязанью нить?»
Коловрат лишь улыбнулся:
- «Вот теперь поговорим.
Вижу, разум вновь вернулся,
Потолкуем, … посидим.
Я уже сказал вначале,
Нужно раны залечить.
Мы за них всех отвечаем,
И не мне тебя учить.
Десять дней! Считай, возможно
Всех их на ноги поднять?
Всё устроить здесь не сложно,
Лес прокормит же, опять.
Ну, а там пути-дороги
Нас на время разлучат.
Я вернусь в свои «чертоги»,
Хоть они давно молчат.
Во Владимире Ингвара
Обязательно найдёшь.
Он князь твой, хоть и развара,
Суть на месте всю поймёшь.
Основная всем задача
Сам Владимир сохранить.
Чтоб Рязани неудача
Не давала вольно жить.
Я с дружиной здесь побуду,
Есть один ещё вопрос,
Но вас втягивать не буду,
С вас другой отныне спрос.
Мы поздней соединимся,
Враг у нас всегда один.
Не волнуйтесь, … достучимся …
Ярослав наш господин».
Кудряш выслушал спокойно.
Он понял – Евпатий прав.
Даже честь отдал невольно.
Гордость этим, не поправ.
Через две недели ровно
Рать Рязани подалась.
Рать? Понятие условно.
В сотни там же и слилась.
Человек пятьсот всего-то
Сохранили русский вид.
Точно это не «болото»,
Стать о многом говорит.
Каждый в латах и кольчуге,
Сохранили лук и меч.
Даже ловкость на досуге
Отрабатывали в сечь.
А топор всегда надежда
В том, что он не подведёт.
К топору любовь безбрежна,
Меч сломают, он придёт.
Кудряш, молча к Коловрату
Подошёл и вдруг обнял.
- «Я привык к тебе, как к брату» -
Прошептал: «Господь разнял.
Чует сердце, не увижу
Я тебя, твоих ребят.
Наше звание не унижу,
Ты прости за этот взгляд».
Коловрат молчал упорно,
Лишь сильней к себе прожал.
Понимал он всё бесспорно,
Потому не возражал.
Через сутки, кто был ближе,
Он к костру к себе позвал.
Дорофей и … рангом ниже,
Все, кто с ним зарок давал.
Вся дружина отдыхала,
Хоть смешно так называть.
Жизнь чуть-чуть в ней трепыхала,
Сотни две – ни взять, ни дать.
Ночь таинственность придала,
Каждый это ощутил.
Коловрата выдавала
Лишь серьёзность, не шутил.
- «Неужели что серьёзно?» -
Дорофей, шутя, спросил.
- «В двух словах не скажешь. Сложно …
Я за тем и пригласил.
Почему не спросишь, ночью?
И на это есть ответ.
Ночью мыслится воочью,
Не мешает солнце, свет» -
Коловрат сказав, смутился:
- «Я нормальный человек
И всегда во всём делился …
Это всё во мне навек».
Шевельнув в костре поленья,
Так что искры впились в ночь,
Коловрат, то ль от волненья,
Прошептал: «Гнать, гнать всё прочь».
- «Ты о чём?» - уже Гаврила
И Микита ему вслед:
- «Совесть вдруг заговорила?
Так её у нас же нет …»,
- «Вот, вот, вот! И я о том же!» -
Коловрат аж просиял:
- «У меня ж мороз по коже,
Когда это всё понял.
Вот тогда принял решение
С вами это обсудить.
Ждану выдал разрешение
Хана вместе с Русью бить.
Я хочу к волхвам вернуться,
Снова на Портов угор.
От их веры отвернуться
И принять от них укор.
Медвежонок с лазурита
Он со мной и помогал.
И Рязань с ним не забыта,
Но я это избегал.
За поруганный наш город
Отомстили мы всерьёз.
Жизнь вернули тем, кто дорог.
Это так и не курьёз.
Как Хозяин отзовётся,
Это и хочу узнать.
Пусть моё ко мне вернётся
В любом виде. Должен знать».
Тут Ермил, как самый старый,
Гридь со стажем, как-никак:
- «От татар терпеть удары …
Надоел весь кавардак.
Если ты не увернулся,
Саблей в морду получил,
Значит, к Господу вернулся
И у ног его почил.
Меня даже забавляло,
Со стрелой в глазу, а жив.
Наслаждение доставляло,
Что во мне увидел миф.
После первого сраженья
Понял, что-то здесь ни так.
Нет везенья, вдохновенья …
Стало ясно – я слабак.
Я не против предложенья,
Пусть Хозяин всё решит.
Жить, как все, без сожаленья.
Бог рассудит, кто грешит».
И Евпатий к Дорофею:
- «Ну, а ты чего молчишь?»
- «Как Ермил, я не сумею
Так понятно. … Страшно лишь!
Если мы назад вернёмся,
Кто ожил, опять умрут?
Местью вновь теперь займёмся?
Или так и сгинем тут?
Коловрат! Ты очень честно,
Сам Гавпала победил.
Может сказано и лестно,
Но ты этим вдохновил.
Мы татар разбили сами
И Хозяин не причём.
Все, кто бились рядом с нами,
Разве знали что о нём?
Вот что больше всех тревожно,
Как бы всем не навредить.
Если это всё ж возможно,
Надо переговорить».
И опять все замолчали
Лишь потрескивал костёр.
След невидимой печали
Словно взор на всех простёр.
С полчаса сидели молча …
Коловрат заговорил:
- «Не вжилась в нас дикость волчья,
Бог людьми нас сотворил.
Я доволен всеми вами,
В каждом виден человек.
А Портов угор не с ними,
Там волхвы и там их век.
Я дружину здесь оставлю,
Пусть ребята отдохнут.
А Ермила старшим ставлю,
От меня пускай вздохнут.
Новолуния дождаться
Нам придётся только там.
Я запомнил, как добраться,
Так что там и знак подам.
А пока что отдыхайте,
Хоть немного, время есть.
И татар не привлекайте,
Коль увидите их здесь».
Через два дня ночью,
Когда лагерь весь уснул,
Месяц в небе словно клочья
От луны, как кто-то пнул.
Шли неслышно, об охоте
Коловрат не помышлял.
Дело вовсе не в бойкоте,
Он с собой, что надо, взял.
На подходе к месту встречи,
Не хотел зверей губить.
О поживе нет и речи,
Как природу не любить.
Старый лес сосновый, тёмный
Коловрат, как свой, узнал.
И Портов угор объёмный
Возвышался что искал.
Разожгли костры по кругу
И центральный помощней.
Тишина на всю округу,
Только треск костров острей.
И вот ночью в тёмном небе
Показался лунный серп.
Очень тонкий лучик в склепе,
Для кого-то это герб.
- «Новолуние …» - и тихо,
Коловрат всем объявил:
- «В круг нельзя теперь, пусть лихо
Там и будет, где царил.
Ожидать будем в сторонке,
Медвежонок мне сказал.
Костерок разжечь в бочонке,
Небольшой, чтоб всё давал.
Через сутки повторение -
Вороньё, как с сажи снег.
И волчица, как видение,
И такой же белый цвет.
Коловрат не удивился,
Он её как раз и ждал.
- «Агриппина! …» - как взмолился:
- «Вот каким я нынче стал.
Помоги увидеть Порта.
Волхв не глупый, всё поймёт.
Я не ваш, другого сорта …
Выйдет пусть, если сочтёт.
Здесь я буду! Даже сдохну,
Но отсюда ни на шаг.
Смерть приму легко, не охну.
Пусть придёт, я вам не враг».
И она, кивнув как будто,
Растворилась, как туман.
Словно ей видней оттуда,
Кто, зачем сюда был зван.
И ещё ночь ожидания,
Вороньё пока сидит.
Это весточка свидания
И она внутри не спит.
Вышел в царском облачении,
С ним, как верный друг, медведь.
Придавал, видать , значение,
Как себя вести и впредь.
Подошёл к костру, уселся …
В круг никто не заходил.
А огонь в ночи гляделся …
Хоть никто и не топил.
Наклонился вдруг к медведю,
Что-то на ухо шепнул.
И медведь, задавшись целью,
К Коловрату повернул.
Подойдя, толкнул чуть сзади,
Мол, иди Хозяин ждёт.
Коловрат признания ради,
Что он гость, за ним идёт.
Порт начал беседу первый,
Сесть, как гостя, пригласив:
- «У тебя с железа нервы,
Показал, что не спесив.
Мстил с умом и справедливо.
Извини, но я следил.
Не пугал, а бил красиво,
Выход верный находил.
Что решил вдруг отказаться
От влияния наших сил,
Я предвидел и расстаться
Где-то даже заслужил.
Дорофей твой опасался,
Что воскресшие умрут.
В силе мой наказ остался,
Все живые пусть живут.
Посмотри теперь на это».
Показав рукой на лес.
Коловрат увидел лето,
Сад цветущий, снег исчез.
А в саду его два сына
И жена, цветник рыхлят.
Всё обычно, как овчина,
Но о чём-то говорят.
Коловрат хотел подняться,
Но не смог, как кто держал.
Продолжал лишь любоваться,
Благо Порт не возражал.
Всё исчезло так же быстро.
Перед взором только лес.
Порт опять: «Как видишь, чисто.
Живы все и без чудес.
Я сниму с тебя все чары,
Люди примут прежний вид.
От меня не будет кары,
Расстаёмся без обид.
Есть условие, пожалуй
Я обязан всё сказать.
Ты людей конечно радуй,
Но твои не будут знать.
Ты для них погиб геройски,
О тебе уже поют.
Говорю тебе по-свойски,
Для тебя закрыт уют.
Ты погибнешь очень скоро,
Как герой и это рок.
Не пытайся делать споро,
Не спеши, наступит срок».
И Колдун, как испарился.
Все костры погасли вдруг.
Ночь и Месяц появился,
Как свидетель, даже друг.
На груди исчезла метка,
Знак вращенья, но назад.
И у всех эта отметка
Растворилась, видно в ад.
Без задержки, моментально
Коловрат собрал своих:
- «Расскажу вам всё буквально,
О делах теперь мирских».
Бату-хан мрачнее тучи
Субэдея в юрте ждал.
Все напасти вдруг до кучи
На него, как кто сыграл.
Хоставрул погиб нелепо,
Брат жены и Богатур.
Он в удачу верил слепо,
Даже где-то чересчур.
С Коловратом самоборство
Он бесславно проиграл.
Показав всё благородство,
Тот оружие отдал.
Хоставрул погиб в сражении,
Хорошо, что не удрал.
Он при этом унижении
Честь монгола не предал.
А сегодня сообщили,
Что Гавпал в бою убит.
Два тумена растащили
И разбили. Грудь болит.
Коловрат Гавпала лично
Булавой и … к праотцам.
Объявив при этом зычно:
- «Батый! Верь моим гонцам».
Наконец-то появился
Субэдей, всегда один.
Очень низко поклонился,
Как слуга, … не господин.
- «Как моё распоряжение?»
- «Он со мной, мешок на нём».
- «Для страховки? Унижение?»
- «То и то. Такой приём».
Вдруг вбежала в юрту стража
С криком: «Прибыл белый волк!
Всю округу взбудоража,
Не к добру! Он чей-то долг!»
Вышел хан, увидев волка,
Головой ему кивнул
И толпа тотчас замолкла,
Так как волк в ответ моргнул.
И ушёл, а Батый в юрту.
Субэдей сидел, молчал.
Сел на трон подобно турку,
Говорить с ним сам начал:
- «Он повторно к нам явился
Этот странный белый волк.
Первый раз он мне приснился
И на Глеба вывел. Долг …
Что ты справился, отлично!
Волк об этом тоже знал.
А теперь давай мне лично
Князя русского. Мечтал!»
Не ввели, а притащили,
Сняли с головы мешок.
С этим явно поспешили,
Сняв его, имели шок.
Перед ними в полной форме
Стоял русский Богатырь.
Шлем, кольчуга, меч – всё в норме,
А на шлеме княжий штырь.
Бату-хан убрав волненье:
- «Знаешь, почему ты здесь?
Если думаешь знаменье?
Ложь святая, мой ты весь!
На тебе месть за Гавпала!
Хочешь князем снова сесть?
Заслужи это сначала,
Коловрат здесь должен лечь.
Лечь живой, не нужен мёртвый.
Дам орду, хоть ты чужак.
Субэдей, он воин тёртый,
Будет рядом, только так.
А не выполнишь приказа,
Труп твой псам, как корм, отдам.
Так что помни суть наказа,
Лишь живой он нужен нам».
- «Ни к чему эти угрозы,
Он и мой смертельный враг» -
Глеб в полголоса: «Не розы …
Он получит мой кулак».
Бату-хан довольно хмыкнул:
- «Что ж, тогда Аллах Акбар!»
С трона резво как-то спрыгнул,
Субэдею: «… и без свар.
Я и так здесь задержался
Мне Коломну надо брать.
Коловрат в мой план ввязался,
У него ж уже не рать.
Глеб, как бывший князь рязанский,
Завершит, поставит крест.
Почерк знаешь атаманский?
Вот и сделай классный жест».
Ну, а люди Коловрата
Ждали в муромских лесах.
Жизнь лесная грубовата,
Но забыто чувство страх.
И когда в отряд вернулся,
Позабыв Портов угор.,
Он как будто бы очнулся,
Люди все, как на подбор.
Отдохнувшие отлично,
Раны здесь же подлечив.
И оружие прилично
Всё смотрелось, был мотив.
Рвались в бой все поголовно,
У всех к нехристям был счёт.
В ранах, шрамах не условно …
Только сеча, как отчёт.
Коловрат собрал всех вместе
На лужайке, где костёр.
Зимний день бодрит без лести,
Снег пушистый, как ковёр.
- «Да-а-а! Силёнок маловато …» -
Сразу начал Коловрат:
- «На рожон лезть тем чревато,
Что эффект стал маловат.
Мы не можем напрямую
Против Батыя пойти.
Триста нас, на рать другую
Нам бойцов здесь не найти.
А на это время нужно
По всем весям собирать.
И не факт, что все послушно
За Рязань пойдут страдать.
Батый же готовит силы
Взять Коломну, как Рязань.
Способ прежний, им любимый,
Штурм с разбоем и вся дань.
Потому я предлагаю
Всем в Коломну, там нас ждут.
Там и рать, я полагаю,
Соберём за пять минут.
Вот тогда дадим сраженье,
Москвичи помогут нам.
Бату-хана пораженье
Станет символом, как храм».
- «Место там для нас плохое» -
Дорофей вдруг возразил:
- «Где Москва-река с Окою …
Риск Коломну и хранил.
Леса нет в помине близко.
Ледяная ширь и снег.
А засада? Дело склизко …
Я ж сказал – там леса нет!»
- «Сеча нам пока не надо,
Так что тихо и пройдём.
Не попрёмся будто стадо,
Арьергард вперёд пошлём.
Так что всё пойдёт нормально
Хан ещё услышит нас.
Где-то можно и нахально,
Не до нежностей сейчас».
Трое суток шли из леса,
Замыкал, отряд мещер.
Были вроде как завеса
При принятии срочных мер.
А начались перелески,
Он послал мещер вперёд.
Те на лыжах шустры, резки …
Так пришёл и их черёд.
Вот они и сообщили:
- «Татарва посады жгут!»
Коловратцы не спешили
Делать вывод, мол, учтут.
Запах гари всё сильнее,
Это стало раздражать.
- «На Коломну и быстрее …» -
Голоса: «Не можем ждать!»
Впереди вдруг небольшое
Всё же стойбище татар.
Обойти вот так такое
Не смогли, виной пожар.
Сразу бросились на юрты,
Но татар и след простыл.
Разбежались словно гурты
Побросав весь скарб, что был.
- «Подозрительно всё это…» -
Вдруг подумал Коловрат:
- «Хитрость и коварство где-то …».
Но смолчал, как телепат.
Вскоре вышли, берег низкий.
Ширь Москвы-реки, как стол.
Тут Ока, хоть путь не близкий,
Приняла, как крону ствол.
Дорофей вновь к Коловрату:
- «Сзади лес, он нас хранил.
Мы же в пасть полезем гаду.
Он же ждал нас, пригласил.
Те татары убежали,
Это ж живчик на крючок.
Коловрат, нас убеждали –
Здесь спокойно, здесь молчок.
Предлагаю нам вернуться
И рать в Муроме собрать.
А потом с Москвой сомкнуться …
Штурм Коломны не сдержать».
Коловрат лишь недовольно
Посмотрел, да и изрёк:
- «Я не буду спать спокойно,
Если брошусь наутёк.
Нет, друзья так не годится,
Ведь Коломна наш сосед.
Если надо, будем биться,
А другого просто нет».
И вот утреннею ранью
Вышли все на Окский лёд.
Только изморозь, как дланью,
Всех накрыла, кто идёт.
Не пройдя и треть дороги,
Увидали цепь татар.
Неказисты, кривоноги
В лес ушли без драк и свар.
Дорофей подъехал снова:
- «Замышляют нас отсечь!
Ситуация сурова,
Нам Оку не пересечь».
Не успев закончить фразу …
- «Вон орда!» - вскричал Ермил.
Встал отряд в коробку сразу
Отразить, но … мало сил.
Перевес был восьмикратный
И отряд весь окружён.
Бой отнюдь неадекватный,
Он буквально был сражён.
Коловрат один остался.
Встал Гаврила и Ермил.
Дорофей чуть жив шатался,
Меч ему не изменил.
А орда вся отступила,
Их не стали добивать.
Как команда поступила,
В плен не брать, не убивать.
Коловрат взял Дорофея,
Тот от ран был очень плох
- «В лес идём» - сказал жалея.
Тот ответил: «Что б я сдох!»
Всё ж они все повернули,
Выхода другого нет.
Почему их завернули,
Он не знал пока ответ.
А у самой кромки леса
Перекрыл вход санный ряд.
И речь русская от беса:
- «Выходи! Смени наряд!!!»
Он узнал иуду Глеба,
Всё татарское на нём.
- «Ну, держись дитя вертепа!» -
И наперерез с мечом.
Как две молнии сверкнули,
Сабля острая и меч.
Оба жизнь перечеркнули,
Рухнув в снег, навек здесь слечь.
Бату-хан подъехал молча,
Он за этим всем следил.
Прошептал: «Порода волчья,
Я б с таким мир покорил …»
И «отряду»: «Разрешаю
Где угодно схоронить.
Дальше что? Не я решаю,
Но в народе будет жить».