Роковая клятва. Роман в стихах. 1-2 Том полностью

Кэтрин МакФлай
Роковая клятва

Роман в стихах
2015-2019

Аннотация

Данное произведение бросает вызов всей литературе своей необычностью. Это первый роман в стихах в жанре «историческое фэнтези».
Действие романа происходит в средневековой Шотландии во время правления короля Иоанна Баллиоля во время Столетней войны между Англией и Францией и освободительных шотландских войн против англичан. Главный герой – Уильям МакЛелланд, шотландский герцог в детстве становится свидетелем смерти своего отца и дает ему клятву отомстить его убийцам, вступив в тайный орден и найдя книгу всевластия, за которую убит его отец.
Ключевая идея романа – в своей добродетели я грешен, а в своём злодеянии я праведен. Действие романа разворачивается на фоне политических интриг при дворе Шотландии, Англии и Франции, политические деятели которых связаны клятвой священного тайного ордена.
Сможет ли сын исполнить клятву отцу и освободить Родину? Возможно ли изменить судьбу, поставив на карту собственную жизнь и любовь? Можно ли остаться верным до конца вопреки интригам и внутренним противоречиям? – Вы узнаете на страницах романа.


Содержание
Пролог……………………………………………………………………………………………….
Предыстория…………………………………………………………………………………………
Том I. Фаворит Фортуны…………………………………………………………………………
Том II. Орден прОклятых…………………………………………………………………………
Эпилог……………………………………………………………………………………………….



«Вся жизнь – как пламя на ветру» –
Такой эпиграф изберу.


Пролог

Мы, как заря на горизонте,
исчезнем: грех и мудрость вся.
Но вы минувшего не троньте:
ведь мы, слова произнеся,
бросаем клятвы все в огонь те,
что были искренне даны.
Сперва не знаем им цены.
Затем, всю жизнь скитаясь между
добром в тени и блеском зла,
мы предаём огню надежду
(понять в чём жизни суть была),
И в нём сгораем мы дотла.

Одну поведать из историй
хочу. Она произошла 
среди Шотландии нагорий
в тени долин, озёр и рек,
под шум балов в далёкий век
среди интриг и войн. И снова 
я вспомню, чтоб забыть навек
про то опаснейшее слово,
какому предан человек.

То клятвы слово роковое.
Его не молви никому.
Оно – как вызов пред судьбою.
И вот один пример тому.






Предыстория


В пучину моря низвергался
потоком бурным водопад,
фонтаном в пену разбивался,
где камни гордый брег теснят.
Простор туманом был объят.
И горизонт огни венчали.
По небу тучи проплывали.
Он на краю скалы стоял
и взор на волны устремлял.
Они неслись, неслись валами,
и мириады брызг волнами
вздымались, будто бы прибой
предвозвещал неравный бой.


Не ведал страха он ни малость,
Придя инкогнито. Казалось,
В его глазах был отражён
небесный лёд, блестя огнём.
 
По ветру кудри развевались.
Он был одетым в чёрный плащ,
В осанке видно благородство.
А в синем взоре – превосходство,
что был, как звёзды, леденящ.

Он был красив, в движеньях быстр
и звали оного Алистер
МакЛелланд. Где-то тридцать пять
ему тогда было, видать.

Расшитый золотом камзол
из-под плаща виднелся. Полы
его накидки и камзола
метались ветром. Отошёл
от края бездны шага с два
Алистер, даль окинул взором, -
туман клубился над простором,
сгущались сумерки едва.

Не видно солнца и заката.
Похоже, близилась гроза.
Низки и мрачны небеса
оттенка серого агата.

«Шотландский север, остров Скай,
Знакомый с детства горный край,
где скалы, – будто изваянья,
в твоём величье нет тепла,
как и во мне нет раскаянья. –

Такою мысль его была. –

Приехал я сюда на север,
где только горы, мох да клевер,
дабы узнать судьбу свою,
ведь я в безвестности стою!

Сегодня силы колдовские
царят в Шотландии. Они
выходят в Самайн  из тени.
Судьбу укажут мне стихии.»

Никто не знал среди придворных,
что он, – язычник и колдун,
взывает в Самайна канун
к стихиям, силе непокорных.
И инквизиции никак
он не боится, мысля так:

«Презрел я боль, любовь и страх
без раскаяний на устах.

Я не склонялся ни пред кем.
Я предавался мятежу.
И не склонюсь, поскольку всем
простых людей превосхожу.

Но оправдать бы не смогла
меня земля: грехом полна
в своём бессилии она.
Мне – не судья земная мгла.

А небеса, где льет луна
свой серебристый яркий свет,
хранят для праведных завет...

Мне говорят: моя напасть –
желанье власти и тщеславье.
Но разве в выборе не прав я?
Я не могу как люди пасть. –

С презреньем усмехнулся вдаль он. –

Конец их жалок и печален. 
Они, грехам предавшись всласть,
желают благ себе и счастья.
А я давно избрал бесстрастье.

В нём – сила, знание и власть.
Когда ты слаб, – тогда людьми
ты предан. А познаешь страсть –
бездарен будешь как они.

Я – не таков, ведь я Алистер
МакЛелланд. Дар не зря мне дан.
Но жизнь, как будто сей туман,
мерцает сотней тысяч искр
успеха, славу мне сулит.
Но мой триумф обманом скрыт…»

Взглянул он гордо вниз с утёса.
Свергался в море водопад;
и брызги реяли белёсо,
где камни воду в пыль дробят.

Ещё свинцовей тучи стали.
На горы опускалась ночь.
В тумане растворялись дали,
стирая краски мира прочь.

«Итак, сегодня всё узнаю,
придя к заоблачному краю
туманных дальних берегов.
Но к правде буду я готов?»

Он встал на край, смотря в пучину.
(Внизу отвесен был утёс)
Заклятье громко произнёс.
Оно с ветрами воедино
под рокот бурных волн слилось.

«Внимайте, грозные стихии!
Передо мной – морская ширь.
Взываю с рубежа земли я!
О, воля, ты – мне поводырь!

Даруй же мне, стихия, силу! –
Он руки в стороны простёр,
и к небу поднял гордый взор, –
велю, чтоб ты судьбу открыла!»


Он меч старинный обнажил
и на земле им начертил
вокруг себя кольцо из рун.
И заклинал затем колдун:

«Ветра, даруйте силу мне.
В извечной буре ль, тишине,
под сенью древ или меж гор
вы весь объемлете простор. –

Он продолжал, закрыв глаза. –

Имею власть над вами я!»

И, меч воздевши в небеса,
он приказал: «Взываю я
силою, данной мне извне,
о, ветры, подчинитесь мне!» –

Всё громче были заклинанья.
Меча держал он рукоять,
рисуя в ветре начертанья
старинных кельтских рун опять.

«Покой дарован до поры вам!
О, ветры, вы, в тиши дремля,
освобождаетесь порывом.
Услышь призывы, о земля!

Пускай откроет грозный шквал
познанье мне!» – Он приказал.

Ветра крепчали над простором
с рокот волн катился морем.

И поднял меч он высоко.
«Ветра долин Глэнстрэ, Глэнко ,
услышьте зов! Огонь, взываю,
с тобой мой дух отождествлён,
явись и будь освобождён!
Явись за ветром в этом крае!» –

Едва слова договорил,
Алистер в землю меч вонзил,
и пламя вспыхнуло кольцом
вокруг него в тот миг. Потом
клинок он вынул из земли.

Огонь обвёл он остриём,
сказав: «Меня не опали,
а покажи судьбу мою.
Когда я дождь с небес пролью,
пусть отразят огонь и сталь,
и ветер – будущего даль.
Что уготовано судьбой,
как долог будет путь земной?»

Он заклинал ветра и гром.
Чертил он знаки над огнём.

«Яви в виденьях жребий мой.
Я властен, властен над тобой!»

Поднялся ветер, дождь хлестал.
В огне Алистер увидал,
как пал сражённым на рассвете.
Он увидал в крови клинки
своих убийц; но, вопреки
заклятью, скрыты лица эти.
Рассвет был ярок. Только глас
он услыхал, от силуэта:
«Тебе – за то, что предал нас!»
И конский храп раздался где-то.   

«Я лиц не в силах различить!
Взываю! Отвечай, стихия,
кто люди эти? Кто такие?
Зарница! Путеводна нить
твоя! – (И молнии зигзагом
в выси сверкнули перед магом,
не показав).
                - Тогда спросить:
«Как этот рок переменить?» –
придётся не у вас мне. Что же,
тогда мне дух теней поможет.

Да, так и быть! Сомненья – прочь.
Свершу сегодня в эту ночь
опасный древний ритуал.

Когда о смерти я узнал,
мне больше нечего терять.

Я брошу вызов всем опять
и изменю смертельный рок,
что изменить никто не мог.

Мои убийцы – жалкий люд!
Не я, – пускай они умрут!

Мне нужно знать их имена,
чтоб ритуал проделать тут.
И отомстить сейчас сполна
за несодеянное зло,
что пламя ныне предрекло.

Я знаю: делать то нельзя.
Немилосердна та стезя.

Но так всевластие пьянит!
И знанье, что в моих руках –
моя судьба, что буду квит
с врагом; потерпят козни крах.

Кто замахнётся на меня, –
погибнет сам, судьбу кляня!»

Стихии в полночь бушевали,
ветра осенние неслись,
а искры яркие взметали
костёр в темнеющую высь.

Вдали слышны раскаты грома.
Волна, одна другой влекома,
врезалась с грохотом в скалу,
подвластна буре, наступая
на берег. И назад во мглу
её звала вся мощь морская.

Стихию грозно заклиная,
и властно духа призывая,
колдун опять воззвал к огню
(я тайну слова сохраню),
затем к ветрам, земле, воде.

В ночной безлунной темноте
он заклинания читал,
смотря на моря первозданность,
затем – во пламя; и, казалось:
огонь в его глазах блистал.

Шумели волны, нёсся ветер,
и небосвод от молний светел
внезапно стал, когда призвал
он духа. Тенью тот предстал
в кольце огня, сказав зловеще:

- Нарушил смертный мой покой. –
(Слова под гром звучали резче). – 
Ты говорить хотел со мной?

Никто не смел ко мне взывать,
кто человеком коротать
обязан краткий путь земной.
Ты – первый, кто был таковой.

[Алистер]
- Я – жрец извечного огня.
Судьбу узнал сегодня я.

Виденье было мне дано,
что рано гибнуть суждено.

Я бой увидел досветла.
И смерть моя страшна была.

Судьбу хочу переменить.
И потому тебя просить
о том сейчас намерен я.
Ты знанье в силах даровать.
Мне дай ответ! Хочу я знать,
как рок коварный поменять?

[Дух]
- Надменный, вижу, ты гордец!
Правленью твоему конец,
Алистер, уж давно приходит,
но в заблужденье тебя вводит
успехов лавровый венец,
желанье властвовать и славы.
Но ради той мирской забавы
над жизнью смертным не царить.
Не в силах рок вы изменить
и свить судьбы иную нить.

[Алистер]
- Ты должен будешь мне помочь!
[Дух]
- Не смей приказывать мне!
                «Прочь!» –
Сказал Алистер духу грозно
когда к нему метнулась тень,
и стала ночь светла, как день,
от трёх зарниц молниеносно.

И снова дух – в плену огня.

[Алистер]

- Решил испытывать меня?               


[Дух]

- Глупец, как смел предполагать,
что стану смертным помогать?
Из века в век и власть, и слава
вас манят, в плен к себе зовут.
Всегда иллюзия лукава,
играет в ней надменный люд.

Ничто тебя не защищает!
Я завладеть могу тобой
и отобрать души покой, –
и ты умрёшь, себе ища яд!

Без пентаграммы ритуал
ты совершил у этих скал!

[Алистер]

- Огня сиянье – мне защита.
Твой мрак и злые козни чьи-то –
пленить не сможете меня! –

Опять, дистанций не храня,
метнулся дух к нему. Алистер
поднял рукою тучу искр.
Заклятья снова раздались:
«Моей ты воле подчинись!».
И тут же дух теней отпрянул,
и жуткий гром по небу грянул.

[Дух]
- Я вижу, смертный возомнил,
что сила воли безгранична,
что властвовать единолично
тебе никто не возбранил.
За дерзость ты свою заплатишь!
И даром силы все истратишь.
Не думай, что – непобедим,
ведь славы миг – неуловим.

Я вижу: смерть твоя близка,
и над тобой врага рука
занесена уже с тех пор,
когда судьбе наперекор
решил ты клятву преступить.
Она крепка, как судеб нить!


Сними заклятье до зари
и начертанья изотри
старинных рун на сей земле!
Ты увидал свою судьбу.
Ты жизнь отдашь в рассветной мгле.
Оставь напрасную борьбу!

Неделю жить тебе дано
а полная луна взойдёт,
умрёшь, Алистер, всё равно
на берегу у тихих вод.

[Алистер]

- Кто враг? Хочу я имя знать,
кем предан буду вероломно?!

[Дух]

- О, ты узнаешь сам невольно!
Не повторяй вопрос опять!

Запомни: всё конец имеет, –
что дорого тебе – истлеет
в огне, Алистер. Посему
и мага дар верни ему.
Забудь мятежные стремленья!

[Алистер]

- Свою я силу не отдам
ни пламени, ни жалким вам!

[Дух]

- О, нет, огонь – твоё забвенье.
Мятежный путь он освятил.
Он – тайна и источник сил.
Огонь – велик. Он – звёзды ночи,
он – жар костра, светило дня.
Он магу тайну тайн пророчит.

Но вот слабеет власть огня.
И ливень пламя заливает,
Заря близка уже, светает.
На солнце не пленить меня!

[Алистер]
- Ты дать ответы мне обязан!
[Дух]
- Как догорел огонь, – не связан
я больше чарами его.
А не отдашь огню ты силу, –
иной отдаст.
[Алистер]
                - О, колдовство
отнять нельзя!
[Дух]
                - Неверно б было
так думать. Сил тебя лишит,
кто первым меч с твоим скрестит!

Забвенье – вот цена тщеславью!
Хоть ценишь дар ты колдовской
превыше жизни всей людской,
но предсказанье станет явью!
Ты потеряешь, что ценил:
почёт и власть и тайну сил!

[Алистер]
- Ты врёшь мне! Верно, это – зависть,
к тому, чем вам не завладеть!
[Дух]
- На силу сила же всегда есть!
[Алистер]
- Не на мою, – ты знаешь ведь!

[Дух]
- Обманчив этот день осенний.
Померкли краски лета, и
к концу подходят дни твои… –

Рассвет. Слабеет голос тени.

Донесся шёпот из тиши:
«Свой путь, Алистер, заверши
в бесславье. Позабудь стремленья
перебороть судьбу. Она
давно Вселенной решена!»


Лучи рассвета озаряют
простор бескрайний. Исчезают
виденья все. Огонь угас
в утра тревожный ранний час.


«Кто смертный враг? – Алистер думал. –
Меня предать кто тайно вздумал?
Кем бы он ни был, кто решится, –
тому придётся поплатиться».

Седлал он быстрого коня,
подумав: «Рок – не для меня!

Я знаю, что мне сделать надо!
Как помышлял давно когда-то, –
заклятий книгу украду.
Она подарит мне всевластье.
И так смертельную беду
заклятьем книги отведу!
Нет, не могу убитым пасть я!
Нелепой смерти жалок вид!
Магистра ордена предам я.
Он книгу тайную хранит.
Рискую хоть попасть на скамьи
для подсудимых. Воровство –
ужасный грех. Но что с того?»


***

Он пересёк весь север, к югу
скача, к границе, где Дамфрис.
Пять дней. И с гор по акведуку
он по равнине скачет вниз.


В свой дом он прибыл на закате.
Среди древес в лучах, как в злате,
его именье средь садов,
сокрыто склонами холмов.
Течёт река в долине близ
Она зовётся речкой Нисс .
Леса густые за рекой
скрывают дом, храня покой.

 «Открыть врата! Милорд вернулся!» –
Алистер гордо оглянулся,
отдав приказ: «Охрану должно
удвоить. Живо! – Непреложно
велел он слугам выполнять. –
Покой чтоб в дом охранять,
вам нужно будет потрудиться.
Не медлить и не обсуждать!
Вели другим распорядиться!
Вам головою отвечать!» –

- Алистер зол, как никогда.
А что случилась за беда?
- Все разговоры на потом,
иль гнев его вам не знаком? –
Шептались слуги. – Он идёт,
все за работу! Долг не ждёт!

Он шёл по направленью к кузне.
Навстречу из дому – жена
его выходит. Смотрит грустно.
Была красивою она.

Он избегает взгляда с нею,
остановившись на аллее.

- Алистер, где ты пропадал?
И почему спешат лакеи
удвоить стражу?
                - Не желал
бы говорить о том тебе я.

- Стихии заклинал у скал?
Твой грех – опасен и смертелен!

- Откуда знаешь это, Эллен?

- Я за тобой следила раз.
Ты колдовал, как день угас.

Грехи те жутки, будто омут.
А инквизиция – страшна!

[Алистер]

- Перекрестись – тебя не тронут.

Сказала с горечью она:

- Я за тебя боюсь!

                - Не нужно!
Мне на борьбу довольно сил!

- Ты, значит, всё же ворожил?

- А даже если! Эллен, что же?

- Открой мне тайну, что узнал!
О чём поведал ритуал?

- Всегда исход иной возможен!
Не решена судьба моя.
А если – да, то всё же я
переменю её, пускай и
при том я вызов всем бросаю.

- Тебя боюсь я иногда…
Мы – незнакомы, хоть года
прошли. Теряюсь в думах я.
Скажи, ты любишь ли меня?

- Мне никого любить не должно.
И жить, как все, – мне невозможно.

Я вверил магии себя,
А маги не живут любя.

Я выбрал путь иной – познанье,
незримой силы осязанье.

- И что познал за свой ты век?
- Ничтожен в мире человек,
поскольку чувствами пленён,
и оттого коварный рок,
он никогда менять не мог.

Но я – не все. Я чувств лишён.
Себе я чувства не позволю,
как раз позволил. Нет, опять
я не желаю дар терять!

Я смерти не боюсь и боли,
а вот утрата сил – страшна,
когда безвестность – будто тьма.

- Не говори так! Жутки речи!
Ты изменился с первой встречи!

- Да я всё тот же! И другим
я не был – видели таким
все лишь меня. Но полно! Брак –
мне светский долг.
                - Но как же так?
- Меня заставила семья.
Хотел молчать об этом я!

К чему любезности с речами?

Она, закрыв лицо руками,
рыдала. Он холодный взгляд
на даму бросил – и назад
он сделал шаг.
                - Зачем спросила
меня о чувствах ты? Вопрос
о них твоих не стоит слёз.

- Но я тебя всегда любила…

Зачем ты чувства променял
на колдовство и ритуал?

- Мне дар магический важнее,
а разговоры все – пусты.
Меня задерживаешь ты.
Спешу я, замысел лелея…

- Что собираешься свершить?
- Не знаю страха я теперь!
- Твои слова смогли внушить
тревогу мне!
                - Напрасно! Верь,
я, как задумал, буду жить.
И что принять мне суждено –
удел лишь мой. Но мне дано
намного большее, чем всем.
Закончим разговор на сем!

Имею много важных дел.
Прошу простить, когда сумел
тебя в смятенье привести
и пред тобой произнести
слова, каких не ожидала.
Но ты спросила и узнала
Не должно правду ложью счесть.

Сказав, пошёл Алистер в кузню,
врагам обдумывая месть.
Он там мечи ковал искусно,
И вряд ли в их округе был
кузнец Алистера умелей.

Разжёг огонь и позабыл
взглянуть: не крался ль кто аллеей?

Алистер в кузне меч ковал.
И вот шаги он услыхал,
какой-то шорох за спиною.
Припомнил: с полною луною
расстаться с жизнью должен он. –
И этой мыслью одною
он был несказанно взбешён.

Он быстро отошёл от горна,
свечи заметив слабый свет.
И с наковальни меч проворно
схватил. «Кто здесь?» – Ответа нет.
Минуя быстро наковальню,
Прошёл он дальше, глядя вдаль.
И вот опешил он буквально:
Клинки скрестились. Искры сталь
фонтаном высекла. Но меч
был твёрд в руке. В сиянье свеч
лицо Алистер увидал.
Пред ним Уильям, сын стоял.
Он юным был, лет десяти.

- Зачем ты здесь?
                - Отец, прости!

Он вспомнил тут же духа речи:
«Кто первым меч с твоим скрестит,
тот сил тебя навек лишит!»

«Какая ложь! Тот дух, переча
законам всем, мне подло лгал! –
И нет опасности в помине!»
Алистер думал. И сказал:

- Ты почему ко мне – без стука?
Не смей за мной следить тайком!
Не шутка, не часы досуга
оружье. Всё! Не стой с мечом!
Клади на стол – и живо в дом!

- Отец, я лишь…
                - Не зли меня!
Не выношу, когда подходят
ко мне из-за спины, храня
молчанье. Кузня ли заботит
тебя? О, ты – ещё дитя!

Ступай, к себе! Скажу хотя,
удар ты ловко отразил.
Но знай, что никому, Уилл,
оружье скрещивать нельзя,
удар для шутки нанося.

Алистер вышел быстрым шагом,
смотря на новый меч. Он знаком
увенчан был старинных рун,
эфес – рубином и сапфиром.
Он к сыну обернулся.
                - Юн
ты для сражений с этим миром.

А в полнолуния канун
не выходи из дома! Это –
приказ мой, как отца и как
лендлорда-герцога. К рассвету
вернусь иль раньше. Полумрак
заката лёг уже на горы.

Я скоро еду по делам.
Не покидай же дома сам!
Опасны ночью здесь просторы.

[Уильям, сын]
- Из окон я слыхал не раз
грозу ужасную, в тот час,
когда двенадцать бьют часы.
Но не боюсь я той грозы.

- Уильям, да, здесь часто грозы.
Но поздно не ходи во двор.
Не поступай наперекор:
стихия – страшная угроза!

- Я не боюсь её. Всегда
я, будто, слышу в ней подсказки.
И что-то шепчет мне вода,
но что – не знаю. Без опаски
стараюсь разобрать слова.

- Ты разберёшь сейчас едва:
не время!
                - А когда?
                - О, нету
необходимости сейчас
о тайне спрашивать. И это, –
считай, второй тебе приказ!               

Примись за дело, за учёбу,
меня не опозорить чтобы
в грядущем. В дом пора! Идём!
Я титул герцогский имею:
ты унаследуешь его.
И, Боже упаси, позднее
ты опозоришь имя то!

Вручил он сына гувернёру,
а сам пошёл по коридору
в просторный кабинет. Пером
писал он что-то за столом,
скрепляя герцогской печатью
бумаги. Видел часто сын:
его отец при том занятье
не раз листы бросал в камин.

Повсюду были манускрипты
и книги. Что за тайны жёг
Алистер – знать никто не мог.

Когда дверей услышит скрип – то
он закрывал их на замок.
И не пускал он на порог
туда Уильяма. И ночи
он за делами проводил.
К рассвету только выходил,
иль в полночь, слуг уполномочив
запрячь коней. И спал весь дом,
когда он уезжал верхом.









Том I. Фаворит Фортуны


Глава 1.

Затишье лунное ночное
царило сонно над землёй.
Поля, холмы и за горою
в садах поместье над рекою
объяты было тишиной.

Не спал Уильям до рассвета.
Прохладный ветер дул в окно.
Он вниз спустился.
                - Как давно
отец уехал?
                - В десять где-то,
ещё вчера, милорд. – Лакей
ему ответил. Тяжелей
в душе, тревожней как-то стало.
- Когда вернётся, не сказал он?
- Мне жаль расстроить вас, но – нет.
Не спится Вам?
                - Я прогуляюсь. –
Он вышел в сад, вернуть пытаясь
покой. Примерно десять лет
ему в ту пору было. Чувство
тревоги сильной сжало грудь.
Не отогнать и не уснуть.

- Прогулки ночью – безрассудство! –

Услышал голос за спиной
и обернулся.
                В лунном свете
стоял отец. – Прогулки эти
опасны, Вильям! Здесь не стой!

Стоял Уильям у причала,
смотря в глаза, не дав ответ.
Казалось, тайна овевала
отца высокий силуэт.

Уилл запомнил ту минуту
навек. Фатальным почему-то
ему казался лунный свет,
что отражался от фигуры
отца, как будто бы с гравюры.
Запомнил каждый он фрагмент:
пейзаж и взор, и тот момент.

Отца был облик совершенен.
Красив, бесстрашен и надменен.
Глаза небесной синевы,
что смотрят в душу, без преграды
читая в ней. Заметить надо:

С трудом поверили бы вы,
что был он смертным человеком.
Такой необычайный взгляд:
Владел секретом будто неким,
Который страшен или свят.

По ветру развевались кудри,
Как лён, спадая ниже плеч,
сияя в лунном перламутре.
Готов он выхватить был меч,
опасность, будто, ожидая.
И воля виделась стальная
во всем: манеры, взгляд и речь.

Он был одет в камзол расшитый
златым узором, тёмный плащ.   
Взглянул на дом, плющом увитый.
А взгляд, – казалось, леденящ.

Стальную волю, непреклонность
таили синие глаза,
за грань как будто устремлённость.

Смотрел Уильям на отца,
сказав: «Могу ль спросить...?»

                -  Уильям,
не сыпь вопросов изобильем.
Я за бумагами сюда
и уезжаю.
                - Снова?
                - Да!

Алистер был весьма встревожен.
Он посмотрел назад, на лес,
меча придерживав эфес,
который золотом из ножен
сверкал. Под деревом коня
Алистер привязал.
                - Меня
ты понял? – В дом! – Вокруг – опасно!
Зачем рискуешь ты напрасно?

- Я ждал тебя…
                - Когда б не я
сюда явился, а? Погоня -
за мною! В дом скорее, - понял?

Он просьбу повторил опять.
Но сын не шёл домой. Он знать
хотел, где был отец. Повсюду
желал он следовать за ним.
Но преданность сыновью всю ту
не одобрял отец. Терпим
он был хотя, но тоном властным
он отгонял его всегда.
А сын любил его, хотя
отец был холоден всегда с ним.

Он был советник короля.
В осанке виделось величье.
Ему Дамфрисская земля
и Галловей – всё приграничье
земель шотландских до равнин
английских здесь принадлежало.
И герцога почётный чин,
и званье первого вассала.
король Шотландии вручил
ему, как то и надлежало
за храбрость, патриота пыл.
   

[Уильям]
- Скажи, отец....
[Алистер]
                - Сейчас не мудро
вопросы ставить. Скоро утро.
Успеть мне нужно!
[Уильям]
                - Но куда?
[Алистер]
- Покинуть здешние места.

Одной рукой держал он книгу.
Была завернута она
в сукно, хотя слегка видна
обложка с камнем сердолика.
- Позволь взгляну, отец!
                - Не трожь!
- Что в ней?
                - Старинные заклятья.
Не смей! 
                - Отец, желаю знать я!
- Вопросы ставить мне хорош!
К крыльцу! – Услышал топот конский
Алистер. – Поздно! – Нет! – Скорей
укройся там среди ветвей!

Как горец быстрый каледонский,
рывком он сбросил наземь плащ,
из ножен выхватил палаш.

К нему три всадника скакали.
- Предатель, книгу нам отдашь! –
Ему наездники кричали.
Сверкнули лезвия из стали:
все трое вынули мечи.

[Алистер]

- Я – никогда!

                - Ты, – ближе к дому. –
Один скомандовал другому. –
Мы окружим, вперёд скачи.

Все трое спешились.
                - Предатель!
Один сказал. (Со всех сторон
Алистер ими окружён).

[1 всадник]

- Ты предал нас тщеславья ради ль?
Ты предал орден!

[Алистер]

                - Предал я ль?
(Однако странная мораль!)
Не вы, которые скрывали
от нас те знания, что здесь? –
На книгу указал он. – Ждали,
что вам служить срок буду весь,
когда могу я быть владыкой
над всем и вся?
[1 всадник]

                - Какая спесь!
Хоть власть была твоя великой,
не отведёшь ты гибель книгой!

[Алистер]

- Со мною вам не совладать!


Взглянул Алистер зло и гордо.
Меча он стиснул рукоять
и отразил ударов пять.

[2 всадник]

- Не знали мы, что подлый вор ты!
Ты главный преступил запрет,
укравши книгу. Мой совет:
верни, Алистер, книгу, или
получат в сердце по ножу
твои жена и сын.

[Алистер]
                - Учли ли,
что я семьёй не дорожу?
Убейте их!.. [«…И я не дрогну». –
Уильям только услыхал.]

…И наконец разрушьте догму,
что на шантаж я падок стал!

Летели сотни ярких искр,
когда встречалась с сталью сталь.
Дрались отчаянно. Алистер
удары ловко отражал.
Его теснили к речке трое.
Врага ударил он ногою,
и выбил у него кинжал.

 [Алистер]

- Как долго к этим знаньям шёл я!
За них платил терпеньем, болью.
Пойду я ныне до конца!

[3 всадник]

- Ты наши преступил запреты!
За то погибнешь на заре ты!

Смотрел Уильям на отца.
Он дрался с ловкостью бойца.

[Алистер]
- Умрёшь ты сам! – И вот раненье 
Алистер одному нанёс.
Другой сказал с остервененьем:

- Как смеешь ты, проклятый пёс?!
Ты предал святость нашей клятвы!

[Алистер]
- Вдаётесь в пышности тирад вы!
Оставьте это для глупцов!

[1 всадник]

- Раскайся!

[Алистер]

                - Нет, я не таков!
Раскайся сам! Ты убиваешь
За власть и своеволье!

[1 всадник]
                - Ты
меня, презренный, обвиняешь?

Алистер молвил:
                - Что, чисты
твои ли руки?! Ты полбратства
уже казнил за «ренегатство».

[1 всадник]

- В стране и ордене храню
я справедливость и порядок.

[Алистер]

- Мне ваш обман донельзя гадок!

[1 всадник]

- Я пресекаю на корню
поползновенья анархистов.

[Алистер]

- Перед законом ты – не чист,
а я – никак не анархист!

(И вновь удар мечей неистов)

Все трое – против одного.


[1 всадник]

- Опасно в книге колдовство.
Ты не прочёл те строки тайны
из книги. Знаем мы вдвоём.

[Алистер]

- Как хочешь, так и посчитай, но
игру на равных мы ведём.

[1 всадник]

- На равных? Нет! Лишь я хранитель
священных тайн. И долг мне дан:
их от людей беречь, профан!
Магистр братства я, властитель!
И над тобой свершу я суд.
А вы – свидетели мне тут. –
Сказал двоим он.

[2й всадник]

                - Да, учитель,
клятвопреступники умрут!


[1 всадник (магистр)]

- Ничто не значат братстве дни те ль
Тебе, обеты наконец?
Вот шанс раскаяться, гордец!

[Алистер]

- Я в братстве был для этой цели.
 (На книгу указал)

[1 всадник]

                - Подлец!   

[Алистер]

- А вы считали неужели,
что мага свой талант раскрыть
я откажусь; смогу быть верным
запретам вашим лицемерным?
Обмана я распутал нить.
 
От нас вы знания скрывали,
чтоб нами править и страной.
Я верил в орден ваш вначале,
но, понял: верою пустой.

[1 всадник]

- Тебе мы верили, взамен ты
нас предал! Плёл обмана сеть.
Стихией захотел владеть?

А смыли б волны континенты? –
Ведь бесконтролен ритуал,
что в книге некто описал.
Но ты ль над этим размышлял?
Ты – слеп от своего тщеславья!

[Алистер]

- Нет, ясно видеть дар мне дан!

[1 всадник]

- На волю случая оставь я 
твой, гордеца, коварный план:
стихией овладеть, – случилось
непоправимое бы. Я
к ворам не проявляю милость.
Предупреждал я, не тая.

[Алистер]

- Да, всех пугаете давно вы,
чтоб те не брались колдовать.
Не допущу я катастрофы.
Я силой воли моря гладь
могу в волненье обращать
и точно так же успокоить.
Покорны ветры мне, гроза.
 
[1 всадник]

- Огонь бы молний сжёг леса!
О том не знаешь ничего ведь!

[Алистер]

- Ну что вы! Не волнуйтесь за
такое. Воля ведь сильна
моя. Сильнее вдвое вашей.
Не пострадает вид пейзажей!

[1 всадник]

- Гордец ты и для колдуна!

Магистр в тёмном капюшоне,
сказал:
«Я, казни узаконив,
решенье мудрое избрал»
 
И был Алистер в руку ранен,
и книгу выронить пришлось.

[1 всадник]

- Конец, презренный северянин!

В глазах его сверкнула злость.

[Алистер]
- Конец я вам троим устрою!

И грянул вновь оружий лязг.

Стоял Уильям за листвою.
Его скрывал огромный вяз.

Подумал он: «Как мне спасаться
и знать, что я отца не спас?
Обязан как-то я вмешаться.
Но можно ль гибнуть, не боясь?»
И он стоял в оцепененье.
«Я отдал жизнь бы без сомненья…
Конечно б отдал за того,
кто ближе всех, родней всего…»

Мечи сверкали и кинжалы.
Стоял в шагах он тридцати,
но что-то будто бы мешало
ему чуть ближе подойти.

Алистер, делая защиту,
врагов пытался оттолкнуть,
но ранен был смертельно в грудь.

- Ну вот, МакЛелланд, мы и квиты!
Роняет меч Алистер вмиг.
Сын крикнул бы, но замер крик.
Шептал он: «Нет…»
                - Подлец, умри ты! –
Врагу сказал его отец. –
Кинжал он выхватил из ножен.

[1 всадник]
- Побег от рока невозможен!
Ты проиграл. Тебе – конец!

[Алистер МакЛелланд]

- Я не проигрываю сроду!

МакЛелланд стал вполоборота,
рукою рану он зажал,
желав вонзить в того кинжал,
но первым враг нанёс раненье.
Алистер тут же наземь пал.
«Признай, проклятый, пораженье!» –
На это враг ему сказал.
Затем другой хватает книгу
и прочь к коню бежит.
                - Умрёшь!  –
Алистер крикнул, бросив нож
в него… Но – промах, – в лошадь. Дико
та ржёт, вставая на дыбы.

- Алистер, силы уж слабы
твои для дел привычно подлых! –
Один сказал. И трое в сёдлах
скакать готовы были вон.

[Алистер]
- Клянусь, я буду отомщён!

[1 всадник]

- Алистер, много жизнь сулила
тебе, ты наделён был всем.
Как ни прискорбно б это было,
но жить тебе минут пять-семь!

Стоял Уильям на дороге.
Его заметили. Немного
повременив, сказал один:
- Убить юнца?

[1 всадник (магистр)]

                - Не тронь! Орудья
мы все в руках у правосудья!

[2 всадник]

- Но видел слишком много сын!

[1 всадник (магистр)]

- Я запрещаю всю жестокость,
что выше меры, как судья.
Для братства это – разве новость?
Караю лишь виновных я.
В грехе отца он – неповинен.

[2 всадник]

- Но он расскажет, – мы погибнем.

[1 всадник]

- Он – не расскажет ничего.
Он лиц не видел незнакомцев.
[2 всадник]
- Отец расскажет!
[1 всадник]
                - Нет, его
уж долго сердце не пробьётся!   
А – да – поможет колдовство.

Я вам поклялся, как магистр
в защите ордена сполна.
А суд над вором – не вина!

Советник короля Алистер,
но он в бесславии умрёт!
Не спас король, не спас народ!
От нас предателю не скрыться!

Вы – мне свидетели опять,
что нас не поразит зарница.
За правосудье кровь пролиться
должна и честь не измарать!

Струилась кровь, Алистер силы
терял, проклятье крикнул вслед.

«Вы безнаказанности ждёте?
Так знайте: встретите рассвет
последний вы на эшафоте!»

[1 всадник]

- Алистер, нам не угрожай!
[Алистер]
- За всё заплатишь, негодяй!

На инквизиции найдёте
вы смерть. И скоро это. Знай,
что будем мы тогда в расчёте.
Клянусь исполнить свой обет!

И как бы вы не назывались,
как «Орден Проклятых» весь свет
Запомнит вас. Пощады нет!

Поднялся ветер в ту секунду.
[Алистер]
- Запомни клятву же, колдун, ту,
что как проклятье вопиет:

Во прах всё ваше братство рухнет!
А вы позорно на заре
сгорите скоро на костре!

Какой-то всадник молвил вслух: «Нет!»

Магистр твёрдо им сказал:

- Мы ввек проклятий не боялись! –

Коня поспешно он седлал.

Когда все трое скрылись зА лес,
к отцу Уильям подбежал
и на колени он упал.

[Алистер]
- Уилл, дай руку мне! Скорее!
Вот так. Чем дальше – тяжелее
мне говорить.
[Уильям]
                - На помощь!
                - Нет,
не нужно звать людей… – В ответ
сказал отец. – Тебе я должен
пред смертью важное сказать.
- Ты не умрёшь!
                - Мой жребий брошен. -
Рассвета мне не увидать.

Собрав остаток сил и воли,
он закрывал глаза от боли,
собой пытаясь овладеть.
и говорил без перерыва,
без лишних пауз, торопливо,
стараясь всё сказать успеть.

- Уилл, ты должен мне поклясться:
тем тайным знаньям обучаться,
какими я владел в свой час.
- Клянусь!
                - Связала клятва нас
давно, когда-то в прошлой жизни.
Ты не поймёшь того сейчас.
Точней – не вспомнишь. Воздержись мне
вопросы ставить. Ранен я
смертельно за заклятий книгу.
Вступивши в тайный орден, я
их предал проклятую лигу.

Уильям, моему врагу,
магистру ордена, возмездье
воздать ты должен, слышишь?
                - Месть я
клянусь воздать!
                - Будь начеку
всегда. Коварен, будто змей, он.
Им ряд преступных дел содеян.
Он – также маг, хотя слабей
меня. Довериться тебе лишь
могу я. Ты сдержать сумей
обет!
           - Сдержу, клянусь! Не веришь?
- Верю, иначе бы не брал
с тебя я слово. Мы похожи. –

Он руку сына крепче сжал. –

Как я, ты магом станешь тоже.
- Да, я бы этого желал.
- Предвижу… знаю всё…  – (Раненье               
второй рукою закрывал
Алистер). – Помни, отреченье
от чувств укажет верный путь.
Не можем мы с тропы свернуть
таланта тайного. Мы – маги
и наша магия – стихий.

Тебе довольно ли отваги,
чтоб чувствам всем сказать: «Почий!»
и оставаться одиноким,
иметь могущество взамен?

- Да… Да!
              - С тобой мы сходны многим.
- Обет мой будет незабвен!    
- Клянись теперь от наслаждений
отречься и увеселений
в грядущем.
                - Я клянусь.
                - …Тот плен
страстей, желаний притупляет
способность к власти колдовской.
Возьми, Уильям, меч вот мой. –

Он руку сына возлагает
своей рукой на рукоять
меча. – Уилл, ты должен знать
его эфес венчают руны –
стихии знаки… Я ковал
его сам в кузне. Я умру, но,
желаю, дабы сей клинок
во всех боях тебе помог.


[Уильям]
- Скажи мне: как спасу тебя я?
[Алистер]
- Спасенья нет! Побудь со мной.
Тебе я только доверяю.
Ты предан, как никто другой…

- Я позову людей!
                - Молчи же!
Мне не помочь…
                - На помощь!
                - Тише!
Как мало времени... Постой! –
Он сына удержал его рукой.

Прошу последнее: ты должен
вступить в их орден. Книгу ту
найти, хоть как бы невозможен 
казался долг сей.
                - Не сочту
я трудным это. Но когда же
вступить я должен?
                - Десять лет
спустя.
               - Тебе даю обет!
- Нерасторжима клятва наша.
- Что в книге той?
                - Большая власть.
- Над чем?
                - Стихией. Ключ таится
заклятий на её страницах.
Найти, прочесть, пускай украсть 
ты должен будешь. Помни, знанья –
лежат в основе пониманья…

Ещё одно: огню мой прах
предать прошу. Я иноверцем
умру на этих берегах.
- Даю обет с тяжёлым сердцем.

- Стремись всегда по жизни в высь:
Живи достойно на Земле. Так,
вот наставленье напоследок:
от чувств, Уильям, отрекись!

И не привязывайся к людям
Никак: ни сердцем, ни душой,
Мы - маги, счастливы не будем.
Нам уготован путь иной!
Дана нам сила вместо счастья.
Запомни мудрость жизни всей:
Кто не прельщён земною страстью, -
вдвойне обычного сильней.
               
Прошу: не поступай иначе!
Ты подчинишь себе судьбу
И не потерпишь неудачу,
Когда запомнишь три табу:
Друзья и вредные привычки,
Любовь, привязанность и страсть.

Пороки – худшая напасть.
Один из них зажжёшь – как спички
и вспыхнут новые. А власть
Ужасна их. Легко пропасть.

Держи все чувства под контролем.
Всегда с достоинством живи,
не приближай людей. И зноем
не увлекись земной любви.

За счастья день или минуту
заплатишь болью ты года.
Любить не стоит потому-то,
что радость – миг, а боль – всегда!

В любви теряешь силу мага,
в пороках – жажду познавать.
И начинаешь ты страдать,
и лгать себе, что рад, однако, –
пуста земная благодать!


- Как страшно!
                - Нет, себя утешь! Ты
о знаньях думай, о стране!
Ты обещать обязан мне
быть сильным!
                - Сильным? Без надежды?..
- С надеждой!
                - Боль не превозмочь!
- Всегда будь человеком чести!
Себя нигде не опорочь!
Не расточай мольбы и лести!

- Таким и буду я точь-в-точь.
Даю тебе обеты здесь те!
               
Горел над склонами рассвет.

[Уильям]

- Отец, отец! – Молчал тот. – Нет!

О, слишком молод ты для смерти!
Они расплатятся все. Верь! – Те
слова он пылко произнёс,
сдержать не в силах больше слёз.

Один, закрыв лицо руками,
он плакал, не вставав с колен.

Как страшно плакать временами,
желать к былому перемен,
когда лишь ветер над горами:
«Смирись!» – тебе шумит взамен.

Такое раз за жизнь рыданье
тревожит грудь, но боль излить
не может. Нет, души страданье
слезами смертного не смыть!

Бессилье, горечь, опустелость
в душе творились. И хотелось
кричать… неистово кричать.
Уильям повторял опять:
«За что мне те страданья, Боже?
Он был мне всех людей дороже. –
Я не успел о том сказать…


Глава 2.

Небесный свод горит багрянцем
Снуют лакеи во дворе.
- Убит? – Собрались над шотландцем
все слуги замка на заре.

- Неужто ранен сэр смертельно?
Какое горе! Безраздельно
царят в стране хаос и страх. –
Толпились слуги, причитая.
- Скорее разойдитесь, ах!

Уилл стоял, не замечая,
казалось, ничего вокруг.
Смешались краски, люди вдруг,
стенанья, гомон, шум и крики,
и отдалённый разговор.
Казались все тогда безлики.
Жена Алистера во двор
Вбежала, вниз потупив взор,
в слезах упала на колени.

- Уилл, скажи, мне! Без сомнений
(она, слёз горьких не уняв,
спросила сына, взор подняв),
ты был в последнюю минуту
с ним рядом. Что отец велел?

Уильям молча посмотрел
куда-то в сторону запруды.
Секрет доверить он не смел.

Слуге она сказала:
                - Надо
сюда скорей позвать аббата!

               
[Уильям]
- Нет, не велел отец.
[Мать]

                - Как быть?
[Уильям]
- Велел по древнему обряду
его в огне похоронить.

- Но это – грех! Я – христианка. –
Она промолвила, крестясь.
[Уильям]
- Обет нарушить, данный в час
Последний – грех ли ниже рангом?

***
Уже смеркалось. Склоны гор
туманной дымкой застилались.
Собрались все. Пылал костёр.
Едва стенанья раздавались
людей. Но плач тонул в ветрах
на мрачных тех похоронах.

Уильям в тот момент прощальный,
в огонь вгляделся погребальный,
на меч отцовый опершись.
И увидал в огне виденья.
Отца, людей… И чью-то жизнь…
Там был триумф, затем – мученье.

Прикосновение руки
он ощутил и огляделся.
Но люди были далеки.
Листок оторванный вертелся,
летящий в сторону реки.

«Почувствуй силы колдовские! –
Себе не веря до конца,
Услышал голос он отца. –
И сможешь ты призвать стихии.

[Уильям]
- Слова откуда слышу те?..
И налетел холодный ветер, –
и дух отца ему ответил:

- Моё присутствие – везде.

Я показать тебе могу мир,
где воля правит всем и вся.
И ты поймёшь, за что я умер,
свои страдания неся. 

- Да, покажи. – Сказал он смело,
но дрожь почувствовал по телу.

- Тогда услышь, что говорю,
(но голос слышать нелегко мой) 
и повтори всю речь мою.

Язык услышал незнакомый,
слова, как будто нараспев, 
Уильям, повторить сумев. 

И поднялось в реке волненье.
Сильнее ветер завывал
и волны бились о причал.
Стояли все в оцепененье,
не понимая. Ливень лил.
Огонь сильнее разгорался,
природе будто вопреки.
И дом зарницей озарялся.
Сильней волнение реки
вздымалось. Вот стихии сила
все мысли, чувства захватила –
и сын всевластье ощутил.

В огне виднелся новый образ:
где он стоял перед отцом.
Неясность странная. Озноб рос.
Они стояли пред огнём,
воздевши руки: сын с отцом.

И не ребёнком был, а взрослым
Уильям, глядя в полутьму.
«Тебе подвластно одному
путём подняться грандиозным. –

Сказал отец тогда ему.
Надменно глянул он на сына. –

Но ты не должен отступать.
Без дара в жизни всё – пустынно!»

«Уилл, клянись не колдовать!» –
Той просьбой был он отвлечённым
от всех картин. Взглянул на мать.

[Уильям]
- Быть может, мне поклясться память
отца предать?
[Мать]
                - Уильям, знай,
те чары – грех.
[Уильям]
                - Прошу избавить
меня от поучений!
[Мать]
                - Край
родной тогда покинешь. В доме
не потерплю я колдовство!
[Уильям]
- Тогда позволь уехать! Кроме
просить не стану ничего!

[Мать]
- Увы, тогда навек проститься
придётся нам. Не сможешь ты
сюда вернуться, раз пусты
слова мои. Езжай в столицу!
Тебе я денег дам и слуг.
Навек родной покинешь юг.
Когда поедешь ты учиться, –
так, может быть, перемениться
удастся помыслам твоим.

[Уильям]
- Ты ничего не понимаешь!
Того, кто был мне дорогим
я не предам!
[Мать]
                - Не уважаешь
меня, как он совсем. Ступай,
Уильям, вещи собирай.
[Уильям]
- Да хоть мир целый отречётся,
навеки от меня пускай,
я не предам отца! Бороться
я буду, боль презрев и страх! –

Со злостью крикнул он в слезах
и убежал оттуда.

                Вещи
в карету были снесены.
К окно свирепо ливень хлещет.
«И ты не чувствуешь вины?» –
Спросила мать.
                Захлопнул дверцу
лакей, как тот успел усесться.
Не глянув, слёз не обронив,
остался Вильям молчалив.
Под ливнем мокший старый кучер
приказа ждал.
                «Не стой! Пора!» –
Раздался возглас. Со двора
помчали кони вниз по круче.

Подумал Вильям: «Отчий край!
Я не вернусь. Навек прощай!»

Взглянул в окно – туман белёсо
устлал долину речки Нисс.
И падал дождь, как будто слёзы.
Со склона виден весь Дамфрис.
Как много здесь воспоминаний!
«Забыть – и жить без оправданий!» –
Закрыл глаза Уильям, столь
пронзала сильно душу боль.


Глава 3. 


«Опять тот сон! – Вскочил с постели
Уильям. – Хоть 15 лет
с момента смерти пролетели,
но снова снится мне обет.

Но знаю цену я на деле
Словам обетов. В двадцать пять
они не больше стали весить,
чем пустота. Я клялся в десять,
но я не стану исполнять!

К чему теперь слова отцовы?
Я жить не буду как аскет.
И в наставленьях смысла нет,
когда желаю я иного:
балов, веселья досветла.»

С ним рядом девушка спала.
Её погладил по щеке он.

«Ну вот уже и сон развеян.
о том, как он убит в зарю. 

Я рок отца не повторю. 


Я колдовать не вознамерюсь,
ведь инквизиция за ересь
карает. В жизни много благ.
Не отказаться мне никак,
как он велел, от развлечений.
К чему обуза мне лишений?
Солгал отец тогда, видать,
что жизнь – печаль, не благодать.

Хочу всегда я веселиться,
не плакать дабы ни о ком
и чувством сладостным забыться –
любовью, будто бы вином!

Имею много дел в сей день я.
К чему о прошлом сновиденья?»

Уильям встал, открыл окно.
Оделся и отдёрнул шторы.
Подумал: «Верно, утро скоро.
Пройдусь. Не спится всё равно.»

Прошёл Уилл по коридору.
Зажёг свечу. И со свечой
спустился лестницей крутой.

Из камня тёмного ступеньки
слегка сияли под луной.
Хотел пройти он вниз. У стенки
ещё один он сделал шаг, –
и двери распахнул сквозняк.
То были двери оружейной.
И ощутил Уильям дрожь.
«Не запирают двери что ж?
Весна, а холод нешутейный!»

При свете полной он луны
вошёл и замер у стены.
Среди иных семьи реликвий
на видном месте под гербом
был меч отца. И сын влеком
незримой силою великой,
из ножен вынул меч отцов.

«Прости, отец, я дал обеты,
в которых смысла больше нету.
За месть я гибнуть не готов,
А ты под страхом инквизиций
мне колдовству велел учиться?»

На стол поставил он свечу,
провёл рукою по мечу.
Как зеркало, сверкала сталь, и
отца на ней инициалы
сплетались вензелем «А.М.»

«Зачем я ночью здесь? Зачем?» –
Вопросом этим задаваясь,
уйти (но тщетно всё) пытаясь,
окинул долгим взором сталь.
Работы каждая деталь
от острия до рукояти
пленяла дивной красотой.

Взглянул он на клинок стальной.
И в отраженье, за спиной, 
в клинке, как в зеркале, увидел
он образ своего отца.

Уильям резко отшатнулся
и тут же в страхе оглянулся.

Но за спиною – никого.
И снова смотрит в отраженье:
себя лишь видит одного.
И он подумал в то мгновенье:
«Наверно, это – сновиденье!

О, я не верю колдовство!
Когда б невидимая сила
существовала, то спасла
она б отца, не погубила.

Я клялся в детстве досветла.
Но не имею больше дара,
Стихий не слышу я уже.
И клялся, будто, в мираже.
Но отголосками кошмара
терзаюсь ныне по ночам.
Я клялся? В чём? – Не знал я сам!

Забилось сердце часто-часто.

Уильям, дверь закрыв рукой,
оттуда вышел сам не свой.

«Я вспоминаю зря подчас то,
что клялся… Полно! Сущий вздор
обет, что юным произнёс ты.»

Он вышел лестницей во двор.
Мерцали в небе ярко звёзды.
Качались лодки на волнах.

В рубашке легкой и штанах
к воде по саду он прошёлся
и, сев на пирсе, закурил,
и взор на волны устремил.

Прибой плескался и боролся,
с ветрами будто; с рёвом, злясь,
кипел холодной белой пеной;
взвивался брызгами; катясь,
волной бросался здоровенной
на берег; после, отступив,
готовил новый уж порыв.

«Вот так и жизнь – подобье шторма.
Всегда всё борется во мне.
Всему противлюсь непокорно,
и не приму ничто вполне.

Гнетёт меня отца потеря.
И сны тревожные весьма.
Но знакам я судьбы не верю!
Они – всегда плоды ума.»

И выпил виски из бокала,
что взял в гостиной по пути.
«Скорей уже бы солнце встало
И ночь тревожную изгнало.
Я никогда не сплю почти.

А сны те мучают нередко,
что повторю отца я рок.»
На плечи плед набросил в клетку
Уильям, на причал прилёг.

Он долго слушал гул прибоя,
на берегу лежа без сна.
Сияла полная луна.
Прибоя рокот успокоил
смятенье бывшее в душе.
И в ней покой царил уже.

Но сон не шёл, а так – дремота
до солнца алого восхода.

Глава 5.
Светало. Яркий ореол
лучей в тумане над водою
короной огненной зацвёл,
озолотивши сад и дол.
Прибой светился бирюзою,
слабел, и вот – совсем утих,
Сияла гладь пучин морских
дорожкой солнца золотою.

Витал повсюду запах роз,
и доносились крики чаек.
Лучи лились, сады венчая.

Лакея голос произнёс:

- Милорд! О, Вы не спали в доме?!

- Мне тут спокойней на ветру. –
Сказал Уильям в полудрёме. 

- Гонец приехал поутру
от короля. Сказал: вам должно
приехать к королю не позже
восьми.
                - И что же рано столь?
 - Его Величество король
велел вести переговоры
с послом английским вам.
                - Ну что ж…
Ступай! Я буду в доме скоро.
Пока карету запряжёшь.

***
Он не спешил идти, рукою
лицо от солнца он закрыл,
дремал в предутреннем покое.

И вдруг услышал:
                - Ах, Уилл,
Ты здесь? А почему не в доме?
Она присела на причал.
Её обнял он в полудрёме. 
- На пирсе я восход встречал.

Изящной стройною брюнеткой
она была и красоты
для севера довольно редкой,
как юга дальние мечты.

Он улыбнулся ей.
                - Камилла.
Люблю тебя! – Сказал он ей.

Опять идёт к нему лакей.

[Лакей]
- Простите, но неверно было
не торопить бы вас: гонец
вам передать велел…
[Уильям]
                - И что же?
[Лакей]
- Поторопитесь во дворец!
Туда опаздывать негоже!
[Уильям – слуге]
- Спасибо. А теперь иди!

[Ей]
- Мне нужно ехать, дорогая. 
[Камилла]
- До вечера?
[Уильям]
                - Меня не жди.
Сегодня в Лондон уезжаю.

- Надолго ли, Уильям?
                - Нет.
Я сообщу, когда прибуду.

Твои глаза, как изумруды.
Прими в подарок сей браслет.

Он застегнул ей на запястье
браслет.
                - Взгляни и вспомни счастье.

- Уилл, какая красота!
А ты меня ли вспомнишь?
                - Да.
Забуду как любовь и страсть я?
До встречи, милая! Адьё! –

Целует руку он её.

[Камилла]
- О как прекрасны камни эти!
Она взглянула на браслет.
[Уильям]
- Под цвет глазам прекрасной леди!
[Камилла]
- Таких, как ты, – на свете нет.
Люблю тебя.
                - И я… - В ответ
сказал он ей. И на рассвете
она пошла одна к карете.
Но даже взглядом он её
не провожал в минуты эти.


Не собирался уезжать
конечно он, а просто гостью,
что надоела, отослать.
И врать в минуты довелось те.



Обетам клятвенным назло.
успело много измениться
И в двадцать пять его влекло
не колдовать, а веселиться,
когда родной покинул юг,
сменил Дамфрис на Эдинбург.

Уильям жил теперь в столице
и был придворным короля.
Король, к нему благоволя,
своим советником назначил
его, хранимого удачей.

Уильям был честолюбив,
богат, несказанно красив.

В придворной жизни он годами
дружил с французскими послами.
И был изыскан, как француз,
Голубоглаз и светло-рус.
Спадали волосы волнами
чуть ниже плеч. Черты лица –
красивы. Без тени печали
насмешку часто выражали
его лазурные глаза. 

Уильям был высок и строен,
с осанкой гордою отца.
Считался франтом он, не скрою,
И первым был всегда во всём
Он цепким славился умом. 

Его блистательная внешность
к сословьям высшим принадлежность
всегда подчёркивала. Да
движений легкая небрежность
была присущею всегда.

Высокомерье и весёлость
В нём сочетались, и боролись
с воспоминаньями тайком.
Изыск и пафос были в нём.
Всего прекрасного при этом
он был ценителем, эстетом.

Сполна успешен, горделив,
он жил давненько на мотив:
«Без карт, балов, любви и песен,
и наслаждений мир мне пресен».

И в двадцать пять неполных лет
молва гналась ему вослед:
«Казны известный расточитель
веселья шумного ценитель». –
Для репутации едва
найдутся лестные слова.

С семьёй почти он не общался,
родной покинувши Дамфрис,
когда отца убили. И с
тех пор туда не возвращался.
И так, – имел во всём карт-бланш.
Тут жизни должное воздашь!

Когда осыпан изобильем
различных почестей, наград,
то клятвы слишком тяготят.
«Они – пусты!» – Решил Уильям,



Глава 6

Он прибыл к замку пополудни.
Хоть опоздал, всегда готов
сослаться на дела и будни
державных истовых трудов.

От короля – всегда поблажки
ему за ум, назло врагам.

Итак, приехал он в упряжке
из вороных коней к вратам.

И вышел из кареты гордо.

Шептались за спиной лендлорды.


Он был шикарно разодет,
в расшитый золотом жилет,
камзол и белую рубашку,
и плащ по моде нараспашку.

Прошёлся с важностью Уилл
у замка вешними садами.
Придворных роскошью затмил,
блестя фамильными перстнями –
шитьём наряда – в тон кудрям,
что рассыпались по плечам,
на тёмный плащ копной спадая.
И герцогская перевязь,
камней огранкою светясь,
наряд венчала, золотая.
Её расшитая парча
держала ножны для меча.
Парфюмам лишь не изменяя,
вот так наш выглядел эстет,
ловя придворных взоры вслед.

Дорога через сад лежала
его к монаршему дворцу.
Он, подойдя уже к крыльцу,
увидел даму. Собирала
она цветы. Он поспешил
К ней подойти.

                - День добрый, Джулли!
Прекрасна, как всегда!
                - Уилл,
ты, как всегда, сегодня мил.

На нас все смотрят, ах!
                - Вину ли
имеем мы, тут говоря?
И в чём бы нас не упрекнули,
они стараться будут зря.

Он улыбнулся. – Их ли дело?
Она внезапно покраснела.

- О нас болтают.
                - Графы те ль?
Я вызову их на дуэль.

- Ах, не рискуй!
                - Пустяк!
                - Ну что ты!
Я ведь волнуюсь за тебя!

[Уильям]
- Приятна мне твоя забота.
Ведь так заботятся, любя?..


Она взглянула на Уилла.
И покраснела снова лишь.

[Джулиана]
- Её Величество просила
меня зайти.
[Уильям]
                - О, ты спешишь?

[Джулиана]
- Не будет двух сегодня фрейлин.
В отъезде обе – Мэри, Эйлин…

[Уильям]
- Могу минут хотя бы пять
с тобой прогулки ожидать?
[Джулиана]
- Конечно да. Была бы рада
оставить дольше я дела.
Поговорим под сенью сада.
Под руку Джул его взяла.
               
Алели розы у ограды.
Они прошли в беседку. Тишь
здесь нарушали птицы лишь
и плеск фонтанного каскада.

Ирландкой рыжею была
она. Красива и мила.
Цветы душистого жасмина
венчали волосы венком.
Стояла в платье голубом
она с накидкою-плащом,
Держа в руках цветов корзину.

[Уильям]
- Хотел признаться я давно,
что я люблю тебя. Могу ли
я ожидать взаимность, Джулли?

[Джулиана]
- Давно тебя люблю я, но…
 
[Уильям]
- Ты сомневаешься?
[Джулиана]
                - Поскольку
мне сомневаться довелось.
Позволь задать один вопрос:
о слухах о тебе.
[Уильям]
                - Я только
о них не знаю. Да, всерьёз.

И улыбнулась та стыдливо,
взглянув вокруг на сад, на ивы.

[Джулиана]
- О, как спросить?
[Уильям]
                - Смотря в глаза,
любимая, не в небеса.

[Джулиана]

- О, слухи те про женщин многих
твоих…

[Уильям]
                - Видать, придворный люд
доносит много пересуд:
порой смешных, порой жестоких!

Уильям рассмеялся тут.

[Уильям]

- Но я! О нет! Я – нравов строгих.

[Джулиана]

- Да, о тебе, наверно, лгут:
«Казённых денег расточитель,
веселья шумного ценитель?» –
Для репутации едва
найдутся лестные слова.

Её обнял он. 
[Уильям]
                - Очень странно:
ты слухам веришь? Джулиана!

Целует он, её обняв.

[Уильям]
- Себе должна ты верить только,
А нрав чужих людей лукав!

(На землю падает заколка
с её волос).
                Её подняв,
незримо подошёл к ним граф
военной выправки, с усами,
хотя в сраженьях не бывал.
Камзол поправил с орденами
небрежно, будто шёл на бал;
пригладил волосы руками
и, дважды кашлянув, сказал:
 
- Весьма, конечно, извиняюсь,
что я в «беседу» к вам вторгаюсь.
Но вас, графиня, королева
в своих покоях заждалась.

Король же – вне себя от гнева:
посол английский прибыл. Вас
о том, МакЛелланд, известили?
[Уильям:]
- Не сомневайтесь в этом, граф!
[Граф:]
- Но ждать заставить в вашем стиле
себя иных? Иль я неправ?
[Уильям:]
- Трактуйте так, как вам удобно!
Ведь, мистер Кэмпбелл, это вам
я право, несомненно, дам.

Тут Кэмпбелл глянул косо-злобно:
[Граф:]
- Второй советник я! С послом
провёл бы сам переговоры!

[Уильям]
- О чём тогда все наши споры?
Ведите, только с королём
всё согласуйте!

[Кэмпбелл]
                - Я б провёл, но…

[Уильям]

- Вам не доверили то?

[Кэмпбелл]

                - Полно!
Не в полномочии в моём!
Вы сами знаете подробно!
И, правда, спорим мы о чём?

[Уильям]

- Вести иные не способны
переговоры. – Вот о чём!

[Кэмпбелл]

- Способны. Только утверждалась
всегда одна повсюду наглость!
И званье «лучший дипломат»
её приспешникам вручат.
Но петь советы кто им соло
позволит, став вблизи престола?

[Уильям]

- Простите, слушать недосуг
о пользе скромности потуг.

Ещё злобнее исподлобья
тут Кэмпбелл глянул на него.

[Кэмпбелл]

- Вы откровенны!

[Уильям]

                - Большинство
поймёт, лукавством речи сдобь я?
Смышлёных мал, увы, процент –
поставить нужно всем акцент.

[Кэмпбелл]

- Довольно, герцог! Берегитесь!
Почёт и слава – всё момент. 
Успех изменит! – Убедитесь!
На том поставлю я акцент.

[Уильям]

- Merci, за ценную услугу!
Сыскать ли нам, как вы, «светил»?
Постигнуть мудрости науку
без вас ли?!. Я совсем забыл! –
Я вас на бал не пригласил!
На семь сегодня.

[Кэмпбелл]

                - Славно то, что
вы вспомнили. Приду, возможно.

[Уильям]

- Merci!

[Кэмпбелл]

                - У вас французский стиль –
уже во всём? Признайтесь ну ка!
Таких же взглядов и подруга?

Их Кэмпбелл смерил взором. – …Иль
в одних приветствиях и только?

И протянул он ей заколку,
что, подходя, поднял с земли. –

Считаю, как и большинство, я:
приличий вы не соблюли,
уединяясь под листвою.


[Уильям]

- Намёки ваши столь грязны,
что быть отплачены должны!

- Мне дурно! – Девушка сказала.

[Уильям]

- Дуэль – отплаты той цена.
На чести дамы нет пятна!
               
[Кэмпбелл]

- Я верю вам. Крови немало
и так за войны пролилось.

Я извиненье приношу вам.
Уладим мирно мы вопрос?

[Уильям]

- Как дама скажет!

[Джулиана]

                - Я прощу вам,
сэр Кэмпбелл, дерзость вашу.

                Он
с ухмылкой сделал ей поклон.

[Уильям]

- Вы – дуэлянт, сэр Кэмпбелл, «честный»,
настолько «доблестью» известный,
что меч не исцарапан ваш
в боях. Их три-четыре аж,
пока сдавали вы экзамен.

Когда б учитель – не брат мамин,
вы долго фехтовальный плац
бы обходили, как паяц,
с поклоном всем на пересдачах,
доверясь «пламенной удаче».

Услышал Кэмпбелл их смешок.
От злости он затрясся дрожью.

[Кэмпбелл]


- Видать, на клоуна похож я?

[Уильям]

- О, кто сказать такое мог?

Кто вас дерзнёт назвать паяцем, –
в дуэли с вами будет драться!

И Кэмпбелл, сжавши кулаки,
ушёл, краснея шутовски.

[Уильям]

- Вослед острить ему бы стань я,
когда бы он ловчее был?

[Джулиана]

- О чём же это ты, Уилл?

[Уильям]

- Да граф неловок в фехтованьи.
С него все пять учебных лет
смеялся университет.

Ах да...часы пробили полдень.
И в замке ждёт меня посол.

Хоть день для встречи превосходен,
и я б остаться предпочёл,
но я от миссий несвободен:
служить стране, как, впрочем, ты…

[Джулиана]

- Трудны всегда часы разлуки.

В браслетах белых её руки 
держали жёлтые цветы. –

От легкого дневного бриза
их аромат под стать духам
повсюду разносился там.

Мои любимые – нарциссы.
И королева любит их.

[Уильям]

- Но ты достойна роз одних!

Он протянул ей розу.
[Джулиана]
                - Как же
красиво!
[Уильям]
                - О, цветку с тобой
сравнится ль красотой простой?

[Джулиана]

- Спасибо! Я безмерно рада! –
Вдохнула сладость аромата
она цветка.
[Уильям]

                - Сегодня бал
даю на семь. И первой гостьей
тебя бы видеть я желал.
[Джулиана]
- Я буду там!
                - Но что стряслось? – Ей
Сказал он, увидав печаль.

[Джулиана]

- О, всё в порядке! Только жаль,
что Кэмпбелл будет там…
[Уильям]
                - Пустое!
Ты будешь танцевать со мною.
Мне обещаешь танцы?
[Джулиана]
                - Да.
[Уильям]
- Merci! До вечера тогда!

[Джулиана]

- До встречи!
                И, обняв подругу,
целует Вильям её руку.

Он обернулся снова к ней
и удалился в сень алей.

Стояли дамы и вельможи,
у замка стен и во дворце.
Они с почтеньем на лице
ему раскланялись, по позже
спешат злословить поскорей,
но кроме искренних друзей.
 
- Уильям! Ты страною правишь? –
Его окликнул старый друг.

 [Уильям]
- Неужто? Старина МакТавиш!
 Когда вернулся в Эдинбург?
[Брюс МакТавиш]
- Совсем недавно. – (В синем килте
он шёл, на поясе с мечом.
И в шляпе с брошью и пером)

[Брюс МакТавиш]
- Я б годы хоть не проводил где,
но манит родина назад.

(Он франтом был, смешливым, рыжим
И в замечаниях – бесстыжим).

- Смотрю, английский ты наряд
Уильям, носишь. Позабыл то,
что коль шотландец и без килта, –
не патриот он. Я ль предвзят,
иль ты – изменник?
[Уильям]
                - Патриотом
я остаюсь.
[Брюс МакТавиш]
                - …С одним расчётом? –
Он рассмеялся с этих слов.

[Уильям]
- Да нет! Встречаю я послов.


Советник короля таков,
что должен на переговорах,
берёт участие в которых,
чужую сторону слегка
принять, а не патриотизмом,
как красной тряпкой для быка
махать.
               Взглянул со скептицизмом
на друга тот.
[Брюс МакТавиш]
                - Да я шучу.
Советник – важная особа.
Он хлопнул друга по плечу. 
И рассмеялись тут же оба.

- Спешу! И так я опоздал. –

Сказал Уилл ему с террасы. –

Да! У меня сегодня бал
На семь. Ты будешь?
                - Я ни разу
не пропускал ещё балы!
Я буду! Леди там милы.


***

Не быстрым шагом, а степенным,
Уилл поднялся по ступеням
где парапеты оплетал
зелёный плющ, в вазонах – розы.
Вели ступени в тронный зал.
Народ на лестнице стоял.
Кто кланялся, кто смотрит косо,
шепча друзьям на ухо: «Вот,
за что ему такой почёт?!»   
 
Убранства роскошь золотая,    
цветы, портреты, роспись ваз,
и знать на лестнице террас,
его никак не занимая,
служили фоном для дворца.
Уилл походкой гордеца
прошёл, одних не замечая,
питая к оным неприязнь,
других – насмешливо смеряя
недолгим взглядом, не боясь
им показать пренебреженье.
И так довольно окруженья,
кому выказывать почёт;
враги и сплетники – не в счёт.

Смотрели все лишь на Уилла.
Не лишь придворных и вельмож –
монарха роскошь та затмила.
Шептали все: «С отцом он схож,
но был отец его скромнее!
- И был порядочен, а сын,
весьма беспечный господин!»
Ему открыли дверь лакеи.

Вошёл Уильям в тронный зал.
Пред ним с поклоном расступались,
придворные, кто здесь стоял.
Одни завистливо шептались,
иные мило улыбались.

Манеры Вильяма, пожалуй,
опишем, как не описать!
Прошедши он роскошной залой
мог впечатленье оставлять,
что он – монарх и трон его.
А чьи-то козни – шутовство.
Им в обличенье – довод веский
бросал он всем в присуще резкой
манерой высмеять врагов.

В одежде роскошь превышала
наряды, верно, короля,
а может так его считала
толпа придворных, веселя
его подчеркнутым вниманьем.
Конечно, видом, одеяньем
он так подчёркивал влиянье
и власть, что держит он в руках.

Шептались двое, став в дверях:

- Смотри, явился в полдень в замок.
- МакЛелланд тот ещё нахал!
- С твоей невестой он стоял,
не соблюдав приличья рамок,
уединился с ней в саду.
Такое часто – на беду.

- О, проучить его бы Я мог! 
- Ведь ты же – Кэмпбелл, граф Аргайл! –
Один второму прошептал.

- Прошу! - Уильяму сказал он,
Как подошел Уилл к дверям.
[Уильям]
- Зачем любезничаешь, Алан?
[Алан МакКэй]
- К чему вражда, Уильям, нам?
Уильям, усмехнулся только,
на них не глядя. И сказал:
- Я враждовать не помышлял.
[Алан]
- Вражда – пуста, в ней нету толку.

Вошёл Уильям в тронный зал.

Король его не замечал,
а за столом переговоров
стоял у окон и читал.

У входа – пару жарких споров
вели Кай Кэмпбелл, граф Аргайл
с МакКэем Аланом, кто титул
«граф Сазерленд» носил тогда.

О чем же спорят господа?

Аргайл Англии в защиту
МакКэю что-то говорил.
МакКэй парировал сердито.

Король в то время взял чернил,
топографическую карту
перед собою разложил;
и наступленье арьергарда
пытался просчитать опять
английских батальонов, если
те вскоре будут наступать.
Теперь сомненья все исчезли:
он собирался воевать.

Король в накидке был до пола
и в килте. Пояс украшал
его сверкающий кинжал.
Поверх неброского камзола
была отделка из мехов.
Белели в волосах седины,
хотя он не был стар. Картинно
он был спокоен, но покой
его, казалось, напускной.

- Уильям, наконец явился!
К полудню! – Ты не торопился! –

Сказал король, поднявши взгляд
от документов.

[Уильям]

                - Виноват!

Ему Уильям поклонился,
за опозданье извинился,
и оправдался, что «дела,
которых важность не мала,
претили ранее явиться».
И как, скажите, возмутиться,
на столь весомый аргумент?

Король тотчас распорядился,
чтоб граф Аргайл и Сазерленд,
и стражи вышли даже, ибо
у них – секретный разговор.
Итак, все вышли в коридор.


[Король]
- Присядьте, герцог.
                - Да, спасибо. –
Сказал Уильям королю.

- Взволнован я. – Монарх продолжил. –
Пусть я до лет преклонных дожил,
но Англии не уступлю.

Они присели у камина
напротив, за большим столом,
В бумагах стол наполовину. 

[Король]
- Итак, с чего же мы начнём?
Я разговор имел, не скрою,
сегодня с Англии послом. 

Мои советники, те двое,
кто были здесь: Алан МакКэй –
граф Сазерленд и Кэмпбелл всей
своей усердностью не в силах
помочь мне. Да, они умны,
но нету пользы для страны.
И зря я саном наделил их.

Итак, касательно посла.
Беседа с ним у нас была…

Уильям, тайна то большая.
Её тебе я доверяю,
как я доверил бы, Уилл,
и твоему отцу. Служил
он верно мне…

[Уильям]
                - Упоминая,
Вы причиняете мне боль.

- Прости меня. – Сказал король.

[Уильям]

- Не найдены те негодяи,
его убившие. 

[Король]

                - Тщетны
все были поиски найти их.

[Уильям]

- Они из нашей ли страны?

[Король]

- В столице, на перифериях, –
везде искали. Нет следов.
Отец твой был мне другом лучшим.
Несносен гнёт потерь таков.

[Уильям]

- Мы все о прошлом много тужим…
Но про английского посла
хотели вы поговорить?..
[Король]
                - Я
хочу пересказать событья
тебе, дабы тебе была
теперь претензия понятна
всех англичан к Шотландии.
Я провинился сам изрядно. –

Он перешёл на шёпот и
сказал:
              - Уилл, не выполняем
мы свой вассальный договор
перед английским вражьим краем.
Я молод был, в решеньях скор,
и подписал одну бумагу
на право Англии владеть
страною нашей. Страшно ведь
признать такое: не для блага
страны, а, чтоб трон взойти.
Такое, правда, – не в чести.

С английским королём на сделку 
решился я, и он помог
мне королём стать. – Низко, мелко
всё это, но мой рок – жесток.

Я клятву дал: отдать страну им, –
но их желал перехитрить.
Недаром мы сейчас бунтуем.
Война в державе может быть.
Читаю письма я ночами,
что мне король английский шлёт.
Развяжет он войну вот-вот.

Напоминает: англичане
мне помогли мой трон занять,
а я затем их смел предать.

Но знаешь: раз даём мы клятвы.
Я клялся наших защищать.

Готов поклясться я опять…

[Уильям]

- Обет не ставьте в один ряд вы
врагу и Родине своей.
[Король]
- Я защищать клянусь людей
своих, но здесь заметить надо:
мне это делать не дадут.
В стране – английские солдаты.
От них простой страдает люд.

[Уильям]

- Вы стали королём шотландским,
чтоб нас, шотландцев, защищать.
Кто держит графскую печать,
иль сыном кто рожден крестьянским, –
на вас надежды возложил.
Мы все, шотландцы, на защиту
вашу надеемся.
[Король]
                - Уилл,
давал я клятвы англичанам
предать своих, но перед тем
своим в защите клялся. Чем
придётся жертвовать?

[Уильям]

                - Обманом!
[Король]
- Ты прав, крепка обмана нить.
И переходит много знати
короне Англии служить.

[Уильям]

- За то расплатятся сполна те,
кто предал нас. Для англичан
не будет ценен подлый клан!

[Король]

- Признаться, я не ждал ответа
такого! Я боялся, что
воздал ты Лондону обеты.
Но ты нам верен, как никто.

А я правления по факту
лишён теперь. Интриги сплошь.
Тебе доверился я. Что ж,
предположу, оценишь как ты
такую правду, что узнал:
ты, как Шотландии вассал
меня, наверно, презираешь?
Как патриот, – ты осуждаешь?

[Уильям]
- О нет, конечно нет, милорд!

Мы все – в оковах обстоятельств
Над нами – бремя обязательств.

Но принцип чести – прав и твёрд!

[Король]


- Желаю я шотландцам блага,
Но не уверен я, однако,
что к благу новая война. –

(На карте наступленья стрелки
он начертил) –
                Смотри, сполна
мы проиграем, коль мы сделки
не заключим опять с врагом.
Законно будет всё притом,
ведь мы для Англии – вассалы.
Шотландцев верных…


[Уильям]

                - … нет, не мало!
А вы считаете, страна
сдаваться Англии должна?

Но это – хуже приговора.
Мы все не вынесем позора!

[Король]

- Несносен Англии шантаж,
но принял я сейчас решенье:
пускай войной, но край мы наш
освободим! Ты клятву дашь
остаться верным ли шотландцам? 


[Уильям]

- Могу я сотню раз поклясться!
И вам клянусь!
[Король]
                - О, я неправ
беря с тебя обет вассала!
Я предавал своих немало.
А ты – ни разу!
[Уильям]
                - Клятву дав:
«служить стране и вам», – смиренно
за вас, коль нужно, я умру!

(Уильям преклонил колено)


Вся жизнь, – как пламя на ветру,
но клятва родине – не ложна.

(Он положил на стол меч в ножнах)


[Король]
- Ценна твоя, Уильям, жизнь.
Возьми свой меч. Лишь ты – хозяин
его, ведь твоего отца он.
Прошу, Уильям, поднимись.

(Он руку протянул ему)

[Уильям]
                - Вас
я чту, и Вам я повинуюсь!

Свободна станет вновь земля
всей нашей родины: усильем
народа нашего.
[Король]
                - Уильям...

[Уильям]

- Мы в бой пойдём за короля!

[Король]

- Отец отстаивал страну твой
всегда, как ты, когда кругом –
враги и козни. Поприсутствуй
на разговоре здесь моём
с Элфсоном, Англии послом.

Он много говорил, затронув
шотландцев жизнь и честь. Указ
привёз он новый на сей раз
на размещенье гарнизонов
английских здесь, средь наших гор.
И раз он получил отпор   
на размещение гвардейцев.
Жестокость Англии солдат –
для нас – беда, народу – ад.

Но никуда теперь не деться:
теперь иль мы – подчинены,
иль нам не избежать войны.

[Уильям]

- Могу с послом наедине я
поговорить? – Ах нет, не смею
о том просить…

[Король]

                - Поговори.
Он ожидает тут с зари.
Твердит о стран объединеньи,
как неизбежности. Терпеть
я дальше это не желаю!

Уже я выбор сделал ведь –
его тебе я оглашаю:
чем сдаться Англии – так смерть
уж лучше будет.

[Уильям]

                - Обещаю
уладить всё.

[Король]

                - В том зале он. 
Граф Дорсет, Джереми Элфсон.


***
Посол ходил в камзоле красном
по залу, нервничав слегка.
Движеньем быстрым однообразным
листы бумаг его рука
перебирала. То, читая,
готовил речь, то наблюдая
за стрелкой быстрою часов.
Казалось, в мыслях повторял он
всю важность тех прочтённых слов.
Он был типичный англичанин,
не скажешь: «лондонский он франт»,
скорее просто пуританин.
Русоволосый хвост на бант
был сколот сзади. На камзоле –
без украшений были полы.

Как видно, был он средних лет.
Оборки тонкие манжет,
на коих лент и кружев нет, 
как будто были дополненьем
к тем строгим, сдержанным движеньям,
когда в который раз листы
перебирал он с напряженьем.
Лица неброские черты –
бледны. Усталостью с сомненьем
глаза его омрачены.
Решимость на лице читалась,
но всё же верх брала усталость.

И думал он: «Труды тщетны.
Теряю время я часами.
Что говорить мне с дикарями?
Теперь не избежать войны.
Сулят всё те же результаты
и предстоящие дебаты.
Теряю время. Объяснить
что-либо им? Да невозможно!
Король и тот – чуть что – за ножны.
А от вассалов ожидать
тогда чего? Безумцев рать!»

Открылись двери. Во мгновенье
его былое выраженье
лица сменило удивленье.
То был король, а то – вассал?
Вошёл Уильям гордо в зал
не в килте, – в светлом одеяньи
что стоит, будто, состоянье.
Наряд брильянтами блестит,
златыми нитями расшит.

Элфсон невольно поклонился.
Сдержал улыбку Вильям. Да,
эффектом власти он гордился.
и руку протянул тогда,
назвавшись герцогом Роксбургским.

Спросил с участием посла: 

- Скажите: в замке Эдинбургском
как должно приняли вас?

[Посол]

                - Как
того заслуживает враг!
[Уильям]
- Я сожалею, сэр. Помочь я
хочу враждебность устранить
и вас в обратном убедить.
Переговоров полномочья
мне делегировал монарх.

[Посол]
- О, я – в растерянности. Ах,
признаться честно, я уж думал,
меня с конвоем из страны
король ваш выставит. Всю сумму
негодования должны
сносить послы? Я уваженья
прошу к себе! И так вдвойне
я терпелив, чем должно мне.

[Уильям]
- Я приношу вам извиненья
за то монарха нетерпенье.
Надеюсь, общий мы язык
отыщем на переговорах.
А правоту в подобных спорах
не установит меч и штык.

(Элфсон – само был удивленье:
как так шотландец извиненья
приносит в пользу англичан?)

[Уильям]
- Для блага мы обеих стран
собрались здесь.
[Посол]

                - Для обсужденья
условий стран объединенья!
На мирных, верьте мне, правах.

[Уильям]

- Ах, мистер Элфсон, всё – не просто:
у вас – один закон, в горах –
другой. Процентов девяносто,
что тот союз не благо, – крах
навлечь на две страны способен.
Закон равнинный чужероден
для горцев. Вспыхнет новый бунт.

[Посол]
- Растёт число разбойных хунт 
у вас в Шотландии. Из черни
они все выходцы. Но знать
(уверен я) подобной скверне
когда не будет потакать,
мы наведём порядок общий.
И вам и нам так будет проще.
 
[Уильям]

- Так вы хотите, сэр, сказать,
что мы восстаньям потакаем?
Я вас уверю: это – ложь.
Но ваш порядок нашим краем
не будет править всюду сплошь…

[Посол]
- Мы только помощь предлагаем
и вас ни в чём не обвиняем.
Поверьте мне: из года в год
к объединенью всё идёт
для блага наших экономик…
Учтите, внешний долг велик.
Восстанье – этому виновник.
А вы – из тех, кто уж давно вник
в дела. Войны ведь страшен лик!

[Уильям]

- Я мир отстаивать намерен.
Без распрей новых, я уверен,
мы можем сделку заключить,
что стать приемлемой способна
для стран обеих.

[Посол]
                - Что угодно
вам будет, герцог, предложить?

[Уильям]

- Я предлагаю не спешить.
Возможно наших стран сближенье,
проникновение культур,
в грядущем даже без сраженья.
Но ныне крепнет чересчур
народное сопротивленье.
Поскольку ваш король прислал
гвардейцев ваших и немало.

[Посол]

- Поскольку вы для нас – вассалы,
а ваш король обман избрал.

[Уильям]

- Закона нас связуют нити.
Закона вы и я вассал.
Гвардейцев ваших накажите,
что беззакония творят.

[Посол]

- Да, мы прислали к вам отряд,
иначе не заставить скоро
исполнить наши договоры.

Шотландцы ваши из лесов
гвардейцев наших атакуют.
Наверно, ваш приказ таков.
Предвижу скорую войну я.

[Уильям]

- Не наш! К чему слова угроз?
Насилье ваши совершают,
а горцы мстят, а не прощают.
И так исконно повелось!

[Посол]
- Вы нам не платите налоги.
[Уильям]
- Казна бедна, и денег нет.
[Посол]
- Вас обязал вассалитет
найти. Мы просим с вас немного.

[Уильям]
- Для вас – немного, нам казны
не хватит, верно, уже скоро,
чтоб отплатить все ваши сборы.
И в этом нашей нет вины.

[Посол]
- А ваш король не знал тогда ли,
что вам не хватит средств казны,
когда ему престол вверяли?
Вы знали то, что подписали.
И выполнять теперь должны!

[Уильям]
- Вы суммы нам не сообщали.
Мы платим вам, и каждый раз
берёте более вы с нас.

[Посол]
- Вы отказались подчиниться!
Гвардейцев наших вы опять
хотите дерзостно изгнать
из вашей бунтовской столицы.

[Уильям]
- Они жестоки чересчур!
 
И восстаёт и знать, и челядь
под игом новых диктатур.

[Посол]

- А что предложите вы делать?
 
[Уильям]
- Я предложу солдат арест,
кто учинили беззаконье.
Вы не изъявите протест,
законно это!
[Посол]
                - Чту закон я!
 
[Уильям]
- Вот, подпишите!

[Посол]
                - Наделён я
тем полномочием. Но, сэр,
ответно требую я мер
для наказания шотландцев,
кто на гвардейцев нападал.

[Уильям]
 
- Впишите в договор!
                (И вкратце
посол условья дописал).

[Посол]

- И вам кладу виновных опись.
Под компромиссом ставим подпись?

[Уильям]

- Я, сэр, не изъявлю протест!

Он подписал, и отдал сразу
перо послу, промолвил фразу:


- Посол, война из наших мест
людскую ненависть и мщенье
изгнать не сможет. А людей
свободных, кто порабощенья
не знал, в союзников скорей
вы обратите.
[Посол]
                - Не поспорю.

(Поставил подписи посол
и отложил перо на стол)

[Уильям]
- Война и беззаконье – горе
для вас и нас.
[Посол]
                - Согласен, сэр.
Но не принять мы должных мер
не можем.

[Уильям]

                - Верно! Ожиданье
способно с вашей стороны:
здесь укрепить своё влиянье,
но избежать притом войны;
смирить народное роптанье;
не вызывать людскую месть.

[Посол]

- Нам ожиданье предпочесть?

[Уильям]

- С войной вторгаться – не корректно,
войны ведь короток эффект.
Мятеж последует ответно.

[Посол]

- Да, герцог, верен ваш проект.

[Уильям]

- Прошу: подумайте вы трижды
пред тем, как действовать.

[Посол]

                - Мы, выждав,
решенье примем. Общий мир
нам будет на руку, конечно.

[Уильям]

- Я очень рад, что столь успешно
переговоры без рапир 
мы завершили.

[Посол]

                - Да, пожалуй,
в уступке мы сойдёмся малой.


И руку он послу пожал.

[Уильям]

- В честь перемирия на бал
я приглашаю вас сегодня.

[Посол]

- Спасибо! Очень благородно!


               
И Кэмпбелл это услыхал,
за стенкой в комнате шпионя.
Подумал: «Вот глупец на троне!

И он с докладом в тронный зал
к монарху входит важно.
                - Сир ,
я сообщить вам об измене
сейчас намерен. Новый мир
нам с англичанами не ценен,
поскольку это (я слыхал) –
без боя Англии уступки.
МакЛелланд родину продал!
Такие скверные поступки
теперь искупит только казнь!
[Король]
- Не стоит вашу неприязнь
к нему переливать в угрозы
стране.
[Кай Кэмпбелл]
             - Останемся мы босы,
под игом наших палачей.
Увы, но будет слишком поздно.

Нам сдаться, не скрестив мечей?
Я - ваш доверенный советник.
Вы мне не верите… Как быть?
Как мне отчизну защитить?
МакЛелланд, верьте, ради денег
готов и честью, и страной
платить. Любой, любой ценой!

[Король]

- Ты обвиненье возлагаешь
весьма серьёзное. Но он
всегда отстаивал закон.

[Кэмпбелл]

- Ему посол наобещал уж
довольно золота и сто
других (немалых) привилегий!

[Король]

- Не верю!

[Кэмпбелл]

                - Он предатель!

[Король]

                - Что?!.

 [Кэмпбелл]

- Как мало чести в человеке!
Судите сами в остальном.
Поговорите, допросите…
Не откажите нам в защите!
Я вас прошу!

[Король]

                - Свободен, Кай!
[Кай Кэмпбелл]

- Слова обдумайте!
[Король]

                - Ступай!

- Мне срочно герцога найдите! –
Сказал король слуге.

[Слуга-страж]

                - Он тут.
О милости аудиенций
вас просит.

[Король]

                - Пропусти. Мне лгут
иль правда может здесь иметься?



- МакЛелланд! – Кэмпбелл выходя,
сказал. – Готовься объясниться.

Уильям отвечал, шутя:
- В чём объясняться должен я?
- Узнаешь! – Молвил тот с ехидцей.

Вошёл Уильям в тронный зал.
- Итак… – Ему король сказал. –

…Хочу услышать объясненье!
Что вы с послом решили здесь?

[Уильям]
- О, я пошёл на изощренье
(ведь англичан громадна спесь).
Я обещал для стран сближенье,
чтоб время выиграть. Война
теперь от нас отдалена.
То – не уступки, и не планы
нас в подчинение отдать.
Мы будем попросту играть,
те – ожидать, но воевать
теперь не будут больше страны.

- С чего решил ты?
                - Как стратег.
Я знаю то, что человек,
и, в том числе монарх английский,
на то лишь падок, что ему
желанно и стремленьям близко.

- Я всё же смысла не пойму.

- Милорд, поверьте, нужно время,
его и выиграем мы.
Те ждут. Мы ищем ключ к проблеме.
Найдём союзников. С зимы
иль даже раньше, словом, – скоро,
с Парижем мы переговоры
начнём.
               - Считаешь, быть войне?
- Возможно. Помощь нам французы
окажут скоро. Дружбы узы
и общий враг теперь вполне
объединяют нас.
                - Когда ты
французов известишь?
                - О, надо
сказать: я известил их. Как
приедут только двое: Жак
Атье и Август де Шарон – мы
найдём решенья.
                - Вы знакомы?
- Друзья мои то.
               
                - Де Шарон…
Откуда мне знакомо имя?
С делами связано какими?..
Француз или шотландец он?

- Со мною Август, пансион
окончил здесь. И, верьте, он
считает наше государство
своею родиной.
                - Второй?..
- Одной единственной!
                - Прекрасно!
Не обойдёт он стороной,
надеюсь, наши интересы.
Твои знакомства нам полезны.
- Милорд, служу стране мечом,
душою, жизнью и умом.

***

А Кэмпбелл, лестницей спускаясь,
идёт к дворцовому крыльцу.
С прошеньем тихо обращаясь,
промолвил слышно чуть гонцу:

«Письмо, прошу, вот передайте.
Желаю видеть я посла.
И чтобы тайна в том была!
Кто я – послу не открывайте».

Глава 7.   

С оглядкой частою назад
спешит на встречу Кэмпбелл, в сад.
Тянулись тучи к горизонту,
и грома слышен был раскат.

Одетый Кэмпбелл в плащ до пят,
идёт к пруду. А близ – ротонда.
Стоит посол среди колонн,
смотря на пруд. Промолвил он:

- Вдали от светского бомонда,
секретен будет ваш доклад?

Кто вы?.. Молчите? Говорят,
так скрытны графы иль виконты
у вас, шотландцев!
[Кэмпбелл]
                - Сэр Элфсон,
среди интриг и войн повсюду
пусть титул будет утаён.
Я называть себя не буду.

Я изложу вам только суть.
Переговоров ход известен
мне был. Хочу упомянуть:
хитёр МакЛелланд и бесчестен.
Да-да, тот самый, джентльмен,
что с вами вёл переговоры.
Спешил «уладить он раздоры» –
обманом речь покрыл взамен.
Себя он вёл как суверен,
и полномочья взял он выше,
чем полагалось, не привыкши
к разоблаченью мерзкой лжи!

Он – против стран объединенья,
он – только за обогащенье.
Поднимет лично мятежи,
чтоб только Англии влияние
не допустить нигде в Шотландии.

Пока вы ждёте без войны,
он заключит союз с Парижем
обманом, как всегда, бесстыжим!

Не для народа и страны!
Увы! Он вас и нас обманет;
богаче сам вдвойне он станет,
а мы останемся бедны.
Войной вы, мы поражены,
а он, конечно же, уедет
туда, война где не страшна.

- Как вы докажете?
                - Одна
нам только будущность ответит:
был прав ли я. Но поздно уж
там, верно, будет. Только взвесьте:
что вам шотландцы, кроме мести
готовить могут? Главарю ж
восстанья – сотни привилегий.
Захватит власть МакЛелланд!
[Посол Элфсон]
                - Экий
подлец!..

[Кэмпбелл]

                - Коварный он игрок!
Он горд умелым вероломством,
а также деланым притворством.
Никто с ним справиться не мог!

Он обманул вас. Предлагаю
свои услуги. В этом крае
закон кровав, закон суров.
Я слать вам вести обещаю… –

Тут юркнул кто-то из кустов,
в тумане скрылся.

[Кэмпбелл]

                - Вот проклятье!

[Посол Элфсон]

- Не смогут с вами нас узнать, – я
уверен полностью.

[Кэмпбелл]

                - Прошу,
посол, вас дольше задержаться.
Я – проследить, вы – разобраться
получше сможете. Спешу
теперь нагнать того шпиона,
кто нас подслушал вероломно.

«Каков туман вокруг, а он
как будто в ветре растворён. –
подумал Кэмпбелл. – Ни следа, ни
коня… Хотя, в таком тумане               
искать его напрасный труд,
хоть был назад минуту тут».

Глава 8

Уильям шёл по Эдинбургу.
Людей на площади фигурки
туда-сюда сновали. Тишь
в местах окрестных нарушалась
каретным скрипом. Раздавалась
игра дождя, и глянец крыш
сверкал под бело-серым небом.
С востока ветер дул свирепо. 
И дождевые тучи гнал.
Уильям их не замечал.

Взойдя на северный причал.
он наблюдал за кораблями.
В тумане порт горел огнями.

Он размышлял и вдруг…

                - Милорд,
я слышал вот что… – Молвил парень,
что подбежал к нему.
                - Уорд,
тебе за весть я благодарен.

Ты говоришь: в саду они
договорились?
                - Да.
                - Храни,
беседу в тайне. Знай: так надо!

Возьми вот пару золотых. –
Ты эту заслужил награду.

- Бегу, порадую родных.
Служить вам, сэр, – всегда отрада. –
Он, крикнув, убежал.
                Зажёг
сигару Вильям, отстранённо
взглянул на мачты и знамёна,
когда фрегат причалил в док.

- Bonsoir, monsieur!  Какая встреча!
Раздался чей-то голос вдруг. –

Узнал Уильям эти речи.
и обернулся. Лучший друг
его стоял, сойдя с фрегата,
тот самый Август де Шарон.

[Август]

- Какая встреча – это ж надо!
И друга тут же обнял он.

[Уильям]
- Давно не виделись с тобою.
[Август]
- Уильям, не поверишь, что я
там пережил: был моряком.
Затем судьей, теперь – послом.

Тебе поведать обещаю
как вёл в Бургундии дела я,
Париж покинул и Марсель.
Но вот – страна моя родная,
и я по ней скучал досель…

Блондином был зеленоглазым
красавец Август де Шарон.
Отважен был и весел он
но вздорным нравом наделён.

Носил он брошь с большим алмазом.
Собой гордился напоказ.
Давал он волю едким фразам.
И дрался за себя не раз.
(Уильям знал не по рассказам).

Он по-французски был одет.
В камзол военный как всегда, но
и в треуголку капитана
с пером, что волосам под цвет,
хвостом присобранных. Немного
он был к тому же загорел.

И меч придерживая сбоку,
он на сундук вещей присел.

Слегка казался он пиратом
по поведению, но он
изысков знати не лишён
был утончённым и богатым.
И титул по отцу "барон"
Носил почётно де Шарон.


[Август]
- Ты – короля уже советник, –
я слышал.

[Уильям]

                - Верно, Август, да.

[Август]

- Уилл, богатый ты наследник,
а я – ловец удач всегда.

С чего печаль? С чего невесел?


[Уильям]

- Я расскажу позднее. Друг,
ты мирно прибыл в Эдинбург?

[Август]

- О, да! На первый бриг в Кале сел,
когда письмо я получил.



[Уильям]

- Спасибо, Август! Ты здесь кстати!

[Август]
- Ты официально пригласил
меня как Франции посла. Я –
за что мне честь сия – не знаю!               

И рассмеялся лишь Уилл.

- Да, верно я писал по службе
тебе.
         - Могу помочь по дружбе.

Заметил я: ты говорил
На пирсе с кем-то. Дело чести?

- О, нет, скорей дурные вести!
Не к спеху это. Мы потом
Поговорим с тобой о том.

- Увы, не дремлет неприятель.
 
- Пустое! Я спросить забыл:
Дела в Париже как?
                - Уилл,
заменят Франции края те ль
отчизну? Нет! Конечно нет!
Ступил на берег с корабля я.
И, воздух родины вдыхая,
я счастлив. – Друг сказал в ответ,
смеясь.
              - А мне вот – не до смеха…
- Что, много дел и нет успеха?

сказал ему Уильям.
                - Эх,
придёт нежданно мой успех!

- Неужто, правда, всё – прескверно?

Тогда давай зайдём в таверну
И там расскажешь обо всём.


- Да, кстати вечером сегодня
в особняке моём приём,
а после – бал.
                - Гостей – бессчётно,
наверно, прав я?
                - Де Шарон,
придворный каждый приглашён.
Придёшь?
                - Конечно да! Охотно!
В кругу друзей – всего милей.
- На семь сегодня.
                - О, прекрасно!
- Но, если честно, средь гостей
врагов побольше, чем друзей.
- Так что? Их общество не властно
твои успехи пошатнуть.
С тобой тягаться ль им?
                - Отнюдь!


***

Уильям другом де Шарона.
давно был: с детства, с пансиона .
Но, если честно, называть
с натяжкой можно де Шарона
французом. Стоит рассказать…

Он из шотландского был рода –
МакГрэгор. Дед его в Марсель
бежал, лишившись тут земель.
Ведь он однажды до восхода
кровопролитную резню
устроил против клана Кэмпбелл,
Не пожалев его родню,
но лучшим другом прежде с тем был.

Переходил он горный склон
когда-то в полночь, в непогоду.
И был в именье приглашён
он старшим Кэмпбеллом. К восходу
убил для мести многих он.


Он мстил, что Кэмпбеллы владенья
его отняли с позволенья
монарха. (Отнята земля
была подделкой документов).
Но Кэмпбелл всё ж для короля
нашёл довольно аргументов,
чтоб оправдать вину свою
и обелить себя в бою.

Монарх считал: правдивы слухи,
что клан МакГрэгоров жесток,
к мольбам о милости те глухи, 
как воры все с больших дорог.

Запретно стало называться
«МакГрэгором» иным шотландцам. –
Междоусобных войн боясь,
король издал такой указ.
Землёй дано распоряжаться
отныне Кэмпбеллам, а тем –
пришлось в бесславии скитаться.
Гоним опальным бытием,
угрозой казни и позора,
бежал за море Грэгор скоро,
сменил он имя в тот же год.
(А кто беднее был из клана,
тот стал разбойником, – не странно.)

Отец же Августа почёт
снискал во Франции на войнах.
В года сражений беспокойных
баронский титул заслужил,
в Провансе земли получил.

Не собирался возвращаться
под стягом чуждого герба
в страну родную. И шотландцем
навек отрёкся называться.

Но сына, Августа, судьба
в края Шотландии вернула,
когда сраженье захлестнуло
две третьих Франции. Война
тогда велась с английским троном.
Была победа невидна.

Не жил он в беспорядке оном.
Дабы окончить пансион,
в Шотландию на обученье
приехал. Старший де Шарон,
отец, вёл за освобожденье
просторов Франции сраженья.
И от шотландцев был далёк,
чего сказать нельзя о сыне.
За независимость, как мог,
боролся он страны родимой.

Себе поставил Август цель:
вернуть владения земель
себе МакГрэгоров. Но милость
судьбы ли стоит ожидать?
Его изрядно сторонились,
о том, что Грэгор он, узнав
притом боясь за дикий нрав.
Они с Уильямом сдружились.
Уильям дружбу с тем избрал
назло советам. Дух бунтарский
его советы презирал.
Считал, он: древний род шотландский
МакГрэгор жертвой козней пал.

А дальше жизнь свою в разъездах,
окончив университет,
вёл Август. Много разных мест, ах,
сменил за прошлые 5 лет.
То жил в Бургундии, то снова
в роли французского посла
он вёл в Шотландии дела.

Он был прекрасно образован.
Судьёй военным и прево 
он был во Франции. Во флоте
служил шотландском. Каково,
когда заслуги все – ничто те.
Он был под подозреньем сплошь 
среди Шотландии вельмож.


Глава 9.
Закат горел. Уже смеркалось.
Кружили птицы над водой,
где блик терялся золотой.
В каретах общество съезжалось
на бал в прибрежный особняк.

Уильям с другом из таверны
на бал приехал позже.
[Уильям]
                -  Жак!
Сказал, увидев друга. – Как,
и ты здесь?! О, я рад безмерно!

[Жак]
- Merci! Уилл! Смотри: посол
английский с Кэмпбеллом пришёл.

С весёлым нравом был брюнетом
французский граф Жак де Атье,
богато также разодетым.

[Уильяму]

- Смотрю, уже собрались все.

[Жак]
- А что же, праздника хозяин,
на бал опаздываешь ты?

Заметил Кэмпбелл:
                - О, не странен
такой поступок! Нет беды
же в опоздании на бал свой,
когда к монарху и послу
опаздывает герцог часто.

 [Уильям]
- О, я принадлежу к числу
одних из первых в государстве –
меня простят. «Но, не иных,
кто уличает всех в коварстве,
но пунктуальнее других». –
Сказал Уильям, тон понизив.

[Кэмпбелл]
- Давно ли здесь вы, де Шарон?

Смотрю, любитель вы круизов.
Моряк, кто страхов всех лишён!
Таким загар – не моветон. –
От темы уклоняясь ловко,
сказал он Августу с издёвкой.
[Август де Шарон]
- Давней, чем вы. – Ответил он.
Кай Кэмпбелл поднял бровь.
                - Поскольку
мой клан тут правил испокон. –
Заметил тихо де Шарон.

[Кай Кэмпбелл]

- Барон, снимите треуголку!
Тут бал, но бал не маскарад.
Иль вы, месье, уже – пират? –

Расхохотался он притворно.

С презреньем Август бросил взгляд
на Кая. – В орденах наряд.

[Август де Шарон]

- Скажите, ныне не зазорно
носить отцовы ордена?

[Кай Кэмпбелл]

- Я горд своим происхожденьем.
Моя семья честна, знатна.
И ни одной порочной тенью
Не омрачила честь она.
               
Мне – не зазорно, ведь разбоем
не промышляли мы в лесах.

Горжусь: камзол мой в орденах.
Мы за державу честным боем
награды заслужили сплошь.
Мы, как иные, не присвоим
чужих алмазов. – Он на брошь
с алмазом глянул де Шарона.

- О ком вы это? - Церемонно
промолвил де Шарон. – Я мог
бы расценить такой намёк
как оскорбленье! Но кого же?
Тут нет воров с больших дорог,
кому за краденные броши
убить болтливых невтерпёж.
Не правда ли? – Он вынул нож
и к горлу Кэмпбелла приставил.

[Кай Кэмпбелл]

- Ха-ха. – (Умело скрыл он дрожь). –
А убедительны вы всё ж!
 
И хватку де Шарон ослабил,
и отпустил его.

 [Кай Кэмпбелл]
                - Я рад,
что в этом зале нет пиратов,
а – общество аристократов.

Барон, а правду говорят,               
что вы играть любитель в карты. –
И, провоцируя скандал,
с ехидцей Кэмпбелл продолжал. –
Сыграем?
[Август де Шарон]
                - Я лишён азарта.

За стол игорный не садясь,
стоял, к стене он прислонясь,
в руке с дымящейся сигарой,
не изменив привычке старой.

[Август де Шарон]

- Здесь не игорный дом, а бал.

[Кэмпбелл]
- И не таверна! – Не курите!

[Август де Шарон]
- Хозяин дома разрешал.
А в карты – даму пригласите! 


[Кэмпбелл]

- Я сторонюсь подобных дам,
каких я здесь, частенько видел.
Я – лёгких нравов не ценитель.
(Не будь в обиду всем гостям.)

Но как-то нужно развлекаться.
К чему скучать? Ведь всё же бал.

Хотите, чтобы рассказал,
Одну историю я вкратце? -

Спросил гостей он. – Речь пойдёт
о клане Грэгоров. На счёт
того послушать не хотите?
Забавно будет!
[Посол Элфсон]
                - Расскажите!

[Кэмпбелл]

- А вдруг французской то элите
нелестно будет слушать? – (Он
взглянул тогда на де Шарона). –
…Или шотландской?

[Август де Шарон]

                - О, шаблонны
рассказы ваши. Граф, пардон,
кто ими будет развлечён?

Тут рассмеялись: Фитцджеральд и
МакКэй, МакТавиш.
                - Всех созвал ты
непримиримых. – Де Шарон
шепнул Уильяму. А он
ему ответил:

[Уильям]
                - Я люблю так.
Мне скучен дружеский покой.

[Август де Шарон]
- С меня твоих довольно шуток!
Под крышей с Кэмпбеллом одной –
не место мне. Прощай!
[Уильям]
                - Постой!

[Кай Кэмпбелл]

- Итак, начну рассказ я свой.
Одна известная семейка
мне проиграла и давненько,
вернее, клану моему.
Узнать хотите почему?

[Посол Элфсон]

- Да, расскажите!

[Кай Кэмпбелл]

                - Непременно!
Сказать по правде, откровенно, –
непредприимчивость ума.

[Посол Элфсон]

- Причина скверная весьма!

(Расхохотались все тут хором.)

И Август, сжавши кулаки,
шепнув Уильяму:
                - Позором
мой род покрыли.

[Уильям]
                - Вопреки
всему молчи, ведь все тут гости
считают: вы, месье, – француз.
Себя не выдай!

[Август]
                - Я от злости
(коль не уйду) за меч возьмусь.

[Уильям]

- Не время, Август. Всех проучим,
но методом намного лучшим.

[Август]
- Я вас оставлю, господа!

[Посол Элфсон]

- Занятный разговор! Куда
спешите?

[Август]

                - Верьте, мне пришлось те
рассказы слушать много раз!
 
[Кай Кэмпбелл – Августу]

- Тогда сыграйте с нами в кости,
наскучил если мой рассказ.
Удаче вызов не угодно
вам бросить?
[Август]
                - Брошу и охотно!

[Кай Кэмпбелл]

- Игры ли помните вы суть?

[Август]
- Не сомневайтесь в том ничуть!

Взглянул Уилл слегка с насмешкой. –

[Уильям]
- Лови удачу, Кай! Не мешкай!
Она ведь может упорхнуть,
как птичка. – Сделал жест руками
Уильям. Рассмеялись все. –

Бросайте первым, а за вами 
пусть бросит кости наш месье. –

Взглянул Уилл на де Шарона,
подбросил кости над собой.
И Август их словил рукой.

- Так, ваши ставки? – Церемонно
спросил МакТавиш. И сказал
Рэй Фитцджеральд (он был кузеном
МакКэю) громко на весь зал:

- Ха-ха, известно в большинстве нам,
кто посещает оный бал:

Обычно кто бросает кости
вторым (как прямо Август наш),
вернётся первым за Ла-Манш.

- Правдивы слухи все небось те… –
Шептались гости у стола. –
- …что Грэгор он? 
                - …Фортуна зла!

Итак, бросает Кэмпбелл кости.

- Три-пять, сэр Кэмпбелл. Август, бросьте!

- Пять-шесть. О, выигрыш здесь ваш,
мсье де Шарон.
[Кай Кэмпбелл]
                - За мной – реванш!

- Вас, Кай, постигла неудача!
Вы проиграли всё. – Уилл
с улыбкой Кэмпбеллу заметил.
Тот помрачнел и не ответил.
и неохотно заплатил.

[Уильям]
- Вот жизнь – коварная игра!
К одним – скупа, к иным – щедра.
Но лишь меняется удача –
беднеет тот, кто был богаче…

Посол был мрачен, Кэмпбелл – зол.
Вокруг веселье, хохот громкий.
Покинут был игорный стол.
Уильям с Августом в сторонку
отходят.
[Уильям]
                - Видел, Август? Так-то!
Играют с подлыми без такта!
[Август]
- Ты кости, что ли, подменил? –
- Да, верно, друг. – Сказал Уилл
и рассмеялся. – «Первым бросьте»
и – voi l;!  Хорош намёк?
Преподнесём ему урок…
Судьба играет в те же кости.

Тут дама в комнату вошла.

[Уильям]
- О, дорогая Джулиана!
Там скучно? Ты – не весела! –

[Джулиана]
- В игорный зал ушли нежданно
от нас вы. Танцы не начать.
Лениво сплетничает знать.
И в зале скучно несказанно.

Уильям, мы все просим вас:
сыграйте нам на клавесине!
Она присела в реверанс.
Целует руку он графине.

Оркестра звуки серебристо
лились из зала.
                - Джул, игру 
я посвящаю вам.
                (Альтисты
смычки подняли вверх со струн.)


Коснулся лишь Уильям клавиш,
и все заслушались.

[Кай Кэмпбелл]

                - Сэр, есть
для вас одна сегодня весть.

[Посол Элфсон]
- Как это общество оставишь
сейчас? Мы – во втором ряду!
[Кай Кэмпбелл]
- Оставьте церемонность ту!
[Посол Элфсон]

- Сейчас уйти недопустимо!

Они шептались. Наблюдал
за ними Вильям, но незримо.
Не глядя в ноты он играл.

[Кэмпбелл]

- Талант игры ему не дан-то.

[Посол Элфсон]

- Вы не имеете ушей,
иль досадил он вам? Скорей
склонюсь к второму варианту.
               

 «Уильям, браво, браво! Бис!»
Аплодисменты раздались.

[Кэмпбелл]
- Посол, идёмте на веранду!
Гостям по нраву «бенефис
артиста», мне же он – противен!

[Посол Элфсон]

- Приличья ради даже вы
не рукоплещете?

[Кэмпбелл]

                - Увы,
И без меня гул непрерывен
рукоплесканий. Надо ли?
И Элфсон с Кэмпбеллом ушли.

[Гости]
- Одну из трёх своих элегий
сыграйте, Вильям! Просим вас!
Он им с задумчивостью некой:
- Простите, но не в этот раз…
- Ах, отчего вы не хотите?

[Уильям]

- Нет нот… Искать иду листки те.
Пока сыграет Жак Атье
на арфе. Просим вас, месье!


Уилл прошёл к веранде. Волны
вели, как будто, с ветром спор,
сливаясь с арфой в дивный хор.
Он стал за ближнею колонной.
С веранды нёсся приглушённый,
едва чуть слышный разговор.

[посол Элфсон]
- Итак, какие ваши вести?
[Кэмпбелл]
- Монарху вашему письмо.
Прочтёт – решится всё само.
[Элфсон]
- Когда там – ложь, тогда не грезьте
о нашей милости!
[Кэмпбелл]
                - Ничуть
я не желаю обмануть.
[Элфсон]
- Не уличаю вас в обмане,
но коль ведёте вы игру…
[Кэмпбелл]
- Нечестных путь не изберу!..

«Письмо у Элфсона в кармане!» –
Украдкой Вильям увидал.
[Элфсон]
- Тогда на вас надеюсь я, сэр…

(Он пару слов не разобрал.
В саду шумел от ветра явор
и волны бились о причал).
Спустя минуту услыхал:

[Кэмпбелл]
- Имею к вам, посол, я дельце,
ведь с вами мы – почти друзья.
[Элфсон]
- И что же может разуметься
под «дельцем»?

[Кэмпбелл]

                - О, признаюсь я:
оно – из ряда щепетильных.
Весьма непрост, пожалуй, стиль в них…

[Элфсон]

- Скажите прямо, не тая!

[Кэмпбелл]

- Весьма я, мистер, озадачен
бесчестных пламенной удачей.

[Элфсон]

- И вы решили, стало быть,
что я помог бы проучить
такого «чина» господина?

[Кэмпбелл]

- Усильем общим мы б смогли.
Желанье мстить у нас едино…

[Элфсон]

- И он – Уильям, не так ли?   

[Кэмпбелл]
               
- Да, верно, граф. Его стараньем,
вы в Англию бы привезли
любезность, только в сочетанье
с обманом подлым всей страны…

[Элфсон]

- И что я должен?..

[Кэмпбелл]

                - Не должны,
но я прошу вас об услуге:
назначить с герцогом дуэль.

(Признаться, Элфсон был в испуге).

[Кэмпбелл]

- Я вас уверю, то – лишь трюки.
Проста возмездия модель.
Вам драться ним и не придётся.
Уильям – просто жалкий трус.
От ссор и драк он увернётся.
Он только смело мечет туз.
Вы рассудите: невозможно
принять ваш вызов…

[Элфсон]

                - Например?..

[Кэмпбелл]

- Когда клинки покинут ножны –
война объявлена.

[Элфсон]

                - Ах, сэр,
вы – мастер этаких афер!
Как это будет?

[Кэмпбелл]

                - Оскорбите
его, как будто невзначай.
Осмейте! Все его пускай
позор увидят, и смотрите:
как он уладит с вами спор.
Ему страна всегда важнее.
Снесёт за родину позор.
А с вами бой – к чему затея?
Себе подпишет приговор!
Дуэль с послом – то разжиганье
войны. МакЛелланд – патриот.
И вывод наш: его тут ждёт
остатка чести поруганье!

[Элфсон]

- Зачем мне риск? Я не пойму!

[Кэмпбелл]

- Как, сэр? Услуга – за услугу!
Я вам донёс…

[Элфсон]

                - А… посему…
Ну будь по-вашему! – Жмёт руку. 



«Какой занятный диалог!» –
Уильям нотный взял листок
и отошёл оттуда вбок,
к гостям обратно, за порог.


«Ну что же, Кэмпбелл, – размышлял он, –
твой вызов дерзок и отчаян.

Моё задумал осмеянье? –
Своё получишь поруганье!»

К гостям подходит Вильям. Там
его все ждали.

[Гости]
                - К песне ноты 
нашли вы?

[Уильям]
                - Грустной, как назло, – да.
Весёлой – нет. А жаль! Я драм
ведь не люблю, но часто драмы
гвоздём являются программы.
               
[Гости]

- Да, верно, сэр! Сыграйте нам!

Он улыбнулся.
                - Непременно!
Восторженные взоры дам
ловил он. Кэмпбелл шёл надменно;
а с сбоку – Фитцджеральд, посол –
за ним. МакКэй поодаль шёл.

- А вдруг Уильям будет драться?
Промолвил Фитцджеральд. – Тогда
мы – секунданты, господа!

МакКэй шепнул сквозь гул оваций:
друзьям. – Какая чепуха!

[Кэмпбелл]
- Уильям струсит! Ха-ха-ха!

[Посол]
- А вдруг он примет вызов?
                - В плане
словесном. – Хохотнул один.

Уильям сел за клавесин
и улыбнувшись Джулиане,
запел:
           «Хочу признаться вам,
что вас люблю уже давно я.
Я чувства оного не скрою,
взаимность видя по глазам!»

- Как ненавижу я мерзавца!
Элфсону Кэмпбелл прошептал.
Она – моя невеста. Зал 
о том весь знает. Как признаться
он смел? Помолвлены мы с ней.

Он знает это! Перед всеми
такой позор в такое время,
а свадьба – через пару дней
моя с «прекрасной» дамой сей.
Её семья – в долгах по уши!
Я их собрался уплатить!
Но, может, слово я нарушу!
[посол Элфсон]
- Она распутна, стало быть…

Звучали ноты уж финала,
скрипичный аккомпанемент.
Толпа опять рукоплескала
и Джулиана в тот момент.

Кричали «Браво» гости: «Петься
не может лучше сей куплет!
Скажите, для кого он спет?»

И приложивши руку к сердцу
Уильям молча всем кивнул
вместо поклона. Грянул гул
оваций вновь, а после – в зале
опять все гости танцевали.

А Кэмпбелл вышел тут же вон
в игорный зал и был взбешён.

Подходит Вильям к Джулиане.

- Не откажите в чести: с вами
мне танцевать, ma belle madame.
Он поклонился ей.
                - Всегда мне
то лестно. Я признаюсь вам,
что восхищаться не устану
талантом вашим.
                - Очень рад,
что вам моё по нраву пенье.

- Чудесный голос! Говорят,
стихи те – ваше сочиненье.
- Моё, ведь вы – мне вдохновенье!

Танцуют гости котильон.
Вот реверанс, затем поклон.

Как только смолкли звуки танца
ему сказал с усмешкой Жак:

- Посол успел мне проиграться.
[Уильям]
- А ты везуч!
[Жак]
                - Да-да… И как!
[Уильям]
- Схитрил, как видимо, дружище?
[Жак]
- Да нет, тут шулерство излишне.
В «один и тридцать» и «бассет» ,
как помнишь ты, мне равных нет.
[Уильям]
- И мне пора с послом сразиться…
Игра – забавная вещица!

[Жак]

- Щедра Фортуна к нам! Идём!

Сидят за карточным столом
Элфсон и Фитцджеральд. С МакКэем
Кай Кэмпбелл шепчется:
                - …Сумеем!
Клянусь: поплатится нахал.
К столу приблизиться посмей он –
при всех же будет он осмеян. –

Обрывок фразы услыхал
Уилл, вошедши.
[Кэмпбелл]
                - Как вы кстати!
Мы уж закончили!

[Уильям]

                - Чей счёт?
[Кэмпбелл]

- Посол опять реванш берёт.

[Уильям]

- Со мной угодно ли?

[посол Элфсон]

                - К растрате
игра вас, герцог, приведёт.

[Уильям]
- Исход вы знаете, похоже?

Вокруг игорного стола
стояли дамы и вельможи.
Вниманье фраза привлекла.

 [Уильям:]
- Прошу, посол, от вас я милость:
в дальнейшем карт в рукав не класть,
а то, когда исход известен,
азарт нисколько не уместен, –
и я к игре теряю страсть.

(Но тот не жульничал на деле)
[Посол]
- Да как, МакЛелланд, вы посмели
меня в лукавстве обвинять?
Судили вы не по себе ли?

(Посол готов был меч достать.)

Сказал Уильям громким тоном,
что был безапелляционным:

- Любезный! Вы за рукоять
меча берётесь не спонтанно! 
А коль расстрою ваши планы,
и вызов ваш дерзну принять?

[Посол:]

- Вы добиваетесь дуэли?..

[Уильям:]

- Хотите драться в самом деле?

[Посол:]

- Лишь в карты, герцог!

[Уильям:]

                - Да как знать!


«К чему от герцога нападки
да на посла? – Шептались вдруг.
И так условья мира шатки.»
«Мир с англичанами? Ах, друг!
Что значит Англия для горца? –
Мы с нею призваны бороться!»

Заходит Август де Шарон. 
- Что тут?
                - Дуэль, вот-вот затеет. –
Ему шепнул Жак.

[Кэмпбелл:]
                - Ха, пардон,
уверьтесь, шутка всё скорей!
                - Нет! –
Сказал Уилл, повысив тон.


- Присядьте, герцог! Что кичиться
своею смелостью, точней
её отсутствием. – С ехидцей
Элфсон заметил.

[Уильям:]

                - Извиниться
придётся вам, посол!

[Посол:]

                - Моей
вины здесь нет. Вы оскорбленье
мне первым нанесли. Взамен – я. 

[Уильям:]

- Отлично, сэр! Коль вы – не трус,
(сумел я в чём засомневаться)
и с честью хоть остаток уз
у вас имеется, – вы драться
со мною будете.

[Посол:]

                - Вот как?
А что вы предали свой флаг
и обещали мне украдкой
недавно родину продать –
вы не хотите рассказать?


[Уильям:]
- Не слышал худшего вранья! -
Бросает на пол он перчатку. -

Была задета честь моя
три раза в сей короткий вечер.
Умрёте Вы, иль смерть я встречу!



[Посол:]
- Готов я вызов ваш принять.
Перчатку можете забрать.

[Уильям:]
- Отлично, сомневался уж я,
что вы – не трус!
[Посол:]

                - Оставьте, сэр,
Свой оскорбительный манер!
Какое выберем оружье?
Шотландский, думаю, палаш…

[Уильям:]

- Но лучше меч английский ваш.
Я одинаково владею
и тем, и тем. Но я скорее
вам предоставлю авантаж.

[Посол:]

- К чему такое благородство?

[Уильям:]

- Посол, любое неудобство
влечёт дуэли саботаж.
Я не уйду без сатисфакций.

[Посол:]

- Не смею я ретироваться.
Мы будем драться на мечах.
Когда и где?

[Уильям:]

                - В утра лучах,
на скалах, у руин поместья.
На семь утра. Поедем вместе!

[Посол:]

- Кто секунданты ваши?

[Уильям:]

                - Жак
и Август.

[Посол:]
                - Третий?

[Уильям:]

                - Брюс. Итак,
а ваши?
[Посол:]

                - Кэмпбелл, Фитцджеральд и
МакКэй. Готовы для отваг,
когда убитым быть в «награду»
вы, герцог, можете быть?

[Уильям:]

                - Я
своих решений не меняю.

[Посол:]

- Позору противостоя,
нужна ли жертва вам такая?

[Уильям:]

- Позор искупит ваша смерть,               
а нет – готов я умереть.
 
- Он там, на месте, извинится. –
Кай Кэмпбелл на ухо сказал
послу.

[Уильям:]

             - Для нас окончен бал. –
Друзей встревоженные лица
Уилл увидев, хохотал.

[Кэмпбелл:]
- Смотри, как весел он! Пред смертью
бывает разве так? Игра!

[Посол:]

- Ах, даром всё! Жалею впредь я!

[Кэмпбелл:]

- Напрасно! Едем! Нам пора!
До места два часа галопом
по тем лесным окольным тропам.
А на часах – уж пять утра.

[Посол:]
- …Никак на труса не похож он.
Напрасно я ввязался в спор.
А этот бой, что мне предложен,
похож на мой теперь позор!
Не извинится он, так драться
на смерть, ещё и на скале?

[Кэмпбелл:]

- Посол, есть время отказаться!

[Посол:]

- Чтоб я в трусливых был числе?


Глава 10

Светало. Тусклою лампадой
светило солнце сквозь туман.
Лесистый путь – росист и мшан.
Прохладно было. Кавалькадой
они минули старый лес.
Копыт затихнул громкий цокот.
Услышав волн бурлящий рокот,
они все спешились. Отвес
скалы, врезающейся в море
был крут, высок и каменист.

[Посол:]
- Уильям, вы – авантюрист.
Но я скажу вам: априори,
пусть вы бесстрашный дуэлянт,
к сраженьям пусть у вас талант,
но страх владеет тем, кто спорит
со смертью, здесь дерясь.

[Уильям:]
                - Ах, граф,
уловки ваши – бесполезны.
Мы драться будем!

[Посол:]

                - Здесь у бездны?

[Уильям:]

- Да нет! Зачем? – Поодаль став!
Я вам сраженье предлагаю,
не смерть случайную у края.

[Посол:]

- А вы – беспечны. Я неправ?

За ними высились руины
в туманной дымке бледно-синей.

С насмешкой Вильям поднял бровь:

- Мне риск подчас волнует кровь.

[Посол Элфсон:]

- А быть убитым – не досадно?

[Уильям:]

- Отвечу как, пока я жив?

Клинок он выхватил внезапно.
Элфсон, с испугом отразив
удар, слегка назад отпрянул.
Его глаза слепила сталь.
Спиною к солнцу Вильям стал,
Элфсон позицию же занял –
лицом к рассвету, а спиной –
к ревущей пропасти волной.
Они дрались, с секундой каждой,
ступая ближе к краю. С жаждой
кипел прибой, и веял бриз.

Скатился первый камень в пропасть.

[Уильям:]
- Поаккуратней! Здесь легко пасть!

Элфсон со страхом глянул вниз.

[Уильям:]

- Дерись – с оглядкою не мешкай!

Уильям выбил меч с насмешкой,
врага ударом ранив в кисть.
Оружье кануло в пучину.

[Посол:]

- Убьёшь меня теперь бесчинно?

[Уильям:]

- Смотри, Элфсон, не поскользнись!

Врага Уилл слегка толкает,
но в тот же миг его хватает, –
посол над бездною повис.

[Посол:]
- Увидел смерти лик в сей день я!
Но я прошу вас… Нет, молю!
Исправьте это положенье!
О том доложат королю,
что я, посол, был безоружен…
Убить меня – ли ваша цель?

[Уильям:]

- На смерть, вы помните, дуэль?
Причин назвать хоть сотню дюжин
сейчас вы можете, Элфсон,
но я был слишком оскорблён.

[Посол:]

- Что вам угодно?

[Уильям:]

                - Извиненье
от вас услышать!

[Посол:]

                - Каюсь в том,
что я нанёс вам оскорбленье!

Он руку протянул. Кругом
белело марево тумана.
Уилл заметил: из кармана
письмо торчит одним углом.


[Уильям:]

- Иль вы судьбой весьма любимы,
иль я сегодня милосерд…

[Посол:]
- Как высоко! Невыразимо!

Оглядка вниз – и тот конверт
Уильям вытащил незримо
для всех вокруг, пока посла
опасно бездна отвлекла.

[Уильям:]
- Вы крепче за руку держитесь!
И на камнях не оступитесь!
[Посол:]
- Как скользки валуны! – Была
одна секунда: оглянулся
посол назад на пропасть и
на склоне тут же поскользнулся,
когда солёных брызг рои
поднялись снова от удара
прибоя о скалу.
                Уилл
письмо к себе переложил,
сказав: «Прибой грохочет яро.

[Посол:]
- О как страшна стихии власть!

[Уильям:]
- Я не позволю вам упасть!

И не смотрите вниз! – С испугом
посол взглянул наверх. – За руку
держитесь крепче, а второй
хватайтесь за утёс крутой!


Итак, на склоне очутился
Посол опять, едва дыша.

- Вы – благородная душа!
Я знал, я знал: вы – не убийца! -

Обнял Уильяма посол.

 
[Уильям]

- Хоть удалось нам примириться,
брататься с вами не годится!

Уильям быстро отошёл
на шаг, дабы Элфсон пропажу
никак не заподозрил даже.
С насмешкой глянул на посла.

Подходят к нашим дуэлянтам
с боков обеих секунданты.

[Фитцджеральд:]
- Дуэль окончиться могла
несчастным случаем!
[Жак:]
                - У края
бывает часто мировая!

[Уильям:]

- Нет, я посла от смерти спас,
ведь он принёс мне извиненье.

[Посол:]

- Признаюсь честно, при всех вас,
на вашу честь, Уильям, тень я
бросать на бале не хотел!

[Уильям:]

- Случайно бросили, похоже,
но, искупила всё дуэль.
Я, сатисфакцию обрётши,
теперь свою достигнул цель:
оспорить мерзкое названье,
что, дескать, я, МакЛелланд – трус;
что, мол, плачу бесчестью дань я
и поединков устрашусь. –
Взглянул на Кэмпбелла – глаза тот
отвёл, скрывая неприязнь.

[Уильям]

- Я трусом не был отродясь,
но, странно: мир на слухи падок
и верит подлости догадок.

Но опровергнуты они!

За слухи те кто может грош дать?

Прощайте, джентльмены! - И
Уилл седлал гнедую лошадь,
пустив её галопом.

[Август]
                - Брав
поступок твой! Весьма искусно!

[Уильям]

- Я казни Кэмпбелла добьюсь! Но! 

Коня пришпорил он. – Нагнав
его едва, друзья-французы,
опять остались позади.

[Уильям]

- Всегда клевещут много трусы.
Но что с того мне?

[Жак]
                - Погоди!

[Уильям]
- У вас не лошади, а клячи!
[Август]
- Да нет, на крыльях ты удачи!

Уилл смеялся впереди.

Глава 11

Они лесной скакали чащей,
где крон вздымался обелиск.
В камнях блестел поток журчащий.
Поднявши тучу водных брызг,
Уильям дёрнул за поводья
коня и спрыгнул у ручья.
Виднелись за лесом угодья,
редела дымки кисея.
Но ветер продолжал ерошить
всё так же гривы лошадей.

К воде подвёл Уильям лошадь,
присел на крупный из камней.
Друзья, последовав примеру
его, все спешились с коней.

[Жак]
- Уилл, затеял ты аферу!
Дуэль с послом!
[Уильям]
                - Дружище, Жак,
я знал, что делал!
[Август]
                - Ты без меры
рискуешь, право!

[Уильям]

                - Да пустяк! -
Письмо он вынул. «Превосходно!» –
Прочтя, сказал Уильям.

[Август]

                - Что?
[Уильям]

- Мои друзья, вам знать угодно? –
Смеялся он. – Но знанье до
свершенья действа обличенья
испортить может торжество!
Возвышен снова на ступень я
над всеми кознями.

[Брюс]

                - Кого?
[Уильям]

- Того, кто к своему несчастью
оклеветал меня. Отчасти
я сам того не ожидал,
насколько Кэмпбелл низко пал.

[Август]
- Откуда это взял письмо ты? 

[Уильям]

- А что, вам, правда, – невдомёк? –

Сложил он наскоро листок. –

Как секунданты вы заботы
имели кроме, как следить
за ходом боя. Да, вот так-то!
Вы всё сумели пропустить!
Подчас играю я без такта…

Письмо то Кэмпбелл передал
Элфсону вечером на бале.
Дуэль затеял я у скал,
чтоб то письмо отнять. Едва ли
в таком тумане разглядишь
как я из Элфсона кармана
его стащил.

[Август]

                - Как провисишь
над бездной – оного обмана
и не заметить! Ха-ха-ха!

[Брюс]

- Затея правда неплоха!

[Август]

- Посол был жутко перепуган!

Уильям спрыгнул с валуна. 

[Уильям]

- Во всём торжественность важна!
Я «оскорблён» – к моим услугам –
дуэль.

[Август]

              - Отличный вышел фарс!

[Уильям]

- Я все свои дела за раз
вполне уладил.

[Жак]

                - Остроумно!
[Уильям]

- Иначе был бы я – не я!

[Август]

- Твои проделки снова шумно
обсудят.

[Уильям]

                - О, мои друзья,
втройне грядущее способно
затмить минувшую молву!

[Август]

- Да, о тебе клевещут злобно!

[Уильям]

- Опять мерзавцем прослыву…


 Из-за кустов раздался шорох.

[Уильям]

- Слыхали? Что-то здесь не так.
- Не дело ли в бандитских сворах? –
Ответил по-французски Жак.
[Уильям]
- На лошадей! Пригнись к седлу! 
И тут свисавшую верёвку
перерубил Уильям ловко,
затем отбил мечом стрелу.
Скатился кубарем разбойник
к ногам его, бросая брань.
«Сдавайся, либо ты покойник,
француз!» – Кричал одетый в рвань.
Со всех сторон взметнусь луки.
Раздались скрипы тетивы.
«Француз не больше я, чем вы!» –
По-гэльски крикнул Вильям.
                - Трюки!
Не проведёшь ты нас, богач!
[Уильям]
- Роксбургский герцог перед вами!
А я – и милость, и палач –
в моих руках закона знамя.
Со мной – МакГрэгор и МакГи.

Прошёлся шёпот: «Тан  МакГрэгор?»
[Уильям]
- Когда вам жизни дороги,
вы нас пропустите. В шатре гор
у вас – разбойничий приют.
Когда пропустите нас тут,
тогда и вас никто не тронет.
А нет, – тогда весь клан казнён
ваш будет, как велит закон!
Приказ напишет ли перо, нет
«казнить» вас – выбор ваш.
                - Нам дан
ли выбор, досточтимый тан?

Наш клан МакГрэгор – здесь без славы
набеги должен совершать,
ибо изменников печать
на нас лежит.
                - Вы славу вправе
себе вернуть. – Сказал Август. –
Вы это слышите из уст
потомка Кеннета , кто Албы
правитель первый был в часы,
когда жилось славней в разы.
И я вам слово чести дал бы,
принять в ближайшем манифест:
вернуть вам земли этих мест
и отменить на всех гоненья,
кто скрыт сейчас лесною сенью, –
в обмен на вольный наш проезд.

Сказал разбойникам Уильям:

- Покончим с ложью и насильем!

И вот начало всех удач,
когда судить по вашим меркам. –

Подкинул деньги фейерверком
Уильям. Вон оттуда вскачь
друзья умчали в тень лесную.

А шайка тут же – врассыпную –
монеты стала собирать
и не пыталась их догнать.
 [Август]
- Когда б не Франция – такую
пришлось бы мне жизнь коротать.

[Уильям]
- Твои собратья-бедолаги
от новой жизни в полушаге. –
Смеялся Вильям. – Короля
прощенье – им, тебе – земля.

[Август]
- Уилл, о чём ты?
                - Будет время
я расскажу. Не перед всеми. –
Шепнул он другу.
[Август]
                - Понял я.


***
Элфсон в то время с «вражьей свитой»               
дорогой, травами увитой,
скакал в объезд, минуя лес.
Вдали сверкала моря кромка.
Каким-то лоскутом порез
(его назвать раненьем – громко)
руки небрежно замотав,
молчал он полпути. Вдруг начал:

- Меня ваш вызов одурачил!
Я, вашу сторону приняв,
позор имею! Измышленье
меня вот так повергнуть грязь
когда родилось? Как у вас
хватило низости душевной?

[Кэмпбелл]
- Вы нечто спутали, посол!
За что укор мне речью гневной?
МакЛелланд низость изобрёл!
Нанёс он первым оскорбленье,
вы – защищались!
[Посол]
                - Не его,
но ваше мерзкое стремленье
меня к дуэли привело!

Вы, честь свою бесчестьем спасши
моим, решили мстить? И как!
Письмо куда девалось ваше?
Сочли вы, верно: я – дурак?

[Кэмпбелл]

- Посол, не допускали мысли:
злосчастный выпал тот листок,
когда над пропастью повисли!

[Посол]

- Смешны вы! Выпасть он не мог.
Сейчас мне думается: сами
вы то устроили!

[Кэмпбелл]

                - Мой Бог!
Не замышлял я сей подвох.
Да, я виновен перед вами
в дуэли с ним. Пускай весьма!
Но вот отсутствие письма!..

[Посол]

- То дело ваших рук! Глупец я!
Такое «дельце» разуметься
у вас и может, сэр, ко мне!
Шотландцы – мерзостное племя!
Нещадны будем мы в войне!
И вдевши ногу глубже в стремя,
он поскакал от них вперёд.

[Фитцджеральд]
- Ну что, признаешь свой просчёт?
 
- Войны и так не избежать нам. –
Промолвил Кэмпбелл, как посол
из виду скрылся. – Всё учёл
я. И давайте о приятном.
Прошёл МакЛелланда триумф.
Теперь доложим о дуэли –
и мы почётом овладели.
МакКэй, – сумеешь?
                Натянув
поводья тот остановился.

[МакКэй]
- Ты сам затеял это, нЕ мы,
и сам докладывай. Проблемы
не надо мне. Он будет чист,
а я оплёван перед всеми.
По козням ты – специалист. 
Но кто сплетает сеть паучью, –
её подвержен злополучью.
Не по пути мне с вами!

[Кэмпбелл]

                - Трус!
[МакКэй]

- Слова подкупят лишь наивность!

[Кэмпбелл]

- Не люди, – сборище медуз. 
Какая жуткая пассивность! –
МакКэю крикнул он вослед. –

А ты что скажешь? – Фитцджеральда
спросил он. Тот ему в ответ:

- Игру опасную избрал ты.
Таких искуснейших задир,
как герцог наш, не видел мир.

Не выну я победный жребий.

[Кэмпбелл]

- Играй же сцены раболепий
тогда пред ним. Ему служак
не будет мало как-никак.

[Фитцджеральд]

- В твоих словах так много желчи,
что слушать гадко эти речи. –

И на коне он ускакал.

«Ну что же, – Кэмпбелл размышлял, –
Мозги имеют оба птичьи:
тот трус и этот зубоскал.
Мы б трое обрели величье,
о поединке донеся.
Но справлюсь я, конечно, сам. И
зачем делиться с дураками?
От них беда исходит вся».

               
Глава 12

Простился з; лесом в предместье
с друзьями Вильям и потом
поехал к своему поместью.

Роскошный дом и сад кругом
и многочисленные ивы
у вод сверкавшего залива –
залиты солнечным лучом.

Уильям к дому прискакал,
остановился на аллее.
Поводья лошади отдал
его встречавшему лакею.

- Милорд, – слуга ему сказал, –
вас гостья ждёт.
                - Кто? Незнакомка?
Уильям рассмеялся громко. 

- О, я не знаю всех имён.
- Давно ли ждёт?
                - Да после бала
она от вас не уезжала.

- И где она?
                - Под сенью крон,
в тени деревьев у фонтана.
Вон там, смотрите!
                - Джулиана!
Под белым зонтиком она
сидела с книгой на скамейке.
Вся в белое облачена.
Её златых волос копна
вилась по пояс. На аллейке 
букет нарциссов брошен был.

Букет цветов поднял Уилл,
к ней подойдя, сказав:
                - Грустна ты?
Но отчего, ведь всё кругом –
прекрасно здесь под сенью сада.
Прохладно. Может в дом зайдём?

- Как рада я! Ты здесь, Уильям!
Я волновалась! Досветла
уехал ты. Я не могла
не волноваться. – Без усилья
она вспорхнула со скамьи,
как будто бабочка на крыльях,
движенья невесомы чьи.
Её он обнял.
                - Джулиана!
- Я волновалась: что с тобой!
Посла ты звал на смертный бой.
Постой! То кровь! Серьёзна ль рана?

- Храним я, милая, судьбой.
Нет, не моя кровь.
                - Дорогой,
так, стало быть, убил посла ты?
- Зачем же? Нет, не убивал,
враги отныне – трусоваты.

Мы с ним дрались у южных скал
и Элфсон в пропасть чуть не пал.
- Но как?..
               - От края стал в полшага
и глянул в бездну невзначай, –
и оступился вдруг, бедняга.
Я подал руку. Мирит край
врагов и жалует пощаду
за извинение в награду.


- Я так люблю тебя, Уилл.
- И я люблю тебя, родная!
Подняв, её он закружил.
Она смеялась.
                - Знаю, знаю.
С послом ты честно поступил.
Ты проявил великодушье!
- Не будь посол так неуклюж, – я
его бы вряд ли пощадил.
- О, что бы ты не говорил
поступки видятся на деле.
- Тебе видней! Ты так мила!

- Поговорить мы не успели
на бале. Я тебя ждала.
Хочу проститься до отъезда.
- Ты уезжаешь?..
                - В Инвернесс .
Я – лорда Кэмпбелла невеста. 
Была помолвка, правда, без
меня. – Она отёрла слёзы.
А сколько бед несёт отказ!
Ведь мой отец в долгах погряз!

- Долги отца – то не вопрос, а –
пустяк. Идём скорее в дом.

Её повёл он за собою,
за руку взяв.
                - Я всё устрою.
Он сел в гостиной за столом
и спешно написал пером
распоряженье на уплату
долгов семейства из казны.

- Вот вексель, чтобы не могла ты
засомневаться, что честны
мои намеренья. Покажешь
отцу, уверенность храня.
За Кая ты не выйдешь замуж,
поскольку выйдешь за меня.

- А с Каем как мне объясниться?
Из рода Кэмпбеллов он. Я
боюсь. Что скажет мне семья?

- Поверь мне, всё само решится
в теченье завтрашнего дня.

- Удар отказом нанесу тем,
кто дорог мне. Отец и мать
не смогут выбор мой принять
И как всё будет?
                - Мы обсудим.

Уильям подошёл к окну.
И розу, росшую в вазоне,
сорвал.
               - Считаешь, не дерзну
я бросить вызов всем? – Дерзну,
ведь я люблю тебя одну.
Священным браком узаконю
свою любовь к тебе.
                - Прости, 
но мне не верится почти,
ведь репутацию я знаю
твою.
                - Не верь, – молва пустая!

Коснулся розой он груди
и расстегнул её накидку.

- Но как мне против всех пойти?
Быть может я, как фаворитка,
тобой на срок любима, и
сбивает только страсть с пути…


- Тебя люблю я! Ты мне веришь?
- Да, самой сильною из вер. Лишь
любовь способна оправдать
для нас такое безрассудство.
- Двоих оправдывает чувство.
- Меня теперь осудит знать,
но я не в силах устоять…



***

Качались слабым ветром шторы.
Виднелись в слабой в дымке горы.
И новый день не разлучил
влюблённых в доме.
                - Десять скоро. –
Она сказала. – Нет, Уилл,
остаться было мне не мудро. –
Тот день прошёл и снова утро.

Он ей шептал: «Тебя люблю!
Могу я сотню раз признаться,
но, жаль, пора мне собираться!
На бал сегодня к королю.


[Джулиана]


- О, что подумают родные?..
Меня ты любишь?

[Уильям]

                - Да, навек!

[Джулиана]
- Но сплетни о тебе?..

[Уильям]
                - …Пустые!
Не верь другим, не верь молве!

[Джулиана]

- Но как мне дома объясниться?
И Кэмпбелл слухи обо мне
пустил и верят им вполне,
что я – распутная девица.

[Уильям]
- Заплатит он за эту ложь.
На бал сегодня ты идёшь?
- Да. – С грустью девушка сказала.
И мне велели после бала,
идти за Кая, под венец.

- Не будет этого.
                - Я верю.
- Люблю тебя! – Сказал он ей. –
Не сомневайся!

                Тут лакей
стучится в запертые двери:

- К вам прибыл только что гонец.
Велит явиться во дворец
Его Величество вам. Что же
мне передать?
[Уильям]

                - Приеду позже.
[Лакей]
- Незамедлительно ждут вас.
Его Величество велели
вам доложить о той дуэли
с послом.
                - Скажи, что нет сейчас
меня в поместье. Я уехал
и объясню всё на балу.
Причины пояснять – не к спеху.
Дуэль – вопрос не мне, – послу.

Сейчас желанья не имею
я объяснять. – Сказал он ей.
Поправив золото кудрей
её волос, он ей на шее
златую застегнул камею.

Миниатюрный был кулон
с её портретом на коралле,
Он был изыска не лишён.
Портрет алмазы обрамляли.

- Пускай подарок – «скромен» мой,
зато от сердца.
                - Дорогой!
Уильям, много с первой встречи
ты мне подарков сделал.
                - О,
пустяк!
               - Расстаться тяжело,
но мне пора домой.
                - Под вечер
увидимся мы на балу!
            



Глава 13. 
Заката солнце золотое
сияло низко над водою
и отражалось на полу
гостиной замка через рюши
кисейных тюлей. А снаружи
при свете факелов у врат
кареты заезжают в сад.

И дам своих ведут вельможи
на королевский пышный бал.
Сверкают платья, кольца, броши.
В свечах блистает тронный зал.
Простёрты флаги на балконах.
Цветы живые на колоннах
изящно украшают бал.


В камзоле чёрном, златом шитом
Уильям входит. У дверей
смеётся Кэмпбелл средь гостей.
И все хохочут от души там,
в дверях Уилла увидав.

До слуха громко доносилось:
«Забавно, да? Как рок лукав!
Вчера МакЛелланд – горд и прав,
сегодня он попал в немилость!
Дуэль с послом! Ну, господа,
Такое с рук уже не сходит.
Бесчестный! Он пришёл сюда!
Весь в чёрном! Траур, а по моде. –
Смеялись все.

[Кэмпбелл]
                - Не долго уж
Ему с монархом рядом править.
Я дам совет: его отправить
из Эдинбурга в ссылку, в глушь.

Смеялись, взорами смеряя
они Уильяма.

[Кэмпбелл]

                - Я знаю
как ныне досадить ему.
Ославлю герцога сполна я!

Смотрите, что предприниму!

Ха-ха-ха-ха! – Среди гостей
проходит Кэмпбелл торжествуя.
Смеётся много пар, танцуя.
И угощения лакей
разносит в зале на подносах.
Уильям короля искал.
А бал в веселье утопал,
в брильянтах, свете, алых розах.

И Кэмпбелл громко на весь зал,
окликнув Вильяма, сказал:
 
- И что вы в чёрном? Герцог, видом
не стоит так уже провал
вам свой подчёркивать! Иль траур
у вас?

[Уильям]

            - Да Боже упаси!
Лишь так, предчувствие скорбных аур 
чужого горя...
[Кэмпбелл]
                - О!..
[Уильям]
                - Merci! –
Берёт Уилл бокал с подноса
лакея. – Граф, не выпьем ли?
[Кэмпбелл]
- Вы яд подсыпали мне? – Косо
он глянул.

[Уильям]

                - Нет, вы не учли!..
(Уильям деланно хохочет). –

…Ваш яд налит в вино надежд.
Оно без мер пьянит невежд.
Бывает, кубок сей решётчат:
лей, лей, – да только вот мечта
сквозь сети козней пролита.

[Кэмпбелл]

- Ах, герцог, вы, смотрю, – философ,
но сложно поприще вопросов. –

С подноса Кэмпбелл взял фужер. –

Так пролита, – как, например,
теперь вино на ваше платье? –

Он опрокинул свой бокал. –

Ах, незадача! Мог ли знать я?               
Вино надежд… неловок стал.

Переоденьтесь! Неопрятно!
Гостям небрежность столь видна,
когда на внешности она.
На репутации же пятна –
сложнее будет истереть.
Ведь душу как переодеть?

Ударил Кэмпбелла наотмашь
при всех Уильям – тот упал.

И гости ахнули, весь зал.

[Кэмпбелл]
- Дуэль поступок повлечёт ваш!

[Уильям]

- Простой дуэли ритуал
на что мне, граф? Иною местью
плачу за слух, что я – без чести.
Камзол лакею он отдал,
оставшись в шёлковой рубахе,
жилете светлом.

[Уильям]
                - Господа,
прошу вниманья! –
                Все сюда
сошлись в смятении и страхе. –

Для обличенья – мой черёд!
Прошу я паузу, маэстро!

Затихла музыка оркестра.
И сам король туда идёт –
все расступались.

[Уильям]

                - Встаньте, Кэмпбелл!


(Фитцджеральд руку подаёт,
Но злобно отмахнулся тот)

[Уильям]

Невольно я – свидетель тех дел,
что Кэмпбелл тут с послом ведёт
Свершил он заговор у трона
Против страны и короля!

[Кэмпбелл]
- О, эта ложь бесцеремонна!
[Уильям]

- Я докажу! – Посланье для
монарха Англии от графа
Аргайла-Кэмпбелла.

[Кэмпбелл]

                - Вы, право,
словам не верите клевет?

Король сказал:
                - Читайте! Свет
пора пролить на все сомненья.

Уилл письмо достал. Мгновенье –   
и Кэмпбелл бросился к нему.

[Кэмпбелл]

- МакЛелланд! Нет! Я не приму
из рук бесчестных обвиненья!

Ты оскорбленье мне нанёс!

(Все гости ахнули. - Дворяне
Ведь не бросались с кулаками.)

Уилл его ударил в нос
и молвил:
                - Стража! На колени
его поставить и держать,
чтоб он не мог мне помешать
свершить сегодня обличенье!

Предвижу, Кэмпбелл, ваш арест.
Итак, письма читаю текст:

«Я, граф Аргайл, адресуюсь
к монарху Англии. Мне внять
прошу! Я в письмах обязуюсь
вас о делах осведомлять,
что здесь, в Шотландии, ведутся.
Для блага общего двух стран,
шотландцев так и англичан,
ускорить я объединенье
клянусь ответно на прошенье
посла Д. Элфсона. Сейчас
войну готовят против вас
войска шотландцев. Во главе же –
французы их. Они союз
возобновят. Но я добьюсь
побольше сведений. Всё реже
влияю я на общий ход
решений. Но, король вот-вот
умрёт. И я тогда, как регент
страны, совместный с вами пакт
готов скрепить печатью. Акт
свершить мешает сей МакЛелланд –
советник первый. Устранить
его клянусь я вскоре. Нить
уже ухвачена. – Терпенье!..
Надеюсь на вознагражденье.
Отныне верный ваш вассал –
Кай Джозеф Кэмпбелл, граф Аргайл».

Уильям, дочитав, сказал:

«Печать и вензель – узнаёте?»

[Король]

- Здесь вензель Кэмпбелла. Весь клан
его, кто раньше был в почёте,
весь род, что славою венчан,
с позором изгнан будет. Смели
меня предать вы, Кэмпбелл, как?

[Кэмпбелл]
- Не верьте клевете! Он – враг!

[Король]

- Вы донесли мне о дуэли
посла и Вильяма. Но он
за честь страны дрался. Да, герцог?

Взглянул на Вильяма король.

[Уильям]
- Причина может ли иметься
иная, чтоб рискнуть мне столь
страною?
[Король]
                - Да, ответом вашим,
Я ныне удовлетворён.
 
Затем король промолвил страже:

- В темницу Кэмпбелла! Казнён
с утра у замка будет он;
земля – отобрана.

[Кэмпбелл]

                - Пощады
прошу вас, сир!

[Король]

                - Ведите!

[Кэмпбелл]

                - Нет,
не верьте мерзостям клевет!

[Король]

- Улики против вас все кряду.

[Кэмпбелл]

- Письмо – чудовищный подлог.
Я – ваш советник! Разве б мог
я вас предать? Превыше жизни –
ценю я службу вам, отчизне.

[Король]

- Вы доказали мне вполне
короне «верность» и стране!

[Кэмпбелл]

- Но верность доказать вы мне не
даёте шанса! Этот шанс
один сейчас прошу у вас. –
Он опустился на колени.

Связали руки за спиной
ему два стражника.

[Король]

                - В темницу!
До казни можете молиться!

[Кэмпбелл]

- Суда не будет надо мной?
Я сразу палачам предстану?

Он взор отвёл на Джулиану,
стоящую с своей семьёй.
Она – спокойна. Только ужас -
в глазах родителей её.

[Король]
- Нет обстоятельств, обнаружась,
что могут вас спасти. Бежать
я, Кэмпбелл, времени не дам вам,
Как и служить чужим державам.

Виновным тотчас вас признать
велю суду за намеренья:
страну, народ и долг предать,
на государя покушенье
и на советника его.

«Теперь ведите!» – Молвил страже
король. Взмолился Кэмпбелл:
                - Я же
не виноват! То – мастерство 
бесчестных! Трудно для особ ли
таких как, Вильям?.. Ничего
не стоит им… – С минуту вопли
неслись (за дверью уж) его.         

Все гости замка были немы.
В оцепененье - большинство.

[Король]

- Поражены, признаться, все мы…


[Уильям]

- Прошу простить, что торжество
омрачено таким событьем.


[Король]

- Ну что вы, герцог, долг важней.
И посему я за раскрытье
коварных замыслов (средь дней
грядущих) жалую вам орден.
Вы – здесь один его достоин.

Уильям поклонился:
                - Честь
превыше этой вряд ли есть.
Благодарю вас! Верьте: малость,
я сделал для державы здесь.

Король ответил:
                - Убеждаюсь
я в вашей скромности не раз.
Верны стране вы, не кичась.
Услугу сделали большую
короне вы.
                - За честь почту я
и дальше родине служить.
- Сомнений в вас не может быть. –
Король промолвил. – Продолжайте
играть, маэстро. Этот бал,
увы, прервали козни, жаль, те.

Оркестр снова заиграл.
и пары вновь затанцевали,
но взоры часто устремляли
они на Вильяма. Шептали
кружки собравшихся гостей:

«Ах, господа! За что тут орден?
Поступок разве благороден? –
МакЛелланд должен быть скромней!
Изобличают в кулуарах,
а не при множестве людей!
Зачем при всех такой удар, ах,
по чести Кэмпбеллов? Семьёй
теперь не смыть позор такой!

[Другие гости]

- Да это – не изобличенье!
Кай пролил на него бокал.
И вот за это оскорбленье
он Кэмпбелла оклеветал.

Бедняга пострадал невинно.
МакЛелланд - тот ещё нахал!
То поведенье ль дворянина?
Ударил Кэмпбелла при всех
и отказался от дуэли.
Пускай стыдится! Ведь успех,
за счёт беды чужой имели
мерзавцы лишь. И это – грех.

[Уильям]
- Что, господа? Стыдиться мне ли?

Те обернулись. За спиной
стоял Уильям.
[Они]

                - Нет, ну что вы!
С медалью новой наградной
мы все поздравить вас готовы.

[Уильям]
- Благодарю сердечно вас!
Как рад я вашим поздравленьям!

Он улыбнулся им с презреньем
И отошёл от них, смеясь.


И за спиной шептались двое:
- Вы видели улыбку ту?
Наглец он! Слов я не найду!

- Похоже, то - ни что другое,
как представленье показное,
чтоб видел свет, как он «велик».
Тщеславный замысел подвиг
(ему не чуждое пристрастье)
пред всеми выказать всевластье...

«Как носит вот таких земля?» –
С одних сторон неслись упрёки.
«Как смело спас он короля» –
От дам восторженные строки
Уильям слышал. И друзей
искал по залу средь гостей.
Но где-то с кем-то танцевали
они в шумящем полном зале.
Взглянул он поверх торжества
И взором встретился сперва
Он со счастливой Джулианой.

Подходит к ней. «Могу я вас
на танец пригласить?»
                - Сейчас
вы, герцог, выходкою данной
презренье вызвали моё. –
Сказал ему отец её.

[Уильям]
- Я выполнял свой долг и только:
короне и стране служить
и их врагов изобличить.

[Её отец]
- Король оценит знанье долга.
Но я, как вы, людей таких
нисколько не ценю. Прославить
не могут грязные дела ведь!
Кай Кэмпбелл – дочери жених
моей был. Вы оклеветали
его ещё в таком скандале,
при всех!
[Уильям]
                - Как смеете вы, граф?
[Её отец]
- Со мною скрестите мечи ли,
чтоб доказать, что я неправ,
что вы врага «изобличили»?
[Уильям]
- Не буду драться с вами я.
На вашей дочери жениться
желаю!   
                (Побледнели лица
её родителей).
[Её отец]
                - Семья
вся наша против! Вы – бесчестны!

[Её мать]

- И слухи нам о вас известны!

[Её отец]
- О вас молва весьма плоха,
но вы, по факту, - много хуже!
Вот повод казни жениха, –
чтоб Вы теперь ей стали мужем?

Скажите, в вас ли совесть есть?
Я знаю, многих вы богаче.
Но не купить за деньги честь.
Но вы считаете иначе...

Хотел бы я, чтоб вы скамью
для подсудимых занимали,
не Кэмпбелл; за вину свою
чтоб, герцог, вы ответ держали.

Вы Кэмпбелла оклеветали!

[Уильям]

- Я доказал его вину!

[Её отец]

- Письмо подделали вы сами!

В вас нет стыда, как я взгляну!
Людьми, как будто бы вещами,
распоряжаетесь вы, сэр!
[Уильям]
- Сейчас клевещете вы сами!

[Её отец]

- Да вы – подлец и лицемер!


[Уильям]

- Вы забываетесь, любезный!

[Её отец]

- Ещё скажите: я – неправ.

[Уильям]

- Я – герцог, вы – всего лишь граф.

За те слова, что я – бесчестный,
Могу я бросить вас в тюрьму.

(В глазах её отца был ужас).

[Уильям]

- Но я прощу вам, потому,
что очень вашу дочь люблю, –
и, посему, – я пощажу вас.

[Её отец]

- Я вдвое старше, герцог, вас!
Ко мне имейте уваженье!
[Уильям]
- За то, что вы - в долгах сейчас, -
промолвил громко он, смеясь, -
и проиграли сбереженья?

И обернулись в зале все
на них танцующие пары.

[Уильям]
- Не внявши дочери слезе,
решили вы вернуть гектары
земель женитьбой? Только пару
вы подбирали, стало быть,
подумав мало, как при играх
где потерпели бедность и крах.

Меня в бесчестье обвинить
Хотите, а своё - сокрыть?

И гости ахнули тогда же.
Таких не видели "картин".
Забыли все о танцах даже.

[Уильям]
- Считали: Кэмпбелл лишь один
долги покрыть способен ваши? 

Вот вексель. Всё я уплатил! –
Бумагу протянул Уилл. –
Именья ваши из долгов
я также выкупил.
[Её отец]
                - На щедрость
подвигло что же вас? 
[Уильям]
                - Любовь.

В глазах отца была свирепость.

[Её отец]
- Вы опозорили меня! 
За что позор такой под старость?!
Весь зал - свидетели!
[Уильям]
                - Не я
Вас опозорил вас, а азартность!

[Её отец]
- Не будет свадьбы никакой!
Не видел я людей подлее,
чем вы. Все гости, всей толпой
Глядят на нас! Пускай своею
вы репутацией вовек
не дорожили, но моею!..

Вы, герцог, – страшный человек!
Развращены своим богатством!
Пускай же Бог за всё воздаст вам!

[Уильям]
- Я полагал: должны вы счесть
моё намеренье жениться
на вашей дочери за честь.

[Её отец]

- О, есть ли наглости граница?
После того, что, герцог, вы
творили здесь, своё согласье
Я никогда не дам!
[Уильям]
                - Увы!

[Её отец]

- Не знался с подлым отродясь я!

[Уильям]
- Вы даром так ко мне строги!
Но даже в случае отказа
не возвращу я вам долги.
Я оплатил! И я ни разу
своих решений не менял.
Вы – вновь богач. Свидетель – зал.
 
Итак, давайте мне согласье
на свадьбу, сэр, учтя любовь,
ну и конечно то, что спас я
именья ваши и готов
к тому же дальше.

[Её отец]

                - Нету слов! –
Отец её от злости трясся
добавив:
                - Нет! Согласья вам
на свадьбу с дочерью не дам.

[Уильям]

- Раз не даёте вы согласья,
Покинуть бал я б попросил
И убираться восвояси!

Когда бы я бесчестен был,
То вас бы бросил я в темницу.
И беспрепятственно жениться
На Джулиане мог бы, но
Я - не подлец, как мыслят ныне.
Я не бросаю заодно
В тюрьму виновных и невинных.

- Уйдём же, дочь моя, скорей. –
Отец промолвил грозно ей. 

- О, сжалься надо мною, папа! –
Она промолвила в слезах.

[Её отец]

- Как я хотел бы, герцог, ах,               
чтоб с вами не свела судьба бы!

Дурная слава впереди
пойдёт. Под землю б провалиться!
Мы опозорены среди
знакомых. Ныне за границей
нам от позора только скрыться
На нас и Кэмпбелл бросил тень
своим арестом. Жуткий день!
Моя семья – молвы мишень!

- Женой другому я не стану. –
Отцу сказала Джулиана.

- Уйдём скорей отсюда прочь!
- Оставь меня, отец!
                - Едва ли!
Не привлекай вниманья дочь!
На нас и так все смотрят в зале!

[Её мать]

- Достоин Кэмпбелл всё ж петли!
Он, нашим вопреки усильям,
те слухи распустил, что Вильям
и наша дочь…
                - Скорей пошли! –
Отец сказал жене и дочке.
Уйдёт отсюда без отсрочки!
Мы опозорены и так.
- Отец! - Рыдала Джулиана. –
Позволь!
                - Нет, дочка! Никогда!
                - Но...
- Забудь! Он – всех приличий враг.

Она на Вильяма взглянула.
И умоляющим был взгляд.
А он среди людского гула
смолчал и отошёл назад.

Гремел оркестр. Гости в зале:
под обсужденья танцевали. 
«Отец...» – Промолвила она.

[Её отец]

- Ты позабыть его должна!

Её отец под руку взял и
из зала вывел. Та - рыдала.

Уильям отошёл к стене.
Кто знает что в душе, но с виду
собой доволен он вполне.
С улыбкой, но слегка сердито,
Сказал лакею в стороне.
- Налей мне!
                - Виски, сэр?
                - Мерси, да.



Подходят к Вильяму друзья:
Сказал задорно Брюс МакТавиш.

- Смотрю, ты - весел, не страдаешь?

[Уильям]

- Не видно разве? Счастлив я!


[Жак]

- Герой молвы и тем доволен!


[Уильям]

- Все судят с разных колоколен.
Мне - всё равно.
                - Вот! – Лафайет,
маркиз французский, молвил. – Как-то
я имя доброе на нет,
как Вильям, свёл. И что ж! Де-факто
я не страдаю от того.

[МакТавиш]

- У нас у всех, как у него,
случалось. Но, увы, медали,
Как он, за то не получали!

И все друзья захохотали.

[Уильям]

- О, я молву сносить готов
под грузом новых орденов!

[Август]
- Хотя, имеешь их взамен ты
на имя доброе.

[Уильям]

                - Оно
и так - не доброе давно.

[Все друзья]

- Ха-ха-ха-ха. Аплодисменты!

- О! - Руку к сердцу приложил,
 Актёрски им кивнул Уилл.

[МакТавиш]

- Да, занял «славы» ты вершину!

[Жак]

- И вновь вокруг тебя скандал!

[Уильям]

- Признаться, к ним я не остыну!

[Август]

- Ура! За оный пьём бокал!

[Август]

- Ты рад, что не пришлось жениться
тебе на милой той девице?

[Уильям]
- "Безмерно счастлив", - так и знай!


Её отец за честь боится,
А то, что дочь сочтут блудницей, -
Не важно? Гордость - через край!
Хотел бы он, чтоб унижаться
Я стал перед ним! Но не дождаться!

Её отец и все пускай
по правилам моим играют,
а нет – проваливают прочь,
Когда меня не уважают!

- Алистер молвил так, точь-в-точь. –

Услышал фразу от гостей он. –
Но тот порядочен был хоть,
а сыном вновь скандал затеян.
Каков позор! Прости, Господь!

[МакТавиш]

- Уилл, признайся, ты расстроен!?

[Август]

- Держу пари: Уильям знал,
Что свадьбе повредит скандал.

[Уильям]

- Не знал! - Смеясь, махнул рукой он.

- И правда «брак – свободы враг»,
Смеясь, ему ответил Жак.

Но ты расстроен ведь, дружище…
Ты – враг теперь серьёзных дам.

[Лафайет]

- А кто из нас серьёзных ищет,
как здесь придворные? Взгляни!
Стояло дам семь-восемь рядом
и осуждали будто взглядом.

- Вот им попробуй объясни!

Расхохотались тут они.

[Уильям]

- Друзья, к вам дело есть.

[Лафайет]
                - Фурора
тебе, похоже, мало?

[Уильям]

                - О,
То дело - о переговорах,
не дам касается оно!

[Август]

-  Переговоры? С кем? – Бокалы
друзья с подноса взяли и
навеселе уж хохотали.

[Уильям]
- Доверю планы вам свои.

Должны начать переговоры
с монархом Франции мы скоро
И заключить при том союз
мы против Англии с Парижем.
Да что такое?! Август, Брюс!
Когда я над проблемой бьюсь, –
не пить, а слушать!

[Август]

                - Слышим, слышим. 

[Уильям]

- Найти союзников в войне
шотландцам нужно и французам.

[Жак]
- Мы победим и так вполне. –

Расхохотались Август с Брюсом.

[Уильям]
- Конечно, если не учесть,
Что Франции уже две трети
Завоевали.
[Жак]
                - Что за весть!
Подробности, считаешь, эти -
В новинку нам? Мы с корабля
Недавно. Вести знаем все
Про малодушье короля...

[Уильям]

- С чего смеётесь вы, месье?

[Жак]
- Король французский от сраженья
Устал. Желает отступленья.
Капитуляции указ
Готов издать уже сейчас.
И, говорят, он - сумасшедший.
Его советник бестолков -
Виконт Монтгомри, англичанин.

[Август]

- Да нет, он - лучший из умов!

[Жак]

- Его манер советов странен.

[Август]

- Да он продать всех нас готов
Короне Англии! Круг узкий
Придворной знати знает, что
Король английский и французский -
Родня. И Англия права
Имеет все на земли наши.
И наш король не спорит, даже
Он поощряет то.
[Лафайет]

                - Едва
ли сдаться сын ему позволит.
Скорей убьёт он старика,
И против Англии войска
Он поведёт. Проведено лет
Немало им в сраженьях. Он,
Им не отдаст французский трон.

[Август]

- Признайся, Лафайет, зачем ты
Сюда в Шотландию приплыл?
[Лафайет]
- Я - как посол.
[Август]
                - Хаха, Уилл,
Иного смысла разве нету?
Не многовато ли послов?
Я,  Лафайет и Жак. Без слов
Визит понятен Лафайета:
Он попросту сбежал с войны.

Расхохотались все они.
               
[Уильям]
- Так вот как доброе ты имя
Своё на "нет" недавно свёл?
[Лафайет]
- О, все мы не были святыми! -
Бокал поставил он на стол.


[Уильям]
- И кто из вас в Париж поедет
Переговоры провести?
Корабль завтра на рассвете.
[Лафайет]
- Я - нет! Счастливого пути!

Смеялись все.

[Август]

                - Какие речи!

[Лафайет]

- Приехал я сюда развлечься.

[Уильям]

- Решайте, но сейчас друзья!


В Париж отправитесь вы, или
туда послом поеду я.

[Жак]
 - Чтоб Англию мы победили,
союзник нужен нам! Пока
Весьма победа далека.
Мои друзья, союз французам
конечно нужен. Без него
не победить, скорей всего!
[Жак]
- К монарху Франции пойду сам.
[Август]
- В твоё я верю мастерство!

Захохотали снова.
                - Тише!
Уильям их одёрнул. – Так
поедет кто?

[Август]

                - Я, Брюс и Жак.
Я проведу переговоры
и отвоюем мы просторы
у англичан шотландских гор,
пред тем же – Франции простор.

[Уильям]

- Переговорами ты, Август
займёшься с вашим королём.
Хоть выбор в доводах не так густ,
Но убедишь его ты в том,
Что сей союз необходимый
Поскольку он непобедимый.
Когда успешен будешь в том,
чтоб заключили мы с Парижем
союз, – свою достигнешь цель:
ты территории земель 
вернёшь МакГрэгоров. Царившим
на них был Кэмпбелл, помнишь ли?
Теперь на землях нету тана,
Ведь в ссылке Кай и все из клана.

[Август]

- Ради своей родной земли
клянусь, что заключу союз я.

[Уильям]

- Король те земли как французу,
тебе подарит за труды,
по заключению союза,
не зная, что МакГрэгор ты.

Не открывай же карты рано, –
и будет всё тогда по плану.

Тянуть уж более нельзя.
Идёмте к королю, друзья!

Они с Уильямом пошли все
в соседний зал. Король играл
на арфе там. Их увидал
И им сказал: «Не помышлял
я даже о таком сюрпризе:
увидеть вас, лишь день спустя
как разговор наш состоялся
о вас с Уильямом.»
                Войдя,
те поклонились все.

[Король]
                «Учтя, 
что наш народ не покорялся
врагам английским, как и ваш,
мы цель одну имеем с вами:
сраженье с общими врагами.

Имеем мы большой багаж
уже сотрудничества с вами.
Шотландцам в прошлые года
Вы помогали; и, когда
Войну с английскими войсками 
Вели мы, ставя жизнь на кон.
И низкий вам за то поклон.

[Август]
- Мы дружим странами веками.

[Король]
- Мы благодарны вам за то,
что нам поддержку оказать вы
тогда не отказали.

[Август]

                - О,
Мы не нарушим нашей клятвы
Всегда друг другу помогать.
 
Без дружбы мир - не лишь лукав, – пуст.
Взглянув на Вильяма тут Август.

И преданно смотрел опять –
на короля. – Располагать
вы нами можете; и помощь
не в долг, а в знак лишь дружбы брать.
Мы выйдем против вражьих полчищ
бок о бок с вами. Средь солдат
шотландских выйдут и французы.
А средь французских – ваши.
                - Рад,
что нас скрепляют дружбы узы. –
Сказал король. – Решеньем мудрым
нам будет, козням вопреки,
объединить свои полки.

[Август]
- Ваше Величество, мы утром               
отплыть готовы за Ла-Манш,
дабы начать переговоры. 
И враг повержен будет наш
Мы обретём победу скоро.
Милорд, богатство наших стран –
не достоянье англичан.

[Король]

- О, мир наш с Англией недолог
из-за дуэли с их послом,
и Кэмпбелл лишь виновен в том!

[Август]
- Поверьте, ни в один посёлок
к вам англичане не придут,
пока во Франции воюют.
Немногочисленнен их люд,
который наших атакует.

Мы через месяц привезём
Вам вести о решенье том,
Что вынесет король французов.
Надеюсь, договор союза
мы будем праздновать тогда.

[Король]

-  На то надеюсь, господа!

[Август]

- Теперь откланяться пора нам.

[Король]
- Я благодарен буду вам,
Когда отпор дадим врагам
И возвратим свободу странам,
союз военный заключим
и вместе выйдем средь побоищ.

Неоценима ваша помощь!

Они откланялись пред ним.

Друзья спустились в сад к карете.
Оркестр радостно играл,
и продолжался в замке бал.

- Развлечься, Вильям, в сей поре где
у вас? – Спросил де Лафайет.
Корабль утром. До утра-то
ведь скоротать нам время надо.

[Уильям]

- Игорный дом?

[Лафайет]

                - Хорош совет!

[Уильям]

- Тут близко. Можно без кареты.

[Лафайет]

- А не боишься в сей поре ты
пешком?

[Уильям]

                - Тут нас боятся, друг.


Горели факелы вокруг
среди туманных длинных улиц.

- Красив вечерний Эдинбург.
Надеюсь: вражьих не найду лиц
туда, куда мы все идём. –
Заметил Август.

[Уильям]
                - В этот день я
И бой сочту за развлеченье.

Вот! Мы пришли - игорный дом.

Уильям жестом театральным
Рукой на двери указал.
[Лафайет]
- Сие навеяло печаль нам!
О, что за место? Мрачный зал!
А где артисты и спектакль?

[Август]

- Уилл специально нас позвал
Сюда, чтоб утром на корабль
Из нас никто не опоздал.

И каждый тут захохотал.
               

Лакей у вывески железной
Стоял и всех гостей встречал,
С улыбкой сдержанно-любезной
В таверну двери открывал.

Известно многим место было,
Кто развлекаться там любил.
Витые лестницы, перила.
И приглушённый свет светил.
Столы и люстры – всё из дуба.
Не только знатные сугубо
Но и купцы, кто не в чинах,
Играли в карты при свечах
На стол бросая злато грубо,
Девиц обнявши. Второпях,
Смеясь разнуздано и глупо,
В дыму табачном и густом
Девицы ставки принимали
В нарядах пёстрых за столом
И пьяных мотов обнимали,
Воруя золото тайком.

Вошли друзья и огляделись -
Уильям, Август, Лафайет,
Затем же Брюс и Жак вослед.


[Лафайет]
- А что-то лучшее имелось
у вас поблизости? Трактир –
игорный дом?
[Уильям]

                - Да, "Ваша Светлость".
И не оценят тут мундир.
Зато, здесь – полная секретность!

[Август]

- А вот и нет!

[Уильям]

                - Как тесен мир!


Сидят английские гвардейцы
в мундирах красных у окна
Кричат трактирщику: «Вина!»

Затем, Уильяма увидя
с друзьями, говорят: «Смотрите!
Сюда французов принесло!»

[Жак]
- А их немалое число!
Уилл, давай уйдём отсюда!
[Уилл:]
- О, нет! Я уходить не буду.

Не мы уйдём, они уйдут.
Я не хочу их видеть тут!

Трактирщик, принеси мне виски!

«Затеет снова он скандал.
Друзья, уходим по-английски?» –
Жак тихо Августу сказал.

Трактирщик протянул бокал.
Уильям выпил и сказал:
[Уильям:]

- О, по-английски англичане
отсюда пусть уходят, а не
шотландцы! – Он захохотал,
метнув на пол пустой бокал. 

- С чего бы здесь взялись французы? –
Один гвардеец говорит. –

[2й гвардеец]

- С войны во Франции как трусы
сбежали! Богачи на вид!

[3й гвардеец]
- Наверно, войско обокрали.
И вот пришли всё проиграть
да в Эдинбурге воевать. –

Все англичане хохотали.

[4й гвардеец]

- А позолоту ли на стали
мечей они не проиграли?

- А вы хотите увидать? –
 Спросил Уильям, подошедши
и обнажил клинок меча.
 
[1й гвардеец]

- Француз, не нужно сгоряча
махать оружьем. Мы – солдаты.
Проблем со знатью нам не надо.

[Уильям]
- Так убирайтесь все тогда
долой отсюда! Быстро, молча.

- До споров, верьте, не охоч я,
но это – наглость, господа! –
Сказал гвардеец. - Мы французам
не подчиняемся, а вы
сдадитесь скоро нам, увы.


- Солдат, заплатишь за свою сам
ты наглость! – Вильям произнёс.
Клинки сверкнули.
                «Не вопрос!» –
Ему ответил англичанин.

Дрались. Трактирщик подбежал.

«Вином ваш разум задурманен. 
Остановитесь!» – Он кричал.

Гвардейцев пять, как и «французов».
Дрались – один на одного.
К дверям всё ближе. – Нету трусов
средь нас.
                - И средь нас.
                - Кто кого?
[Уильям]

- Вам – в ад, иль вон отсюда – выбор
даю. – Сказал Уильям, стол
перевернув. – Пошёл, пошёл. –
Гвардейцы выбежали.
                - Выпер
ты их отсюда, молодец. –

Сказал ему один купец,
из-за стола. – Ты славно дрался!

В трактире многие шотландцы
рукоплескали. – Наконец
кто б выгнал из страны проклятых,
как из трактира?
[Уильям]
                - Я готов!

И в пол вонзил он меч отцов.

И одобрение во взглядах
вокруг увидел он без слов.

[Август]

- Да, хорошо держал удар ты.

[Уильям]

- А ты прикрыл меня в тылу.

[Август]
- Ну что, Уилл, сыграем в карты? 

(Идёт к игорному столу)

Сказал Уильям:
                - Отчего-то
играть сегодня я ленив.

И карт рассыпал он колоду.

Под кельтский заводной мотив
девицы танцевали джигу.
Сверкали украшений блики
на декольте.
 

                - А вы, месье,
танцуете по-кельтски? – Дама
одна спросила.
[Август]
                - Да, мы сами
шотландцы, а не шевалье.

Он рассмеялся и девицу
обнял, приличья не храня.

[Лафайет]
- О да, идея нам годится.
[Уильям]
- Таких здесь много – знаю я.

Ловя бесстыжих дам улыбки,
Танцуют под мотивы скрипки
они с девицами. Звучат
волынки и аккордеоны.
И распевают баритоны 
мотивы пьяно невпопад.

Девицы были все одеты
в корсеты с низким декольте.
Одни танцуют па-де-де,
другие же поют куплеты.
 
А третьи – слуги лишь. Они
несут к столам гостей бокалы.

- Красавица, не урони! –
Одной, кто виски подавала,
сказал Уильям. Та в глаза
его взглянула, улыбаясь.

[Уильям]


- Вы заняты?
[Она]

                - Освобождаюсь
примерно через полчаса.

Смотрел вослед он ей. По залу
носила та заказы блюд,
а после кейли  танцевала.
Уильям к ней подходит тут.

- Вы будто гордая шотландка
танцуете, не как они.
И только реверансом кратко
она ответила, в тени
стоя весёлая, босая,
рукою тамбурин держа.

Копна волос её златая 
была по пояс. Хороша!

Напоминала Джулиану
она ему, но смутно лишь.
Глаза подобны океану,
И нет огня в них, что бесстыж,
Как у девиц, что тут плясали.

Друзья смеялись где-то в зале.
Играл на скрипке де Шарон
И пел какой-то баритон.

- Ах, шум! Покоя здесь кругом нет. –
Сказал Уилл с улыбкой ей. –
Скажите, есть ли пара комнат
у вас для отдыха гостей?


- Коль отдохнуть вам по душе,
то на втором вы этаже
найдёте комнату.
                - Спасибо!
- По лестнице наверх. – Она
ему сказала.
                - Не могли бы
вы принести туда вина?

- Конечно! Ждите, скоро буду.
Вы поднимайтесь! Я – минуту
и там. – Промолвила она.

Поднялся он наверх. Ступени
к порогу комнаты вели.
И факелы бросали тени
на догоравшие угли.

Что сразу привлекало взоры
туда вошедшего – камин
На окнах бархатные шторы,
И над кроватью балдахин.

И стол. Стояли там бокалы,
И он вина себе налил.
Витали запахи сандала
по комнате. Итак, Уилл
в парадном (как пришёл) наряде
расположился на кровати
Отпив вина, он закурил.

Внизу под звонкую гитару,
он слышал, кто-то напевал.
В одной руке держа сигару
другой руке – вина бокал,
он Джулиану вспоминал.

Он размышлял: « И почему же
Мы часто кажемся снаружи
Не теми, кем мы есть в душе?
Так повелось давно уже,
Что ценят нас не по поступкам,
А по словам и по уступкам
И ждут похвал и лестных слов.
Я на уступки не готов
перед таким, как Джулианы
отец: картёжник, мот, ханжа, –
но о порядочности странно
Твердит, про честь свою визжа.

И недостатки он чужие
Желает обличить, свои
Пытаясь обелить. Благие
не оценил дела мои!
Я зол на их семью ужасно.
Не ту любил, не тем напрасно
Я оплатил семьи долги!»


Внизу шумели, хохотали.

Вдруг отворилась дверь к нему.

[Уильям]
- Ты заставляешь ждать всегда ли?

- Простите. – Глядя в полутьму
в ответ она сказала.

                - Что же...

Потупив взгляд стоит она.
Не отставляв бокал вина,
он полусидя-полулёжа
ей шлёт воздушный поцелуй,
с насмешкой, деланным апломбом.

- Ты слышишь музыку? – Танцуй! –

Она стоит в наряде скромном,
в обычном платье, не для встреч.

[Она]
- В дыму не видно танца.

[Уильям]
                - Свеч
довольно. Хватит силуэта,
чтобы желание зажечь.
А, впрочем, смысла в танце нету.

Зачем же тратить время зря?

С насмешкой, так же всё, куря
привлёк её к себе за юбку.

- Красива ты.
               
                - Сперва – вина
налью себе. Того поступка
я не свершу, коль не пьяна.
Сказала с робостью она.

- Налей себе и мне – два кубка.


И назови свою цену.

- За что мне это униженье?
- В трактире ищешь уваженья?
- Меня пустите, сэр!
                - Да ну!


- Я передумала. – Смущённо
она сказала.
                - Как же так?
Вы быстро передумать склонны! -
Смеялся он, куря табак.




- Я думала, смогу сначала.
И там на первом этаже
Вы мне понравились немало.

               
- Но разонравился уже?


Он рассмеялся.
                - Нет закона
Для вас и вы самовлюблённы.


- Самовлюблён? Да нет, себя,
Я презираю, жизнь губя
в интригах, выпивке, разврате,
чтоб клятву юности забыть!
И вы ошиблись, стало быть,
В своих речах. Они - некстати!

- Вам надо жизнь переменить.
- Довольно слов! Я здесь не ради
дурацких поучений. Что ж,
смотри, годится ли платёж? –
Он бросил деньги. – Или мало?

- Чтоб унижаться так я стала
такой цены у вас нет, сэр. 
Скрывает ваш изыск манер 
порок.
             - Оценок мне не надо
трактирной девки, что за плату
всем отдаётся по ночам.
Оставь замашки знатных дам!

- Пустите! Здесь я ради брата.
Нужны мне деньги. Он в тюрьме.
Но я не вынесу бесчестье…
Прошу, уйти позвольте мне.
Признаюсь вам: впервые здесь я!

Она расплакалась навзрыд.

Прости! – Уильям говорит. –

Я не держу тебя нисколько
Не проливай напрасных слёз.
- Спасибо, ухожу я.
                - Только
ответь: за что в тюрьму пришлось
ему попасть?
                - К чему вопрос? -

За непокорность англичанам,
мятежник, брошен он тюрьму.
Казнён он будет. Жить ему
до завтра.
                - Нужно палача нам
Остановить!
                - Но до зари
Полночи лишь и нету злата.
Увы, но не спасти мне брата!
Я жить с бесчестьем не смогу,
Где чувства будто на торгу.
- О, нет, бесчестия не надо!
А нужно золото - бери! -
Он протянул ей деньги.
                - Что вы!
Сэр, я - не дама для утех,
И ею стать я не готова
Под брань купцов и знати смех.

- Меня не поняли вы снова.
Я просто так решил помочь.
Уже к концу подходит ночь.
Ваш брат в беде. Спешим!
                - Но как же
трактирщик выпустит меня?
Сегодня, целый день браня,
он угрожал мне.
                - И сейчас же 
Я заплачу ему и страже,
И вас отпустит он. Идём
И брата выручим.
                - Не верю!
- Напрасно! Он открыл ей двери. 
- Моя беда - вам пользы в том?

- Мне - никакой.
                - Скажите всё же!
- Вы на любимую похожи
Мою. Желаю вам помочь!
Знаком с потерей дорогого
я человека. И тот-в-точь
как я страдаю, я другого 
заставить не хочу страдать.

- Я благодарна вам опять.

Всего мне было ненавистней
мысль о бесчестье. Надо ли
заметить: вы меня спасли?
 
Спустится лестницей он вниз с ней.

Сказав трактирщику: «Плачу
любую сумму, как угодно,
дабы она была свободна»

[Трактирщик]
- Не жаль вам денег, богачу?

[Уильям]

- Довольно? – Золото он бросил.

[Трактирщик]
- Не жаль на странное «добро» сил?

[Уильям]
- А вам должно быть всё равно!
Про нашу с вами тут беседу
Храните тайну - вот монета.

Уильям с нею сел в карету.
И путь молчал, смотря в окно.

Она молчала также гордо.
И час езды – они – у форта.

[Уильям]

- Он - здесь в тюрьме?
[Она]
                - Да.

[Уильям]

                - Выходи
за мной. Пойду я впереди.

Предстали взору бастионы
тюрьмы до неба. Как страшны
они в ту полночь без луны!
Неслись оттуда брань и стоны
из-под земли, из глубины.

Кричали где-то арестанты,
от их проклятий жутко аж.

А у ворот – безмолвный страж
с мечом и в килте.
[Уильям]
                - Коменданта
желаю видеть я. Вот плата.

Тот крикнул: «Дункан!» И тотчас
небрежной вышел он походкой.

[Дункан, комендант]
- Да, сэр.
[Страж]
                - Тут спрашивают вас!
[Дункан]
- Кто?
[Уильям]
           - Герцог, я!
               
                Ответ короткий
услышав, сделал тот поклон.

[Уильям]

- Я, сэр, имею ряд претензий,
ведь вы нарушили закон.
Пусть дама скажет.

[Она]
                - Пол МакКензи
под стражу вами заключён.

[Уильям]

- Он – невиновен.
[Дункан]

                - Что ж, пройдёмте
со мною, сэр, и вы, мадам.

Горели факелы кругом, где
был новый поворот к дверям.

Они прошли под низким сводом
И через темный кабинет.
На стол под лестничным пролётом.
Одна свеча бросала свет.


И комендант открыл журналы.
[Уильям]
- Там есть МакКензи или нет?

Тот полистав, сказал в ответ:
- Он ожидает трибунала.

Уильям бросил горсть монет.
[Уильям]
- Он – невиновен. Вот! - Сполна я
все обвинения снимаю.

[Комендант]
- Идёмте!
                Те пошли вослед.

По лестнице из жуткой кельи
они спустились в подземелье.

А там – тюрьма и каземат.
Одних пытают, бьют плетями,
иные на земле сидят,
колени обхватив руками,
от страха, холода дрожат.

Одни перебирали чётки
стараясь замолить свой грех.
Иные же, припав к решётке,
проклятьем осыпали всех.

Звон кандалов тюремных камер
промозглый воздух наполнял.
- Ослабьте строгость для меня мер! –
Один уверенно сказал,
В одной из камер - в одиночной.


- Милорд, желаю ставки очной
с судом! Ведь я – невиноват.
 
- О, небеса! Ты жив, мой брат!

Она сказала у решётки.
А он закованный в колодки,
Ответил:
                «Ты ль, моя сестра?»
- Да, я, мой брат.
                - О, ты храбра,
раз ты смогла ко мне явиться!

[Уильям]
- Открой замок!
                И страж ключом
открыл решётку, цепь потом.
 
И брата обняла сестрица.

- Молился я, сестра, хотя,
Надежду я давно утратил.
Здесь убивают, не щадя…

Сказал тюремный надзиратель:
- Лжецы! И вот тому пример!
За власти неповиновенье
он отбывает заключенье.
Король казнить велел.

                - Но, сэр,
теперь вина ему простится.

- Но как я отчитаюсь про
его отбытье из темницы?

- Чернило дайте и перо!

Уильям сел за стол тюремный
и написал приказ: «Сменить
смертельный приговор отменой
всех мер, на волю отпустить!»

И снизу свой поставил вензель.
Расплавил над свечой сургуч.
И опустил с печатью перстень
на свиток.
                - Вот – к свободе ключ
ему и ваши объясненья,
что отпустили вы его.
Кто вам предъявит обвиненья,
ко мне направите того.


- Как вам угодно, герцог. Но вы
всё ж взвесьте «за» и «против» снова.

Освобождён он без суда
за избиение солдата,
гвардейца Англии.
                - О, да,
напоминать мне то не надо.

"Ведь это был же мой указ,
Он вспомнил разговор тотчас
С послом Элфсоном: обязался
Уильям наказать шотландцев,
Кто Англии солдат избил.
Но в соглашеньях смысла нету
После дуэли." И Уилл
Велел опять подать чернил

И горцев всех освободил,
Кто был в тюрьме. Пускай сражаться
Идут во имя всех шотландцев.

[Дункан, страж]

- Но, герцог, Вы за короля
судьбу решили.
[Уильям]

                - Полномочья
он передал мне. И точь-в-точь я
их выполняю, так веля.
- Конечно, герцог, вам виднее!
Я вас задерживать не смею!


[Уильям]

- Ну что стоите здесь? Идём!

Спустились вниз они втроём.
Сестрица с братом и Уильям.

Светало. Близилось к заре.

[Её брат]

- Милорд, спасибо вам! Не знаю
Я имя вашего, с кем честь
Имею говорить.
[Уильям]

                - Считаю,
Что в этом смысл вряд ли есть.

- Я должен знать, кому обязан.
- Вы не обязаны мне!
                - Жест
Достойный дворянина!
                - Я сам
Узнал случайно про арест.
- Я арестован был за то, что
Избил гвардейца одного.
Я защищал сестру.
                - Как можно
Карать за честь и удальство!?
Творят английские солдаты
Тут беззаконье. Решено
Их наказать.
                - Давно уж надо!
- А вам пожаловать пощаду.
 Вам сердце храброе дано!

Они покинули темницу,
на воздух выйдя.
                - Нам проститься 
пора! – Сказал им во дворе
Уильям, подойдя к карете

- Постойте, сэр! Я вас прошу! –
Она сказала.
                - Я спешу.
И не задерживайте, леди. –
Ответил Вильям.
               
                - Нужно нам
поговорить.
                - Да? – Говорите…

Её растерянность увидя,
промолвил брат: «Я жду вон там.»
и отошёл.
                Она сказала:
- Спасибо вам за помощь, сэр!
- Пустяк.
                - Вы сделали немало.

И я отныне вам должна…
Когда?.. – Прибавила она.

- Вы заблуждаетесь, похоже.

Мы здесь простимся навсегда.

- Вы просто так простимся?
                - Да.
 
- Зачем тогда всё? Пренебрёгши
вы осторожностью, пришли
на помощь мне. Что, даром ли?

- А вы мне выбор оставляли?

- Вы благородны!
                - Похвала
к чему?
                - Я неправа была.

Я презирала вас вначале. 
Мне жаль, я неправа была.
Вы мне не причинили зла,
В котором я вас обвиняла.
Сейчас вы будто бы иной
Не тот, которого видала
Вчера вечернею порой.

Вы были так горды собой.
Деньгами для увеселений
Но не горды вы похвалой
Когда поступок драгоценней
Почётов ложных и свершений.

- Не все поймут, что за душа
За маской смелого притворства.
Народу своему служа,
Вы проявили благородство.

- Мне неприятна похвала!
- Простите, но молчать могу ли?
Я жутко неправа была.
Но вы меня не обманули.
Освободили брата и
Людей моей родной земли.
Я обвиняла вас в разгуле.
               
Судьба свела нас невзначай.
И вы мне зла не причинили.
Когда просила - отпустили
Меня вы, герцог. Я пускай
вас презирала, ныне силы
я не найду расстаться.
                - Но
расстаться нужно всё равно.

- Постойте! Я вас полюбила.

- Твое признанье очень мило,
Но не отвечу тем же я.

Вести мучительно беседу.
Вы так похожи для меня
На Джулиану.
                - Даму эту
Любили вы?
                - Люблю сейчас,
Дела ее семьи я спас,
Но я для них - подлец бесчестный.

Я не могу на вас смотреть.
Бороться с чувствами как с бездной.
Её мне больно помнить ведь.


И не хочу воспоминаний!
Хоть брата вашего я спас,
но не желаю видеть Вас!
И не желаю оправданий.

Слезу отёрла со щеки
она.
         - Но можно вас обнять!
                - Нет!
Вам благодарность ум туманит
А это - чести вопреки.
Прошёл к карете щегольски
и брату молвил:
                - Вопреки
всем обстоятельствам в стране, ты 
свою сестрицу береги!

- Да, сэр! Спасибо вам!
                Карету
закрыл слуга.

[Уильям]
                - Скорей уеду
от всех воспоминаний прочь!
Её забуду, Джулиану.
Они похожи. Как же странно
Они влюбляются точь-в-точь.
Но невозможное придётся
Принять. Расстаться. Превозмочь
Себя. Ну вот и снова солнце.
Минула наконец-то ночь.


Был небосвод уже лазорев,
когда прощался с нею он.   
Уилл заснул, окно зашторив.
Он часто сна ведь был лишён
Когда был дома. Лишь в дороге
Он забывал про все тревоги.
И вдруг он видит странный сон.

Стоит отец, а он - напротив.
Они ровесники при том.

Вокруг горит огонь кольцом.
"Тебе пора забыть давно дев,
Вино, друзей. И вспомнить час,
Когда связала клятва нас.
Неужто долг ничто не значит?

Зачем предался ты страстям?
Прими, что должно колдунам.
Несчастлив ты, живя иначе!"

Проснулся Вильям. «Нет, я счастлив!» –
Сказал упрямо про себя.
Шумел в окно поток дождя.
«Быть может ливень, целый час лив,
Напомнил мне, отец, тебя?

О, ты мне - всех людей дороже.
А ныне - память о тебе!
Живу минувшим я, похоже,
С людьми - в борьбе, с собой  борьбе.

И что я делаю? Быть может,
я даром клятвы предаю?

На что я трачу жизнь свою?
Но нету выбора, а если
он есть, отец, – то дай мне знак!
Мои способности исчезли.
Ты говорил: я – сильный маг.
Увы, но я забыл заклятья.
Как ни хотел бы отыскать я
то братство, я не знаю как.

А, впрочем, я не верю в знаки.
Смутил меня, наверно, сон.
Я буду жить привычно.»
                Он
Из сундука достал бумаги,
решил писать одно письмо
английской леди, но, однако
он колебался всё равно.

Но всё ж воспоминаний сила
его писать письмо склонила.
Воспоминания о ней
тот сон из памяти изгнали.
Он позабыл про все печали
и вспоминал её ясней.
 
И написал пером он строки
в сиюминутной ли тревоге,
иль нет? Скорей – в любви большой:

 «Тебе пишу я, дорогая,
чтоб извиниться пред тобой.
Я виноват, я это знаю.
Не нахожу нигде покой.
Увы, не получал ни вести
я от тебя пять долгих лет.
Хоть были мы недолго вместе,
Я не исполнил свой обет:
к тебе вернуться и жениться, –
прости меня, Элизабет!
Не описать на ста страницах
как сожалею я о том,
Что ради долга мы живём,

Для чувства - долг всегда помеха.
Не за того ты приняла   
меня. Я лгал, но не со зла.
Прошу тебя ко мне приехать.
Я - в Эдинбурге. Знаю: как
простить меня тебе непросто.
Как много пережить пришлось – то
не предположишь ты никак.
Я расскажу, что пережил я.
Где я живу, легко найдёшь.
Мой адрес – на конверте. Что ж,
до встречи, милая!

                Уильям."

Глава 14

С тех пор прошёл, наверно, месяц.
И так опять привычно жил
В особняке своём Уилл.

Спустился он одной из лестниц
террасы, где вазонов ряд.

На горизонт он бросил взгляд.

Сверкала бликом золотисто
вода залива Ферт-оф-Форт .
Вдали виднелся в дымке порт.
В садах деревьями тенисто
Сокрылся пышный особняк.
По берегам густой ивняк
трепещет лёгкою листвою,
склоняя ветви над водою.

Цветы купаются в росе,
И соловьиный щебет льётся.
В восхода яркой полосе
сияет утреннее солнце. 

Поднялся Вильям на причал

И лёгкий ветер развевал
копну кудрей его густую,
что рассыпалась плечам.
Он думал: «И зачем впустую
я о несбыточном тоскую?»
И взгляд он поднял к небесам.

Сияли звёзды там искристо,
бледнея в небе голубом.

В рубашке белой из батиста
с отделкой кружева жабо
и в брюках цвета аметиста
оттенка тёмной синевы
присел на пристани Уильям.
Шумело кружево листвы,
и ветер полнился обильем
благоуханья белых роз.
Вода сияла перламутром.
Вдали раздался шум колёс.

«Неужто гости рано утром?»
Остановился экипаж.
Открыл ворота юный паж.

Уильям взгляд поднял к карете,
Узнал он англичанку - Бэтти.
Он ей тогда письмо писал.

Она спросила у лакея:
«Уильям дома ли?» – С аллеи 
Он указал ей на причал.

Она была в накидке сизой.
Казалась царственной актрисой.
Она прошла по шёлку трав.
изящно платье подобрав.
На нём – брильянтовая россыпь.
Взглянула дама бегло вдаль.
Какая царственная поступь!
А на лице была вуаль
под кружева изящной шляпы.
Поэты все, её хваля бы,
назвали музою тотчас.

Уильям, на неё не глядя,
смотрел на бликов солнца пляс,
рукой касаясь водной глади,
полуприлёгши на причал.

И думал: «Зря я ей писал.   
Порыв сиюминутный, глупость!»

- Уильям! – Молвила она
издалека и улыбнулась.
 
Она прошла по шёлку трав.

Вполоборота чуть привстав,
он бросил взгляд слегка ленивый,
при том приветливо игривый.
Секунды три понаблюдав,
он принял то же положенье –
«задумчивость и отрешенье».

Как я могу любить врага? -
Он думал. - Бэтти - англичанка.
Но как она мне дорога!
Какая гордая осанка.

Воспоминанья живы вновь.
Я не любил других. В сравненье
С Элизабет, те - увлеченье.
Ведь это - первая любовь.


Боролся с чувством долго я,
Она не знает как люблю я!
Среди других по ней тоскую.
Но веселюсь среди вранья.

И что писать письмо склонило?
Судьбы какой-то произвол.
Для всех, наверно, б лучше было,
Чтоб чувство я переборол.

Но разлюбить найду ли силы,
Смотреть насмешливо в глаза
И не признаться, что любил, а
Бросать шутливо словеса?

Он смотрит вдаль в минуты эти.
Блестит прибоя полоса.

И тут к нему подходит Бэтти.

Запомнить каждый миг желал
Уильям, посмотрев на леди:
Как поднялась та на причал
Как ветер платье развевал.

- О, Бэтти, здравствуй, дорогая!
Как рад тебя я увидать! –
Сказал Уильям, привставая,
чтоб руку ей поцеловать.

Она ответила с улыбкой.
- Я также рада, дорогой,
опять увидеться с тобой!

- Расстаться было нам ошибкой. –
Уильям с грустью продолжал.
О встрече новой я мечтал.
Судьба любимых разлучает,
к несчастью. Но, повторный шанс
даёт нам жизнь.
                - Так полагает
романтик вечный? – Реверанс
непринуждённо грациозно
она проделала. А он
сказал:
              - К чему формальный тон?
О, Бэт! Чиниться – не серьёзно,
ведь не чужие мы с тобой!
- Неужто правда, дорогой? –
И бровь приподнимая гордо,
с улыбкой молвила она.
Высокомерия аккорды
в прекрасный голос как весна 
вливались музыкой. Одна
она так дивно говорила,
когда смотрела нежно, мило.

Её любил он. И была
Она его любовью первой.
И память чувство берегла
О той любви неимоверной.
Скрывал он чувства глубину,
Хотя любил её одну,

Но их так много разделяло:
Международная вражда,
притворства долгие года;
а соединяло очень мало:
любовь, что чувства освещала,
Как небо, - дальняя звезда.

Прекрасной оперной певицей
Она была. И с дамой той
Никто талантом не сравнится,
Не превзойдёт и красотой.

В накидке с мехом, дорогой
она стояла на причале,
не поднимав с лица вуали.
Лица красивые черты   
вуаль со шляпой не скрывали,
Как и волос: длинны, густы –
они спадали белым шёлком
блестя под стать её заколкам.

[Бэт]
- Как странно то, что в Эдинбург
ты пригласил меня!..
[Уильям]
                - …Не в Лондон?
Уильям рассмеялся вдруг.
[Бэт]
- Я знаю: Англией уж создан
союз с Шотландией давно.
И разницы особой нету,
где нам встречаться.
[Уильям]
                - Ложь всё это!
Шотландцам сдаться всё равно,
что умереть.
[Бэт]
                - Так молвят горцы!
Но сдаться оным суждено.
[Уильям]
- О, сдаться Англии придётся!

[Бэт]
- Прошло с тех пор пять долгих лет,
как из английской ты столицы
уехал. Много измениться
успело.
[Уильям]
               - Это верно, Бэт!


[Бэт]
- Но ты не изменился, милый.
[Уильям]
- А ты – прекраснее в сто раз!
[Бэт]
- Спасибо! Славно здесь у вас!

А ты гостишь на этой вилле? –
Взглянув на пышный особняк,
который окружал ивняк,
она спросила.
                - Нет, живу я
в именье этом.
                - У кого?
- Сей дом – владенья моего
отца. Он славу вековую
хранит семьи моей.
                - Так ты –
шотландец? Правду как такую
ты скрыл?   
                - Мы стали бы чужды,
открой я правду.
                - Я считала:
ты – англичанин. После бала,
ты не сказал мне.
                - Важно ли?
- Вассал ты вражеской земли!

А говорил, ты на гастроли
приехал в Лондон как певец
из графства Кент. Не правда то ли?
Ответь мне: кто ты, наконец!

- Ты помнишь, пели на балу мы
С тобою в Лондоне тогда;
И в карты проиграл я суммы,
что стоят дом такой?
                - О, да!
- Ведь к экономии стремленья
Не знал, поверь, я никогда.

Поскольку здесь в распоряженье
Моём державная казна.
- Но как? – Промолвила она.

- По политическим причинам
певцом представился, без чина.
ведь на балу английском том,
я был Шотландии послом.


Она сложила белый веер,
подставив волосы под ветер,
закрыв глаза.

[Бэт]
                - Каков удар!
Она бледна внезапно стала.

Зачем я здесь? Бросает в жар.

Он руку протянул ей. Бэт,
Присядь. Не виделись пять лет.


[Уильям]
- Я рассказать хочу немало.
Мы не видались все пять лет.
Присядь, присядь, Элизабет.

И подобравши платья фалды,
она присела на причал.

[Уильям]

- Я годы по тебе скучал.
[Бэт]
- Среди державных дел скучал ты,
посол шотландский?
[Уильям]
                - Ах, дела –
пустое. Без тебя как жил я?
Она на дом взгляд отвела.
[Бэт]
- Среди такого изобилья
скучать? Ах, нет, наоборот!
[Уильям]
- Я сожалел из года в год,
что от тебя тогда уехал.
[Бэт]
- …И чувства не были помехой…
- Я благо выбрал для страны.
Считал, что чувства не важны.
[Бэт]
- Меня обманом ты добился! –

Элизабет сняла вуаль
со шляпой, положив на пирсе.
Слезу смахнула, глядя в даль.
[Уильям]
- Прости! Мне правда очень жаль.

Но к чёрту эти предрассудки!
Когда я - твой, а ты - моя.
Я говорю без доли шутки.
Не жить мне больше без тебя!


[Бэт]
- Ты помнишь: в Англии столице
должны мы были пожениться?
Ты обещал, вернуться, но
ты не вернулся всё равно.

- Не ты ль считала, что я беден.
Меж нами невозможен брак?
Наслушалась ты светских сплетен,
Что я певец и мот, ведь так?


Признай! Ты не желала свадьбы
С простым певцом. А открывать бы
Кто я - не стал. Запрещено!
Ведь был я в Лондоне шпионом. -
Сказал Уильям дерзким тоном. -

Хотел признаться я давно,
Что я богат. Смотрю: немало
Удивлена? Когда узнала,
что ныне скажешь мне на счёт
женитьбы нашей в этот год?

Тебя  устроит сей расчёт
И, так сказать, любви законность?
Ха-ха-ха-ха.
                - Бесцеремонность
тебе, Уильям не идёт!

Ты не хотел на мне жениться.
Я поняла: ты вёл игру.
И про любовь солгал. К утру
Уехал ты, "забыв" проститься.

- Насколько знала ты меня,
Дабы судить, как судим все мы?

Как "представителя богемы".
Меня ты знала. - Не меня!

               
- Я без тебя пять лет страдала.
Позволит гордость ли признать?
Но ни к чему теперь молчать.
Тебе бы я не отказала.
Тебя любила я певцом,
и королём богемы бала,
и бедняком, и подлецом.

(И тут уже заметить надо
серьёзен стал предельно он,
исчез насмешки наглый тон.)

- Тебя люблю я, как когда-то.
Я – не подлец и не бедняк.
Выходишь замуж за меня ты?
узнав, что я живу богато,
но англичан я – смертный враг?

Но это, верно, даже хуже
Тебе узнать, чем то, что я
Бы бедным был. А… вижу: мужа
Тебе нашла твоя семья?

Он взял Элизабет за руку,
Сказав:
               - Но что я вижу, о!

То - обручальное кольцо!
Скажи, и чья же ты супруга?
Он не заметил то, что взгляд
Любимой выражает муку.
               
Наверно, муж красив, богат?
Английский он аристократ?

Шотландец свадьбы не дождался,
с тобою, как бы не желал. –
Сказав, Уильям рассмеялся.

Она заплакала. Обнял
Её он.
           - Полно, дорогая!
Не плачь. Прости меня!
                - Смешна я?
Иль ты - из мести?
                Он сказал:
- За смехом легче скрыть досаду.

Уильям вдруг серьёзен стал.

И как давно ты вышла замуж?
- Три года как.
                - Ты счастлива? 
- Тебя забуду я едва.
Не знать мне счастья никогда уж.

- Кто муж твой? Важное лицо?

- Сэр Лейтон, адмирал. –
                Кольцо,
её, что было обручальным 
он с пальца снял, в пучину вод
метнул тогда с размаху. – Вот
потеря для тебя печальна?

Нырнуть за ним, Элизабет,
прикажешь мне?
                Она в ответ
смолчала только.
                - Ныне вижу,
что ты меня не любишь. Да!
 
Тебе тот перстень дорог, а?

Сейчас нырну за ним. Проси же!         

На пирс он бросил в ножнах меч,
готовясь прыгнуть вниз с причала. –

Ты замужем. Не пренебречь
судьбою.
                - Смелость восхищала
всегда твоя меня.
                - Одну
ты ценишь смелось? Смелых много.
За безделушкой я нырну
и испытаю силу рока.

Удачи только пожелай.

Она за руку удержала
его, когда он встал на край.

- Колец подобных разве мало?
Куплю, солгу, что потеряла.
Погибнешь если невзначай,
перенести то не смогу я.

- Так значит, любишь ты меня?
Зачем тогда ты вышла замуж?
- Меня заставила родня.
Ты сам порядки наши знаешь.
- Прости… Прости! – Он обнял Бэт.

- Все те года прошли впустую
в разлуке нашей, те пять лет...
Я по тебе всегда тоскую.
- Ты мужа не любила?
                - Нет!
Живу богато с нелюбимым.

Он – адмирал, но стар и сед.

А ты как жил?
                - О, за Гольфстримом
забывши о родной земле.
Служил во Франции, в Кале.

(И на ходу всё сочиняя,
Уильям врал, но дальше – нет)

Теперь советник короля я.

- Французского? – Смеясь в ответ
спросила тут Элизабет.

- Да нет! Шотландского.
                - Не знаю,
мне верить ли на этот раз?
- Я правду рассказал сейчас
И рассказать готов подробней.
- Мне стоит правду знать? И что в ней?

- Она невероятна столь!

С посольской миссией король
меня тогда отправил в Лондон.
Я шёл на королевский бал
народу я певцом предстал.
Мне был приказ шпионить отдан
за знатью Англии. Приказ
нарушь бы я – меня б казнили.
Или в тюрьму бы заключили.
 
- А я зачем тебе сейчас,
когда шпионить уж не надо?   
Иль ты желаешь на сей раз
узнать, что знаю я в награду
за ложь о призрачной любви?

- Ты ложью правду не зови!

Я ничего теперь не скрою.
 
Придя на королевский бал
(когда мы встретились с тобою)
я планы Англии узнал:
пойти на Францию войною.

Предупредить, что разразится
война во Франции, друзей
я должен был и поскорей.

Покинув Англии столицу,
я отбыл тотчас же в Париж,
а в Эдинбург позднее лишь.
Я не успел с тобой проститься.

Не сердцем думав, а умом,
я должен был доставить вести,
А если б мы остались вместе,
то б бой проигран был с врагом.

- Ты англичан зовёшь врагами.
Я – англичанка. Значит лжёшь
ты мне о чувствах?
                - Между нами
не станут войны стран и ложь.

- Но ты уехал без прощанья!
- Я б на корабль не успел.
Ты не поймёшь мои страданья.
Себя поставить выше дел
державных я бы не посмел.
Судьба – жестока и всегда так.

-  В признаньях ты умел и краток.

- Нелёгкий выбор выпал мне:
моя любовь иль долг стране.
И я второе выбрал, Бэтти.

За это я теперь в ответе.

Грядёт война. Война – войной,
А я несчастен. Не впервой
поставил смело долг я свой
перед страной, перед друзьями
превыше счастья своего.

- Зачем ты хвастаешь упрямо?

- А разве это – хвастовство?   

Ценна Шотландии свобода,
и для французского народа
она – не менее ценна.

И я плачу за то сполна,
что долг, не чувства выбираю.

- Я пролила немало слёз.

Ты вести в две страны отвёз,
а что потом? Тебя ждала я.

- К тебе я не приехал, Бэт,
Поскольку в знак державной дружбы
Шотландцев с Францией, пять лет
Я был во Франции на службе.

Им навязать вассалитет
тогда желали англичане.

И нам сейчас покоя нет.
И мы пойдём на поле брани
свободу нашу отстоять.

Тебе признаюсь я опять:

Не важно: мир в стране иль смута, –
тебя любить я вечно буду.

Тогда я не подозревал,
что полюблю тебя сильнее
В разлуке, позабыть не смея.

И письма я тебе писал,
не отвечала ты не разу.

- Не получала писем я.
Одно лишь это – и я сразу
сюда приехала.
                - Семья   
твоя конечно всё скрывала.

(По правде, ей он написал
Одно письмо, как заскучал)

Он поднял камешек с причала
и вдаль метнул.

[Бэт]
                - О чём грустишь?

[Уильям]

- Поскольку я живу впустую,
И потерял, кого люблю я,
кого любил я в мире лишь.

Сказал и вдруг в мгновенья эти
он вспомнил своего отца,
И вдруг спросил её.
                - Но, Бэтти,
меня простишь ли ты, лжеца?

Мне не вернуть былого ныне.

[Бэт]

- Нельзя любить и не прощать...

О, мне припомнилось опять,
как ты играл на клавесине.

Дуэтом пели мы с тобой.
Сыграй мне, как тогда, и спой!

- Спою дуэтом только с Вами! –
И руку протянул он даме
Они по саду шли тропой.
Она взяла его под руку.

[Бэт]

- Как здесь красиво – волшебство. 

[Уильям]

- Но без тебя здесь нет его. –
Взглянул он нежно на подругу.

И голову к его к плечу
она склонила. Бэт обнял он.

[Уильям]

- Как пахнут волосы сандалом!
Пьянею. Как я различу
на партитуре ноты ныне?

И он её поцеловал,
Как будто нет тех лет в помине,
Как будто ныне – прошлый бал.

Вокруг цвели аллей аркады.
И оплетали стебли роз:
беседок тонкие ограды.
А статуй ряд плющом порос. 

К особняку вели аллеи.
Повсюду – роскошь и изыск.
Фонтан у дома сотней брызг
переливался, свет лелея
в каскадах ключевой воды.

Вокруг розария кусты
сады цветеньем украшали.

Красив и царственен пейзаж.

Аллеи клёнов антураж
незримой тайны создавали,
идущим мысли навевали
о прошлых сумрачных веках.

Где дом, – величие виднелось.
Незыблемость запечатлелась
над входом в скрещенных клинках.
Крыльцо верандой представлялось.
Рельефом тонким обрамлялось
строенье мраморных колонн,
что подпирали вдоль фасада 
плющом увитую аркаду
и довершали общий тон.
Фасад при входе над карнизом
гербом украшен и девизом
семьи МакЛелландов «Think on» 
Изыска также не лишён
ряд инкрустаций в позолоте
с лепниной по французской моде.
К террасе лестница вела,
просторна, мраморно-бела.
А светлый камень парапета
на солнце глянцево сиял.
Уильям скромности не знал.
Не по нему бытье аскета.


Они поднялись на крыльцо,
лакей учтиво поклонился
и дверь открыть поторопился.
Графини милое лицо
улыбкою сияло нежной.
Походной с Уильямом неспешной
они прошли в просторный зал.
Изыск убранства восхищал
роскошной виллы. Интерьеры
ведущих к залу анфилад 
венчал портретов длинный ряд.
А окна светлые портьеры
драпировали из шелков.
Вазоны комнатных цветов
убранство дома дополняли.
Великолепьем впечатляли
старинный мрамор и фарфор.
Приёмов зал и коридор
наполнен был благоуханьем
цветами белоснежных роз.
И вот красот апофеоз –
картин полотна средь блистанья
отделки стен и потолка.

[Бэт]

- Какое тонкое искусство –
орнамент каждого цветка.
Маэстро-живописца чувство –
в оттенках каждого мазка,
на холст положенного кистью.

Пейзаж осенний – кружат листья
воздушность цвета, зыбь реки,
на глади озера круги,
в дожде – пространственная лёгкость.
Портрет – величие и строгость –
штрихи подчёркнуто резки.

Как идеальна безупречность
и грациозность этих лиц!

[Уильям]

- Искусство – замершая вечность
на строках жизненных страниц.

[Бэт]

- Каков талант у живописца! –
Войдя промолвила она.
Мне расскажи, кто эти лица? –

[Уильям]

- Моя семья. Вон та стена. 
Я всеми здесь могу гордиться.

И я хотел бы, чтобы мной
они гордились, отошедши 
давно на неземной покой,
меня не упрекали вслед же.

[Бэт]

- Всего превыше ставя долг,
их будешь гордостью всегда ты.

[Уильям]

- Моих врагов не дремлет полк.

(По коридору анфилады
они прошли).

[Бэт]

                - И даже при
врагах ты вечный победитель.

[Уильям]

- Шаги свершаю на пути те ль?
О, сомневаюсь я внутри.

[Бэт]

- Забудь сомнения.

[Уильям]

                - Забуду,
но если любишь ты меня…

[Бэт]

- Конечно, Вильям, я люблю!
                - Да?
- …И не было такого дня,
что не скучала по тебе я.
 
[Уильям]

- Тогда я всё забыть сумею.

Идём же в зал, Элизабет.

Она смотрела на картины.

[Бэт]

- Скажи, а это чей портрет?

[Уильям]

- Отца. Давно, 15 лет
назад погиб он.
            
                - Ах, прости!
                - Но
зачем спросила про него?

- О, я увидела родство,
Но всё ж вы разные: ты – весел;
Его глаза – как синий лёд.
И взгляд меня пугает тот.
- Судьба ли даст довольно мне сил,
чтоб рок отца не повторить?
- О чём ты?
                - Мы с ним так похожи…
И клятвы нас связует нить.
За смерть я клялся отомстить
врагам его, но после всё же
я предал клятву ту свою.
Я слишком памятью измучен.
Предав, себя я предаю.
Какой в стране я не займу чин,
и что не сделаю, обет
я не забуду свой. Но, нет, -
И выполнять его не стану.
Отца отмщенье не вернёт.
И я смотрю всегда вперёд.
Зачем за призраками гнаться?
Давно свою я начал жизнь,
как строчку, с нового абзаца
- Я поняла, о чём грустишь:
Вернуть отца мечтаешь лишь.

- Я б отдал всё, чтобы вернуть, но…
- И даже отдал бы любовь?

- Конечно нет! Подумать трудно,
что потеряю тебя вновь.

В душе смешались счастье с болью.
Былое – в прошлом. Ныне есть
лишь то, что будет и что здесь.
Я не солгу, любя. Но столь я
как я тебя люблю, уже
не полюблю иную. Знаешь,
я не подобен ведь ханже.
- Я знаю и люблю тебя лишь! 

(Да, он любил Элизабет.
Но как забыть про тот обет,
что заставляет отрекаться 
от чувства дружбы и любви?)

Стоя к портрету визави,
он вспомнил проклятое братство,
куда отец вступить велел.

Он отвернулся от портрета,
смотреть в глаза отцу не смел,
ведь были преданы обеты.
Ему казалось взгляд отцов
его винит, пускай без слов. 

Сказал он:
                - Бэтти, под картиной
с тобою задержались мы.
Ты помнишь ли, что мы в гостиной
помузицировать должны?


Что было в прошлом – будто небыль.

Они прошли в просторный зал,
где он всегда гостей встречал.

Из дуба дорогая мебель
Была под стать декору стен.
На каждой стенке – гобелен
или картина. В окна-арки
весь день светило солнце ярко.

Напротив окон был камин –
он белым мрамором блистал.
Уильям сел за клавесин –
И вдохновенно заиграл.

Легко касались клавиш пальцы,
играло солнце на перстнях.
И, будто, в солнечных лучах
кружили звуки в дивном танце.

По белым клавишам разбросан
был бархат алых лепестков.
Витал повсюду запах роз. Он
Мешался с пряностью духов.

Играя кучерявой прядью,
Касался ветер чуть волос
И нотной шелестел тетрадью.
И лепестки кружил он роз.

И вот Уильям ей куплеты
приятным тенором запел.
Он славно голосом владел.
 «Как звёзды в небе, на Земле ты
мне освещаешь путь земной.
И не ищу другого света
с тех пор, как встретился с тобой...»

Уильям любовался ею,
она – же им. Средь лучших пар
подобных нет. «О, да сильнее
любовь, – он думал, – древних чар.»

Графиня Лэйтон в светлом платье,
стояла рядом у окна,
Была задумчива она.
С таким изяществом и статью
Раскрыв ажурный веерок,
Едва заметно улыбалась,
Заслушалась, залюбовалась:
не восхищать певец не мог.

То, глядя в ноты на листок,
то - на неё с улыбкой нежной, -
он пел ей строки о любви,
листая ноты чуть небрежно.
Затем же леди визави,
запела партию сопрано.
Красивый голос несказанно,
звенящий будто серебро,
струился нежно грациозно,
брав ноты звонко виртуозно.
Поэт, что взялся за перо
её бы сравнивал с богиней.
В роскошном платье с болеро
она прекрасна. Но с графиней,
богини не сравнятся, нет –
настоль мила Элизабет.

 «Остановить нам счастья миг ли
с тобою, милая, дано?»

«Как вечность будет пусть оно!
Лишь мы вдвоём его постигли.» –

И голоса слились в дуэт.

И вдруг скрипичные пассажи
напевам раздались вослед.

Те оглянулись услыхавши.

Вошёл, изысканно одет,
красавец по французской моде,
Держа в одной руке смычок.
Взметнул он скрипку на плечо,
Играл мотив в дверном пролёте.

Затем он улыбнулся ей.

За ним туда вбежал лакей,
сказав Уильяму: «Простите,
я должен был вам доложить
о гостя утреннем визите,
но не успел. Прошу простить!
Мсье де Шарон подобно ветру
сюда влетел, я не успел…

«Ха-ха-ха-ха, приму на веру:
ты - не сообщник его дел»
Сказал, смеясь, лакею Вильям.

И де Шарон по-щегольски
пройдя, одним руки усильем
подкинув кверху лепестки
осыпав ими двух влюблённых.
Те засмеялись.
                - Август, друг,
Ты - не в Парижских бастионах?
Когда вернулся в Эдинбург?


- Сегодня утром!
                - Что так рано?
- Послушать чудное сопрано! –
В ответ уклончиво шутя,
заметил Август подойдя,
с улыбкой к милой незнакомке.
[Элизабет]
- Благодарю за комплимент!
[Август]
- Восторженным – слова не ёмки.
[Уильям]
- Зато аплодисменты – громки.
[Август]
- О, верный, верный аргумент!
Я к вам с визитом ненадолго.
[Уильям]
- Да, познакомься, Август, – Бэт,
Графиня Лэйтон из Норфолка.
[Август]
Целует руку ей в ответ
на реверанс. – Вам равных нет
по красоте! Вы славно пели,
куплет премилой багатели .
Блестящ лирический манер.
[Бэт]

- Благодарю премного, сэр.
Вы так милы!


                - Позволь же ныне
представить друга моего. –
И, обратившись он к графине, –
сказал: «Бургундии прево 
и верноподданный короне –
барон, мсье Август де Шарон,
мой лучший друг по пансиону,
скрипач, талантливый поэт.

[Август]

- Вы кстати пели мой сонет.

[Бэт]

- Месье, в стихах, вам равных нет,
как во владении и скрипкой?

Ответил Август ей с улыбкой:

- Судить лишь вам, Элизабет!
Я написал сонеты эти
и ноты при езде в карете
как оду летнему деньку. 

Он протянул ей ноты.
                - Леди,
На пару слов я отвлеку
Уильяма от клавесина.

- Как вам угодно.
                - О, мерси! Но
Не заскучаете?
                - О, нет!
Стихи и ноты! Как печалям
предаться при искусстве?
                - Бэт,
мы красоту в искусстве хвалим,
что не сравнится с вашей! - Мисс! -

Целует руку ей он снова.

[Уильям]
- Идём же, Август, на два слова.

И с другом он спустился вниз.

[Уильям]

- Учтив ты слишком перед нею.

[Август]

- Ну что ты? Что ты! Я не смею…

Журчал фонтана водопад.
Они террасой вышли в сад
на буков длинную аллею.

[Уильям]


- Не ожидал в столь ранний час
тебя увидеть здесь с визитом. –
Сказал он тоном деловитым. –
Какие вести в этот раз?

[Август]

- О, я провёл переговоры,
с монархом Франции. Горжусь,
что убедил я на союз
его. С Шотландией мы скоро
победу обретём в войне.
Вот договор. – Он вынул свиток.

[Уильям]

- Я очень рад! Мы – не одни. Так
мы победим врага вполне
В грядущей битве. Англичане
имеют наступленья планы
давно на наш мятежный край.

Благодаря сему союзу
окажут помощь нам французы?

Тот свиток протянул.
                - Читай!

Уильям развернул бумагу.

И, прочитав, сказал:
                - Однако
весьма туманно. – Невзначай
ли это, Август? Что творится
у вас во Франции, в столице,
пока тут мирно? Излагай!

[Август]

- Пока в Шотландии всё тихо,
во Франции неразбериха.
Воюет против англичан
весь люд: от черни до дворян.
Потерь не счесть. От вражьих полчищ
мы отбиваемся едва.
[Уильям]
- Я понял, друг. Мы нашу помощь
предложим вам тогда сперва.

Когда же к нам придёт война –
поможет ваша сторона.

[Август]
- Не сомневайся, Вильям, в оной.
Война… Причина в ней одна:
король английский в родословной
своей нашёл французов и
нас подчинить беспрекословно
желает, либо же в крови
всё утопить. Завоевали
уж англичане полстраны.
Король безумен наш. Едва ли
врагу не сдался. Дни страшны.

Я видел тот кошмар войны.
Я вёл французскую пехоту,
На корабле служил потом.
Затем опять я стал послом,
но быть послом мне неохота.

Хочу опять служить стране
На корабле в открытом море!
По нраву – вахта мне в дозоре.
Милы и волны с ветром мне.
Люблю следить за горизонтом:
военных нет ли кораблей.
А есть – на абордаж, смелей!

Иль быть на суше. Перед фронтом
Повелевать пехотой всей.

Ты – на коне. Солдат шеренги.
Триумф и боль попеременке,
Но не кинжал из-за спины,
Как часто то в придворной свите.
Я видел козни визави те.

И видел часто пыл войны. 
Неразбериха. Бой ужасный.
Свои своих же предают.
Но всё же злей придворный люд.
Их бой не менее опасный,
Но за улыбками – негласный.

Один советник короля –
Монтгомри – сущая змея.
Знаток по ядам. Одного он
советника уж отравил.
Хотя, ведёт себя как клоун,
опасен он весьма. Уилл,
и ходят слухи, что рассудок
король французский потерял,
поскольку яд он подмешал
ему в питьё. И сговор жуток
Монтгомри с Англией. И он
почти негласно занял трон.

Невинных бросил он в темницы
И обвиняет в мятеже.
Нас мало, чтоб с врагом сразиться.
Мерзавцы на свободе же.

Пытает в тюрьмах невиновных
И индульгенции в часовнях
купил Монтгомри палачам,
Шпионам Англии, врагам.

И продолжают их хлысты сечь
людей по тюрьмах. Сущий ад!


[Уильям]

- Скажи мне прямо, сколько тысяч
должны отправить мы солдат
на помощь вам? По договору
не прописали вы число…

[Август]

- Любая помощь – нам опора.

[Уильям]

- А сколько вам бы помогло?

[Август]

- Просить аж столько – это наглость.
Я понимаю: мы – друзья.
Чтоб дружба прежней оставалась,
её использовать нельзя.

[Уильям]

- Да брось! Обдумай сколько нужно.
Идём мы завтра к королю.

- Обдумать? Всё я знаю уж, но
его числом я разозлю.

- Да нет! Монарха благосклонность
к тебе немалая теперь.

Ты заключил союз! Поверь,
к победе эта окрылённость!

Как обещал когда-то я,
получишь земли ты в награду.
Вернуть тебе по праву надо,
Владела чем твоя семья.
Земля МакГрэгоров – твоя.

[Август]

- Я обрету свои владенья?
Опять МакГрэгоры почтенье
себе вернут? Уилл, не знаю
я как тебя благодарить!
- Мне благодарность не нужна! Я
тебе как другу помогаю.
Иначе ль можно поступить?

- Друзей так мало настоящих
на весь Париж и Эдинбург.
Враги встречаются всё чаще.
- Нет шансов им.
                - Спасибо, друг!

А то вся знать презренье шлёт мне.
Мой дед – предатель. Но верну
Я славу роду своему!

[Уильям]
- Устрою праздник здесь сегодня
я в честь начала всех побед.
 
- А гостья как?
                - Элизабет?
               
А что такого? Из-за встречи
не буду жить, себе переча.

- Как знаешь. Я спросить забыл
кто эта Бэтти? Англичанка?
- Да. – Свысока сказал Уилл.

- А титул графского ли ранга?
- Конечно!
                - Любишь ты её?

- Люблю!
                - Ха-ха-ха-ха. К чему враньё?

Ты? Любишь? Вильям, не поверю!
Ты перебрал довольно их.
А дорога в такой же мере
она тебе, как сто других.


Ха-ха-ха-ха.
                - В словах раскайся!
- И не подумаю!
                - За речь
свою ответишь! Защищайся! –
Уильям выхватил свой меч.

Тот отразил удар смешливо.

[Август]

- Друг другу поклялись в любви вы?
Но ты – не верен, а она
тебе, – конечно же, верна?    
               
Не ври, к желанной цели близясь!
Достойна Бэтти лучших, верь!
- Я не достойный кавалер,
считаешь, для прекрасной миссис?
А как по мне – так идеал!

[Август]


- Она замужняя? Не знал!

[Уильям]


- А ты задумал что, жениться?
Так голос покорил певицы?

Они дрались полушутя.

- На англичанке – нет, хотя…
Она – талантлива, красива,
как будто оперная дива.
Я может бы женился. Да!

- Мне, Август, помнится, тогда,
когда послом я прибыл в Лондон,
на ней чуть не женился я.

И де Шарон от удивленья
Атаку пропустил в сраженьи.


[Уильям]

Был шанс… Но мне зачем семья?
- Уильям, шанс?
                - Напрасно он дан.

- Как это было?
                - Прибыл в Лондон
5 лет назад. Я был послом.
Но там представился певцом.
Мне был приказ: за всем шпионить –
велел Шотландии король.
Я впечатленье произвёл
певца и мота, ведь дано нить
каких-то сплетен уловить
когда серьёзно не считают
тебя противником. Не знают –
теряют бдительность скорей.
Я пел на королевском бале,
и познакомился я с ней.

Затем играл со знатью в карты,
Желая новости узнать,
(Английская болтает знать
довольно ведь в пылу азарта).
Я проиграл на бале том,
Наверно, – сколько стоит дом!

И обо мне вокруг болтали:
«богемный житель, светский мот».
И сдержаны в словах едва ли
Вельможи были в праздник тот.

А Бэт со мной сидела рядом,
смотрела как игра идёт.

Играл я с герцогом усатым.
Разговорились. О войне
англо-французской герцог мне
поведал, нападенья планы.

Напасть готовы на Париж
в ту пору были англичане.
И новость ту узнал я лишь,
решил отплыть на утро срочно
на берег Франции.

[Август]
                - Ты нас
Тогда предупрежденьем спас!
[Уильям]
- Корабль досветла был, – точно
я помню. Без прощанья с Бэт
уплыл я прочь. Хотя, признаться,
я полюбил её. Обет
«вернуться» дал.
[Август]
                - Но возвращаться
ты не желал?
[Уильям]
                - Конечно нет!
Что может принести шотландцу
Брак с англичанкой? Только вред.

            
У нас с ней были разногласья
На счёт политики двух стран.
Её любить мне в одночасье
И ненавидеть шанс был дан.

Мы танцевали с ней два танца.
Она про силу англичан
всё говорила. И шотландцев
считала лишь рабами их.

Я был обязан соглашаться,
не выдать дабы дел своих.
Но голос сердца здесь затих.
Я захотел скорей расстаться.

Сейчас люблю её, но всё ж
я отомстить хочу за то, что
она считает, что грабёж
шотландцев Англией безбожный –
дань правосудию.
[Август]
                - Но месть
красивой женщине за что же?
И любишь ты её, похоже.
[Уильям]
- Иной тут выход вряд ли есть!
Я также зол, что мы – не вместе
Она замужняя уже.
И это – также повод мести.
Творится сущий ад в душе.

И муж её тот самый Лэйтон,
кто мне поведал за игрой
О войнах планы. Сэр седой.
[Август]
- За мота выйти шанс был ей дан.
И, правда, – честь была большой!
Но та пренебрегла тобой?

И Август вновь расхохотался.

[Уильям]
- Не смей смеяться надо мной!

И бой меж ними продолжался.

Со смехом Август фехтовал
мечом, не вынимав кинжал.

[Август]
- Я знаю цену чувствам – деньги!
Подобных я видал певиц:
И содержанками частенько
они живут у знатных лиц.

Я сам имею содержанку
Одну артистку, парижанку.
Сегодня с ней на бал приду.

- Я вспоминал минуту ту,
как с Бэт мы встретились. Зачем же?
Чтоб от любви страдать к врагу?
Мне вспоминаются не реже
И разногласья - не солгу!

Хочу поссориться я с нею,
И навсегда ее забыть.
И «не люблю» пусть скажет мне. Я
Смогу тогда лишь разлюбить.

- Наверно, ожидать скандала?
- Когда я не переборю
Желанье мести...
                - Шансов мало.
Пошла с иным ведь к алтарю
Она. И не тебя избрала.

- Пять лет назад я после бала
Хотел забыть её навек. –
Любя, не в силах человек!

Я ей писал письмо недавно.
Приехать я её просил.
Она приехала. Забавно,
Меня терзает мести пыл. 

Ее люблю сильнее ныне.

- Как вы расстались? – Расскажи мне!

- На том балу, танцуя с ней,
сказал я непритворно ей:

- Мне рано уезжать придётся.
Бал затянулся – я смотрю.
[Бэт]
- Он будет до восхода солнца.
[Уильям]
- Встречать вы любите зарю?

[Бэт]
- Не приходилось.
[Уильям]

                - Мне придётся.
[Бэт]
- А почему?
[Уильям]
                - Вокруг молва.
Останусь в замке я едва.

Мне надоели эти лица.
Я не могу здесь находиться.
В глаза – улыбки там и тут,
а за спиною – осмеют.

[Бэт]
- Для представителей богемы
молва людская неважна…
[Уильям]
- К насмешкам нетерпимы все мы.
[Бэт]
- Ты деньги проиграл сполна.

[Уильям]
- Я ночь прогулкой скоротаю.
Пройдусь до порта при луне.
Сюда вернусь я только в мае,
Гастроли назначали мне.

[Бэт]

- Признаться честно: я устала
и от придворных от бала,
похож где каждый на ханжу.

[Уильям]

- Позвольте, я вас, провожу
до дома вашего.
                Вдоль Темзы
гуляли с нею мы, смеясь.
Невзгоды, будто бы затем все
ушли. И мир исчез для нас.
    
А вот – мой дом. – Она сказала. –

Благодарю, что провели.
Я так устала после бала.

[Уильям]
- Меня вы вспомните вдали?

[Бэт]

- Я вспомню вас и цвет глициний,
что здесь цветут нам под луной.
Когда вернётесь вы?
[Уильям]

                - Весной...

Но должен я признаться ныне.

Я вас люблю, Элизабет!
А вы? Вы любите кого-то?

[Бэт]

- Я пела о любви все годы,
но раньше не любила, нет.
Я полюбила Вас!
[Уильям]

                - О, Бэт,
Мы раньше не любили оба…
Но пробил расставанья час.
Я, скрыть отчаяние тщась,
скажу, что больно мне особо.
 
Пора мне! Пристань вижу я.
И подожду там корабля.

[Бэт]

- Я не могу позволить, чтобы
вы мёрзли ночью у реки.

[Уильям]

- О, я привычен, пустяки!

[Бэт]

- Вы можете остановиться
в моём поместье, у меня.
[Уильям]

- И что же скажет вам родня?

[Бэт]
- Они сейчас в отъезде, в Ницце.
Визит наносят королю.

Затем ещё пробудут в Брюгге.

Идёмте в дом. Уснули слуги.

Я вам в гостиной постелю.

[Уильям]
- Добросердечны, как никто, вы!

 [Бэт]

- Спокойной ночи вам теперь!

Когда уж было всё готово,
она ушла, закрыла дверь.

[Август]
- Ты устоял перед соблазном?

[Уильям]
- Я постучал к ней в дверь потом.


В наряде лёгком и атласном
Она сидела за столом.
 
Она спросила, обернувшись:
- Вам что-то нужно, стало быть?

- Обдумать можно ли в одну жизнь,
что нужно? Я – поговорить.


Она расчёсывала пряди
своих прекраснейших волос.
- Позвольте мне – Я произнёс.

Я рядом сел, в глаза ей глядя.
Напротив были зеркала.
 
Она мне гребень отдала.

Волос касанье, поцелуи.
[Август]

                - Немудрено!
[Уильям]

Ты, впрочем, догадался. Ну и
Затем расстаться суждено.

Я обещал на ней жениться,
но я уехал поутру.

[Август]

- Ну что же…бедная девица,
ты не любил, а вёл игру!

[Уильям]

- Да нет же!
[Август]

                - Ты не изменился!
[Уильям]
- О, если б я на ком женился,
то только б – на Элизабет.

[Август]
- Ха-ха. А как же Джулиана?
Забыл, какой то был скандал?
[Уильям]
- Все чувства были к ней обманны.
- О! – Де Шарон захохотал.
А друг серьёзно продолжал:

[Уильям]

- Любовь – глупа. Я понимаю,
что в англичанку, во врага
влюблён. И с ней остался зря я.
И пригласил издалека
я зря её, наверняка.

Мне часто кажется, что чувства –
не больше чем, самообман.
Что всё – одно, в любви всё пусто,
и путь иной мне свыше дан.


[Август]

- Ты наслаждаешься моментом 
богатства, славы (как по мне),
подкупишь даму комплиментом.
И обретаешь ты вполне
любовь по бросовой цене.

[Уильям]

- Что-что?
[Август]
                - На правду разозлился?

Уильям вынул снова меч.

[Уильям]

- Заплатишь за свою ты речь!
И снова бой возобновился.

Вскочил на пирса он ступень,
Опередив атакой друга.
И Август от удара в руку
Клинок роняет.
                - Что за день?

Он поднял меч.
                - Не в воду, благо,
Клинок сейчас я уронил.
А то бы ты нырял, Уилл.

- Француз, а ты – наглец, однако! –
Со смехом бой продолжен был. –

Ты потерял к сраженью пыл!?
(Он отступал к фонтана струям).

И тут к друзьям подходит Бэт.

[Бэт]
- Ах, примиритесь!
[Уильям]
                - Ссоры нет!
Шутя мы с Августом фехтуем.

Уже вот уезжает он.

[Август]

- Я уезжаю?

[Уильям]

                - Де Шарон!
Ты едешь в замок неотложно,
забыл ты что ли? К королю!

[Август]

- Ха-ха! – И меч вложил он в ножны.

[Уильям]

- Запрячь карету я велю.

[Август]

- Но должен ты со мною ехать,
как обещал недавно мне.

[Уильям]

- О, мне там быть совсем не к спеху!
Один расскажешь о войне.
Я очевидцем не был.

[Август]

                - Правда!
Спасибо, друг! Пообещав, ты
своих не нарушаешь слов.

[Уильям]

- Всегда помочь друзьям готов.


- Я рад знакомству с вами, леди! –
Сказал с поклоном Август ей.
Ему слегка кивнула Бэтти.
И он пошёл к своей карете,
смеясь, и скрылся средь аллей.

[Уильям]

- Я б с ним не выдержал соседства.
Любой вопрос – всегда ко мне.
Я рад, что Август наконец-то
оставил нас наедине.

[Бэт]

- Я рада, что ты не уехал
и отложил свои дела.
[Уильям]

- Родная, все дела – не к спеху.

[Бэт]

- Но о войне ведь речь зашла.

Я расскажу, что я слыхала
от мужа. Помню, он сказал:
Что шанс шотландцев очень мал,
и с пораженьем небывалым
Им точно проиграть в войне.

[Уильям]


- Сэр Лэйтон служит адмиралом
в английском флоте. И вполне
логичны для него слова те.
Слова – как дань пустой браваде.

- Уильям, нет, не в этот раз!
Хочу, чтобы себя ты спас.

У нас шотландской много знати
монарху служит при дворе.
Ещё присягу в январе
короне Англии принёсши,
они избрали путь побед.
Иные присягнули позже.

- Я знаю. Но к чему ты, Бэт?

- Напрасно сил в войне не тратя,
и ты, Уильям, присягни.
В почёте будешь, как они.
 
- О, ты считаешь, я – предатель?

- Прости! Я не хотела ведь...

- Чем сдаться, лучше умереть.

Почёт не стоит и гроша,
когда ничем не дорожа,
ты продаёшься, и просяще
ты преклоняешься.
                - Пустяк
для обретенья новых благ!
Встречаться сможем так мы чаще.
Спокойно, мирно будешь жить.

- Такого не хочу покоя.
Не буду счастлив я с тобою,
коль должен я врагам служить.

- Как можешь ты тогда любить
меня? Я – англичанка.
                - Что же
с того?
             - Тебе страна дороже?
- С тобой разлука – тяжела,
но не могу любви я ради
сжигать все принципы дотла.

- Сейчас пугающи слова те.

Боюсь, погибнешь на войне,
О пережить то не смогу я!

И он сказал её целуя:

- Не бойся, Бэтти, на войне
Твоя любовь мне талисманом
да будет верным и охранным.

- И мне твоя – в другой стране.
Обиды позабыла все я.

- Прими на память обо мне
подарок скромный. – Ей на шее
Уильям застегнул колье.


- Тебя вовек я не забуду,
и без подарков.
                На груди
в колье сверкали изумруды.
Красиво! Слов мне не найти.

- Камней мерцанье не сравнится
с сияньем глаз твоих.
                - Уилл,
мне так никто не говорил.
- Видать, красавица – шутница!

Смеялся он. – Так нет обид?
- Забыты. – Бэтти говорит.

Тебе прощу, Уильям, всё я
И обстоятельство любое
Любви не может помешать.

- Всё то же самое сказать
могу тебе. Но, жаль, немею
я перед красотой твоею.

Скажи, не будешь против, Бэт,
когда узнаешь, что на ужин
я жду гостей?
                - Конечно нет!
Поверь, о том вопрос не нужен!
Ты – у себя. – Сказала Бэт.
               

Глава 15

Уже над садом вечерело.

[Бэт]
- Какое множество карет!
- Встречать гостей – лакея дело. –
Сказал Уильям ей в ответ.

Съезжались гости к его дому.
Он от окошка взгляд отвёл.
[Уильям]
- Пора и нам спускаться в холл.

[Бэт]

- Я представляла по-другому
сегодня вечер.

[Уильям]

                - Мы весь день
с тобою вместе были.

[Бэт]

                - Часто
зовёшь по стольку ты гостей?

[Уильям]

- О, главный гость, поверь, сейчас – ты,
а тех пришлось позвать.

[Бэт]

                - Зачем?

[Уильям]

- Друзья по университету
мои разбросаны по свету,
давно не виделся я с кем.
Они приехали в столицу
Шотландии, чтоб поделиться
со мною новостями, Бэт.

[Бэт]

- Мы встречу с ними не отменим?

[Уильям]

- Велит их встретить этикет. –

Они спустились по ступеням.

В кругу друзей там де Шарон
стоял с какой-то хрупкой дамой,
среди иных нарядный самый.

- О, чудный вечер! – Молвил он. -
Знакомься, Вильям, – Катарина,
моя подруга, балерина,
Париж не знает равных ей.


- Я рада быть среди гостей. –
Она присела в реверансе. –
Мечтала о подобном шансе.
Целует Вильям руку ей.

Кудрявой, молодой брюнеткой
Она была, большой кокеткой.
Весьма собою хороша.
Под руку Августа держа,
Со всеми лордами беседу
она вела.
                «Как вас зовут?» –
С восторгом спрашивали тут.
Не дожидаясь тет-а-тета
им дама молвит:

                - «Катари»
Меня зови!» – Игривым взглядом
Она на всех смотрела при
надменном де Шароне рядом.

Он на неё, как на трофей,
смотрел, и хвастал меж друзей
с какой красавицей он вместе.
Она, как будто нет его,
себя вела, внимая лести
иных, не глядя на него.

Он не был никогда ревнивцем.
Менял танцовщиц на актрис.
И был готов всегда гордиться,
что оплатил их бенефис.

Уильям лишь смотрел на Бэтти,
Она же – на него. В глазах
Светилось счастье. В их беседе
любовь – и в жестах, и в речах.

- Уильям, даме нас представишь? –
Спросил маркиз де Лафайет.
- Конечно да! Элизабет –
Маркиз…

                И с дамой Брюс МакТавиш
подходит к ним. Она, куря,
прошла надменна, элегантна.
Словами не бросалась зря.
Он с нею вёл себя галантно,
Но, всем казалось, что она
была девицей развлечений.
И платья белого тона
не изменили этих мнений.

Промолвил Брюс:
                - Я снова, друг,
с войны вернулся в Эдинбург.

[Уильям]
- Как служба, расскажи, в Париже.
[Брюс]
- Три новых ордена. - Смотри же!

- Фортуна, видимо, щедра. –
Заметил Август де Шарон – все
расхохотались.
[Брюс]


                - Что вы! Вовсе
Фортуна ни при чём.
                - Ура!
За то поднимем кубки, если
не врёт нам Брюс. Да, старина? –
Сказал ирландец Патрик Лесли.
Лакей налил гостям вина.

Гостей примерно тридцать-сорок.
Шотландцы-лорды в килтах и
в камзолах с кружевом оборок
аристократы Франции.
И с ними их, конечно, дамы
в шикарных платьях, с веерами.

Шитьё блестело из камней,
на платьях россыпи жемчужин.

Последним входит граф МакКэй,
сказав:
              - Меня на званый ужин
ты пригласил. Я удивлён.
Здесь Лафайет и де Шарон.
Одних, Уильям, парижан ты
собрал. Французы, музыканты...


Неловко мне среди гостей.

[Уильям]

- Как дома будьте, лорд МакКэй!

Не будет Рэя Фитцджеральда?

[МакКэй]

- Не знаю, герцог.

[Уильям]

                - Очень жаль… Да…
[МакКэй]
- Я не слежу, где мой кузен.
[Уильям]
- Следят сторонники измен?

[МакКэй]
- Я ни при чём к твоей дуэли
с послом, Уилл, не намекай.
Но, верь, казнён напрасно Кай.
Забыть о Кэмпбеллах сумели
легко, ведь ссылка их вдали.

Но вот вопрос о передаче
поместий их и их земли   
открыт поныне.
                - Вот задача!.. –
Сказал Уильям, посмотрев
на де Шарона, усмехнувшись.

[МакКэй]
- Удача постучит к кому в жизнь?
[Уильям]
- К кому утих монарший гнев.

Был слышен голос Лафайета,
что ни слова – то комплимент.
- О, Катари, вам равных нету!
Без вас парижский пуст балет.

Исполнить пару пируэтов
мы просим вас. Пускай арфист,
месье Атье вам подыграет
- Где Вильям, наш клавесинист?

Она исполнить обещает.

Проходят все в просторный зал.
Уильям Бет за руку взял.


- Хочу представить вам певицу,
которой в пенье равных нет.
Прекрасная Элизабет.
За клавесин Уилл садится.

А де Шарон берёт смычок.
И Жак Атье уже - за арфой,
Играет, глядя на листок.

- Когда сыграем ричеркар  – пой.
Шепнул Уилл Элизабет.
Слова мы пели, ты их знаешь.
Она кивнула лишь в ответ.

Как дождь звучанье было клавиш,
как волны, арфы перебор.
Звучали весело октавы.
И балерина в блеске славы
под скрипки тающий минор
кружит. Прыжок её воздушен.
 
Порхает будто мотылёк.
Украшен нитями жемчужин
её корсет. Касанье ног
Легко. И будто танцы эти
Исполнены на паркете,
а на сиянье облаков.
 

Уильям с Бэт поют дуэтом.

Кружа, танцовщица при этом
бросает горсть из лепестков.
Под их дождём воздушно-белым
Аплодисменты в зале целом.
Отдавши скрипку, де Шарон
танцует с нею котильон.
 
Уильям Бэтти приглашает,
и начат бал,
за ними весь танцует зал.
За клавесином заменяет
его маркиз де Лафайет.

И вот окончены два танца.

Подходит Август:
                - Тет-а-тет
Уильям, нужно пообщаться
с тобою.
                - Да.
                Выходят в сад.

[Август]
- У короля я был, Уильям,
и доложил я про альянс;
но вопреки моим усильям 
поеду снова я в Прованс.

[Уильям]
- О чём ты?

[Август]
                - Он мне лишь «спасибо»
сказал за то, что заключил
союз с Парижем я. Уилл,
ни слова про награду!
                - Либо
его ты, Август, не просил,
либо он попросту забыл.

- Тогда, прошу: ему напомни.
Уилл, МакГрэгоров земля
должна по праву быть моя!
Просить монарха нелегко мне,
ведь покажусь я наглецом.

[Уильям]
- А я - и так наглец? Мне - можно?
(Смеётся)

[Август]

                - О, тебе – не сложно.
Советник ты. А я, при том,
что много делал для шотландцев,
как был, французом так остался.
Я – де Шарон. Я – здесь чужак.

[Уильям]

- Ты знаешь: всё совсем не так.

[Август]

- Не так! Моё здесь всё по праву.
Мой род – хозяин тех земель,
что были Кэмпбеллов. Досель
я не вернул ни их, ни славу.

[Уильям]
- Поедем утром к королю
мы вместе. Я осуществлю,
что просишь ты. Но дай мне слово:
о том, что Грэгор ты – молчать.
Молчать! Я не прошу другого!
Поскольку наш король печать
легко поставит на бумагах
о казни, коль узнает, что
врагу не отказал я в благах.
Ты – враг короны для него.
 
Закон тебе напомню снова.
Когда король узнает, что
Из клана ты МакГрэгор, то
Сперва тебя, меня второго,
приговорит ко смерти. Я
как соучастник за тобою
пойду на эшафот. Статья
в законе есть такая.

[Август]
                - Всё я
отлично понял. И тебе
я обещаю: о гербе
своём не вспоминать. Владенья
верну пускай без славы. Пусть
хотя бы так. К чему сомненье?
Законы знаю наизусть.


[Уильям]

- Идём! Все наши – на причале.
Потом продолжим разговор.
Ты слышишь: там, похоже, спор.

Французы пели и кричали
на пирсе, выпивши вина.

Светили факелы на пристань.
Луна на небе не видна.

Кричали:
                - Жак, ты на пари стань
на край.

[Жак]
                - С чего бы я, месье?

[МакКэй]

- Ты - смелый!
                (Рассмеялись все).

[Жак]

- Коль стану – мне здесь искупаться
придётся. Нет, мерси, друзья.
И риск – занятье для шотландца.
Заметьте, парижанин я.

[Лафайет]

- Друзья, смотрите, здесь теченье! –
И как не сносит тут причал?
Какое сильное волненье!

- Я здесь залив переплывал,
семь лет назад, ещё студентом. –
Друзьям похвастал де Шарон. –
Вода, как лёд, хотя и летом.

[Лафайет]

- Ну вот! Француз не устрашён
подобным риском! Расскажи нам
как это было!

[Август]

                - На пари.

[Лафайет]

- И с кем?

[Август]

                - С Уильямом. Смотри
мы поднимались к тем вершинам
за портом. Видишь, тот пустырь?
Нырял я с той скалы за милю,
где камни держат моря ширь.

[Лафайет]

- Но рисковать в твоём ли стиле?

[Август]

- Ха-ха, соврать не даст Уилл,
что он меня на спор подбил.

Студентами в июньский вечер
занёс нас чёрт иль сильный ветер
троих на пустошь ту однажды,
где только вереск да репей.
(Собрались Вильям, я, МакКэй)

Признаться, к авантюрам жажды
я не имел, не то, что он.
Уилл мне: «Слушай, де Шарон,
бьюсь об заклад, ты снова струсишь
почти что милю тут проплыть».

[Август]

- Смогу легко!
                «Дерзай! Иль шутишь? –
МакКэй сказал. – Тому не быть!
Народ французы не рисковый,
не то, что горцы. Мы – смелы,
а вам знакомы лишь балы».

[Август]

- Друзья, и думаете чт; вы?
Я прыгнул в море со скалы.

[Лафайет]

- И как заплыв? Что было дальше?

[Август]
 
- Я жив, как видите, друзья.
Но я скажу без доли фальши, 
что здесь замёрз изрядно я.

[Уильям]

- «Герой, герой»! – Уилл с издёвкой,
похлопал друга по плечу. –
Тебе я орден не вручу,
хотя похвастал ты сноровкой.

[Август]

- Пускай хороший я пловец,
но я скажу по правде, что я
с трудом тут выплыл. Там такое
теченье!

[МакКэй]

                - Есть ли здесь храбрец,
кто повторит подобный «подвиг»?

[Жак]
- Не ты ль?

[МакКэй]

                - Я плавал. Пусть другой!
Смеялись снова всей толпой.

[МакКэй]
- Да, незабытым будет тот ввек,
Кто здесь полмили проплывёт!

- Быть может де Шарон дерзнёт? -
Спросил один тут из французов. -
Он покорил просторы вод,
Уже однажды! Ну вперёд!

- Да, Август, ты ведь – не из трусов.
Мне докажи, что ты – герой. –

Ему сказала балерина,
его обняв. – Ведь не впервой.

[Август]

- Зачем?

[Она]

                - Я верю: смелый ты, но
хочу сама я увидать.

[Август]
- Все просят подвигов опять! 
Меж риском и любовью – где ж я
опасность с риском изберу?

Смеялись гости на ветру.

[Август де Шарон]

- По нраву мне на побережье.   

Её целует де Шарон.

Сказал Бернар де Лористон:
- О, я не знаю человека,
кто бы рискнуть настолько смог.
Холодный ветер дует – эко
я здесь на пристани продрог.

- А разве холодно? – Уильям
спросил. – Того не ощутил я.

Стоял Уильям без плаща,
В одной батистовой рубашке,
в камзоле лёгком нараспашку.

Волна о берега хлеща,
разбилась снова с новой силой.

[Уильям]
- Пусть Август остаётся с милой
на берегу. А я готов
проплыть до тех вон берегов.
[МакКэй]

- О, мы ослышались все?! Или...

[Уильям]

- Клянусь, пересеку залив.
Я доплыву до тех вон ив.

[Август]

- Уилл, но это плыть полмили.

[Уильям]

- И что с того?               

                - Уильям, нет! –
Сказала тут Элизабет.
Прошу тебя: не нужно риска!

[Уильям]

- Да, рисковать – не по-английски.
Но для шотландцев риск – пустяк.

[Бэт]

- Но ты погибнуть можешь.


                - Жак,
Какие ставки? - Выпив виски,
спросил Уильям.
[Жак]
                - Глупый спор!
И выплыть здесь наперекор
теченью просто невозможно.

[Уильям]

- Ха-ха, какая ерунда!
Держу пари я, господа:
мне сделать вовсе то несложно.

[Лесли]
 - Безумье! Будто лёд вода!
Смотри: водоворот, теченье!

[Уильям]

- Я риск люблю.

[Лафайет]
                - О, самомненье
до смерти может довести!

[Уильям]

- Победа только впереди.
И я рискую посему же.

[Жак]

- Ты перебрал!

[Уильям]

                - Бывало хуже!
Спокойно! – Бросил перевязь
с мечом Уильям тут на землю.
Советов ваших не приемлю.
Дорогу!
                (Все стоят, толпясь.)

[Уильям]

- Ну что стоите? Кто и сколько
поставит против, за меня?

[Лесли]

- «За» – пять монет.

[Уильям]

                - Ха-ха, и только?

[МакКэй]
- О, риск и холод оценив,
и что проплыть до тех вон ив,
я против тысяч десять ставлю.

[Уильям]

- Цена дешёвая спектаклю!

Удача будет мне верна! –
Уильям выпивши до дна,
разбил о пирс бутылку.
                - Там мы
опять увидимся. – Он прямо
на пристань в миле указал.

Вбежала Бэтти на причал.
[Бэт]
- Уильям, нет!
                - Держите даму,
купаться здесь не стоит ей.
И выплыть ей куда трудней! –

Уильям крикнул спешно другу.
И Август взял её за руку,
смеясь, крича тому: «Вперёд!»
 
Нырнул Уильям в толщу вод.

Она взглянула де Шарону
в глаза.
             - Смеётесь вы? Друг тот,
кто друга от беды спасёт,
а не толкает к риску.
                - Полно
переживать за шутку вам!

Привычен риск для всех шотландцев.

- Так сами почему остаться
решили вы на суше?
                - Дам
такие мелочи волнуют!
 
- Он прыгнул в воду ледяную!
Притом, ещё теченье там.
- Благодаря его удаче 
с ним не случится ничего.
Мы все рискуем. Как иначе?
Ведь любят нас за удальство!

Поверь, ещё не то Уильям,
бывало, делал, чтоб привлечь
вниманье.
                - Ваша странна речь!
Ведь любим мы не за обилье
каких-то выходок иль благ,
мы любим сердцем просто так.

- Вы - поэтичны Бэтти, иль я
прозаик, но скажу одно:
что другу с вами повезло.
Любовь – редка, её не чаще
встречаешь, чем цветы зимой.
Её достоин друг ли мой?
Он знает цену настоящей?
 

- Глядите! – Вынырнул Уилл
от пирса в метре. И подплыл
ко сваям оного причала,
где вся толпа гостей стояла.

- Вода отлична! – Он сказал.

[Жак]
- Да брось! Давай уж на причал!

[Уильям]

- Нет! Я ни разу не сдавался. –
Плеснув рукой он, рассмеялся. –

Сказал – переплыву залив.
Тут каждый третий проигрался,
меня столь недооценив.

Сказал ему с насмешкой Эрик, 
и подхватили пять друзей:
- Пари ты выиграл! Мудрей,
Уильям, выйти уж на берег!

[Уильям]

- Нет! Вы подумали? Я так –
слова на ветер – лишь мастак? –
И де Шарон, смеясь, ответил:
- Так говорил дружище Жак,
а я такого не заметил. –
похлопав друга по плечу.
- О…– протянул Жак – как серьёзно!
И мне раскаяться не поздно.
Ха-ха-ха-ха. Я заплачу,
тебе свой проигрыш.
                - Понятно, –
смеялся Август. – И изрядно!


Отплыл Уильям.
                - Что мы ждём?
Скорей на берег тот идём.
Толпа, объятая весельем,
со смехом, криками и пеньем
прошла по парку вдоль воды.

[Бэт]
- Где он?
[Август]

                - Волнение. Не видно.
Ну что с того? В том нет беды.
Придём – он выйдет из воды.

- Нужна вдруг помощь?! Очевидно, 
вам всё равно?
                - Мне очевидно,
что слишком  его любишь ты.


Луны забрезжило сиянье.
Ночных цветов благоуханье –
садовых роз и резеды
июньским ветром разносилось.

- Смотри, усилился прибой!.

Волна гремела за волной.
А сердце моря будто билось
в такт сердцу дерзкого пловца.
Смотрели все на храбреца.

[Август]

- Кто-кто, а он на всё за славой
готов идти – на всё, друзья!
[Лафайет]
- И в том отрада бытия!

На пристань дружною оравой
они поднялись, что была
примерно в миле от поместья,
в сравненье с первою, – мала.

[Август]
- О, не могу и перечесть я
Уилла выходок.

[Жак]

                - Ха-ха,
но эта – впрямь-таки лиха.


[Август]

- Своих хранит Фортуна, право.
Ему друзья кричали «браво».

 [Август - Бэт]

- Напрасно волновалась ты!
Вот он! Выходит из воды.


На брег он вышел средь прибоя
невозмутимо, будто в штиль.   
Рукоплескали все толпою.

[Уильям]

- Легко залив я переплыл. -
Друзьям он хвастал. Восхищалась
толпа. Подходит Бет к нему.

- Скажи, Уильям, почему
ты рисковал?
                - Тут риска малость.
- Я очень сильно волновалась.

- Напрасно, милая. Я вновь
скажу пред всеми не скрывая:
мне умереть не даст любовь.
Тебе победу посвящаю.

Рукоплескали все друзья.

И обняла его она.

[Бэт]
- Не нужно так, – ты мог погибнуть!
Он рассмеялся. – Жизнь ценна,
когда опасностей полна.
Тебе пора уже привыкнуть:
мне риск любой - всегда пустяк.

Смеясь, друзьям промолвил Жак:

- Такое сделать даже спьяну
не смог бы я. О, нет, друзья!

[Уильям]
- Заливу лишь – не океану
сегодня вызов бросил я.

[Август]
- Тебе – и море по колено.

[Жак]

- Да Ферт-оф-Форт вон точно уж.
А ты так, Август, нет, не дюж?

[Август]

- Я так же мог бы, несомненно,
и то однажды доказал!

[Жак]

- А дважды? Дважды – в чём проблема?


[Август]

- Я умирать бы не желал,
обеих стран снискав медали.

[Жак]

- Но ты везуч.

[Август]

                - Когда не пьян.
Все гости дико хохотали.
Лакею пятеро кричали:
- Неси нам виски, Себастьян!


[Уильям]

- А мне, друзья, – так риск по нраву!
Стоять на роковой черте,
ловить, ловить земную славу!
Ведь жизнь на самой остроте
восторгов, новых ощущений
не вызывает пресыщений.

[Август]
- О да, солжёт, кто возразит.

[Уильям]

- Ну кто дерзнёт и повторит?

[Лафайет]

- Таких, Уильям, приключений
не повторит никто.

[Уильям]

                - Друзья,
а может всё же нА спор? Кто же,
как не МакКэй, дерзнёт? 
[Алан МакКэй]
                - О, я
бы мог, но здесь не стану даже
пытаться.

[Уильям]

                - Не по нраву риск?
[Алан МакКэй]
- Не в этот раз!

[Жак]

                - Он пьян и вдрызг.

[Уильям]

- Вот так придёт в себя скорее!


И в воду он столкнул МакКэя -
Взметнулась только сотня брызг.

Расхохотались гости громко
Обняв своих богемных дам.
Лишь Бэтти не смеялась там
И тихо отошла в сторонку.

- Смотрите, вынырнул!
                - Уилл!
За то ответишь! – Завопил
МакКэй, к причалу подплывая,
рукой схватился он за сваи.

[Август]
- Ха-ха! Друг, то-то! На краю
я посему и не стою. –
И Август дерзко рассмеялся,
тому крича:
                - Welcome ashore!
Дерзнёшь проплыть, МакКэй ещё? –
На пристань кое-как взобрался,
чуть в воду снова не упав,
сказал он, злобный вид приняв:
- Ты, де Шарон, шутить собрался?
Вот здесь бы сам и искупался.
[Жак:]
- Ну Август, выходи, смелей! 

Но Август прятался за спины
друзей, ответив важно-чинно:

- Мне – не по титулу, МакКэй,
С тобой в одной купаться луже.

Расхохотались снова.
                - Ну же!
Кричал МакКэй толпе гостей:
Скорее расступитесь! Эй!
Ты – просто трус!

                И неуклюже
МакКэй пройдясь, чуть упал. 
Все чуть не падали от смеха.

И волн разбился новый вал
о пирс, и кто-то тут сказал:
«МакКэю волны – не помеха
он прежде разнесёт причал!»

В толпе разряженной и пёстрой
скрывался Август от греха.
МакКэй, взъерошенный и мокрый,
напоминая петуха,
изрядно жаждавшего мести,
желал уладить дело чести.
Бранясь с акцентом по-валлийски ,
он пробирался сквозь толпу.
- Ты, Август, прогневил судьбу, –
Сказал Уильям, выпив виски.
смеясь на пирсе и куря, –
всё также деланно степенно.

[МакКэй]


- Спокоен ты, Уильям зря.
МакКэй тут выскочил мгновенно,
и в воду Вильяма столкнул.

И прокатился смеха гул.

И в это самое мгновенье
сбежал оттуда Август вмиг.
МакКэй, как разъярённый бык
за ним погнался в озлобленье.
Уильям вынырнул спустя
секунды две. На пирс взойдя,
спросил он у гостей (с оглядкой
назад), слегка прищурив взор.

[Уильям]
- Ну что там наш «тореадор»?
Так и останется загадкой?
Сбежал ли? Жив ли? Принял бой?

[Жак]
- Круги наматывает парком.

[Уильям]

- Я должен это лицезреть.
И где же он? Куда смотреть?

[Брюс]

- Не видно ничего за Кларком!

- Я закрываю целый парк? -
Друзьям шутя ответил Кларк.

То был француз в камзоле ярком
И шляпе. Театрально он
Им указал, где де Шарон.

- Догонит – бой там будет жарким!

[Лафайет]

- Вот он!
                Вдоль рощи ивняка
настичь бежавшего «врага»
МакКэй неистово пытался.

- Эй, друг, тут явно быть беде! -
Уильям, крикнув, рассмеялся. –
Спасёшься, Август, лишь в воде!
МакКэй тому кричал вдогонку:
- На этот раз ты не уйдёшь!

[Жак]

- МакКэй, оставь его! Хорош!
На пирсе хохотали звонко.

[Уильям]
- Друзья, да ладно, их забег
рекордом посчитать мы можем.
И что ни делал человек,
Чтоб меч не вынимать из ножен!

[Жак]

- Намёк, что Август трусоват?

[Уильям]


- Ну что ты? Август трус едва ли.
Ему и лавры и медали
за смелость можно присуждать.
               

[Уильям]

- Смотрю, всё близится к итогу.

Тут кто-то из друзей сказал:

- Эй, расступитесь же! Дорогу!

Кто не успел – тот уж пенял
сам на себя, упавши в воду.

По пирсу Август пробежал,
МакКэй почти его догнал
И тут, не глядя на погоду
и холод, Август прыгнул в воду,
хотя и был изрядно пьян.
За ним – МакКэй и Себастьян,
попав под руку в этом раже,
и десять медливших – туда же.

[Жак]

- Друзья, МакКэй во гневе страшен!
- Да нет – смешон! -  Сказал Уилл. -
Пускай в воде остудит пыл.

Вот Август вынырнул.

[Уильям]

                - Ну спасся
ты от МакКэя, наконец?
А вот и наш второй пловец!

Но, судя по его гримасе,
Увы, заплыв не удался. -
Присвистнул Вильям, бровь поднявши
Куря сигару, как и раньше.
Толпа друзей смеялась вся.

               
- Теченье здесь, как на Ла-Манше
Вы - подлецы. - МакКэй кричал. -
Рукой хватаясь за причал.

- Добро пожаловать на сушу!
МакКэй, нужна ли помощь? Ну же!

Уильям руку протянул.
МакКэй желал схватиться.
                - Шутка!
И прокатился смеха гул.
Отдернул руку Вильям. Жутко
МакКэй ругался, ведь упал
Опять он в воду. На причал
Вот Август выбрался.
                - О, в луже
Поныне плещется МакКэй?

Сказал с оглядкой Август.
                - Ну же!
Не падай вновь! Смелей, смелей!
МакКэй бранился на друзей:

- О, вам припомню этот день я!

Какой здесь холод и теченье!
Нырнул я будто бы в фиорд. 

На пирс он вышел зол, но горд.

И хвастал де Шарон на суше:
- И кто сказал, что я и струшу
Проплыть?

[Уильям]

                - О, ты побил рекорд,
Уильям снова рассмеялся,
того похлопав по плечу. –
Забег, да и заплыв удался,
на славу, друг. Я не шучу.

- Ну что ж, друзья-авантюристы.
Я проиграл сегодня триста! -
Сказал, считая деньги, Жак.

[Уильям]

- Ты не один, кто просчитался.
Таких немало здесь, ведь так?


Уильям лишь расхохотался


[Август]


- Каков здесь холод! Я продрог!
И в этом я - не одинок.

[Уильям]


- Весьма чудно для рекордсмена!
Здесь Эдинбург, а не Сиена,
где берег даже в ночь согрет –

Сиял над склонами рассвет.

[Уильям]

- Вот так рассвет мы не встречали.
Французы пьяно хохотали
и пели песни.
                - Эй, друзья,
не плохо в дом бы да к камину.
Кто в холод сей подобен финну?
Простите, точно уж не я!

[Жак]

- О, де Шарон уже жалеет,
что он покинул свой Прованс.

[Август]

- Хотя прекрасно и у нас
Но Эдинбург люблю сильнее.

Уилл сказал: "Ну что же? В дом!
Рукой махнул он всем – Идём.

Идя толпою то шутили,
то пели песни, то памфлет
слагали. Ясно, не забыли
сложить язвительный куплет
о нашем Алане МакКэе.
И было зрелище смешнее,
когда бросался в драку он,
а полупьяный де Шарон
хоть кое-как, но уклонялся
от тех попыток. Он лишь дрался
В дуэлях, думав: кулаки –
лишь в ход пускают простаки.


Веселье в доме продолжалось.
И разъезжаться по домам
толпа гостей не собиралась.
Поют, смеются здесь и там.

Расселись у камина гости
погреться, высушить наряд.
Поют, играют в карты, кости,
Смеются, шутят, говорят:

- Друзья, скажите, а Уилл где?
- Не знаю, здесь недавно был.
К гостям Уильям вышел в килте.
- Танцуем джигу или рил?


- И то и то. Сказал Уилл. -
Скрипач, волынщики - играйте.
Сказал скрипач: "Мне ноты дай те."
На скрипке Август заиграл.
И оживился тут же зал.
Затем волынки заиграли,
затанцевали гости в зале
задорный рил, собравшись в круг.


Средь них МакКэй лишь был не весел,
Не танцевал, как все; и вдруг
промолвил он, поднявшись с кресел:

- А что мы празднуем вообще?
Ведь заключение союза
с Парижем станет нем обузой.
Каков порядок всех вещей?
Мы исполняем договоры,
другие – нет. Мы – вам солдат
своих отправим очень скоро,
но бой окончится – и вряд
ли вы тогда, французы, помощь
свою окажете нам. Что?

Свои покинете шато
и с нами вместе средь побоищ
вы драться будете, месье?
Вы нас используете все!

- А понял сам, что здесь сказал он? –
Завозмущался Лафайет. –
Друзья не предают ведь, Алан!
Без соглашений нет побед!

[Алан МакКэй]
- Когда окончится война,
уйдёт захватчик с территорий
французских, вы средь плоскогорий
шотландских выйдете? Нужна
нам будет помощь, без сомнений.
Но сила войск истощена
Французских будет средь сражений.
Тогда, что пакты соглашений?
Увидим мы: договора –
односторонняя игра.

[Август]
- Когда не веришь ты французам,
тогда шотландские войска
пускай ведёт шотландец.

                - Брюса
одобрите наверняка. -

Спросил Уильям:
                -Брюс МакТавиш,
войска шотландцев ли возглавишь
в Кале, Париже, а затем
ты поведёшь французов, чтобы
они сражались здесь? Ты всем
доверье заслужил.
                Особо
не сомневаясь, молвил Брюс:
- Я новой миссией горжусь!

Прошёл по залу слабый шёпот.
Переглянулись. И МакКэй
сказал: «Конечно вам видней,
но почему он? Разве опыт
имеет Брюс в веденьи войск?»

[Уильям]
- Фехтует он довольно ловко.
Стратег. Имеет подготовку.

Махнул МакКэй ножом – и воск
свечи разрубленной словил он.

Пускай покажет Брюс: по силам
меня в бою ли превзойдёт?

Смеясь, сказал Брюс у камина:

- С ним драться? Жребии подкину.
Коль чётный выпадет, то – да… –

Он бросил кубик вверх, тогда
взглянул МакКэй наверх и гости.

По кисти чувствует удар.
[Брюс]

- Азартных отвлекают кости. –

Удар – роняет нож рука.
МакКэй лишь переводит взгляд и
он видит лезвие клинка
у горла своего.
                - Вы рады,
виконт, моей сноровке? – Брюс
спросил МакКэя.

[МакКэй]

                - Нечестны вы!

[Брюс]

- А на войне всё справедливо?
Ведь я не на плацу дерусь.

[МакКэй]
- Я соглашусь, не беспокоясь,
чтоб он державу защищал.

И отступил на шаг, кинжал
рукой пытаясь взять.
                Но пояс,
в который вложен был клинок
МакКэя, Брюс ножом рассёк.
И пояс пал на пол.

[Брюс]

                - Быть может,
при битвах я нечестен, всё же
предупреждения честны:
МакКэй, не потеряй штаны!

Расхохотались гости хором.

[МакКэй]

- Не приходило в мысли мне,
что за заботу о стране,
я заплачу таким позором.

И с пола пояс он поднял
и закрепил его кинжалом.

- Вы пожалеете!... - С немалым
Презреньем он гостям сказал
и взглядом злобно-небывалым
обвёл друзей. Идя к дверям,
Он крикнул: «Отомщу всем вам!» 

[Уильям]
- Не сомневаемся ни малость!
Он отомстит – слыхали вы?
[Брюс]
- Как купит новые штаны?               

Вослед все громко рассмеялись.

- Ты помнишь клятву пятерых:
не предавать нигде своих,
как собирались у костра мы?
Спросил Уильям. Де Шарон –
сказал: «МакКэй был оскорблён.
Увы, грядущее упрямо
меняет нас. Он нас предаст,
Как предавал уже не раз!


Ты помнишь случай ведь когда мы
Как секунданты шли твои,
МакКэй с послом же вышел. И
Он доказал, что он - не с нами.



Сидели рядом с ними дамы.
Спросила Бэтти: «А МакКэй
клялся по видимости всей?»

- Да. – Вильям молвил. – Поклялись
МакКэй, я, Август, Брюс и Лесли...

[Август]
- ...Детьми, но нас меняет жизнь.
Для многих важность клятв исчезла.

[Уильям]
- Для одного. Но вчетвером –
обет мы старый соблюдём?

Он руку протянул – и руки
друзья сложили на его.

[Уильям]

- Поверьте, ни в одном я друге
не сомневался.

[Август]

                - Одного
слова пусты.

[Брюс]

                - Но большинство
верны словам. Не сомневайся.

- Спасибо вам! – сказал Уилл.
И Жак на это заключил:
- Не сомневаются пускай все,
что вас не четверо, а шесть.
Мы не давали хоть обеты
но и без них ведь дружба есть.               
Разделим вместе мы победы
иль пораженье наших стран.
Сейчас обет, считайте, дан.  –

И тут Бернар де Лафайет и
Атье Жак, ставши в круг к друзьям
на их протянутые руки
кладут свои.

[Жак, Лафайет]

                - Триумф иль муки –
разделим всё напополам.

[Уильям]

- Спасибо за поддержку вам!

А за окном давно светало.
Заря горела ярко-ало.

[Брюс]

- Пора уже нам по домам.

В каретах гости разъезжались.
Лишь Август с Жаком оставались.
 
Сказал Уильям:
                - К королю
сейчас поедем мы по делу.
Запрячь карету я велю.

Заметно Бэтти погрустнела.

[Бэтти]

- Ты уезжаешь?

[Уильям]

                - Не грусти.
Я уезжаю ненадолго.

[Бэтти]

- Тогда счастливого пути.
Опять вопрос страны и долга?

[Уильям]

- Да, дорогая. Не скучай.
Уеду на часок и только.
Коль задержусь я невзначай,
тогда на конную прогулку
поехать можешь. Лошадей,
Коль нужно, запряжёт лакей.

А нужно ноты? – Здесь в шкатулке;
в библиотеке – книги. Там,
В парадной. О, пора уж нам.
Он обнял на прощанье Бэтти.
Август откланялся пред ней.

[Август]

- Был встрече с вами рад, миледи!
 
Кивнул ей Жак. Трое друзей
пошли к карете средь аллей.

- И по какому едем делу? -
Спросил друзей обоих Жак.


[Уильям]

- О, говорить бы не хотел я.
Не мой секрет! Ведь, Август, так?
Он посмотрел на де Шарона.

Тот смотрит вдаль, не слыша их.

[Уильям]

- Что с ним? Задумался, притих...

[Жак]

- Не видел ты: на Бэт влюблённо
смотрел он целый вечер?
                То
Уилла только рассмешило.


[Жак Уильяму]


- Как? Не ревнуешь?

[ Уильям]

                - Что ты!? О,
Конечно нет!



[Жак]

                - Напрасно, Вилли...


Спросил друзей тут Август: «Что?
Прослушал я. Что говорили?
С чего веселье?

[ Уильям]

                - Да пустяк.
Рассеян ты, – и шутит Жак.

[ Август]


- О чём вы говорили всё же?

[ Уильям]

- Скажи, с собой ли договор?

[ Август]

- Чтоб не с собой он был – негоже.

[ Август]

Прочтёшь опять ли, ревизор?
Читай! – Протягивает свиток.

Уильям говорит, прочтя:
- Взаимовыгодно, хотя…
Перед монархом заяви так:
вдвойне шотландцам больше благ.
И не откажет он никак
тогда твою исполнить просьбу.

[ Август]
 
- Он промолчал во встречу ту.
Просить я снова не пойду.

[ Уильям]

- Я сам пойду.

[ Август]

                - Друг, удалось бы…

- О чём вы? – Спрашивает Жак.
Уильям отвечал:
                - Да так…

Они подъехали уж к замку
монарха. Входят. Шепчет граф
Один другим, слух обсуждав:

- Ты знаешь ли про англичанку
В гостях у Вильяма? Она
К нему приехала в поместье.
Он бал давал в ее ли честь? Я
Не разобрал.
                - Она ль одна
Среди его девиц? Мне лично
Нисколько новость не важна. -
Один ответил безразлично.

- Смотри туда: МакЛелланд и
его пособники пошли!
Какой походкой! - Гордой, важной.
Король ли слеп? За что почёт?
Для них мораль и долг продажны.
Смотри: Уильям к нам идёт!

Уильям, подойдя, сказал:
- Поверьте, граф, я не считал
Весь ваш немалый капитал,
Что за какие-то заслуги
(иль вас иль вашей же супруги)
Монарх английский вам вручил.
Не отпирайтесь! Ведь старанья
Не хватит вам для оправданья,
Как и бумаги и чернил.

[ Граф]

- Да что вы, герцог, говорите?!
[ Уильям]

- Я знаю всё.
[ Граф]

                - Так вы колдун?


[ Уильям]
- Сэр,  в инквизиции канун
О колдунах вы не шутите!
И на меня не клевещите!

Она затронуть может всех.
За вами вдруг найдется грех...

[ Граф]

- Да ваша речь полна ироний!

[Уильям]

- Поверьте, шуток нет давно в ней!


[ Граф]

- Вы оболжёте меня, как
и бедных Кэмпбеллов? 

[Уильям]

                - Не лгу я.
Играет правда шутку злую.
Она - палач. А  ложь - пустяк.


[ Граф]

- Вы запугаете едва ли
Меня.

[Уильям]

             - Но я вас не пугал!
Грозят вам тяготы опал.


[ Граф]

- Так что? Не страшно мне в опале.
Я ныне – Англии вассал.

[Уильям]

- Ну вот! Вы всё уже признали!

Но вы ль ценны для англичан?
Простите, мистер, но едва ли.
Вы ныне - враг обеих стран.
Ведь кто один раз изменяет,
Доверья тот не вызывает.


Привратник Вильяма позвал.


- Прощайте. - Свысока со спешкой
Уильям лордам тем сказал.

И смерил взором их с насмешкой.
Шептали вслед: «Каков нахал!»

Поднялся Вильям в тронный зал,
Друзьям велел он ждать снаружи.

Король сидел в руке с пером,
Листав бумаги за столом.

[Уильям]

- Простите, ваш покой нарушу.
Милорд, по делу я.
                - Да, да. –
Сказал король не отрываясь. –
Жди пять минут. Присядь туда.

 
- Поговорить я собираюсь
про наш с французами альянс. –
Не ждав сказал он.
                - Что, у нас
проблемы? Сделки ли двояки? –
Монарх оставил все бумаги
и вверх поднял тревожный взгляд.

[Уильям]

- Да нет, милорд, всё однозначно.
Условья выгодны.

[Король]
                - Я рад,
что заключили мы удачно
взаимовыгодный контракт.

[Уильям]

- Милорд, должны решить вы сколько
отправим мы своих солдат
на помощь Франции.

[Король]

                - Поскольку 
мы ожидаем помощь от
французов на войне ответно,
нельзя отправить мало.

[Уильям]

                - Вот!
Король их десять тысяч ждёт.

[Король]

- Что, Вильям? Это много! Нет!

[Уильям]


                - Но
коль меньше, те не победят.
Французов множество убитых.

[Король]


- Пять сотен.

[Уильям]

                - Это возмутит их!

[Король]

- А если в качестве уплат
контракта мы отправим столько,
как ты, Уильям, говоришь,
но не поможет нам Париж.
Придут в шотландские посёлки
враги, и будут грабить, жечь,
а мы из-за нехватки войска,
что? Не сдаваясь, по-геройски
умрём? Ведь нам не пренебречь
тем фактом, что не знаем: как те
условья выполнят в контракте.

[Уильям]

- Французы нам верны.

[Король]
                - Скорей
всего, но много их смертей.
Мы обеспечим их победу,
они – ответят чем?

[Уильям]

                - Кто это
вам нашептал? Небось МакКэй?

[Король]

- Да, он - советник третий мой.

[Уильям]

                - Но
не знает он, что значит войны.
С трудом умеет фехтовать.
Считаю, вы должны то знать,
что Брюс МакТавиш в поединке
ударом первым выбил нож
из рук того. Да, всё в новинку   
МакКэю в бое.

[Король]

                - Вильям!...

[Уильям]
      
                - Что ж....
Глаза и дальше закрывая,
не собираюсь я молчать.
Он мстить поклялся мне. Считаю,
что он желает помешать
союзу нашему с Парижем.


[Король]

- Уже английский он вассал?

[Уильям]

- Ему бы я не доверял.

Пока приказы с вами пишем,
другие кознями горды.
(Взглянул Уильям листы,
что кипой на столе лежали).


[Король]

- Я понял всё. И в этом зале
МакКэя видеть не желаю
и отлучаю от двора.
Он был предателем все годы.

И быстрым росчерком пера
король писать тут начал что-то.
Затем печать поставил.

[Король]

                - Спас,
опять Уильям ты всех нас
от козней.
[Уильям]
                - Лишь предположенье
я высказал на этот раз.
Я не уверен...

[Король]


                - Вот решенье.
Об отлученье от двора
МакКэя. А давно пора!.


[Уильям]

- Но, сир, зачем же так поспешно? -
(Он вспомнил клятву пятерых
Не предавать нигде своих)

[Король]


- Уильям, нет, тут медлить грешно.
Петля обычно ждет таких.

За друга Вильям испугался.
Ведь он никак не собирался
Его на казнь отправлять.

Но будто ставит рок печать
на клятвах всех одну: «Предать».

[Уильям]
- Петля? Быть может просто в ссылку?
Мы не уверены, милорд!

[Король]

- Ты защищаешь друга пылко.
Великодушно! Пусть он порт
покинет с первым кораблём.

[Уильям]

                - Но,
на отдаленье мы контроль
над ним утратим, автономно
он будет действовать.
                Король
подумал и сказал:
                - Ты прав, да.
Там будет он сокрыто мстить.
Велю следить. Узнаем правду,
виновен – будем мы судить.
Но он – мне больше не советник.
Не нужен мне у трона сплетник.
МакКэй опасен для всех нас!
Его имущество и титул
Я конфискую. Вот приказ.
Отправь! - Приказ гонцу он выдал.

Я надзирателем в тюрьме 
его назначил. Для МакКэя –
чудесна должность, как по мне,
ведь чудно он следить умеет.

Ему имущество зачем?
Он будет жить в казенном доме,
способностей не экономя
своих - писать доносы всем.


[Вильям]
- Всё будет так, как вы решили,
я повинуюсь, как вассал.

[Король]

- Ты друг мой и советник, Вилли.
- Доверье ваше – честь. – Сказал
ему Уильям, поклонившись.


[Король]

- Пускай наказан будет тот,
кто служит, козням подчинив жизнь.
Для всех предавших – эшафот.

[Вильям]


- Сперва нам нужно разобраться –
виновен ли!?
[Король]

                - Ты прав. Признаться,
я очень рад, что де Шарон
помог нам заключить союз и
пусть много просят и французы
но будет удовлетворён
запрос их. Сколько тысяч? Десять?
Король приказ уж пишет на
всех тех, кого зовёт война.

[Король]
- Поступок наш пусть будет весить
намного больше, чем слова.
Потом не смогут не помочь нам
французы.
[Вильям]
                - Это знаю точно.

И, дописав приказ едва,
король зовёт к себе придворных,
чтоб те отправили гонцов:
собрать до вечера бойцов.

Глава 16

Уже играют на валторнах 
гонцы под окнами дворца.
За всадником галопом  всадник,
минует замка палисадник.
Приказы отдают с крыльца.

Повсюду слышен звук волынок.
Торговцы покидают рынок.
Мужчины едут ко дворцу.
Уже их строят на плацу.

 «Не так! Но кто же так дерётся?»
Их командир на брань не скуп.

Бой, суета. Один лишь дуб
спокоен под вечерним  солнцем.

На платц спустились с королём
Уильям, Жак и де Шарон.

Бойцы им спешно поклонились.
Один атаку пропустил.

[Жак]

- Ты видел это ли, Уилл?

- Неловкость нашу ваша милость
простит ли нам? – Из горожан
один спросил, не подняв взгляда. –
Нам всем недавно меч был дан.

- Нам показать пример вам надо. –
Внезапность – вот залог побед. –
Сказал Уильям горожанам.
С врагом в порыве неустанном
деритесь! В войнах правил нет.

На плац выходят: Лафайет,
Алан МакКэй и Брюс МакТавиш. –
[Уильям]
- Покажем всем пример, друзья?


Жак – Лафайет, де Шарон – я;
Ты, Брюс, с МакКэем драться станешь?
 - Конечно да. - Промолвил Брюс.

Мечи внезапно обнажили
Уильям с Августом, скрестили.

С тобою я на смерть дерусь. –
Шепнул МакКэй со злостью Брюсу.

- Не сомневаюсь я, МакКэй! -
Клинки скрестили палашей.
За ними же дрались французы
Мсье Лафайет и Жак Атье.

Нещадно сыпались удары.
И на плацу бойцов три пары               
дрались, как будто не друзья.
Ожесточённо и по-вражьи.
В лучах сверкали острия.
 
- Как долго не держал палаш я
в руках! – Шепнул тогда МакКэй,
ударив Брюса с злостью всей
рукой в живот при переходе
среди позиций. Боль стерпел
МакТавиш стойко..
[МакКэй]
                - Да, ты - смел,
но ты – мертвец.
[Брюс]
                - Слова легко те
тебе даются, а дела?

Атака быстрою была.
МакТавиш выбыл меч МакКэя
из рук, приставив к горлу свой.

[МакКэй]
- Считаешь ты: окончен бой?

Ты ошибаешься! – Ногой он
ударил Брюса вновь в живот.

Но боль стерпел геройски тот,
Сказав:
               - Какой ты, к чёрту, воин?

МакКэя Брюс наотмашь бьёт.
МакКэй не увернулся. Ранен
В плечо.
                - Поступок этот странен.  -
Сказал смотря один крестьянин.
- Я знал: прольётся кровь вельмож.
Ведь на дуэль сей бой похож.

Разоружил напарник Жака
Но меч он поднял вновь однако.
Уильям же разоружил
через минуту де Шарона.
- Прошу пощады я, Уилл.
Сказал он тут, смеясь задорно.

Не унимался только вот
МакКэй с ножами наготове. 
И кто-то крикнул: «Хватит крови!
Один второго здесь убьёт!»

- Не место на одной земле нам. –
Сказал МакКэй. Кинжала взмах.
МакТавиш увернулся.
[Уильям]
                - Ах
да что творите вы? Военным
какой пример?

                "А ты б молчал!" -
МакКэй Уильяму сказал,
Нещадно Брюса вновь ударив
- Всё! - Между ними Вильям стал,
в другую руку взяв кинжал.

[МакКэй]

- Уйди, приспешник государев,
А нет - тогда умрёшь в бою!
Из-за тебя я надзиратель
В тюрьме. Поплатишься, предатель.
Я кровь твою легко пролью.

[Уильям]
- Ну что, смельчак, тогда попробуй.
Видать, учёба войск в строю
не кончится одной учёбой.

И был продолжен снова бой.

Уильям, Брюс против МакКэя
Дрались.
[МакКэй]

                - Ну что же вы? Смелее!
Забыв о ране дрался Брюс.
МакКэю крикнул он:
                - Ты трус!

И ранил в руку он МакКэя,
МакКэй не выпустил кинжал
А дальше схватку продолжал.
Вмешался снова в бой Уильям
МакКэй толкнул его с  усильем.
И к горлу Брюса он кинжал
Приставил. Август подбежал.


[Брюс]

- Не нужно! Справлюсь я с МакКэем.

Тут крикнул кто-то из толпы:

«Зачем вражду мы кланов сеем?
Нам хватит с Англией  борьбы!
Мы умереть всегда успеем!

Аристократов-смельчаков
ведь мало, кто рискнуть готов.
Пусть в бой ведёт нас сэр МакТавиш!»

- Спасибо, если не лукавишь. –
Ответил Брюс, смеясь. – Я ведь
не собираюсь умереть
в бою, где враг мой – неудачник.

Брюс ловко отстранил кинжал,
Что враг на горло наставлял.

- Запомни, Брюс, цена удач – миг. -
МакКэй сказал, готовя нож.

[Брюс]
- Меня легко ты не убьёшь!

[МакКэй]
- Не верь такому предрассудку!

Его он наземь повалил.

[Август]
- Они сцепились не на шутку.

- Разнимем их. – Сказал Уилл.

Их еле-еле растащили.

- Клянусь, покончу я с тобой.
Сказал МакКэй. – Любой ценой!

[Брюс МакТавиш]

- Пусты угрозы в этом стиле!

МакКэй метнул в него кинжал.
МакТавиш ловко уклонился.
И в землю тот клинок вонзился
по рукоять почти. Позвал
король охрану. Но схлестнуться
успели вновь МакКэй и Брюс.

[Король]

- Арестовать велю безумца!

[МакКэй]

- Не нужно, сир, я объяснюсь.

[Король]

- Извольте!

[МакКэй]

                - Брюс мне оскорбленье
одно ужасное нанёс.
Имею право я на мщенье,
Затронут чести был вопрос.

[Король]

- Какое он вам оскорбленье
нанёс?

[МакКэй]

             - То - дело лишь моё.
Я не имею намеренья
марать кинжала остриё
теперь как имя. За сраженье
Я победил его не раз.
Его Уильям просто спас.

Вы все свидетелями были!
Кто это отрицать дерзнёт -
Пускай с ножом выходит тот
И драться будет в нашем стиле.

Никто вышел из толпы.
[МакКэй]
- Молчите все, боясь борьбы?

МакКэй вложил оружье в ножны
и прочь пошёл.
[Король]
                - Арестовать!

[Уильям]
- Он Брюса обвинил не ложно,
но время не воротишь вспять.

Он шутку оскорбленьем счёл – и
тут разум гордость поборола.

Пускай идёт, остынет.

[Король]

                - Нет,
опасен он!

[Уильям]
                - Как все паяцы.
Шута не стоит нам бояться.
Махал мечом. Большой ли вред?
 
[Брюс]
- Одну лишь рану при запале
таком нанёс он в руку мне.
Алан МакКэй – мне враг едва ли.
Нам думать нужно о войне.
Паяцев мы уж осмеяли.
Они наказаны вполне.

- Ты поведёшь войска шотландцев. –
Король МакТавишу сказал.

[Брюс]

- Народ решил. Я отказаться
не смею. Сей почёт не мал.
 
[Король]
- Тогда учения продолжи!

Монарх на Брюса указал:

- Отныне он – ваш генерал.
Народ раскланялся вельможе.

[Август]
- Да, Брюс пехоту проведёт.
А мне приказ – возглавить флот
в войне король французский отдал.


[Король]
- Вы справитесь, барон!
                - Merci!
И тот откланялся засим.

Стоят беседуют поодаль   
де Лафайет и Жак Атье.

Король сказал двоим: «Месье,
а вы которую из миссий
в войне себе готовы взять?
[Лафайет]
- Войска мы будем обучать.
[Жак]
- Друг, на себя ты долг возьми сей,
А я и Август собирать
поможем вам остаток войска.
Мы видим на плацу двухсот.
А остальных кто соберёт?

- Повсюду беглецов повозки. –
Сказал Уильям королю.
То люди – из Глэнстрэ, Глэнорхи…

[Король]
 
- Мятеж я этот подавлю.

[Уильям]
- Нет! Не спешите. Кто в восторге
от той идеи, чтобы жизнь
отдать за землю, им чужую?
Сейчас в Глэнорхи и Глэнстрэ
царит безвластие, ведь это –
владенья Кэмпбеллов. Там нету
лендлорда. Кэмпбелл на заре
ведь был казнён, а клан - в изгнанье.

МакГрэгоры – вассалы их
не признают властей ничьих.
Поднимут против всех восстанье,
кто к ним пойдёт, презревши страх,
чтоб их вести заставить войны
в чужой стране. Они разбойно 
в своих охотятся лесах.
И грабят всех, кто проезжает,
А после - многих убивают.

[Король]

- Кто к ним поехать может?

[Уильям]
 
                - Я
одну бесстрашную персону
уж точно знаю – Де Шарона.

Но, для того, все те края
должны ему принадлежать. Я,
Ведь помню, что после изъятья
земель у Кэмпбеллов, вы их
не передали никому, так?

[Король]

- Да. Нрав людей тех зол и жуток.
Владельцев как найти таких?

[Уильям]

- Расскажем людям мы легенду,
что будто Август де Шарон –
МакГрэгор, лорд их испокон.
И все пойдут за ним взамен в ту
секунду драться на войне.

[Король]

- Мсье де Шарон, а вы согласны? 

[Август]

- Могу попробовать вполне,
раз эта честь даётся мне.

Сказал король Уиллу:
                - Ясно.
Поговорим наедине.

Уильям с королём поодаль
от всех стоящих отошли.

[Король]

- Француз – лендлорд моей земли?
Ему бы земли я не отдал.

[Уильям]

- Они другим не покорятся,
ведь презирают всех шотландцев
за то, что все шотландцы без
зазренья совести считают:
МакГрэгор всяк – головорез,
что те лишь мстят и убивают.

Владельцем станет пусть француз.
Они относятся нейтрально
к нему. К тому же благодарны
должны мы быть ему: союз
он заключил. Итак, в награду
ему отдать те земли надо.
Он сможет справиться. Лишь он,
никто другой, но де Шарон.

[Король]

- Он заслужил вознагражденье,
как орден, Вильям, например.
Но, а земельные владенья –
большая честь французу.

[Уильям]

                - Сэр,
Кому же Кэмпбеллов вы земли
отдать желаете? Не тем ли,
кто англичанам присягал?
Теперь ведь сложно разобраться
каким нам доверять шотландцам,
ведь много кто из них предал,
вассалом Англии кто стал.

Хоть Август – Франции вассал,
но можно в нём не сомневаться.

[Король]
- Ему всегда я доверял.
[Уильям]
- Смотрите, он ведь в нашу пользу
с Парижем заключил союз.

[Король]

- Знай то, что я тобой горжусь.
Великодушно думать столь за
своего друга, Вильям, но
тебе там править суждено.
Ведь ты разоблачил же: кем был
предатель-заговорщик, Кэмпбелл.
И было мною решено,
что ты получишь эти земли
а дальше делай с ними то,
что пожелаешь. Насовсем ли
ты передашь их, или до
того, пока ты доверяешь
друзьям. Земля – твоя отныне, и
что делать с нею – лучше знаешь.
Глэнорхи и Глэнстрэ – твои.


[Уильям]

- Тогда приказ вы подпишите.
И я поеду осмотреть
те земли в своей верной свите
друзей.

[Король]

               - Идём.
                Печати медь
Блеснула под распоряженьем
ему те земли передать.

Уильям же без промедленья
спешит их другу даровать.

Вручает Августу он свиток,
во двор спустившись.

[Уильям]

                - Обещал –
исполнил.

[Август]

                - Что? Они – мои, так?

[Уильям]

- Да, верно.
                Руку он пожал
тому, затем его обнял.


- Да благодарности не стоит. –
Уилл с улыбкой отвечал. –
Меня одно лишь беспокоит:
с людьми ли справишься?

[Август]

                - Велю –
и предо мною преклонятся.
Поверят мне, как королю,
исконному, земли шотландцев.

[Уильям]

- Отныне ты – хозяин ведь.
Сейчас поедем осмотреть
твои законные владенья.

[Август]

- Уильям, ты – как брат мне впредь.
Так помогают лишь родные.

[Уильям]

- Ты – лучший друг мой, а такие
дела, как это – пустяки.

[Август]

- А что тогда – не пустяки?

[Уильям]

- Пойти за кем-то беззаветно,
своим стремленьям вопреки,
и ждать доверья лишь ответно,
и быть вполне готовым ведь
чтоб за того и умереть.

И де Шарон спросил:

                - Скажи мне
и за кого ты мог бы так?

[Уильям]

- Кто мог бы жертвовать взаимно
всем, чтоб меня спасти. Итак,
лишь за отца, но я спасти
его не смог. Я вспомню – больно.

[Август]

- Мне, правда, очень жаль… прости!

[Уильям]

- Идём, дела ждут впереди.
А что прошло, – о том – довольно!

Друзья сошли вдвоём к крыльцу.
Все маршируют на плацу.
Приказ звучит солдатам: «Вольно!»
Подходят Жак и Лафайет
к друзьям.
[Жак]

                - Ты с нами, Август, нет?
[Август]

- Вдвоём солдат вы тренируйте,
я позже к вам присоединюсь.
Сейчас по делу отлучусь.

Уильям с Августом ворота
дворца покинули, в плащах,
галопом, на гнедых конях.

Август сказал вполоборота:
- Припоминаю, Вильям, ты
оставил дома гостью. Что же
ты не спешишь к ней?

[Уильям]

                - Август, позже.

[Август]

- Твои слова любви пусты?

[Уильям]

- Нет, не пусты.
[Август]
                - А...! Мстишь ей ты?!

[Уильям]

- Она мне жутко надоела.

Распоряжается она
Как жить мне! Я устал сполна.

Я рад отправиться по делу.
Поймёт, быть может, без письма.
Вернусь – уедет Бэт сама.

[Август]

- Держу пари – тебя дождётся.

[Уильям]

- Пускай! – Он холодно сказал. –

[Август]

- Её мне, правда, очень жаль.

Они скакали вдаль. Под солнцем
сверкали воды горных рек.
Холмы стелились изумрудно.

[Август]

- О я – счастливый человек!
Владеть такой землёй.

[Уильям]

                - Здесь чудно!

[Август]

- Смотри, там – замок на горе.

[Уильям]

- По лесу путь лежит в Глэнстрэ.

Друзья въезжают в леса чащу,
Пронёсся звук стрелы свистящий
над ними. Не видать стрелков,
но только шорох из кустов
и пару тихих гэльских слов.

 И вдруг внезапно на верёвках
Стрелков спустилось пару ловких.

В руках держали палаши
и луки. В килтах красно-чёрных
они все были.
                - Не смеши,
француз, оружьем непокорных!

Один сказал, на меч смотря,
что сбоку был у де Шарона.

- Ты также не пытайся зря! –
Сказал Уиллу «враг закона».

Ещё с десяток вышли вдруг:

- Вы – нежеланные здесь гости.


[Август]

- Пред вами тан МакГрэгор. Бросьте
на землю каждый меч и лук.

[1 из МакГрэгоров]

- Не смей пытаться, самозванец!
Мы не склонимся никогда ниц! -

Один промолвил. Веток треск.
Друзья мечи тут обнажили,
но уж у горла стали блеск.

- Сдавайтесь, мы вас окружили! –
Сказал один с мечом в руке.
И пять других невдалеке.

[Август]

- Я – тан МакГрэгор, повторяю.
За свой народ отдам я жизнь.

- По нраву смелость нам такая.
Тогда со мной сейчас дерись! –
Сказал один, копьё вращая.

- Да! – Спрыгнул де Шарон с коня,
копье мечом перерубая. –
Мне надоела болтовня.

Тот дрался с ним двумя концами
в лучах сверкавшего копья. 

[Август]

- По нраву ловкость мне твоя,
Но род мой правил тут веками
И я обязан доказать,
что править я достоин вами.

[Горец]

- Ты, самозванец, рукоять
меча умеешь лишь держать.

Обезоружил де Шарон,
того, и к горлу меч приставил.

[Горец]

- Теперь убей! Таков закон,
раз я тобою побеждён.

[Август]

- Но я играю против правил.


[Горец]

- Невероятно! – Молвит он,
смотря на стали гравировку.
Тут вензель наш.

[Август]

                - Ты удивлён?
И остриё придвинул ловко
чуть ближе к горлу де Шарон.


[Горец]

- Пощады, сэр! С недавних пор дом
нам – лес. И наша цель – разбой.

Хотим вернуть мы дом родной.

[Август]

- Когда признаете лендлордом
меня, верну вам кров, почёт.
МакГрэгор никогда не врёт!


Все становились на колени
из-за деревьев выходя,
на землю меч с копьём кладя.


[Один из горцев]

- Не заподозрите в измене
вы нас, как люди все кругом!
Вы – наш король и избавитель
И вашу власть мы признаём.

- Примерно это я предвидел. –
Сказал Уильям другу, как
они уже скакали в свите
былых разбойников.
                - Итак,
мои владенья покажите! –
Сказал кому-то де Шарон.
Хочу проехать речки вдоль я. 

Земель обширные раздолья
на юг и север видел он.

[Один из горцев]

- Милорд, но путь наш будет долог,
когда хотите осмотреть
вы всё. Земли немало ведь.

[Август]

- Поедем.
                Въехали в посёлок.

[Август]
 
- Какая бедность здесь! Уилл,
ты видел?
[Уильям]

                - Нет, я не бывал здесь.

Близ них все люди собирались.
«Кто вы?» – Один в толпе спросил.
 

[Август]

- Я – новый ваш землевладелец.

Толпа шепталась: «Он богат
Роскошный носит он наряд.
Он – не английский ли гвардеец?
[Август]
- На мне, английский ли мундир,
что вы сложили это мненье?
Могу принять за оскорбленье!

[Кто-то из толпы]

- Что думать нам? Простите, сир.

[Август]

- Я жду всех вас сегодня в замке.


[Кто-то из толпы]

- Но уплатили мы налог
уже, в те временные рамки
что нам поставил Кэмпбелл. Впрок
мы заплатили всё. Бедны мы.
Кареты грабим оттого.
Нам было жить невыносимо
под властью Кэмпбелла сего.


[Август]

- Не чтоб собрать со всех налоги
своих вассалов я зову.

- Тогда зачем?

[Август]

                - Вопросов много.
Я расскажу, но большинству,
не только вам. Всем тем, кто скрыты
от правосудия в лесах
прошу сказать, что о делах
их будет с лёгкостью забыто.

Оповестите всех воров
с больших дорог, что новый лорд их,
простить их тяжкий грех готов.
Восстановлю в правах я гордых,
кто титул потерял, почёт,
а также и простых лендлордов,
кто потерял жильё и скот.   

Пускай являются с повинной.
Я жду на семь своих людей.
Вы – с нами едете. Путь длинный.
- Мы в замок едем?
                - Да, скорей
своих седлайте лошадей!

***
Они скакали кавалькадой.
Уильям, Август - во главе.

Пешком - вассалы в большинстве.

- Сигнал своим издалека дай,
что не враги мы. – Попросил
Уильям одного из свиты,
взглянув на замка высь, когда
они подъехали. Покрыта 
плющом была его стена.
Вдали видны холмы и пашни.

На неприступный бастион
Взглянул надменно де Шарон.

Горел закат, чернели башни,
где каждый воин целил лук.

- Им дайте знак! - По взмаху рук
двоих разбойников, все луки
поопускали сразу вниз.

И отовсюду по округе
Вопросы «Кто вы?»  донеслись.

[Август]
- МакГрэгор я и лорд ваш новый.

Читайте короля приказ.
Достал он свиток.
[Горцы]

                - Хватит! Снова
Не притеснит никто уж нас!

Ты - не МакГрэгор, самозванец!
Перед тобою не склонюсь!
- Не Грэгор он, а чужестранец.
Не подчинишь ты нас, француз!

Те дружно выкрикнули: "Хватит!"
И Август обнажил кинжал.
Фамильный герб на рукояти
На солнце ярко засверкал.

- Быть может, вы его украли. -
Сказал один. - Когда со мной
Не проиграете вы бой, -
Мы - Ваши верные вассалы.

Разбойник выхватил кинжал
С такой же точно гравировкой.
Но де Шарон атакой ловкой
Из рук того вдруг выбил сталь.

И свой клинок приставил к горлу.
- У нас в сраженьях схожий стиль.
Но, победив бы, я б убил,
А вы же руку мне простёрли.

Так поступил бы лишь король,
Король исконный древней Албы.
Иной, увы, не проявлял бы
Такое благородство столь.

МакГрегоры все встали вдоль
Моста пред ним тут на колени.

- Клянёмся в верности мы вам,
Клялись, как в Альбе , королям.
И нет сомнения ни тени,
Что мы верны до смерти вам!

Пред ним раскланялись вассалы.
Мост опустили до земли.

И в замок Грэгоров вошли
Высокий свод. Просторны залы.
 
[Август Уильяму]
- Тут мрачно, не находишь, друг?

[Уильям]

- Да, не Париж – Глэнстрэ.


                У трона
привлёк тут взоры де Шарона
один большой резной сундук.

- Что здесь? – Спросил тогда он слуг.
И где хранится ключ?
                - Не знаем.
Открыл замок ножом он. Свет
тогда сверкнул златых монет.

[Август]
- Да, Кэмпбелл это место раем
бы сделать мог! Довольно средств! –

Он посмотрел на блеск сокровищ.

Но клад и множество наследств
мне не нужны. Но вот давно вещь 
искал я эту. - Перстень взял
из сундука с гербом семьи он.
И этот перстень украшал
Их герб, а в центре был кристалл.

[Август – Уильяму]

- Далёкий родственник, МакИан,
мне рассказал, что перстень сей
ещё был вылит по заказу
шотландских первых королей.
 
Достал он меч, промолвив фразу.
И рукоять на нём венчал
такой же памятный кристалл. –

[Август Уильяму]

- Мне меч достался по наследству,
А про кольцо я слышал с детства.


Тут Август у слуги спросил.
- Сей перстень Кэмпбелл ли носил?
[Слуга]
- Нет, он ему не подходил. –
Услышал де Шарон, на палец
кольцо фамильное надев,
гербом которого был лев.

Входила в тронный зал толпа лиц,
Вельможи, рыцари и чернь,
вассалы дальних деревень.

[Август]

- Пришло всё ваше поселенье?


- Да. – Молвил кто-то, побледнев. –
Простите нам сопротивленье.
Мы не хотели вызвать гнев.
 
[Август]

- Довольно вам в лесах скрываться
и жизнь разбойников вести!
Да вы – ловчее всех шотландцев,
с сердцами храбрыми в груди.

Здесь каждый третий Грэгор – воин.
И жизни лучшей он достоин.

Приехал я: собрать войска,
вести войну с английским краем.

[1 из горцев]

- Милорд, когда мы выступаем?

[Август]

- Скажу. Но о себе пока.

Я жил во Франции, в изгнанье,
ведь мы – МакГрэгоры – в опале.
Имею некий смелый план я:
чтоб мы из Франции изгнали
сперва войска всех англичан,
что полстраны завоевали.
А вы помочь способны нам.

Затем помогут вам французы
Изгнать отсюда англичан.
Подписан договор союза.

Победа Франции сулит
Над англичанами победу
И вам.
              - Согласны. Спору нету. -
Один шотландец говорит.

За вами, нашим командором
Мы все во Францию пойдём.

Толпа сказала грозно хором.
"Мы победим, или умрём!" –

[1 горец]

- Мы знаем, что победа ваша -
Победой после станет нашей.

И де Шарон кивнул в ответ.
Он выдал по мешку монет
из сундука всему народу.

[Август]

- В бою достигнете побед –
у вас деньгам не будет счёта.

[МакГрэгоры]

- Клянёмся, победим в войне.

[Август]

- На деле докажите мне!

Домой велев идти крестьянкам,
Построил Август перед замком
мужчин, мечи им всем раздав.

- Боритесь ради двух держав! –

И по приказу де Шарона
все рассчитались в две колонны.

Уильям, Август – во главе
людей, напротив также стали.
Мечи сверкнули блеском стали.

- Не сомневаюсь в удальстве
я вашем! – Август крикнул. – К бою!

Уильям с другом перед строем
Скрестили яростно клинки.

И стали драться все по двое.

От совершенства далеки! -
Им Август говорил порою:

- Теперь атака в кисть руки.
Внезапность! Так при переходе!

Уильям крикнул им: «Маневр,
затем удар! Чего вы ждёте?

[Август]
- Вот так! А выпад сей – шедевр!

Обходит строй.
                - А ты – бездарен.
Не победишь ты так в бою.

- Та разве в молодость свою
не дрался так, как этот парень?
Сказал Уильям. - Он – юнец.

[Август]
- Так пусть идёт пасти овец! 
В его года умел я драться.

- И сколько лет тебе, "боец"? –
Спросил Уильям.
                - Сэр, пятнадцать.
[Август]
- О, ты пока ребёнок лишь.
Ступай к родителям, малыш.


[Мальчик]
- Я не пойду. Я - не ребёнок.
Я титул заслужить хочу.
Ведь дома – место для девчонок.


[Август]
- Не всем вручают по мечу. 


[Парень]

- Клянусь, сражаться буду ловко.

[Август]
- Посмотрим. Завтра в сей поре
я жду всех вас тут во дворе.
Сейчас окончим тренировку.

Хочу спросить своих людей:
Не будет больше грабежей
надеюсь я, в лесах окрестных?

[Один из шотландцев]

- О, нам довольно денег честных.
Спасибо вам! Теперь творить
Мы будем лишь благое дело.
Клянёмся прошлое забыть.

Все разошлись. Уже темнело


Уильям Августу сказал:
- Ты – молодец, навёл порядок.
[Август]
- Тебе спасибо! Но не ждал
я то, что здесь такой упадок.

[Уильям]

- О, ясно, – не Париж весной,
Что манит вечно красотой. –
Сказал, смеясь, он.

[Август]

                - Не заменит
отчизну мне Париж.

[Уильям]

                - И мне – нет.
[Август]

- Уже темнеет. Ты – домой?

[Уильям]
- Нет, я в игорный дом поеду.

[Август]
- Но гостья у тебя? Постой!

[Уильям]

- Но до неё мне дела нету.
Ты остаёшься, иль со мной?

- Велите запрягать карету. –
Распорядился де Шарон. –

[Август]

- Уильям, я ошеломлён.

А как же Бэт? Её не любишь?

[Уильям]

- Я ей писал. Да, я скучал.
Наверно память роль сыграла.
Но что другим – вполне, мне – мало.
Да, друг, она – мой идеал.
Быть может, если в лучшей жизни,
мы с ней бы встретились, тогда
я бы любил её всегда.
Но долг, служение отчизне,
война, и память эта вновь
и охладили всю любовь.

Бывает так: уже не любишь,
но ты не можешь то сказать,
и по привычке ты целуешь,
о чувствах продолжаешь лгать.

Она в любви мне признаётся.
И как скажу я: "Не люблю"?
Зачем же ей страдать придётся,
Узнавши ветреность мою?

[Август]

- О, потому ль, что англичанка
Ты мстишь ей? Да? Виной война?
Для чувств - и долг и честь обманка.
А любит искренне она
тебя.
[Уильям]

          - Возможно, влюблена.

[Август]

- "Возможно" – это содержанка
моя в меня.

[Уильям]


                - И кто она?

[Август]

- Её ты видел, балерина.

[Уильям]
- О...
[Август]

            - Я её привёл на бал...

[Уильям]

- Ах да… я помню! - Катарина...

[Август]

- Ты помнишь: в воду ты нырял,
взошедши пьяным на причал?

[Уильям]

- Я ничего не забываю.
Не пьяным. Роль играл шутя.

[Август]

- Одно запомнил очень я:
как за тебя Бэт волновалась.

Моя ж возлюбленная – нет,
хотела, чтобы я вослед
с причала прыгнул. Кэтти жалость
не испытала, если я
бы утонул.

 [Уильям]

                - Ну что ж, частенько
коль нет любви, так есть за деньги.

Уильям рассмеялся лишь.

[Август]

- Меня и ценят лишь за деньги.

[Уильям]

- Ну ценят всё ж. Чего грустишь?
Я понял бы, когда к концу бы
запасы денег подошли,
но ты разбогател - и глупо
грустить хозяину земли.

 
 [Август]

- Уильям, ты любовь не ценишь,
 поскольку та тебе дана.

- В меня ли Бэтти влюблена?
Ей скучно с мужем.
                - Ты всё теми ж
сужденьями цинично меришь
людей, кто искренен к тебе.


[Уильям]

- Видать, угодно так судьбе.

Итак, карету запрягли уж.
Развею за игрой печаль.

[Август]

- В игорном доме не отыщешь
любовь. Но ты азартен, жаль.

[Уильям]

- Довольно мне читать мораль.

Давно ты стал таким занудой?
Не пристыдишь меня, француз!

[Август]


- Прости! Учить тебя не буду.

[Уильям]


- И славно! Сам я разберусь!

Ты едешь сам не к балерине!
Чего? Оскорблена душа
"маэстро" безразличьем ныне
её к тебе? Молчи, ханжа.

[Август]
               
- Нет, Вильям, у тебя другое!
Не ценишь ты её любовь.
А я? Мне не дано такое.

[Уильям]

- Себя оправдываешь вновь
За то, что к картам и к девицам
сумел ты сильно пристраститься?
Как я...

               
                К ним подошёл лакей,
сказав: «Карета уж готова!»
«На Ройал Майл  вези скорей!»
Велели кучеру и снова
какой-то спор терзал друзей.

***

Они приехали к таверне.
 Карета стала у дверей

[Август]

- Все наши здесь уже, наверно.

Они зашли. Сидели: Брюс,
Жак, Лафайет, играя в карты.
Играла скрипка.
                - Не сдаюсь. –
Сказал, долги считая, Брюс. –
Да сменишь свой репертуар ты?
Спросил он гневно скрипача.
 
Подходят Август к ним, Уильям.
[Уильям]
- Ты проигрался сгоряча?
[Брюс]
- С успехом, как всегда стабильным.
[Уильям]
- Так значит ты – в любви везуч.
[Август]
- Ха-ха. Откажут тут любви ль нам?
Тут к сердцу дамы – деньги ключ.

И тут подходят к ним девицы,
неся бокалы на заказ.

Сказал ей Брюс:
                - Тут спор о вас!
Смогла б ты в бедного влюбиться?   

В меня, к примеру, в игрока,
кто проиграл всё состоянье?
[Она]
- Смогла б, ведь вы наверняка
мне заплатили на прощанье…

[Брюс]
- Даю в кредит я обещанье.
На слово веришь, без деньжат?
[Она]
- Не верю.
[Август]

                - Веришь, озорница.
Плачу за друга, я богат.
Монеты бросил он. – Годится?
[Она]
- Вполне.
[Брюс]

                - Вам не дано влюбиться,
мной спор проигран, но я рад.

Та села Брюсу на колени.
- Друзья, а знаете: и мне не
уйти отсюда просто так. –
Сказал, куря, с усмешкой Жак.
 
Пускай одна из тех красавиц
мне также принесёт вина.

- Вина лишь? – Молвила она.

Быть может, вы хотите танец?
И деньги взявши со стола,
она три лёгких пируэта
проделала, его при этом 
бесцеремонно обняла.

- О, танцевальным тет-а-тетом
я наслажусь наедине.
Надеюсь, разрешите мне?

Она не медлила с ответом,
а руку протянула и
Они вдвоём наверх ушли.

Остались Вильям с Лафайетом,
играют в карты за беседой.

Подходит девушка одна.
Сказала Вильяму она:
- Развлечься герцог не желает?
- Да! - На стол карты он бросает. –
Смеётся он. – Теперь я ваш.

- Идёмте на второй этаж.

Уильяму подобных «леди»
увидеть много довелось
Она была в тугом корсете.
Копну её златых волос,
венчала пара алых роз.

***
Табачный дым, парфюмов примесь, 
бесстыжий блеск красивых глаз.
Они полночи веселились.

Но вот настал рассвета час.

Среди мерцающего света
свечей, что тускл и мягок был,
касаясь глянцевых перил,
спустился он и сел в карету,
бутылку виски взяв с собой.

[Кучер]
- Куда изволите?
[Уильям]
                - Домой.

Карета тронулась. Он виски,
отпил, откинувшись назад.
В окно кареты бросил взгляд.
Нависли тучи низко-низко
над ровными рядами крыш.

«Ну вот забыты все печали,
что жизнь мою отягощали!»

Он задремал и слышит лишь:
Отцовый голос: "Что творишь?

От одиночества в пороки
впадают жалкие глупцы!
А мы, таланты, одиноки,
как одиноки мудрецы.

Нельзя отречься от таланта.
Ты знаешь это, хоть и пьян ты."

[Уильям]
- Отец! Я слышу голос твой.
Но где ты? - Всё покрыто тьмой.

Во сне Уильям оглянулся.

[Уильям]
- Я сплю.
[Отец]
                - Душою ты проснулся.
[Уильям]

- Тебя не вижу я! Ты где?

Бежал Уильям по болоту
к огням вдали, а им нет счёта.

[Отец]

- В ветрах, огне я и в воде!
Куда бежишь ты?
[Уильям]
                - В безмятежность!
[Отец]
- Самообман уж через край!
Обет исполнишь, так и знай!

[Уильям]
Не говори про неизбежность,
О прошлом не напоминай!


Уильям на бегу запнулся –
и в этот самый миг проснулся.

И кучер молвил вдруг из тьмы:
- Милорд, приехали уж мы!
               
Лакей уже встречал у входа,
открыл Уильяму ворота.

[Лакей]

- Мой господин?

[Уильям]

                - Как видишь!

[Лакей]

                - Ах,
вы не стоите на ногах.

[Уильям]

- Не так я пьян, каким казаться
хочу. Уехала она?

[Лакей]

- Изволит леди собираться.

[Уильям]

- Прекрасно! А давно должна!


Ты здесь? – Вошёл он в дом, шатаясь.
Графиня спешно собиралась.

[Бэт]

- Я уезжаю.

[Уильям]

                - В ночь одна?

[Бэт]

- Да! 

[Уильям]

         - Смело! – В кресло у окна
он сел, за нею наблюдая.
[Бэт]
- Не ночь, а утро. Уж заря.
[Уильям]

- Я времени не замечаю.

[Бэт]
 
- Где был ты?

[Уильям]

                - Не тревожься зря.
Я не скучал.

[Бэт]

                - Я это знаю.

На стол он ноги положил.
Я закурю? Он закурил.
Ответ её не ожидая.

- Вот как! Зачем же ты спросил,
Меня совсем не уважая?

Где был ты ночь? Дела страны
Опять в преддверии войны?

[Уильям]

- Нет, не решал страны дела я.
А был в игорном доме я.
И дым табачный выпуская,
её волненье лицезря,
он рассмеялся лишь, привычно
откинув голову назад.
[Бэт]

- Ты моему отъезду рад?..

[Уильям]

- Нисколько. Просто неприлично
гостей удерживать. Когда
они желают – приезжают,
когда желают – уезжают.
А проза жизни всем чужда. –
Сказала Бэт на это:
                - Если
на том все доводы исчезли,
не сожалеешь ты ничуть,
расстаться так теперь не жаль нам…

[Уильям]

- Тогда и это не забудь!

Кольцо, что было обручальным,
пред ней на стол он положил.

[Бэт]

- Моё кольцо? Но как, Уилл?
Его ведь в воду бросил тЫ, нет?

[Уильям]

- Я бросил камень. Ловкий трюк,
не так ли, мною был предпринят? 
А то был что сказал супруг,
увидя ту пропажу вдруг?

Она кольцо взяла.

[Бэт]

                - Ты хуже,
чем говорили о тебе.

[Уильям]

- Так благодарна будь судьбе,
что, Бэт, не стал твоим я мужем.

[Бэт]

- Мой муж – прекрасный человек.

[Уильям]

- Не сомневался я вовек.

[Бэт]

- Меня не любишь ты, я знаю.
но, всё ж зачем со мною так?

[Уильям]

- Люблю.

[Бэт]

                - Тебе солгать – пустяк.

[Уильям]
- А ты не врёшь ли, дорогая?
Винишь ты ветреность мою.
Ты говоришь: я не люблю,
А вот твоя любовь – какая?
Ты хвалишь мужа у меня,
ему со мною изменяя.
Мне – не умеешь ты прощать.

[Бэт]

- Как я ошиблась так? Не знаю.
В тебе ошиблась я. Прощай!
И не пиши! Не провожай!

[Уильям]

- О, пьян я для таких поступков.
Вина ещё мне пару кубков! –
Лакею крикнул он.
                И Бэт
ушла, а он не глянул вслед.

Он был не пьян, а притворялся.

Слуга его заходит.

[Уильям]

                - Эд,
она меня ведь не любила.
Кто любит, тот прощает всё.


[Эд]

- Она вас любит.

[Уильям]

                - О, враньё!
Любила б если, то б простила.

[Эд]

- Она была оскорблена
сегодня вашим невниманьем.
Когда бы вы пришли с признаньем
вины своей к ней, то б она
простила всё. Ещё не поздно.

[Уильям]

- Нет, извиняться – не серьёзно.
И если любит, то простит,
как будто не было обид.
Она ко мне ещё вернётся.

Теперь уйди, задуй свечу.
Зашторь окно, встаёт уж солнце.
Я всё же пьян и спать хочу.


И вот ему картина снится:
темны ночные небеса.
Вокруг – дремучие леса.
А облаках блестит зарница.

Стоит Уилл перед отцом,
вокруг горит огонь кольцом.

Читают вместе заклинанье
«Открой мне истину, огонь!»
Покажет пламя предсказанье.
Уильям левую ладонь
держал над пламенем. Из раны
на ней (как будто от ножа)
упали капли крови в пламя.
Виденья, голову кружа,
пошли в огне. И что в них было:
Скакали всадники. Уилл
Сражался из последних сил.
Его все трое окружили
Мечом один удар в живот
Упал Уильям на колени
со знаньем: скоро он умрёт.

[Отец]

- При государственной измене
Живут не долго! Спору нет,
Что ты отверг вассалитет.
Король - мятежник. И поддержку
Ему оказываешь ты,
Как я. Шотландцы все горды.
И англичанам нас как пешку
Передвигать мы не дадим.
Вступи, Уильям, в тайный орден.
И будешь там неуязвим
Но не позволим править им.
С тобой нам путь иной угоден.
Захватим с тайной книгой власть.
Лишь так ты будешь победитель.
Отвергни чувства: боль и страсть.

И ты изменишь, что увидел
Когда исполнишь свой обет
И вступишь в тайный орден. Нет? -
Тогда не вздумай удивиться.
Войска английские близки.
Умрёшь при взятии столицы
Как я, в Дамфрисе на границе.
У Ниса, у родной реки.


Проснулся Вильям тут внезапно.
Тревожно было и досадно.
Виденье помнил, но общо.
И боль он чувствовал ещё
От раны, что приснилась. Резко
Отвёл он взор на занавеску.
за ней как будто кто-то был.
С постели быстро встал Уилл.

Рукой отдёрнул быстро штору,
но никого. Уж полдень был.
И солнце освещало горы.
«Меня волнует сон пустой. -
Подумал он. - Смешно всё это!
Я не исполню те обеты!»

Глава 17

Шли дни привычной чередой.
Войска готовились сражаться.
Тренировали новобранцев
Французы, Вильям. Вот на плац
Выходят те в последний раз.

Они построены в колонны
у замка стен. С мечом в руках
скакали пред войсками ровно   
три командора на конях.
Мечи поднял народ синхронно
что их приветствовать.
                - Итак!
Готовы к бою? – Молвил Жак. 


- Уже обучены вы драться. –
Сказал вассалам де Шарон.
МакГрэгоры в начале плаца
Стояли в килтах, в пять колонн.

- Мы ставим жизнь свою на кон,
Но ради собственной свободы! -
Сказал Уильям всей пехоте,
Верхом гарцуя на коне.

[Уильям]


- Должны вы знать, насколько мне
Ценны и дороги все жизни,
Но жизнь в плену – для воли смерть.
И я и вы верны Отчизне.

- Не жаль за волю умереть!
Не заклеймят наш край позором! -
Войска скандировали хором.

[Уильям]

- За волю жить, не умирать
Всем нужно. Помните, богаты
С войны приедете вы. Дать
Мы обещаем титул, злато.

Они мечи подняли вверх
опять и выкрикнули вместе:
- Клянёмся мы снискать успех.

- Клянёмся! Это - дело чести. -
Поочерёдно Вильям и
Жак с де Шароном молвили.

Не только Грэгоры, вассалы
Клана МакЛелландов стояли,
МакТавишей, МакКэев треть.
Те под командованьем Брюса
Сказали: "Крепки дружбы узы
И нас и доблестных французов."
- Нам притесненья не терпеть -
Клянёмся мы небесной высью!
Или победа, или смерть!

Брюс, Лафайет, скакали рысью
На вороных своих конях
С мечами в поднятых руках,

Сказав: "Друзья, однополчане!
Сейчас к французским берегам
Отплыть настало время нам.

[Войска]

- За всё заплатят англичане!


[Август]

- За нами правда! С нами Бог!

[Жак]

- Застанем англичан врасплох!

Они скандировали строем:
"Свобода для родной земли!"
И с гулким барабанным боем
Под звук волынок маршем шли
Туда, где ждали корабли.


Глава 18

С тех пор три месяца проходят.
Ни разу вести не приходят.
Уильям письма шлёт друзьям.
Ответа нет по всем фронтам.

Горели свечи в полумраке.
Казны державные бумаги
всю ночь Уильям разбирал.
И ночь поэтому не спал.

Он думал: "Лучше б на сраженьях
С друзьями был бы я в Кале.
Но нужно быть в своих владеньях.
Я герцог на родной земле.
Но эта чёртова безвестность! -

Бумаги бросил он с пером.
О стол ударил кулаком.

Взглянул в окно. - Спокойна местность.
Заря окутала залив.
И нет врагов у дальних ив.
Но ненадолго мир. Когда же
Нам ждать удара? Нет, мы даже
Не можем то предугадать!
Неделя, месяц, дней ли пять?

Все мысли ныне занимала
Тревога о войне, друзьях.
Кошмары видел он во снах
и спал поэтому он мало.

В кошмарах видел он: войну,
ему приходится скрываться.
Как тщетно восстают шотландцы
он видел. Глядя на луну,
Поднялся вот из-за стола он
окно открыл и наблюдал:
вставало солнце из-за скал,
бросая свет на тень окраин.
А флаги дальних кораблей
горели в золоте лучей.
Барашки по всему заливу
прохладный ветер подымал
К воде склонялись кроны ивы.
Катились волны на причал.

А звёзды россыпью жемчужин
Еще горели парой дюжин
над мысом дальних берегов.
Летели стайки облаков.

В дверь постучали.
                - Да.
                Слуга
вошёл. Уильям обернулся.
- Вам нужно в замок ехать.
                - Да?
- Мсье де Шарон с войны вернулся.
Его Величества гонец
мне передал.
                - О, наконец!

- Он говорил, какие вести?
- Увы, гонец не говорил.
- Как странно то! – Сказал Уилл.
 
 Поступки с дружбою вразрез те!
Что ж Август действует в обход
меня, докладывая сразу
монарху. Ладно, по приказу
я еду. Время ведь не ждёт.

***
Уильям вышел из кареты.
А у дворца – войска, парад.
[Король]
- Уилл, приехать на заре ты
сюда был должен.

[Уильям]

                - Виноват.
Приехал сразу, как велели.

Смотрит: Жак с Августом стоят.

[Август]
- Победа наша, хоть недели
считали мы: проигран бой.
Не счесть потерь было вначале
Но всё же англичан изгнали
Потом из Франции с войной.
Мы стали вольною страной.
Во благо договор союза!
Спасибо вам от всех французов.
Не рад ты, Вильям, что с тобой?

Он друга в сторону отводит.

[Уильям]
- Меня не мог предупредить?
И рассказать мне: что к чему?
Спешил монарху доложить?

[Август де Шарон]
- К чему упрёки? Не пойму!
Не рад победе? Почему?

[Уильям]

- Что мало выживших шотландцев.
Здесь пара сотен на плацу.
Как будем мы в войне сражаться?
Вы – спасены. А я спасу
теперь народ свой?
[Август де Шарон]

                - Мы поможем.
Ты сомневаешься, похоже?

[Уильям]

- Ты вести почему не слал?

[Август]

- Поскольку вёл я пехотинцев,
И ни минуты на привал.
Потом я должен был сразиться
На море. Званье "адмирал"
Имею ныне.
[Уильям]

                - Поздравляю!
Да, это, правда, честь большая.

Но Англия ль побеждена?

[Август]

- Быть начеку всегда нам лучше.

[Уильям]

- Шотландцев скоро ждёт война.
Неотвратимая она.
 
Мне расскажи как дело в войске?

[Август]
- Мы все сражались по-геройски.

[Уильям]

- Теперь не хватит силы вдруг
Помочь шотландцам?

[Август]

                - Что ты, друг!

[Уильям]

- Вас много, выживших французов?

[Август]

- Довольно, чтобы вам помочь.

[Уильям]
- Довольно ли?

[Август]

                - Средь нас нет трусов!
Уилл, дурные мысли -  прочь!

[Уильям]

- Спасибо.

[Август]

                - Вам! – Пожал он руку
Ему. И после молвил другу:

Сегодня в честь победы бал
устрою я в своём поместье.
В именье Грэгоров. Позвал
Я всех. Не рад и этой вестью?

Придёшь?

[Уильям]

                - А надо ль? Я теперь
Не знаю можно ль веселиться,
Когда в стране не счесть потерь?

[Август]

- К чему же траурные лица,
Когда мы победили. Брось!
Ты не придёшь – и я расстроюсь.
Уильям глянул, будто сквозь.

[Уильям]

- Печаль в почёте – вот уж новость!

Почёт – в двух странах и в бою.
Теперь расстроить может что же?

[Август]
- Друзья мы, ты забыл, похоже?


[Уильям]
- Но почему я на параде
Про всё последним узнаю?

[Август]

- Поскольку даром время тратить
К чему?

[Уильям]

                - И, правда, - ни к чему!
А то, что лишь по моему
Вам помогали позволенью, -
конечно, это - ничего?

[Август]


- Да ты, видать, зазнался.

[Уильям]

                - О...
Смотрю: камзол твой адмиральский
уж герцогская перевязь
(давно ли?) украшает.

[Август]
                - Нас
услышать могут. Без опаски
я говорить здесь не могу.
Обсудим в восемь, на балу. -
Шепнул он другу. К ним подходит
уж Брюс.

[Август Брюсу]


                - Виновник торжества!

[Уильям]

- А почему жеБрюс?

[Август]

                - В пехоте
Проигрывали мы сперва,
и были силы на исходе
но Брюс всех нас
нежданно спас. –
Сказал монарху де Шарон.
                - Да.
Ему я жалую медаль. –
Сказал король, взглянувши вдаль. –
…Медаль, достойную виконта.

Глава 19

Повсюду факелы горят.
Светлы МакГрэгоров владенья.
Доселе мрачное именье
теперь – сам праздник. У оград –
флажки. Цветы – под замка сенью.
Салют. Снуют вперёд-назад
лакеи по приказам шустро.
И освещают холлы люстры.
На бал, французский-маскарад,
у Августа собрались в восемь.
А приглашённых было сто.

- Виконт МакТавиш, вас мы просим 
нам рассказать о битвах.
                - О,
Конечно! – Брюс ответил дамам. –

Мы были все в начале самом
убеждены: исход войны
победным будет. Превосходство
имели с нашей стороны.
Но трудно Англии господство
низвергнуть, ведь враги сильны.

[1 из дам]

- Как жутко видеть кровь воочью!

[Брюс]

- ...Над городами – дым, пожар.
Мы продвигались днём и ночью,
Под звуки вражеских фанфар.

Однажды был я в плен захвачен.
Монарху Англии предстал.
Ему сказали мой сперва чин:
NN, шотландский генерал.

Пытал меня. Просил сдать войско.
И предложил серебрецо.
Мерзавцу плюнул я в лицо.

[1 дама]

- Вы поступили по-геройски!

[2 дама]

- Да, Ваш поступок незабвен!
И как покинули вы плен?

[Брюс]

- Освободил шотландский воин
меня, но я не знаю кто.
Не знаю, кто наград достоин.
Уж, верно, нет в живых его.


- Ты веришь в то, что этот щёголь
подвергся пыткам, был в плену?
- Не верю в басню ни одну. 
Он дам лишь повестью растрогал. –

Шептались рядом пять мужчин.
- Да, Брюс, бесчестный господин.
Ты знаешь то, что состоянье
он промотал: отца, жены?
- Мерзавец! Нету оправданья.
               
- И слухи в этот раз верны!

- Да, на английской он девице
там, на войне, успел жениться.

- Она знатна?
                - Нет, дочь купцов.
Но как богата!
                - Нету слов! 

- Кто дамы те, с кем говорит он?
- Те? Парижанки из кругов 
увеселительных домов.
А на кого рассказ рассчитан?
Лишь на таких. Те верят за
его же деньги. Нет, вернее
за деньги жёнушки. Трофеи –
бесчестным лишь.
                - О небеса!

Тут вышел де Шарон пред всеми:

- Я всех собрал вас в это время,
венец отпраздновать побед;
начало нашего союза,
ведь стали вольными французы.
- Да, верно! - Молвил Лафайет.
Мы ныне англичан изгнали.

[Август]

- За то поднимем мы бокалы.

[Приглашенные]

- Барон, чудесен этот тост!

[Август]
- Я был судьёй и адмиралом,
и ныне герцогский мне пост 
вручён в Бургундии. Но гордо
скажу, что здесь я стал лендлордом
земель Глэнорхи и Глэнстрэ.
- Давно ли?
                - Стали в сентябре 
владенья Грэгоров моими,
хотя французское я имя
ношу.
             - На что же был намёк?
Все зашептались. – Он – МакГрэгор?
Раз лордом стал среди Глэнстрэ гор...
Француз бы править здесь не смог.

Сказал Уильям тихо другу:
- О чём болтаешь, чёрт возьми!
Я сделал тайную услугу
тебе, не хвастай меж людьми!

[Август]
- Я полноправен как хозяин
в своём имении теперь.
Кто скажет «нет» – там видишь дверь?

[Уильям]

- Я знаю то, что ты отчаян,
Но лучше не болтать, поверь.

Боюсь, чтоб миг твой триумфальный   
не обратился в шумный крах.

[Август]

- Угроза?

[Уильям]

                - Глуп ты стал в чинах!

Уильям в маске карнавальной
ушёл к компании другой.

- Как быстро дружба предаётся! –
Услышал Вильям за спиной.
Он обернулся, за толпой
словил усмешку незнакомца.
Стоял он в маске золотой.

Его Уильям смерил взглядом –
и говорил с соседом рядом.

Подходят дамы к ним, смеясь,
В мехах, брильянтах, масках, перьях
[Дамы - Уильяму]
- Как танцы нам начать без вас?

- Король балов, не разуверь их! –
Смеясь, сказал Уиллу Жак.

[Уильям]

- Да мне не отказать никак!

Одни смеялись,танцевали.
Иные - тосты поднимали.

Но леди краше всех одна
грустит о чём-то у окна.
К красавице светловолосой
Толпа гостей обращена.

Причёска, убранная розой
спадает локонами на
ажур изящной пелерины.
Походка будто балерины.
А на груди блестит колье.
- Она знакома вам, месье?
Спросил тут Жак. - Она прекрасна!

[Брюс]

- Я будто видел её раз, но -
Загадка! – Маска на глазах.


- Но кто она? – Узнать бы, ах.
В каменьях золотым атласом
блистает платье. Танцевать
с ней все желают. Но отказом
Та отвечает всем опять.

Уже окончены два танца,
Уильям леди не узнав,
с другою дамою спускался
террасой в сад, словам внимав
Её и музыке оркестра.

- Теперь мы просим вас, маэстро.

Сказал гостям конферансье:
«Хозяин бала вам на скрипке
сыграть желает». В масках все
тут аплодируют с улыбкой.

Была мелодия грустна,
изящна так же и нежна,
как леди в маске у окна.

Запела под неё она
красивым серебристым меццо-
сопрано. «Может лучше петься
ли та мелодия? О, нет!
Лишь так поёт Элизабет. –
Подумал де Шарон, играя. –
Я в голос тот навек влюблён,
его из тысячи узнаю!»

Играл на скрипке де Шарон,
от Бэтти не отводит взгляда.
Услышал пение из сада
Уильям, обернувшись вдруг,
подумал: «Кажется? Не знаю,
Случайность может быть такая?
Ах, этот голос! Сердца стук 
всегда заставит участиться.»

«Уилл, знакомая певица?
Спросила дама вдруг его,
что с ним стояла. – Отчего 
ты так заслушался?»
                - Прости, но
Я не услышал, Эвелина,
что говорила ты?
                - Пустяк!
Поёт лишь так моя кузина!
Она в Шотландии? Никак
о том я не предполагала.

- Похожих голосов не мало!

- Нет, так поёт она одна.
Прекрасный голос Богом ей дан.               
- …Твоя кузина? Кто она?
- Её не знаешь? Миссис Лейтон,
Элизабет.


[Уильям]

                - Не знаю, нет.
Сказал рассеянно в ответ.

Она допела. В бальном зале
Все гости ей рукоплескали.


[Эвелина]

- На бал вернёмся?

[Уильям]

                - Нам с тобой
не лучше здесь ли под листвой?

Они стояли под беседкой
из роз.
            - От шума я устал.
Я наслажусь минутой редкой
покоя. Хочешь ли на бал?

Стоял, ее он обнимая.

[Эвелина]

- И я вернуться не желаю.

На окна Вильям взор поднял.
Её увидел силуэт.
Среди свечей блистает зал.
Но так грустна Элизабет.
А знать танцует, веселится.

Подходят многие к певице
её на танец пригласить.

Уильям думал: "Бэт люблю я.
Её с другой мне не забыть"

На приглашенья: «Не танцую»
Французам отвечает Бэт.
- А я не приглашу другую.
Сказал ей де Шарон в ответ.

[Элизабет]

- Простите, сэр, я не танцую.

- Мадам, отказы не приму я!
Иль буду вами оскорблён. –
Сказал ей в маске де Шарон.
Как так: принявши приглашенье
Моё - сюда приехать, вы
Ко мне - с таким пренебреженьем?

[Элизабет]

- Я не узнала вас, увы.

Она протягивает руку.
Они обходят зал по кругу
Изящный  реверанс, поклон.
Затем танцуют котильон.

[Август]

- Я не узнал вас в этой маске,
пока же не запели вы!

[Элизабет]

- Желаю избежать огласки!
Я не хочу людской молвы.
Не называйте моё имя!
Знакомых много здесь вельмож.
[Август]

- О да, враги и козни сплошь!
Согласен с просьбами любыми.

Я рад, что, получив письмо,
Ты вновь приехать пожелала.
Мы не видались так давно!
(Танцует с ней он центре зала.)

[Элизабет]

- Вы знали то, что приняла
Я приглашение приехать,
Чтоб знать, как Вильяма дела.
[Август]

- Чудесно! Неприятно мне хоть...
[Элизабет]

- Скажите, Август, где Уилл?

[Август]
- Я не видал. Но в шуме бала
не разберу ли приходил.

Она грустней заметно стала.

- Вы мне писали, что Уилл
меня зачем-то хочет видеть.

А вы как раз даёте бал.

(В письме ей де Шарон соврал,
он сам желал её увидеть)

[Август]
- Он недостоин вас.

[Элизабет]

                - О чём
Намёки ваши?

[Август]

                - Ах, забудьте…
Прекрасный вечер – лишь танцуйте!

Забудьте, милая, о нём.

[Элизабет]

- Есть чувств много неподвластных
уму, любовь – одно из них.

[Август]

- Слов не хочу о друге злых,
но он погряз во всех соблазнах.

[Элизабет]

- Ему могу я всё простить.

[Август]

- Простите даже женщин разных?

Его должны вы позабыть.
Зачем же в памяти хранить
людей, кто ищут наслажденья –
на краткий миг до пресыщенья?

[Элизабет]

- Ах, значит, вот причина в чём!
Так значит мне он изменяет,
поскольку это развлекает?

[Август]

- Да, тут причина не в ином.

[Элизабет]

- А я считала: от потери
отца, он забывает боль.

[Август]

- Скажу я вам, не лицемеря,
что он играет просто роль
пред всеми дамами умело.
Слыхал признанья я его,
что он не любит никого!
Простите! То - моё ли дело?

[Элизабет]

- Ни слова более о нём!

Сдержала слёзы Бэт с трудом.

[Август]
- Поверьте, стыдно так о друге
мне говорить. Я не хотел!
Я причинил вам правдой муки,
но я солгать вам не посмел.

Поскольку с первого я взора
влюбился в вас, Элизабет,
Нет! - Раньше: как из коридора
услышал голос ваш. Сонет
когда был вами мой пропет.

О, я готов молчать всегда бы,
когда бы чувства он ценил.
Но поражают лжи масштабы.
Играет чувствами Уилл.

Когда б вы знали сколько женщин
У него было, да и есть.
И каждой брак им был обещан
И каждой пострадала честь.

Еще к трактирным он девицам
Всегда ходил. В любой скандал
Свое он имя примешал.
И этим он еще гордится.

Не знали вы кто есть Уилл.
Я пригласил вас, чтобы, Бэтти,
Вам рассказать в минуты эти.
Я с первой встречи вас любил…

[Элизабет]

- Пока своими я глазами
измену не увижу, я
вам не поверю!

[Август]

                - Не тая,
я правду рассказал перед вами.

И де Шарон взглянул в окно.
Увидел Вильяма он с дамой.

[Август]

- Вам скоро ясно стать должно:
Уильям – лжец, умелый самый.

(Она не бросит взгляд в окно).

[Элизабет]

- Мне вам поверить не дано.
Идёте на любые трюки,
Чтоб вам добиться своего.
Так говорить о лучшем друге!? -
Вам, Август, стыдно быть должно.

[Август]

- Я вас смутил? Прошу, простите!
[Элизабет]
- Мне душно здесь.

[Август]

                - О, разрешите
мне проводить вас, Бэтти, в сад.
Угодно ль вам?

[Элизабет]
                - Да… проводите.

[Август]

- Я перед вами виноват...
Она взяла его под руку.
Взглянула в маске на округу.
Он также маску не снимал.
Вот позади оставлен бал.

Они идут аллеей клёнов.
Темно. В беседке слышен смех.
 
[Август]

- А вот и парочка влюблённых
уединилась там от всех.

Уильям что-то оживлённо
Ей говорил, её смеша.
Смеясь, смотрела та влюблённо,
Изящно веером маша.

[Август]

- Я говорил вам, Бэтти, но вы
Мне верить были не готовы.

Оркестр слышен был в саду.
Уильям обнял Эвелину
Танцуя с ней.
                - Я вас покину. -
Сказала Бэт в минуту ту.

Пытался де Шарон притворно
Её не отпустить.
                - Должна,
Месье, узнать я, кто она.
- Одна, наверно, из придворных.
               
Ей Август тихо говорит.
- И вы и эта дама в маске,
Хотите избежать огласки.
К чему молва? Молва и стыд...

[Элизабет]
- Мне всё равно! Узнают люди
пускай. Оставьте! Будь, что будет.

Она их видит поцелуй.

[Элизабет]

- Мне ревность причиняет муку.

[Август]

- Мерзавца даром не ревнуй!

Взял Август девушку за руку.

[Элизабет]

- Виденья правды пусть горьки,
но я прошу вас, сэр: пустите!
Освобождаясь от руки
бежит она.
                - Ах, подождите! -
Ей Август прошептал вслед.

К двоим подходит в маске Бэт.

[Элизабет]

- С чего б танцуете в тени вы,
Где вас скрывают кроны ивы?

[Уильям]

- Знакомы с вами мы, мадам!?

[Элизабет]

- Я думаю: хотелось вам,
Чтоб вам была я незнакома.

[Эвелина]

- Мисс/миссис? Право, отчего мы
должны оправдываться пред
нам незнакомой леди?

                Бэт
с лица свою снимает маску.
Она была бледна как мел.

[Элизабет]

- Уильям, как же ты посмел? 

Вторую леди тут же в краску
бросает. Маска на глазах
лица нисколько не скрывает.

- То ничего не означает!
Уильям молвил второпях.

Снимает маску Эвелина.

[Элизабет]

- Глазам не верю! Ты, кузина?
За что жестоко так? – Навзрыд
рыдает Бэт и прочь бежит.

- Я объясню всё! - Ей кричит
Уильям.

[Элизабет]

                - Это уж излишне!

Ту сцену Август наблюдал,
Стоя вдали под кроной вишни,
к стволу спиною прислонившись.
Он закурил и хохотал.

Уильям вслед ей побежал
но путь карета преградила
Ему, что въехала во двор.

Бэт обернулась, но Уилла
уж занял новый разговор
с гонцом, кто вышел из кареты.

Тут Август к Бэтти подошёл.

[Элизабет]

- Как больно мне! Как жутко это,
И даже оправданий нету!               
Но обнял новый ухажёр
её.

      - Как смеешь ты дорогу
мне преграждать вот так, наглец! –
Сказал гонцу Уильям строго,
Кто преградил путь.

                - Ради Бога
простите! Срочно во дворец
велел король мне вас доставить.

(То королевский был гонец.)


- О, ты заплатишь мне сполна ведь,
Когда отвлёк по пустякам.
- Простите, сэр, но нам, гонцам,
Лишь должно передать приказы.

- К чему твои пустые фразы!?

- Нет, герцог! Вы обвинены
в хищенье средств из казны.
- Кем?
              - Тот донос был анонимным.
- Я оклеветан!
                - Да самим нам
Никак не верится.
                - Вины
моей здесь нету! Пропустите!
- Сэр, объясниться вы должны!

- «Я позже объяснюсь!» – Скажи те
слова монарху. Я сейчас
спешу по делу.
                - Нет, приказ
мне отдан был: без промедленья
арестовать вас за отказ
Поехать во дворец сейчас,
за ваше неповиновенье.

- Что?!
            - Короля приказ таков!

И вышел стражник с кандалами.
Из той кареты.

[Стражник]

                - Герцог, с нами
Должны вы ехать.

[Уильям]
                - Я готов
Обоих вас призвать к ответу
За те угрозы и клеветы.
Не нужно надевать оков!

Я добровольно с вами еду,
Чтоб опровергнуть клевету.
Он сел в поспешности в карету.
В окно взглянул в секунду ту -
И снова видит незнакомца
с златою маской на глазах
и злой усмешкой на губах.
«Кто он?" - С тревогой сердце бьётся
Злорадство было на лице.
Стоял, куря он, на крыльце.


Стояла с де Шароном Бэтти,
Смотря вослед
Вдаль уезжающей карете.

[Август]

- Не стоит он страданий, Бэт!
Я знал: измену видеть тяжко.

(Исчезла Из виду упряжка)

[Бэт]
- Уехал просто так Уилл
И ничего не объяснил. 

[Август]

- Ну что ж... всегда без промедленья
Его зовут увеселенья.

Август отёр её слезу,
обняв Элизабет.
                - Не надо!
Любовь – неистинна была та.

- О, как я боль перенесу?

- Ты не жалей любовь пустую!
Не плачь о нём. Тебя люблю я!

Идем на бал. Все ждут нас там.
Но маску поскорей надень же,
чтоб быть неузнанной. Гостям
Не нужно знать: ты здесь. Я меньше
всего хочу позволить, чтоб
из-за таких подлых особ,
Как Вильям, честь твоя страдала.
Вокруг него всегда скандалы.
Я так волнуюсь за тебя.
И не могу молчать, любя.

               
- Вы так добры ко мне! Спасибо.
- О, я признаюсь, не тая:
развеять грусти все твои - бы
Наградой стало для меня!

***
Уилл тем временем под стражей
В карете прибыл ко дворцу.
Немало было экипажей
Вокруг на замковом плацу.

Парадной лестницей наверх
взбежал Уильям. Уж светало.
Пред ним все двери открывали,
Он шёл, надеясь на успех.

- Милорд! – Монарху поклонился
Уилл, вошедши в тронный зал.
[Король]
- Тебя я долго ожидал!
Присядь!
                Уильям подчинился.


[Уильям]

- Поверьте, я не виноват…

[Король]

- Я плохо отношусь к доносам
И верю: ты – не казнокрад.
Их часто шлёт, виновен кто сам.
Вот: аноним, письмо его.

[Уильям]

- Знакомый почерк! Но кого?..
 
[Король]

- Я вызвал по другому делу
тебя.
           - Какому?

[Король]

                - Очень смело
У нас нарушили закон.
Сюда замешан де Шарон.

[Уильям]

- Небось он также, обвинён,
Как я, в немалом казнокрадстве?

[Король]

- Нет, хуже.

[Уильям]

                - Что?

[Король]
                - МакГрэгор он.
Заставил Вильям рассмеяться
себя.

[Уильям]

           - Вы что? Да он – француз!
Француз, заметьте, чистокровный!

[Король]


- Прислали схему родословной
его в письме. Взгляни...

[Уильям]

                - Боюсь,
что я тогда – МакГрэгор тоже,
ведь, говорят: друзья похожи.

Он рассмеялся.

[Король]

                - Вильям, знаешь,
когда ты друга покрываешь, –
похвально, да. Когда – врага –
другое дело. Дорога
конечно дружба всем, но долг же
и дружбы должен быть дороже.

[Уильям]

- Не покрываю я друзей.
Но обвиненье чересчур то.
Француз – МакГрэгор?! Нет, скорей
доходят козни до абсурда.

[Король]

- Смотри, мне пишет аноним:
что Кэмпбелл кем-то оклеветан.

[Уильям]

- Наверно мной, никем другим?

[Король]

- Отец твой был всегда мне предан.
Я благодарен был советам
твоим и твоего отца.

[Уильям]

- Но мне вы после письмеца
уже не верите? Да где там?
Ведь пишет аноним: я – лжец!

[Король]

- Уилл, ты вспыльчив, как отец,
хотя он был куда серьёзней
тебя! И также много козней
вокруг вассалами плелось.

[Уильям]

- И вы всем верили небось?

[Король]

- Послушай, пусть украл ты даже
но я тебе прощу и кражу.

- Вы оскорбляете меня,
В том преступлении виня.
Не воровал я средств казёных.
Быть может, кто-то разузнал
Когда я был у вас в шпионах,
Я ездил на английский бал
И там я много проиграл,
Чтоб вывести вельмож английских
На разговор о планах их
О нападенье. Может близких
Вассалов ваших и моих
То разозлило, что платили
Ту сумму проигрыша вы
Из государственной казны.

- Тебе приказ я отдал, Вилли,
Ты это делал для страны
И сам оплачивать не должен.

Но мы сейчас не о казне,
А о твоей другой вине.
Мы рисковать страной не можем.

Пускай ты земли отписал
на друга, Кэмпбеллов изгнал,
с судьбой иных играл ты вволю,
но Август – Грэгор – не позволю
ему я земли отдавать.

- Француз он. Повторю опять.
Ему я земли в благодарность
отдал. Вы помните: пока
ещё французские войска
не проявили солидарность 
и против общего врага
не вышли. Все мы от решений
зависим Августа. Исход
решает он теперь сражений.
Приказ он лично отдаёт
отправить к нам войска на помощь
иль нет. Бургундский герцог он. 
Он новым званьем наделён.

[Король]

- Врагу ты привилегий просишь.
МакГрэгор он, а значит – враг.

[Уильям]

- Не может быть он им никак.
Меня не слышите вы, словно!
Все обвиненья - голословны!
Де Шарон - Франции посол!

Когда его вы оскорбите
тем обвиненьем, то в защите
откажет нам он. Предпочёл
на вашем месте я б подумать:
нам нужен риск? Ведь англичан
изгнав, французы ослабели.
Шотландцы, отсражавшись там,
количественно еле-еле
теперь способны защитить
родные земли, ведь потери
огромны.
                - Я, Уильям, верю
тебе; и прав ты, может быть.

И нам придётся положиться
в сраженье на него, увы!
Но род МакГрэгоров – убийцы.

[Уильям]
- Не Грэгор он, поймите вы!

[Король]

- Твои слова - не оправданье!
Я не могу их род прощать –
его заслуженно скитанье!

[Уильям]

- Видать, письмо-оклеветанье
Отныне может обвинять?

[Король]

- Поверю лучше анониму,
Чтоб нам врага не приближать,
кто может навредить незримо.

Я земли все конфисковать
в Глэнстрэ велю. В его ведь в венах
кровь древних королей течёт,
кто, ненавидит нас, «презренных».
Меня с престола он сметёт!

И так пожертвовал я многим,
Чтоб править; вынес море бед
И подписал вассалитет
С английским королём в итоге.

С врагами нужно воевать.
Еще мне войн с де Шароном
Не доставало. Понимать
Нам надо, что грозит уроном
Стране и власти.

[Уильям]

                - Я вполне
Все понял ваши опасенья.
Но ложно это обвиненье.

[Король]

- Я сожалею о том дне,
Когда я дал в распоряженье
Тебе земельные владенья
В Глэнстрэ, что ты переписал
На друга и не проверял,
Кто он такой.

[Уильям]

                - Я знаю с детства
Его. Еще вот аргумент:
парижский у него акцент.
При том сомненьям как иметься,
что он – француз?

[Король]

                - Не виноват
в грехах дедов внук, говорят.

Но также и заслуги внуков
не искупают грех дедов,
кто по своим стрелял из луков.
Ты знаешь: наш закон таков.

[Уильям]

- Мы без французов проиграем.
Ему я земли передал,
Чтоб он со всем французским краем
За нас, шотландцев, воевал.

[Король]

- Уилл, врага мы приближаем,
И он - опасней англичан.
Мне выбор рисковать не дан.

[Уильям]

- Скажите: как же доказали
вам, что МакГрэгор – де Шарон
А если завтра в этом зале,
вам скажут – я?

[Король]

                - Но ты - не он.
Твою семью я знаю.

[Уильям]

                - То же
Скажу про друга своего,
Что знаю я семью его.
Они - французы, но, похоже,
Та клевета - опора вам!

[Король]

- Но говоришь не доказав ты.

[Уильям]

- Тогда расследую я сам.

[Король]


- И как, скажи, узнаешь правду?

[Уильям]

- Его я замок обыщу.

[Король]

- Взобравшись в окна по плющу?

Король расхохотался.
[Уильям]
                - Метод,
Поверьте, я уже найду.
[Король]
- Уилл, поверь, в минуту ту,
Когда известно будет мне: тот
Он, кем представился, - тогда
приму я верное решенье:
забрать ли у него именье.
Согласен ты, Уильям?
[Уильям]
                - Да.
Я вам всю сумму доказательств
берусь при обыске найти.
Пока прошу я невмешательств.
Война, мы помним, впереди!

[Король]


- Свою, Уильям, береги жизнь!

- Да, сэр!
                Монарху поклонившись,
он вышел лестницей во двор.

«Мне интересно, кто доносчик.
Подумал Вильям. – Он хитёр!»

- Куда прикажете? – Извозчик
от мыслей Вильяма отвлёк.

[Уильям]

- В именье Грэгоров. Скорее!
В Глэнстрэ.

[Кучер]

                - Опять? Ну и денёк!

Глава 20

Приехал к замку де Шарона
Уильям. Тишь вокруг, леса.
Деревьев зеленеют кроны
Горят восходом небеса.

Уильям к замковым воротам
подъехал важно на коне.

Лакеи спрашивают: «Кто там?»

[Уильям]

- МакГрэгор Август нужен мне.

Выходят из ворот лакеи.

[Привратник]
- Кого встречать мы честь имеем?

[Уильям]

- Роксбургский герцог. – Молвил он.
 Скажи мне: дома де Шарон?

[Лакей]

- Да, но гостей не принимает,
Поскольку дама у него.

[Уильям]

- Скажи, пусть выйдет.

[Лакей]
                - Запрещает
Милорд тревожить нам его. 

[Уильям]

- Скажи, что всё он потеряет,
Когда не выйдет: землю, дом.

[Лакей]

- Я, сэр, не знаю ни о чём.
Приказы только выполняю.
Мне не велели – не впускаю.
Уильям крикнул:
                - Де Шарон!
Тут дело жизни или смерти!
Спустись! Считай, это приказ.

- Сэр, лучше вам уйти сейчас!
Я попрошу вас, гнев умерьте. –
Лакей сказал.
                - Хозяин я
Всего здесь. Тут моя земля!
Он протянул лакеям свиток.

[Уильям]
- Читайте!
[Лакей]
                - Не волнуйтесь вы так!

[Уильям]

- Я крайне вами возмущён,
Поскольку всем сейчас рискую
спасаю я страну родную,
За друга ставлю всё на кон.
А он решил повеселиться
С какой-то новою девицей,
когда он должен защищать
своё именье, что недавно
он получил. Глупец он явно.
Ты передай, что я опять
ему не стану помогать.

МакГрэгоры на эшафоте
Окончат жизнь.

[Лакей]

                - Я потрясён.
Прошу, за мною в дом пройдёмте.

Выходит сонный де Шарон.

[де Шарон]

- Что раскричался, Вильям? Пьяный?

[Уильям]

- Я – нет, а ты – весьма, видать!

- Я ж вам сказал не пропускать!
Как он прошёл с такой охраной? –
Лакею Август говорит.

[Лакей]
- Простите, сэр, но мы узнали,
что нам опасность всем грозит.

[Август]

- Уильям, в том виновен я ли?

[Уильям]

- Тебе сказал я: не болтай
о землях, – могут быть проблемы,
Но ты болтлив, как попугай!
Не ты поплатишься, а все мы.

[Август]

- Не понял я, что ты сказал.

[Уильям]

- Так! Приведи себя в порядок
и вниз спустись. Я буду краток!

[Август]

- Уйди, Уилл. Я отдыхал.
Поговорим мы завтра.

[Уильям]

                - Земли –
мои здесь, ты же – мой вассал.
Не забывайся!

[Август]

                - Ты затем ли,
чтобы напомнить, разбудил?
Уйди. Всё завтра.

[Уильям]

                - Ты никто здесь!

[Август]

- Ха-ха. Что-что? Вот это новость!
Отныне герцог я, Уилл.

[Уильям]

- Бургундский герцог! Забываешь!
Но здесь ты – тот же, кем и был!
В шотландском крае – герцог я лишь.
А ты – мой подданный. Забыл?
               
В каком же виде ты встречаешь
по званью высших? – Он кричал. –
В полурасстёгнутой рубашке? –

Оденься и спускайся в зал!

[де Шарон]

- О, королевские замашки!.. –
Пробормотал он. – Как он зол!
С чего б?
                Уильям сел за стол
и ожидал того в гостиной.

Тот вышел наконец.

[Август]

                - Итак?..

[Уильям]

- Итак, я с целью здесь единой:
сказать тебе, что донесли
монарху то, что ты – МакГрэгор; 
За то лишить тебя земли
желает он.

[Август]

                - Что я – МакГрэгор
не доказать.

[Уильям]

                - Но всё же он
поверил в это, де Шарон;
и все мои опроверженья
он отвергает.

[Август]

                - Убедим.
Но чьё же было донесенье?

[Уильям]

- Письмо отправил аноним.


При этом схему родословной
твоей он приложил к письму. -

Он протянул письмо.

[Август]

                - Ему
известно, даже что виновный
в хищеньи ты казённых средств?

[Уильям]

- Да.

[Август]

                - Ну доносчик - не глупец! 

[Уильям]

- Меня отправил сделать обыск
в твоём именье сам король.
Узнать: французский ли ты отпрыск.
или шотландский. Грэгор коль –
забрать именье.

[Август]

                - Да, проблемы…
Что делать?

[Уильям]

                - Врать, как врал всегда. 
Поддельной не имеешь схемы
французской родословной?

[Август]

                - Да!
Конечно! Нужно отыскать лишь!

[Уильям]

- Ну вот! Ему её предъявишь!
Скажи мне вот что, де Шарон, 
твоя фамилия поддельна?
Запрос отправить бы король
когда в Париж бы захотел? На
какой фамилии отец?

[Август]

- МакГрэгор. Там он не скрывает.
[Уильям]
- Скажи мне, Август, наконец:
границу как пересекает
тогда Шотландии он. Как?

[Август]

- Да по поддельным документам.

[Уильям]

- Когда король запрос пошлёт
мы скажем то, что на войне там 
исчезли документы. Род
французских лордов де Шаронов
старинный, только сожжены
все документы. Пыл войны
ужасен, всех бедой затронув…

Но вот остался дубликат:
(предъявишь найденную схему
поддельной родословной). Все мы
спасёмся.

[Август]

                - О, я очень рад,
что ты придумал сам легенду.
Спасибо, друг, ты мне как брат!

[Уильям]

- Пока не избежал проблем ты!   
Иди ищи бумагу ту!
Я тут в гостиной подожду.

Знай, королевское решенье:
вот так забрать твоё именье –
оспорю я, рискуя всем:
доверье потерять и службу
монарху, только лишь затем,
что до последнего я дружбу
с державой буду защищать.

[Август]

- Меня ты выручил советом.
Знай то, что я шотландцам предан.

[Уильям]

- Надеюсь!
                Де Шарон ушёл.

Окинул взором Вильям холл,
прошёл по комнате, из шкафа
взяв книгу, снова сел за стол.
Трактат Платона «Про державу».

Мешали мысли всё ж читать:


- Что будет? – Думал он опять. –
Нас предала почти вся знать,
А до войны остался месяц.

Вдруг слышит на одной из лестниц
шаги. От книги поднял взгляд.

[Уильям]

- О, Бэт?!
                Она остановилась,
затем, повременив, спустилась.

[Уильям]
- Тут дамы знатные гостят
не лишь распутные девицы
поскольку Август стал богат?
Успело много измениться! –

Пощёчину предупредив,
сказал он, за руку схватив,
её.

[Бэт]

      - За что ты так со мною? –
Она заплакала, закрыв 
лицо дрожащею рукою.

[Уильям]

- Прости меня, Элизабет!
Я не хотел тебя обидеть!

[Бэт]

- Тебя должна я ненавидеть,
но не могу!

[Уильям]

                - Я столько лет
тебя любил…

[Бэт]

                - И я любила.

[Уильям]

- Меня ты не любила, нет!
С моим мне другом изменила.

[Бэт]

- А ты мне – с кем? С моей сестрой!
И ничего не объяснил, а
вчера уехал прочь.

[Уильям]

                - Постой!
Считаешь, сам уехал я ли?

Меня чуть не арестовали
по чьей-то мерзкой клевете.

 
[Бэт]

- С сестрой вчера вы целовались.

[Уильям]

- С твоей сестрой мы лишь общались,
но видишь ты вину везде,
где нет её! Но, а сама же!
По приглашению-письму
на бал приехала к нему.
И мне не написала даже,
что ты приедешь. Почему?
Теперь я думать должен что же?
Что де Шарон тебе дороже?

- Признаюсь, – Бэтти говорит, –
что даже после всех обид
сюда приехала я, дабы
тебя увидеть. Что вчера
я видела? Ты и сестра…
Ты больно сделал мне.

[Уильям]
                - Хотя бы
Спросила из приличья: что
За повод взятия под стражу
Меня. Ты не спросила даже.
Тебе ли безразлично то?


Она заплакала.
[Бэт]
                - Прости мне,
Но ты со мною в прошлый раз
расстался как? И, не стыдясь,
меня ты обвиняешь ныне.

[Уильям]

- Ты знаешь, Август, - друг мой лучший.
А ты... тебя я так любил!
Что может пыткой быть мне худшей,
чем то, что видел я?
 [Бэт]
                - Уилл!

[Уильям]
- За что меня арестовали
Ты знаешь? Нет! Из-за него.
В международном я скандале
вновь окажусь скорей всего.

Нужны ли оправданья здесь те?

Не пожелаешь и врагу
такого! Ты и Август вместе.
Ему я снова помогу
не потерять всё! Мы ж друзья ведь!

[Бэт]
- Ты хочешь оправдаться лишь.
[Уильям]
- Всё! Разговор пора оставить,
не то – меня ты обвинишь
во всех грехах. Но это – слишком!

И, отвернувшись от неё,
листал Уильям снова книжку.

[Бэт]
- Уилл, давай забудем всё.
[Уильям]
- Я ничего не забываю.
[Бэт]
- Меня не любишь ты?
[Уильям]
                - Люблю.
[Бэт]
- Так значит ты уехал с бала
сегодня ночью к королю?
И кто тебя же обвинял, а?
[Уильям]
- Был анонимным тот донос.

[Бэт]
- И что такого там стряслось,
что срочно ты был вызван в замок?

[Уильям]
- Да так… чтоб оправдаться я мог,
опять, не за свои дела.

[Бэт]
- Прости, что я не поняла.


Спустился Август вниз.

[Август]

                - Вот свиток!
Его покажешь королю.

[Уильям]

- Иначе разве поступлю?
ведь договаривались мы так!
Поговорить наедине
сейчас с тобою можно мне?

[Август]

- Потом!

[Уильям]

                - Поверь, окончу скоро
я разговор. На пару слов.
Друзья спустились вниз, во двор и 
их краткий диалог таков:

[Уильям]

- Мне было очень неприятно
увидеть в твоём доме Бэт.
Скажи, других ли женщин нет? –
Отвёл от друга Вильям взгляд.

[Август]

                - Но
ты сам мне, помнишь, говорил,
что ты не любишь больше Бэтти?

[Уильям]

- Считаешь, повод слова эти,
чтоб поступать вот так?

[Август]

                - Уилл,
с тобой нас женщина рассорит?

[Уильям]

- Нет, не рассорит, мы друзья.
Но ваша связь её позорит,
Дурную славу ей неся,
Как и тебе, МакГрэгор. Людям
Примером должен ты быть.

[Август]

                - Шутим?!
Тебе с ней - можно, мне - нельзя?

[Уильям]

- Её ты любишь?

[Август]

                - Кто с красоткой
не развлечётся, тот – дурак.

Хоть дамой выглядит и кроткой
она, взаправду же не так.

Ты знаешь, что она…

[Уильям]

                - Молчи же!

[Август]

Нашёлся праведник! Не ври!

Ты сам ведёшь себя бесстыже!

[Уильям]

- Ты согласишься на пари?

(В душе боролись: жажда мести
и осмеяния двоих
с желаньем просто быть с ней вместе,
как будто нету дней былых.)

[Август]

- Пари какое?

[Уильям]

                - Что вернётся
она ко мне.

[Август]

                - На этот дом
поспорим, земли, что кругом?

[Уильям]

- Ты – не умён для полководца!
И где ты будешь жить потом?

[Август]

- Пустяк! Во Францию уеду.
[Уильям]
- На дом не спорю, де Шарон.
Ты можешь быть его лишён
монархом нашим. На победу
давай поспорим.

[Август]

                - Это как?

[Уильям]

- Никто и ничего другому               
не должен. 

[Август]

                - Спору рад такому.
Ну что же, по рукам, остряк?!               

Стелилось полотно тумана
вокруг. Поспорив на неё,
они смеялись.

[Август]

                - Друг, адьё!
Победа нам двоим желанна!            

Глава 21

Уильям вышел за врата,
Подумав. "Дружба вся пуста.
А, может быть, послать всё к чёрту?
Пускай теряет честь и дом. -
Он замок смерил взором гордо. -
Но не в характере моём -
Такое низкое желанье.

Взглянул Уильям на листок
С поддельной родословной. - Мог
Я уничтожить оправданье.
Держу судьбу в своих руках.
Рискую сам. Зачем же, ах!
Ответ простой: я мелочиться
Не стану. Нет, я - не подлец!
И поступать мне не годится
Как мог бы мелочный юнец.

Вся власть мне вверена. Я - герцог.
И я иметь обязан сердце.

Итак, Уильям во дворец
с депешей новою поехал.
И в этот раз – не без успеха.
Король поверил наконец,
взглянув на родословной древо
что де Шарон – француз.

[Уильям]

                - Милорд,
теперь поверите ли мне вы?

[Король]

- Теперь конечно. Ты упёрт,
добьёшься своего всегда ты,
как твой отец.

[Уильям]

                - Прошу, не надо
сравнения с моим отцом.
 
У нас пути различны с ним, а
потери боль неодолима.
Но всё проходит – правда в том.


С чувством исполненного долга
покинул стены замка он.
Но чувства все мешались только.
Он посмотрел на небосклон.

Была прекрасная погода.
Горел закат, ни ветерка.
Но волновались в море воды,
прибой шумел издалека.
Глава 22


Уильям к вечеру был дома.
Его ждала Элизабет.
[Бэт]
- Прости!
[Уильям]
                - Смогу ли по-другому,
вопрос хоть ревности задет?

Они обнялись.
[Уильям]

                - По любви лишь
простишь такое и всё примешь.

[Бэт]

- То говорить должна я, но
Прошу прощения за что-то.
Свою вину ты знаешь, но
Не извинишься всё равно ты.

Уильям посмотрел в окно.
Вдали летели птицы стаей.

[Бэт]
- Я знаю о твоём пари…

Взглянул он пристально в глаза ей.

[Бэт]

- …Но ничего не говори.
Я вашу слышала беседу.
[Уильям]
- И то, что Август говорил?
[Бэт]
- Да, абсолютно всё, Уилл.
Пора проститься. Я уеду
в Норфолк сегодня же. Прощай!

[Уильям]

- Прошу тебя, не уезжай!
Я не ищу, как все глупцы, нег
для удовольствия. Я лишь…
тебя люблю!
[Бэт]
                - Не соблазнишь
меня ты больше.



[Уильям]
                - Август – циник!
Из мести спорил я! Люблю
тебя, а он…
[Бэт]
                - Не удивлю,
когда скажу, что говорил он
так о тебе, как ты о нём?
[Уильям]
- Веня винит вся знать кругом.
А я пред чувствами бессилен
к тебе. Бороться трудно мне,
ведь англичан я ненавижу.
Я, открываться не привыкши,
с тобой, с врагом наедине, –
как на войне, как в западне.
Люблю, а должен ненавидеть.
Непримиримы мы с тобой.
Старался я тебя обидеть
от безысходности такой. 
Но вот, по правде, коль признаться,
Я ныне удивлён тем, что
друзья, подобных репутаций,
меня сейчас винят и то!

[Бэт]

- Ты знаешь: ты – мне всех дороже.
Враги, иль нет, но всё равно.
И это знаешь ты давно!

И к ней почувствовал он то же.
Но чувства разделились в нём.
Вот, спор он выиграл похоже
В душе Уильям ликовал.
И больше от чего? – Не знал.
Он ликовал от чувства сходства,
что также чувствует любовь,
иль просто чувства превосходства
что одержал победу вновь?


Они стояли на балконе.
Сиял луны алмазный серп.
От ветра шелестели клёны
К воде склонились кроны верб.
А ночь по небу покрывало
мерцаньем тихим разостлала.
И отражались блики звёзд
в воде бескрайнего залива,
который обрамляли ивы.
Блеснул кометы длинный хвост.

[Уильям]
- Ты загадала ли желанье?

[Бэт]

- Оно – несбыточно, но да.

[Уильям]

- ...и о несбыточном всегда
все наши лучшие мечтанья.

И он обнял её тогда.

В маняще призрачном сияньи,
которым ночь была полна,
они стояли у окна.
Прибой стихал до лёгкой ряби.
Элизабет смотрела вдаль
в роскошном платье, белой шляпе,
а на глазах была вуаль.
Накидка обвивала плечи.

[Бэт]
- Тут стало холодно.
[Уильям]
                - Идём
тогда в гостиную.
                Весь дом 
повсюду освещали свечи.
В углу потрескивал камин.
Уильям сел за клавесин
и о любви запел балладу.

«Я буду помнить вас всегда,
хотя и нет годам возврата.
Мне путь укажет к вам звезда
среди земного маскарада!

Как будто розы на снегу,
прекрасна так же гордость ваша.
И вас забыть я не могу.
Я не могу пытаться даже.

Она запела свой куплет:

«Моё лицо, где маски нет,
легко отыщете вы ныне,
как и тогда под вешний цвет
тех белых, будто снег, глициний.»
 
Их голоса слились в дуэт.
Как был прекрасный стих допет,
Уильям ей руку целует.

[Уильям]
- Славно поёт мадам!

[Бэт]

                - Merci!

[Уильям]

- … и восхитительно танцует!

Браво! Вокруг своей оси
он повернул её, как будто
танцует с ней, слегка привстав,
и, будто, невзначай обняв.

[Уильям]

- В твой голос с первого дебюта
Влюбился я. Ты веришь мне?

- Да...
            Очарованы моментом
Они танцуют в тишине
Для танца аккомпанементом
прибой им служит и ветра
и задевают сердца струны,
и предают на суд фортуны.
И вот касание пера,
что украшало шляпу только
скользит украдкой по щеке.
И на пол падает легонько
от них двоих невдалеке.

При лунном свете, что из окон
на них лучами ниспадал,
провёл её Уильям в зал.
К себе любимую привлёк он,
её вуаль и шляпу снял.

Он с ней прошёл по коридору
и оказались в спальне скоро.

Его манжетов кружева
коснулись шеи Бэт едва.
Упала вниз её накидка.


Луна светила в окна жидко
на занавески и кровать,
на перстни, кружево манжетов.

[Бэт]
- Как можем мы, друг друга предав?..

[Уильям]
- Да, я не должен…
[Бэт]
                - Как и я…
Не посчитай, что я распутна.
[Уильям]
- Теперь считать что-либо трудно,
ведь эта ночь пьянит меня.

Я будто сном обманут ловко,
Но к яви прикоснулся взгляд.

Он расстегнул её наряд,
Корсета развязав шнуровку,
откинув волосы назад.

На белой шелковой постели
Лежали розы лепестки.

[Бэт]

- Всё так, как раньше, неужели
меня ты любишь? Не солги.

[Уильям]
- Сказать по правде, – больше жизни
благоразумью вопреки.

А кто-то скажет «откажись» мне
от чувств к тебе, я всё отдам,
чтоб только не прощаться нам.

[Бэт]

- Мечту мы зрим одну ту же.
Но так обманчив этот рай,
когда то чувство невзначай
не только тело, но душу
раздело ныне донага.


[Уильям]
- Наверно, чувство нас сильнее.
Когда, отречься не умея,
сдаёмся будто в плен врага.

И, как и прежде, досветла
любовь обоих увлекла.


Глава 23
Двоих наутро разбудили.
Донёсся громкий шум внизу.
Кричали: «Пропустите, или
я дом ваш к чёрту разнесу!

- Простите, нету дома сэра. -
Сказал лакей. Слова в ответ:
- Ты врёшь!
                - Милорд!
                - Враньё на веру
не принимаю. Слышишь, Эд!

По делу я пришёл, не в карты
сыграть!
                - Нет дома сэра.
                - Есть!
- За что с утра такой кошмар?
                - Ты
не понимаешь, что за весть
ему принёс я! Это срочно!
Лакей сказал:
                - Я передам.
Но лучше дом покинуть вам!
- То дело не решить заочно!

Пусти сейчас же в дом меня! –
С акцентом голос де Шарона
кричал безапелляционно,
слугу Уильяма браня.

Прошло минут примерно двадцать.
Спустился Вильям вниз к нему.

[Август]
- Ну сколько можно собираться? -
Сказал со злостью друг ему.

[Уильям]
- О, Август, что стряслось такое,
что ты пришёл? Война?

[Август]

                - Другое!
[Уильям]

- Кричишь под домом почему?
Поговорить пришёл о споре?

[Август]

- Да к чёрту спор! Дела важней!
Узнав, ты сам опешишь вскоре.

[Уильям]

- Ну излагай тогда скорей!

[Август]

- Поговорить пришёл о Брюсе.
Ему доверились французы.
Он вёл войска. Он награждён
Но знаешь кто взаправду он?
О, ты не знаешь, что он сделал!

- Не знаю, Август, – просвети.
-  Страну и долг военный предал.
- Каким же образом?

                - Среди
сраженья Франции флотилий
с английскою эскадрой, он 
продал всех нас.
                - Как, де Шарон?
- Каких мне стоило усилий
к победе вывести наш флот,
когда конец казался близким…

Я казни оного добьюсь!

- Договори, что сделал Брюс.

- Он в карты с королём английским
играл, попав в английский плен.
И жизнь свою поставил нА кон.
Своими был уж Брюс оплакан.

Но был отпущен он. Взамен
он должен был врагам продаться
и завести войска шотландцев
туда, где Англии войска
их окружат. Он так и сделал.
Набил карманы златом смело.
И наших в логово врага
Завел. И отдали все жизни!

[Уильям]
- А раньше ты о том не знал!?
- Я берег защищал отчизны
На море, он же воевал
С пехотой у далёких скал!
И как молчать он был способен!
Представь: Его вину не знав,
Ему пожаловали орден
ведь он, из плена убежав,
Сражений выиграл немало
Дальнейших.
                - Август, кто донёс
На Брюса, о его измене?
- Был анонимный тот донос.
- Прекрасно! Об английском плене,
Быть может, это – клевета?

- Боюсь, ужасна правда та.
Вина на мне, на адмирале,
что все мы чуть не проиграли.

И мало потому солдат
назад в Шотландию вернулось.

- Нас, Август, много в чём винят.
-  Проклятый Брюс! Азарт и трусость...
- А доказательства тому?
- Погибших сотни.
                - Почему
Ты веришь в это?
                - Он богатым
С войны приехал. Все бедны,
А он – с брильянтами и златом.
Мы наказать его должны.
- Не разобравшись, вывод ложный
Ты сделал.
                - Это невозможно!
- Где Брюс сейчас? Ответь же мне!

- Где? В Эдинбургской он тюрьме.
Он арестован этим утром.
Всё отрицал конечно он.
Но будет завтра он казнён.
- Не будет то решенье мудрым.

Как можешь ты, не проверяв,
поверить этому доносу?
- А всё сошлось.
                - Ты, друг, неправ!
- Ему задай свои вопросы.

Ведь он – шотландец, твой вассал.
Но Брюс виновен перед нашим
Народом, также, как и вашим.

 [Уильям]

- Ты помнишь клятву пятерых:
не предавать нигде своих?
Клялись мы в детстве. Ты же знаешь!
Я, Лесли, ты, МакКэй и Брюс.

[Август]

- Для смелых клятвы, а МакТавиш,
как оказалось, – жалкий трус.


К тому же мы – давно не дети!
чтоб помнить наши клятвы эти!
Стране своей я присягал,
Как герцог и, как адмирал.
За клятвы те я лишь в ответе.

[Уильям]

- Ты разобрался бы сперва.

[Август]

- Да ясно всё, как дважды два!
Я знаю, как мы шли к победе,
какой ценой она далась.
Как разобраться? Все мертвы те,
кто в плен попали. Брюс, боясь,
всё отрицает, казнь предвидя.

Уильям, будет он казнён
на главной площади столицы
уж завтра утром.
                - Де Шарон,
тогда хочу я с ним проститься.

- Как хочешь, но страж у дверей
тебя не пустит. Он – МакКэй.

- Не клевета ли то МакКэя?
Повраждовал он с Брюсом, так
что основания имею
подозревать: ему он – враг.

[Август]

- Нет, подлецу не обелиться!

[Уильям]

- Уверен: Брюс не виноват!
Вины ты не был очевидцем!
 
И тут спустилась Бэтти в сад.

Друзья стояли на причале.
Её увидев де Шарон,
заметил ей: «Вы мне сказали
что вы поедете домой!»

Она уйти хотела.
                «Стой! –
Он крикнул ей. – Ты ночью прошлой
Его забыть мне поклялась,
Когда мне быстро отдалась.
[Уильям]
- Как смеешь выходкою пошлой
порочить даму? Что за грязь?

[Август]

- Да, ловко выиграл, друг, спор ты!
Она к тебе вернулась всё ж!
Награду получил? Не гордо
сдалась она, как девки сплошь!

- Ха! – Увернулся от удара.
Уильяма тут де Шарон. –
О, честь ты защищаешь яро!
Бэт, на тебя поспорил он.


- Я знала всё…
                - …И всё простила?
- Да.
          - Это, правда, очень мило,
но, если он уйдёт опять,
ты знай, где милого искать:
в игорном доме: там, на пятой
от замка улице. Ты знать
должна, что он – там завсегдатай.
И ты – не лучше тех девиц,
не помнит чьих он даже лиц.
Они – от жизни скучноватой –
лекарство. Каждой облик мил.

Вновь увернулся Август ловко.
- Не нужно игр в честь, Уилл.
К чему обмана маскировка?
Любовь – продажна. Так всегда!
И отрицать что за нужда?

Уильям снова замахнулся.
И снова Август увернулся.

[Август]

- Мне надоел подобный фарс.
Уилл, тебе я – не мальчишка,
Чтоб снова драться здесь сейчас.
Я – герцог, как и ты, и слишком
Для репутации теперь
Такое. Не к лицу, поверь!


Уехал Август прочь в карете.
[Уильям]


- Зазнался де Шарон!      
[Бэт]


                - О нас
он разболтает в высшем свете.

- Он смел с друзьями напоказ.
Но будет всё держать в секрете!

- А, впрочем, и значенья нет:
хранить ли будет он секрет.

Они стояли с ней на пирсе,
обнявшись. Молвила она:
«Мне всё равно: узнает мир, все,
меня осудят, и сполна,
я расплачусь, что влюблена.

Ты мне дороже всех на свете.

[Уильям]

- И ты мне. Как люблю я! Но
тут дело у меня одно
(и как не вовремя оно!)
Я должен отлучится, Бэтти.

- Уедешь снова? 
                - Друг в беде.
По чьей-то мерзкой клевете.
К нему я должен ехать срочно.

- Всё повторяется! И точно
всё будет так, как в прошлый раз?
Вернёшься за полночь?
                - Я скоро.
- Тогда ты тоже через час
вернуться должен был.
                - Ах, ссоры
 нам ни к чему с тобою, Бэт.

Он поспешил в свой кабинет.

«МакКэй – охранник Брюса. Что же
Мне делать?» – Принялся писать
Приказ он быстро так, как может.
Поставил наскоро печать
Внизу. И в том письме писалось:

«Его Величество король
Для объяснений вызывает
МакКэя в замок, срочно столь
Что промедленья отвергает.
Иначе ждёт того арест
За объяснений запоздалость.
Король желает доказательств
(конечно если они есть)
за что под стражей держат Брюса
шотландцы. Ведь его вина
была тогда совершена
на территории французов.
Но не прислали те запрос, -
И для ареста нету почвы.»

«Теперь МакКэй покинет точно
свой пост!» Уильям взял донос
в плаще до пят и в капюшоне
Галопом на своем коне
Он тут же поскакал к тюрьме.
Письмо вручил одной персоне,
У врат, не подняв капюшон.
Неузнанным остался он.

Затем он ждал, объехав площадь
у бастиона, стал в тени
Деревьев, привязавши лошадь.
Скрывали всадника они.
Ему же было видно двери.

Он полчаса ждал, и МакКэй
Во двор спустился вот теперь и
Умчал в упряжке лошадей.

Уилл, повременил немного.
Сильней надвинул капюшон,
И подошел к темнице сбоку,
Поскольку, как заметил он,
Там был один охранник только.
Спросил Уильям тихо.
                - Столько
Молчанье стоит и ответ?

Он пару золотых монет
Ему протягивает.

[Страж]

                - Кто вы?

Он взял монеты. Герцог снова
Монеты протянул ему.

[Уильям]

- Тут за отсутствие вопросов.
Ответы я уж оплатил.

По сторонам тот глянул косо
И взял монеты. И Уилл
Его спросил:
                - Надеюсь знаешь,
В какой здесь камере МакТавиш?

- Я посмотрю. – Он прошептал.
Идёмте. – И вошли под арки
массивных сводов. Стражник взял 
полуисписанный журнал.
И освещали свеч огарки
массивный деревянный стол.

[Страж]

- Сэр Брюс МакТавиш? – Я нашёл.
 
В одной он из подземных камер.
- Веди!
             - Но строгость велика мер.
Он казни в подземелье ждёт
Запрещены с такими встречи.
МакКэй…

[Уильям]

                - Давать ему отчёт
о том не будешь. Не переча,
возьми. – Он горсть монет даёт.

[Страж]

- Идёмте! Я пойду вперёд.

Ступени вниз. Промозгло, сыро.
Со свечкой стражник впереди
Спускался. Всюду по пути
На потолках зияли дыры
Шёл дождь – и в них лилась вода.
В воде стояли по колено
Все заключенные тогда.

[Голоса заключенных]

- Спасите нас, мы совершенно
Изнемогли. Вы палачи?
Прервите эти наши муки!

При слабом отблеске свечи
Тянулись из решёток руки
Людей. Уильям, как и страж,
В плащах до пят и капюшонах
Шли быстро мимо заключённых.

[Уильям]

- Он здесь?

[Страж]

                - Он – ниже на этаж.

Спустились ниже. Холод – точно
в гробнице. Вниз вода течёт.

В одной из камер, в одиночной
ходил МакТавиш взад-вперёд.

Взглянул на стол, где только было:
Перо, бумага и чернило.

Увидел их, спросил: «Пора?
Я думал: долго до утра…»
Ответил страж: «К вам посетитель!»

Сказав, он тут же вышел вон.
И снял Уильям капюшон.

[Брюс]
- Уилл, не веришь в слухи ты те ль?
[Уильям]
- Не знаю. Я пришёл помочь.
[Брюс]
- Здесь не поможешь, но, спасибо. –
Брюс обнял друга. – Выйти прочь
на эшафот здесь можно, ибо
я виноват. – Он прошептал.

[Уильям]
- Мне правду Август рассказал?
[Брюс]               
- Я виноват… И вот признанье. –

Он со стола листок подал.

Царило с пять минут молчанье 
Читал Уильям строки те.

Затем листок зажёг о факел.

[Брюс]
- Зачем?
[Уильям]
               - Я верен, друг, присяге.
Тебя не брошу я в беде.

[Брюс]
- Присяге?..

[Уильям]
                - Клятве пятерых.
«Не оставлять в беде своих».
Я помогу тебе бежать.

[Брюс]


                - Я…

[Уильям]

- Молчи! С тобой мы, Брюс, как братья.


[Брюс]

- Куда поеду я? К жене?
Ах, нет, на казнь лучше мне.

[Уильям]

- Вот это новость! Ты жениться
успел. Когда же?

[Брюс]

                - На войне…

Желала титулов девица,
а я желал покрыть долги.
В стране была неразбериха.

И я женился на купчихе
(Она богата) вопреки 
устоям общества, семье; и…
Нет пользы больше в той затее…

Моя жена разорена.
Я проиграл всё состоянье
своё, теперь – бедна она.
Признаюсь, что был обуян я,
наверно, страхом нищеты.

И оттого пошёл на сделку
с английским королём. О, ты
Считаешь это – низко, мелко?

- Считаю, – да, но ты мне – друг.

- О как мне стыдно! Если б только
Я смог исправить всё, насколько
Я б изменился! Сколько мук
Приносит совесть! И заслуги
Мои отныне не важны
Ни для друзей, ни для страны.
И отвернулись все в испуге,
Что их сообщниками ведь
Сочтут моими.
                - Верно, трусы
Помочь боятся, но не я.

Тебя винят в смертях французы.
Заслуги позабыли вдруг.
- Не важен вес моих заслуг,
Когда посмел я оступиться.
Уилл, оставь меня в темнице.
Не то сообщниками нас
Сочтут. Совет такой взамен дам.

- Я дам тебе последний шанс.
И по поддельным документам,
могу устроить твой побег.
- Куда?
               - В Ирландию. Сейчас же.
Все ошибаются в свой век
из нас, ведь каждый – человек.
- Страну предашь, меня ты спасши.

- Страна – то люди. А казня
людей, нельзя спасти державу.
Я не исправлю того дня,
когда снискать желая славу,
решил французов ты предать.

- Не дали выбора мне даже…
Мне не хотелось умирать.

Накинув капюшон опять,
велел войти Уильям страже.

Он дал монеты снова им,
сказав: «Решётку отоприте –
И нас обоих пропустите!»
- Конечно же освободим
за эту плату. Сколько злата!

Но как МакКэю объяснить
где узник?
                - Просто. Он сбежал.
В окне решётку вам спилить
придётся, иль подкоп в подвал
проделать – выбирайте сами.
Улики создаются вами. 

Глава 24

Уже темница позади.
Друзья на лошадях скакали
во весь опор. Но посреди
одной улиц они стали.
 
[Брюс]
- Зачем?

[Брюс]

               - Зайдём вон в то бюро.
Уильям указал на зданье.
За документами. ХитрО
знакомый мой сие заданье
проделать может.
                Заплатил
Уильям вновь, договорился.
И документы тот вручил
на имя «Сэмьюэл О’Нилл»
за пять минут.
                «Как умудрился
он быстро так?» – Дорогой в порт
спросил МакТавиш друга.
 [Уильям]
                - Может
подделать быстро всё Уорд.
…На месте мы уже, похоже.

С кареты на причал сошли
Вокруг сгущался сумрак серый.
Видны в тумане корабли.

[Брюс]

- Как жить теперь?

[Уильям]

                - В себя уверуй,
забудь, и заново начни.

[Брюс]

- Спасибо, друг тебе!

[Уильям]

                - Грустишь ли?
- Поскольку еду в никуда. 
В чужой мне край.
                - Зато жив.
                - Да.
- Пиши. Коль нужно денег – вышлю.

Возьми! – Он дал мешок монет. –
На время первое тут хватит.
- Вы, сэр, в Ирландию?
                - О, да.               
Мы отплываем на фрегате.
Успели как нельзя вы кстати!
Как раз в каюте есть места.

И в шлюпку Брюс ступил с причала.
- Прощайте, Семьюэл О’Нил. –
Сказал тогда ему Уилл. –
Ошибся раз, но ты не мало
Помог. Я это не забыл!

- Друзья обеты берегут, но
скажи, прощать проступки трудно
имея патриота пыл?
- Кто не прощает, – тот иль слаб, иль
дурак.
            - Спасибо! Досветла
к фрегату шлюпка отплыл.

И вот, поднявшись на корабль
МакТавиш другу помахал.
В морскую даль отплыло судно.

- Я поступаю безрассудно 
опять. – Уильям размышлял,
когда он покидал причал.
Собой рискую, но иначе
Не поступил бы я вовек,
Ведь Брюс - хороший человек.
Его заслуги много значат.
Одна ошибка эту суть
Ли может так перечеркнуть?


Парили под небесной высью
морские чайки над водой.
Уильям сел на лошадь. Рысью
Её пустил по мостовой.

Свернул он на одну из улиц,
Откуда замок виден был.
Знакомых много посему лиц.
И кто-то из толпы спросил.
- Откуда держишь путь, Уилл? –

Повозки наполняли площадь.
Уилл у врат оставил лошадь.
- Уильям, друг, тебе кричу –
не слышишь. Ты в раздумьях, верно? –
Сказал приятель у таверны. –               

Ты что-то поздно! – По плечу
его похлопал Патрик Лесли.
Ну что ты медлишь? Заходи! 
Собрались наши все почти!
- Почти?..
                - Уильям, только если
нам де Шарона не считать
и Брюса. Но зато опять
МакКэй пришёл, и он не мало
повеселил нас. Про побег
нам рассказал. Как Брюс бежал. Он
Подкоп проделал. О, стратег!

[Уильям]
- МакКэя только не хватало!

Друзья собрались у стола.
Толпа немалая была.

И семерым о том подкопе               
МакКэй рассказывал в тюрьме:
«Я позавидовал особе, 
которая легко сумев
врагу продаться, впредь проделав,
нет, не подкоп, а лишь нору
наружу выбраться сумела, 
И избежала так удела
приговорённых. Я не вру!
Подкоп без выхода – нору!

[Лафайет]

- Быть может он подкоп снаружи
успел засыпать.

[МакКэй]

                - Нет!

[Жак]

                - Ты – лгун,
МакКэй, или беглец – колдун.

Расхохотались все.

[МакКэй]

                - Не вру же!

[Жак]

- Уильям, версия твоя!

[Уильям]

- Мне нравится про колдуна.

Все рассмеялись только громче.

[Уильям]
- Сыграем в карты?

[Жак]
                - Не дерзнём.
Мы не забыли с Брюсом случай,
Игру с английским королём!

[Уильям]
- Вы не азартные, а я – не
король английский; и в кармане
моём – никак не миллион.

Все рассмеялись снова.

[Жак]

                - Дар ты 
имеешь убеждать. Где карты?

[Уильям]

- А вот!
                Заходит де Шарон,
куря. Подходит он к МакКэю.

[де Шарон - МакКэю]

- И как ты упустил врага?

[МакКэй]
- Тут говорят – колдун он.

[Август]

                - А…
Колдун копает, не умея
улики заметать сполна.

Сказав, он смотрит на Уилла.

[Уильям]

- Я – не колдун. Не знаю я
секретов колдуна, друзья.

Та фраза очень рассмешила
Их всех.
             - Но далеко зашёл
на этот раз подлец МакТавиш. –
Сказал МакКэй.

[Лесли]

                - Ты сколько ставишь.?
Бросает карту он на стол.

[МакКэй]

- Что ставки? Я уж бос и гол,
Тюремный ныне надзиратель,
а был советник короля.
Ещё сбежал и Брюс-предатель.
Не отомстил я за себя!


Вниманья все не обращали
На речи, брошенные зря.
А в карты за столом играли,
Сигары с табаком куря.

- Уильям, мне вы проиграли.
Сказал ему один француз.
Уилл на стол бросает туз.               
- Теперь и вы! (Все хохотали)

Судьба – как та колода карт. –
Сказал Уильям, вновь тасуя. –
Идти на риск, каков азарт!

[Август]

- Отсюда бедняком уйду я.

[Уильям – Августу]

- С двойным-то подданством короне
шотландской и французской, ты
считай, сидишь на общем троне,
а обеднеешь – нет беды!

[Лесли]

- Не обеднеем, господа, мы.
А если да, - тогда казна
оплатит все долги сполна.

Вокруг стола собрались дамы,
И смотрят как идет игра.
В руках мелькают веера.
Кладет Уильям карту.
                - Бита!
- А так, Уильям? – Будем квиты!
- О, де Шарон, похоже нет!
На стол бросает он валет.

Удача светит не всегда нам,
но а сейчас. У вас?
                - Король?!
О... дама пик! – Промолвил Поль
[Уильям]
- Мне не был выигрыш желанным!
[Поль]
- Не знает счёта он деньгам.
[Уильям]
- Легко плачу я по счетам!
Подкинул деньги тут фонтаном.
Уильям.
                - О, здесь больше чем
Вы проиграли.
[Уильям]
                - Нет проблем!
Тогда оставшееся – дамам.

[Одна]
- Уильям, о Вы так милы!

[Уильям]
- Мадам, а вы – весьма красивы
Но так же вы при том смелы? –
Сказал Уильям горделиво
С улыбкой дамам молодым,
Сигарный выпуская дым.


- Велите нам: как вас годится
Развлечь. – Промолвили девицы.

- Для нас танцуйте на столах.

И дамы взяли кастаньеты
И бубны в руки второпях.

Пестрели бусы и корсеты,
сорочки в лёгких кружевах.


Под стать раскованным движеньям
рукоплескание и смех
звучали. И при танцах тех
Заходит Бетти в заведенье,
вуалью скрыв лицо.
                - О, вам
не место здесь. – Распорядитель
сказал ей.
                - Я ищу среди…
                - Те ль
нужны проблемы вам? Я дам
совет: коль вы из знатных дам –
вернитесь. Здесь небезопасно.

Она промолвила в ответ:
- О да, мне стыдно здесь ужасно,
но я ищу…
                - Мой вам совет,
миледи, срочно уезжайте.
Любую даму здесь принять
все могут за…
                - Не продолжайте!

- Я буду вас сопровождать.

Они поднялась на ступеньки.
Вокруг летают карты, деньги.
Что видит Бэтти: при свечах
Девицы пляшут на столах.

Вольготно развалившись в кресле,
Держа сигару и бокал,
Уильям даму обнимал.

- Теперь сомнения исчезли.
Ты лжец! Ты лжец, как де Шарон! –

Сказала Бэт. – Не усомниться!

Был первым Август отвлечён
тем замечаньем от девицы,
своей. И другу молвил он:

- Ну вот Уильям, погляди-ка,
к тебе пришли! Иль Вы – ко мне?
Могу надеяться вполне! –
И рассмеялся Август дико.
[Бэт]
- Вы – одинаковые с ним!

[Август]

- Видать, она пришла к двоим!

[Жак]
- Уже и тут мадемуазели
тебя находят?! Негодяй!

Все засмеялись, зашумели.

- Она станцует нам пускай! –

Сказал тут кто-то, и кивнул он
туда, где Бэт. – Влезай на стол.
Кому сказали! Ты уснула? –
Схватил ее он за подол.

Распорядитель подошёл
сказав: «Пусти!» – Освободившись,
бежит к дверям и плачет Бэт.
Уильям, случаем смутившись,
за нею бросился вослед.

- Не то подумала ты! Нет!
Сюда пришёл сыграть я в карты. –
Сказал он ей, её догнав.

[Бэт]
- И «обсудить дела держав»?
Среди девиц в дыму сигар. Ты
не оправдаешь эту ложь.

[Уильям]

- Прости, но я...
[Бэт]
                - Меня не трожь.
Зачем тебя я полюбила?
Тебя я ненавижу!
                - Бэт!
- Я опозорена!
                - Забыла,
но здесь твоих знакомых нет?


- И это – вместо оправданья?
- Прости меня!
                - А ты - наглец!
- Ну что ты!
                - Больше в твой обман я
не буду верить.
                - Я...
                - Ты лжец!

- Прости меня! Тебя люблю я.
- Любовь такую и врагу
не пожелаешь! 

                - Я не лгу!
Он рассмеялся.
                - Я смешную
Сказала фразу?
                - Не смешно
Мне, правда, нет, а очень грустно.
Смеюсь не вовремя я…

                - Но
зато лжёшь вовремя искусно.

- Но я люблю тебя, поверь!
Как оправдаться мне теперь?

-  Ты веришь в собственный обман сам?

Одна девица реверансом
пред ним присела, проходя.
Другая чуть ли не упала.
Он поддержал её. Друзья
Смеялись сзади, говоря.
- Тебе одной, похоже, мало? –
Тут крикнул де Шарон, шутя. –

Ну что такое? Кэт, не падай,
когда он с леди говорит,
ведь не заплатит. Без обид!

[Бэт]

- Смотрю я: здесь ты – завсегдатай.

Теперь я точно поняла:
моя семья права была.
И я сюда пришла проститься.
я уезжаю.
[Уильям]
                - Бэт, постой!
[Бэт]
- Тебя утешут, дорогой,
пускай трактирные девицы.
Не верю я тебе, лжецу! –
Она сбежала по крыльцу.


- Прости меня! Постой же, Бэтти,
обидам всем наперекор! –
Сбежал он лестницей во двор.
Она уехала в карете.


Холодный ветер дул в лицо.

Присел Уильям на крыльцо.
И думал: «Мне, наверно, поздно
что-либо в жизни исправлять… –
Он закурил, смотря на сосны.
Я потерял её опять.
И навсегда теперь, как будто. –

И стало грустно в ту минуту. –

Я обречён всегда терять.
Я вслед ей броситься был должен.
Но я того не сделал. Как?
Я мстил врагу? Себе я – враг.

Неужто быть мне здесь дороже
любви? Я просто осмеять
привык все чувства, чтоб страдать
не приходилось от разлуки.
Все узы с кем-то – это муки,
И их придется разорвать.

Для всех – наглец я высшей пробы.
В иное тут поверил кто бы?
Что я устал… устал страдать.
Вся жизнь – пуста… пуста и тщетна.
Пускай люблю я сильно Бэт, но
любовь – чужая благодать.
И отчего мне счастья нету? –
Я не держу свои обеты.
За грех я свой плачу опять.

- О! Не догнал? И сожалеешь? –
То де Шарон, открывши дверь,
сказал.
[Уильям]
             - Потеря из потерь!

Да сожалеть тут не успеешь.

[Август]

- Я даже знаю почему.

Подходит девушка к нему.


[Девушка]


- Развлечься герцог не желает? –
Спросила девушка тогда.
Её Уильям обнимает.
- Развлечься, о, конечно да!

Смеялся он, на сердце – грустно.

- Смотрите, леди променял
на девку! – Зашептался зал.

И каждый хохотал француз, но
Сказал Уильям. – Судьи вы ль?

И каждый отвернулся, иль
смолчал. Бутылку виски взял он,
у де Шарона, отобрал. 

- Неисправим он. – Молвил Алан
МакКэй. Но Август хохотал. 

[Уильям - ей]

- Теперь идём наверх, Инесса.

[Инесса]
- Хочу признаться вам, пока
вы не пьяны…
                Смеясь, повеса
сказал: «Представить не могу
и в чём же?»
                - Я… я вас люблю.

[Уильям - ей]

- Уже нет смысла признаваться.
Что даром сердце открывать?
С утра забуду всё опять.
Хочу забыть и развлекаться.
- Забыть?
                - …Что ты, а не она
со мной, и смысла нет меняться.
О прошлом позабыть сполна.

[Инесса]

- Я знаю, это – всё притворство;
И осуждают вас ханжи.
Но вам не чуждо благородство.
[Уильям]

- К чему признания, скажи,
Когда мы любим миражи?

[Инесса]


- Мои все годы унижений
В таверне стоят, чтобы раз
Взглянуть на вас, как здесь сейчас.
Любовь не знает объяснений.
               
- ...Но пресыщает допьяна.

Ты лгать о чувствах не должна.
- Но я не лгу...
                - В одной из комнат
с тобою мы, где стены помнят
довольно разных.

                - Я...
                - Молчи!
В плену у страсти с красотою
любовь мерещится порою.
Вот плата за ночь у свечи.


***

Всё – как всегда. Луна и звёзды,
Но осознанье только вновь:
теперь меняться слишком поздно,
когда ты платишь за любовь.



Том II. Орден прОклятых

Magna culpa nostra
Poena danda nobis erit
Usque ad finem dierum…

Глава 1 

До трёх утра он задержался
в игорном доме. И спустя
домой Уильям возвращался,
привычно время проведя.

Луна сияла. В позднем часе,
весельем ночи опьянён,
пришёл в своё именье он.
Никто не встретил. На террасе
разбил какой-то он вазон –
и рассмеялся только. Вскоре
он был в знакомом коридоре.

Он шёл, шатаясь. Тишь кругом.
Лакеев нету. Спал весь дом.

Вдруг слышит отзвук приглушённый
знакомых будто бы шагов.
[Уильям]
- Кто здесь? – Наверно посторонний!

Принять он вызов был готов.               
И вынул меч рукой неловкой.

Струился в окна лунный свет,
играл на стали гравировкой.
Мелькнул какой-то силуэт.
Уильям, вопреки старанью,
собою скоро овладеть,
увы, не смог. Хотя, признаться,
не склонен ничего бояться
он был. «Кто ходит здесь?! Ответь!» –
Спросил Уильям резким тоном.

[Голос]

- Кто?.. Обсудить придётся то нам,
что позабыть ты захотел
среди своих привычных дел.

[Уильям]

- О, нет…спокойно! Вздор полнейший!
Знакомый голос, как точь-в-точь…

[Голос]

- Да, не обманывает ночь.

[Уильям]

- Не может быть! – Озноб сильнейший
по телу тотчас пробежал.
А властный голос отдавал
уже вблизи по залу эхом.


- Ты к цели шёл бы с тем, успехом,
с каким напрасно тратил жизнь!

- Кем бы ты ни был, покажись! –
Сказал Уильям, меч сжимая.

[Голос]

- Ты знаешь, кто я.

[Уильям]

                - Нет, не знаю…

[Голос]

- В твоём оружье нет нужды,
ведь мы друг другу – не чужды.

С осанкой гордой, коридором
неспешным шагом он вошёл,
надменным и знакомым взором,
пространство здешнее обвёл.
Он был окутанный свеченьем.
Едва заметен ореол.

 [Уильям]

- Что? Ты, отец?! О нет! – Виденье!..


Уильям пятился назад.

[Призрак отца]

- Да, я. Имеешь ли сомненья?

Как небо холоден был взгляд,
как сталь пронзителен и жёсток,
Он, будто вглубь души смотрел.
Уильям весь оцепенел.


[Призрак отца]

- И что робеешь, как подросток?
Ты свой не выполнил обет.
Мне слово дал – держи ответ!

Ступая в лунном перламутре,
он был прозрачен и сиял.
На черный плащ спадали кудри
Рукою он эфес держал,
не вынимав меча из ножен.
Уильям отступал назад.

Он был растерян и встревожен.
Промолвил что-то невпопад,
прошёл в распахнутые двери.


[Уильям]

- Отец? Возможно ли? Не верю…

[Призрак отца]

- Я вижу: встрече ты не рад.
Допустим… Всё ж по этикету
встречать положено гостей.
Не стоит нам вести беседу
среди полуночных теней.
Когда мой дом привычным местом
уж стал тебе, – так не робей! –

Руки молниеносным жестом,
из ножен выхватил он меч –
и в канделябрах сотню свеч
одним движением зажечь
сумел он с лёгкостью мгновенной.
И тут же длинный коридор
рассёк мерцающий узор
полночной тьме наперекор.
Угрозой будто откровенной
казалось всё со стороны
в зловещем отблеске луны.

[Призрак отца]

- Вот так-то лучше! В тьме кромешной
на сей Земле изрядно грешной
реальность ведь насторожит
происходящего, не так ли?
А разговор нам предстоит
довольно долгий в сем «спектакле».

Оцепенением объят,
Уильям не отводит взгляд.
Рука внезапно онемела
и тотчас выпустила сталь.
О пол оружье зазвенело.

[Призрак отца]

- Собою не владеешь, жаль.
Учись! – Уменье пригодится!

Но вот оружию скреститься
не суждено. Не пренебречь
ведь тем, что выронил ты меч;
и, что со мною не играют.
Нарушив клятву, – умирают.

Смотрел Уильям на отца.
Как и при жизни, был он молод.
Черты красивого лица
скрывали в одночасье холод,
стальную волю, синий взор
таил упрёк и приговор.

[Призрак отца]

- Я приходил к тебе в виденьях,
предупреждал тебя во снах.
Но ты презрел и долг, и страх!
Ты жил все годы в развлеченьях.

[Уильям]

- Сейчас ты так же снишься мне?
Я так страдал, страдал я с детства,
что ты убит. Затем во сне
опять являешься, отец, ты?

[Призрак отца]

- Я – не виденье и не сон.

[Уильям]
- О, в этом я не убеждён!

[Призрак отца]
- Я пересёк миров границу.
Не мог сюда я не явиться,
Поскольку клятвы ты забыл.
Но я тебе напоминаю:
исполни свой обет, Уилл!


[Уильям]

- Ты – сон. Я слушать не желаю!
Я за тебя не буду мстить.

[Призрак отца]

- Не сон! Я мстить не заставляю.
Но в братство тайное вступить
И страсти прежние забыть.

Откроешь сильные ты чары,
одну из древних книг найдя.
Ты дар имеешь. Силу дара
познай! Ты – сильный маг.

                - Спустя
15 лет мне жить по нраву
лишь так, как я живу, отец!

- Ты знанье, данное по праву,
отвернуть хочешь ли? Глупец!

- Другой я путь избрал.
                - Какой же?
Беспутно жить – твой путь, похоже!

Ты как посмел? Ты что творишь?
Что сделал мудрого? Одно хоть?
Ты променял свой дар на похоть.

Уильям взгляд потупил лишь.

- От жизни отрекайся старой!
Отвергни страсти все тотчас.
Я дам тебе последний шанс.

(Сердцебиения удары
Уильям чувствовал и страх)

Ты в тайный орден вступишь скоро.
Я укажу дорогу в горы.
Она лежит тропой в лесах.

- Я в детстве клялся (помню день я),
Мне было 10. Я был юн.
Не знал, о чём обеты.
                - Лгун!
Я знаю все твои стремленья,
что скрыты даже от тебя.

- В те 10 лет другим был я.
Ты б попросил – я шёл бы к бездне,
но я другой теперь! Исчезни! –

Алистер поднял меч рукой
И сталь окинул взором долгим.

[Алистер]
- Могли бы править мы с тобой,
но ты умрёшь, не зная толком,
что значит истинная власть.
Тебе я слово дал. Запомни,
что я – не ты. Обет исполню!               
Тебе не дам я ниже пасть!
               
Рассёк клинком Алистер воздух.


[Уильям]

- Как может угрожать всерьёз дух?
Пустые сны! Пустая речь!

Приставил к горлу сына меч
движеньем он молниеносным.

 [Уильям]
- Не мало увидать пришлось нам!
               
Уильям рассмеялся лишь.

- Ты дико пьян, едва стоишь! –
Ему отец заметил строго.

Уильям отступил немного
назад. Зловещий полумрак
казался грозной тенью рока.
Алистер также сделал шаг
не отводя клинка.

[Отец]

                - Ответь же
исполнишь то, в чём клялся мне?

Вплотную подошёл к стене
Уильям, взгляда не отведши.

[Отец]

- Владею я твоей судьбой. 
Тебе даю предупрежденье:
расплата или исполненье
обета – выбор за тобой!

Уильям только рассмеялся.

- Ты – нереален. Это – сон.
Тебе я в детстве зря поклялся.
Моя лишь воля – мне закон.

[Алистер]

- Да, ты не следовал советам
тогда и ныне, но, увы,
тебе мой гнев пока не ведом,
а рассужденья – не трезвы. –

Смотрел насквозь он, будто в душу. –

Так знай, я слово не нарушу.

Тебя я с лёгкостью убью
за клятву ложную твою!
Я презираю за пороки.
Вся жизнь твоя была пустой.
Не пощажу, – сказал он строго, –
пускай ты даже сын родной.


Уильям снова рассмеялся.

[Уильям]


- Когда-то выполнить поклялся
я слово, данное тебе.
То было в юности, теперь же
я верен буду лишь себе.
Что было в детстве, я все реже
припоминаю. Колдовство –
занятье – не по мне, уж явно.
- А по тебе, – что, мотовство?
Да, тратишь ты мои исправно.
Но дело – не в деньгах…
                - Ты зол,
что мне приказывать не можешь.
Что кроме скуки мне предложишь?
Сюда напрасно ты пришёл.
Сочту увиденное вздором.
Я изменился с давних пор.

Его тот смерил гордым взором. –
- Ты на язык весьма остёр.

Я думал: мы с тобой похожи,
но это, оказалось, – ложь.
В тебе ошибся я, ну что же, -
тогда ничтожеством умрёшь.


[Уильям]
- Спектакля хватит! Пробужденье
развеет это сновиденье.
Я дико пьян, к тому ж устал.
Теперь я в жизни всё видал.
И даже призраков однажды.
Но не имею ныне жажды
я разговоры продолжать.
Мораль с угрозами читать
пойди кому-либо иному.
Уже, наверно, по-земному
три ночи. Скоро утро. Прочь
с дороги. Спать хочу – невмочь.
Твоих речей с меня довольно!
- Взгляни, как ты живешь!
                - О, я ль
читать заказывал мораль?
- Исполнишь клятвы добровольно,
иль я убью тебя.
                - Ха-ха.
Что слышу? Клятвы? – Чепуха!

Уйди! Меня ты не заботишь!
Зачем твоё мне колдовство?
Ты – тень. И что ты сделать можешь?
Убить не можешь никого.

- Ты так же глуп, как и порочен?
Отец его ударил тут.

Не ждал от призрака пощёчин?
Поверь, мои слова не лгут.
Кто клятвы предали – умрут.

То сильный был удар, наотмашь,
такой, что сын упал на пол.

- Хотел приказывать мне? – Вот уж
Алистер ближе подошёл.

[Призрак отца]

- С меня решил ты посмеяться?

В глазах Уильяма был страх.

- Вставай! – Он крикнул второпях. –
Не можешь на ноги подняться?!

Запомни: будешь уважать
меня, иль до смерти бояться.

Ты связан клятвой. Отдавать
приказы я, Уильям, буду,
обет не выполнен покуда.

Рукой Уильям кровь отёр.
В немом испуге поднял взор.

[Алистер]
- Твоя рука не кровь отёрла?
Теперь поверить ты готов?

[Уильям]

- Но как мою ты пролил кровь?

Его схватил отец за горло.

[Отец]
- Мне показать придётся вновь?

Предупреждений ты не понял?
Одной рукой он сына поднял.
Второй заносит остриё.
[Отец]
- Узри отмщение моё!

Уильям ловко увернулся.

Ударом в стену меч вонзён.
Уильям в страхе оглянулся.
Глазам не веря, смотрит он.

В стены пастельную обивку
клинок вонзённым был на треть.

[Алистер]

- Ты мог сегодня умереть,
ведь жизнь без знания – фальшивка.
Она не ценится никем.

И сын взглянул на меч. Блистали
при свете свеч инициалы
отца, заглавные «А.М.»
 
[Алистер]

- Ты увернулся, ты считаешь,
что ты – удачлив? Нет, Уилл,
Убить желая, – я б убил.
Я пощадил. Ты это знаешь.


Теперь довольно? Веришь мне?
Сюда придёшь ты при свете дня ты,
И убедишься ты тогда-то:
не проливают кровь во сне.

Надеюсь, понял ты немало.
Обетам данным нет помех.

Алистер поднял руку вверх –
И пламя свеч затрепетало.

Договорить отец успел, –
холодный ветер налетел –
и на стенах погасли свечи.
Затихло всё: ветра и речи.
И призрак в тот же миг исчез.
Уильям обхватил эфес –
и меч с трудом из стенки вынул.


И взором коридор окинул,
Подумав: «Странен сон, глубок».
Поднялся в спальню. Спать он лёг,
унять не мог он долго дрожи.
«Виденье в прошлом будет пусть!
Впервые страшно мне, но всё же.
Я завтра ото сна проснусь!»




Глава 2


Его на утро разбудили
лакея крики:
                - Сэр! Милорд!
Грабители тут, верно, были.

- Зачем кричишь с утра, Уорд! –
Спросил Уильям, просыпаясь.

- Взгляните, там разбит вазон
и кровь. Стена…
                - Я одеваюсь
и вниз спущусь. – Ответил он. -
Иди! Внизу я буду вскоре!

«Неужто был реален сон?»

Толпились слуги в коридоре.
И говорили всё о том:
- Грабители тут были? Это
так странно! – Кровь и нет ни следа.
- Проткнули стену остриём.
Искали деньги?
                - Разойдитесь! –
Уильям слугам приказал.
- Милорд! Как странно! Присмотритесь!

В стене большой пролом зиял.
А на полу – три капли крови.
- Уйдите все. – Уилл сказал.
Они ушли, не прекословя.

«Так значит это всё – не сон?» –
Подумал, растерявшись, он. –
Уильям вынул меч из ножен. –
Но как исход такой возможен?

Алистер вышел из стены.
Уильям отшатнулся в страхе.

[Алистер]

- При свете дня тебе ясны
мои слова? В едином взмахе
моей руки – большая власть.

Поднялся ветер, только руку
Алистер поднял. – Я науку
стихий познал, но всё же часть.

Ты убедился в силе в оной?
Один колдую я, как дух.
Подумай, сын, о силе двух:
твоей, моей объединённой.

От старой жизни отрекись!

[Уильям]

- Готов я к самоотреченью,
коль знаю, ты – не сновиденье.
Я за тебя бы отдал жизнь.
Прости, я лгал сегодня ночью,
что не желаю колдовать.
Ты мне напомнил всё опять.
Увидел силу я воочью.

Но как же так при свете дня
могу тебя я видеть ясно?

[Алистер]

- Я – сильный маг. Я – дух сейчас, но
препятствий нету для меня.

[Уильям]

- Тебя иные видят люди?

[Алистер]

- Увидят, если захочу.

(Зажёг рукой отец свечу).

[Алистер]
- Но, честно, трюки не люблю те.
Что от людей я получу?

Исчезло пламя в то же время.
Алистер сына обошёл.

[Алистер]

- И пользы говорить со всеми?

И взгляд Уильям перевёл
с погасшей свечки, обернувшись.

Сказал Алистер усмехнувшись:
- Твоя привычка хороша:
бояться выпустить из виду
врага. Но мы же не враги-то.

А всё равно, боясь ножа,
и к другу не вставай спиною.
Наукой я учён земною,
что жизнь не стоит ни гроша.

И пробежал мороз по коже
от этих слов.

[Алистер]

                - Забудь о дрожи
и страхе навсегда теперь!

Пройти ты должен посвященье;
От старой жизни отреченье
принять. Непросто всё, поверь.

Сегодня – время ритуала.
Погода бурю предвещала.

Поехать должен ты в Глэнко
Верхом. Отсюда далеко.

Без ритуала в тайный орден
вступать нельзя. Незащищён
без силы ты. – Промолвил он.

В поездке проведёшь средь гор день
а на закате, у ручья
тебя в долине встречу я. 

Сейчас прощай, Уилл! До встречи. –
При тех словах отец исчез.

И тут лакей заходит без
секунды промедлений.
                - Речи
я слышал, будто.
                - Нет, Уорд,
я размышлял.
                - Мне показалось,
что звали вы меня, милорд.
 
И не смутился тот ни малость,
сказав одно: «Седлай коня!
Спешу по делу срочно я!»



Глава 3

- Ну что ж, отец, по нраву мне риск.
Уильям думал, вдаль скача.

Устлал холмы повсюду вереск
лиловым цветом, как парча.


Поля и ясные озёра
проехал он, – и там вдали
сильнее возвышались горы.
Везде костры из листьев жгли.

И было всё ему любимо
поля, долины, запах дыма,
холмы, цветочный аромат
и облаков вуаль седая,
И небо родины без края,
где гордо соколы парят.

Клонилось солнце к горизонту,
Смеркалось. В небесах луна
уже слегка была видна.

«И так свободой опьянён ты
И красотой, что позабыл
Опять все беды и заботы,
и каждый миг сегодня мил.» –
Подумал с радостью Уилл.

Вдали заката луч скользящий
лесную ширь озолотил.
Уильям скачет что есть сил.
И вот, минуя леса чащу,
у вод коня остановил.
Бежал поток воды журчащий.
и отражался в ней закат,
где воду быстрой горной речки
пороги в искорки дробят.

Паслись кудрявые овечки
в долине прямо у воды,
вечерним солнцем озарённой.

А горы высились короной
невыразимой красоты.

- Здесь рай Земли! Как хорошо жить,
в стране родной, где я живу.
У вод оставил Вильям лошадь,
улёгся в мягкую траву.

Мелькнула яркая комета.

В ночную глядя синеву,
он думал: «Вот, иного нету.
Я, может грезил наяву.

И я не верю в появленье
опять той ночью приведенья.
Сюда меня вели не сны?


Нет ничего. Одна свобода.
Мы в ней слабы или сильны?
Очаровательна природа.
И нет милее мне страны
моей Шотландии. Сражаться
я буду только за неё.

- Да, потому что мы – шотландцы.
Враги пусть канут в забытьё! –

Отца услышав голос рядом,
на ноги тут же он вскочил.
На камне перед водопадом
стоял Алистер.
                - Что, Уилл,
готов, сегодня к посвященью?
Не зря сегодня выбрал день я. –

Скрестивши руки на груди,
сказал он, взгляда не отведши
от горизонта впереди.
 
Сильнее бриз повеял свежий,
когда отец закрыл глаза.
И руки в стороны простёрши,
сказал он что-то тихо позже.

И сын взглянул на небеса.
Равно и радость и смятенье
в душе он ощутил сполна.

И стала убывать луна,
накрытая земною тенью.

[Уильям]

- Что вижу!
                - Лунное затменье. –
Сказал отец бесстрастно.

[Уильям]
                - Знак
недобрый это.

[Алистер]

                - Для простого.
На людях – слабостей оковы,
но всё обратно, коль ты – маг!
Благоприятен этот знак.

Сильны в затменья ритуалы
обратной силы, как сейчас
от старой жизни твой отказ.

[Уильям]
- Я сомневаюсь и немало!

Как отказаться от всего
и променять на колдовство?

- О, ради истинного знанья
тебе легко отречься от
привычной жизни. Разве стань я
тебе бы лгать, когда вперёд
бы не вела та сила. Скрыта
она, тобою позабыта.

Пора! Момент затменья скор.

- Что делать мне?
                - Разжечь костёр.
Вокруг Уильям огляделся.

- Найти придётся мне кремень.
- Придётся только в этот день.

Потом, чтоб пламень возгорелся
довольно воли будет. Маг
иначе действует, чем люди.
Запомни, сила – в Абсолюте.
А воля – всех побед костяк.

Отвергнуть должен чувства все ты,
поскольку чувства не дают
услышать нужные ответы,
что нам стихии шепчут тут.

Отказ от плотских наслаждений –
залог свободы и свершений
души. Кремень – у этих гор.

В плаще до пят, потупив взор,
блуждал Уилл без интереса.
Нашёл он камень там, у леса.

[Алистер]
- Теперь промолви заговор
над этим камнем: «Быстры искры
из оной тверди. Пламень их
дарует мне освобожденье
от прежних лет и дум пустых».
Скорее, близится затменье.

Ножом ударил по кремню,
Уильям, отойдя с тропинки.
В траву блестящие искринки
упали, волю дав огню. 

[Алистер]
- Ветров почувствуй дуновенье,
себя и их отождестви.
Затем промолви отреченье,
от чувств, желаний и любви.

Отречься должен от всего ты:
желаний прежних и страстей,
привычек, гульбищ и друзей,
того, как жил ты эти годы
и чем напрасно был влеком.

Ещё ты должен сделать нечто.
Лишь кровь читается огнём.
И для того ладонь рассечь ты
меча обязан остриём.

- То клятвы на крови! – В испуге
Уильям на отца взглянул.
[Алистер]

- Да, так.
               
                Поднялся ветра гул,
и – крики птиц по всей округе.

[Алистер]

- Ну что же медлишь ты, Уилл?


И в руки меч ему вложил
отец. Растерянно Уильям
смотрел на остриё. Молчал.

[Алистер]

- Ты будешь обладать всесильем.
Скорей исполни ритуал.
Познаешь много впереди ты.

Луна почти Землёй закрыта
от глаз людских на этот час.
Как точно знание сокрыто
все двадцать лет от твоих глаз.

Как только кончится затменье –
к тебе вернётся то прозренье.

Хотел ведь отличаться ты
всегда от всех простых людишек.
А грандиозные мечты
огонь страстей в тебе не выжег!
Талантом нам не пренебречь.

Уильям наземь бросил меч.

- Тот путь – не мой! Меня оставь! Я –
не ты, различны мы во всём.
[Алистер]
- Позволит ли твоё тщеславье
страстей презренным быть рабом?

- Но я желаю наслаждений!
Страстям привык я уступать!
- Ты хочешь кем-то обладать
на краткий миг до пресыщений.
А дальше – грусть и пустоту
познаешь ты и жизнь без смысла.
И ты поймёшь в минуту ту,
как безысходность зло нависла,
как туча тёмная. Порок
надолго радовать не смог.
Вся радость лишь – в ограниченьи.
Отвергнув страсти, ты б познал
людей высокие стремленья.

- Бесстрастен ты, ты – идеал,
тебе легко.
                - О, кто сказал?
Аскеза – трудная работа.
Я отказался от страстей
во имя знаний и идей.
Я отказался из расчёта,
что чувства на Земле пройдут.
И дальше будут воплощенья.
Что наши души унесут
отсюда? Жажду иль стремленья?
Порок – бездонен. Утолить
его нельзя. Пойми, увидь:
порок – бездонное паденье.


- Одну я знаю благодать:
чего желаю в жизни – брать!
Желаю я вина и женщин.
Мне не откажут – я плачу.
Когда мне рай земной обещан,
увы, аскезы не хочу.


Надменно поступью парящей
он сына обошёл кругом.
И обернулся сын при том
и встретил взгляд, что леденящий.
Отец смотрел всегда за грань,
читал, как будто книгу, душу.

[Алистер]

- Со мною спорить перестань!
Поверь, тебя я знаю лучше,
чем ты себя, ведь помню жизнь
твою до этого рожденья.
Назад столетий, верно, пять.

[Уильям]

- Кем был я, можешь рассказать?

[Алистер]

- Узнаешь сам о воплощенье!

[Уильям]

- Так ты не знаешь ничего!
Зачем твоё мне колдовство?
 
Я буду жить, как мне по нраву.
Какое ты имеешь право
меня к чему-то принуждать?

Я – сам судьбы своей хозяин!
А мой обет тебе – случаен.

- Ах так! Предатель клятвы, что ж,
тогда ничтожеством умрёшь. –

Сказал отец, ударив сына
рукою снова по лицу. –

Меня ль понять тебе, глупцу?

Упал Уильям от удара.
Горел костёр. И близость жара
он ощутил уже сильней.

[Алистер]

- А я подумал: ты умней,
мы власть делить с тобою будем,
но ты – подобен жалким людям.
Пощады зря не жди моей.

Ударов сердца колыханье
Уильям чувствовал и дрожь,
в душе – волну негодованья,
слова пронзили, будто нож.

Оружье призрака сверкает.
он говорит: «Теперь умрёшь!»
Заносит меч над ним. «И что ж?»

С земли Уилл свой меч хватает,
удар, грозящий, отражает.
И крест сошедшихся мечей
его вглядеться заставляет
в лазурь бездонную очей.
Давно не царствует там жалость.
Решимость, холодность. Читалась
непобедимость. В этот раз
не отводил Уильям глаз.

[Уильям]

- Ты смел сказать: как люди, глуп я?
Отец,
тебе я не юнец!
Моё задето самолюбье.
Себя не дам я унижать!
Я путь избрал, и будь уверен,
меня ты будешь уважать!

И на отца взглянувши грозно,
с земли поднялся быстро он.
И сжал клинок молниеносно,
рассёкши левую ладонь –
и пролил кровь свою в огонь.

Луна при этом стала красной,
как будто крови та струя
её наполнила края. 

[Уильям]
- Тропою я пройду опасной,
победа будет мне дана.
Свидетель – красная луна.

От жизни прежней отрекаюсь!
Поскольку мне она скучна!
Но выполнять не собираюсь,
что не угодно будет мне.
Клянусь стихиям и луне!
 

[Алистер]
- Пускай всё то, к чему привык ты
исчезнет навсегда сейчас.
Пускай исчезнут все инстинкты,
сознанье погрузится в транс.

Закрой глаза, и слушай звуки
ветров и слов моих теперь.
Себя всецело мне доверь. –
 
Простёр к огню Алистер руки.
Напротив так же сын простёр.
Меж ними полыхал костёр.

[Алистер]

- Пускай все чувства охладеют,
а воля крепнет, их вобрав.
И шелест ты поймёшь дубрав;
Поймёшь, о чем костры алеют
и воды плещутся у трав.

- Пускай теперь исчезнут страсти.
И то, как мы всегда живём,
раз лгут привычки мне сейчас те.

Сказал Уильям, над огнём
держал ладонь и кровь по капле
лилась.
               - Отец, считаешь слаб ли
я ныне?
              Взор как будто лёд
он встретил.
                - Кровь ты проливая,
слабеешь.
                - Не боюсь я. Вот
пуста преграда мне любая.


[Алистер]

- Теперь, Уилл, возненавидь
все чувства так, насколько можешь.

[Уильям]

- Я разорву с минувшим нить.
Я ненавижу их до дрожи.

Паденье чувствует оков
Уильям будто с рук. В то время
не чуя ног, упасть готов.


[Алистер]

- О, да, не схожий ты со всеми,
как я. Ты мудр и рисков.
Открыты чувства мне людские.
Я вижу всех людей насквозь.
Ты стал иным. Всё удалось!
Благоприятствуют стихии!

[Уильям]
- Отныне страсти мне чужды.
[Алистер]
- Обряд окончить должен ты. 
Скорей, Уильям, дай мне руку;
держи вторую над огнём,
где рана. И костёр по кругу
мы обойдём с тобой вдвоём.


Алистер молвил, глядя в пламя:
«Огонь, ты видел этот дух
и кровь, что нас связала двух.
Ты знаешь: сила правит нами,
при ней ничтожна кровь и плоть.
 
Ты знаешь кто перед тобою,
ты знаешь, кто ведом судьбою:
людские страсти побороть.

Велю я выше разгореться
и показать ему, что знать
обязан он! Стихии жрец я,
а он – обязанный им стать.

Взываю, лунное затменье!
Былое погрузи в забвенье,
как плату чувства забери!
Открой о чём ветра молчат нам,
о чём гласят лучи зари!» –

На языке он непонятном
заговорил затем слова.

Не чувствует Уильям тела.
Кружится сильно голова.
Он на ногах стоит едва.

В глазах внезапно потемнело.
Он наземь падает без чувств.

И будто дух покинул тело.
И очутился он среди
мерцанья звёзд, до сотворенья
миров. Всё было впереди.
Он ощущал успокоенье.
И мыслью дотянуться мог
ко всем несозданным твореньям,
он знал Земли и Неба рок.
И было то до пробужденья
миров, людей и бытия.
То всеобъемлющее знанье,
дремота, тьма, без осязанья
конечно собственного «я».
В небытие ты обезличен,
твой дух ничем не ограничен.
Исток, начало всех начал
он видел. Нет ни лет, ни меры.
Он знал: сменялись где-то эры.
Он видел и осознавал.


Пришёл в себя Уильям утром.
Над ним шумит листвою куст.
Роса сверкает перламутром.
Провёл рукой он по траве.
Где был костёр – сейчас уголья.
Кружили птицы над раздольем
в небесной чистой синеве.
Вдали он видит кроны леса,
Река долину делит вдоль.

Покой, но только от пореза
в ладони чувствует он боль.

Стоял Алистер над обрывом.
лицом к реке и росшим ивам,
спиной к Уильяму.
                - Сейчас
вступить готов ты в орден тайный. –
Промолвил не отведши глаз
он от пейзажа.
                - Чем он тайный? –
Спросил Уильям, от плаща
мечом отрезав лоскут, руку
перевязал.
                - О, сообща
они сакральную науку
хранят от глаз профанов всех.


Сегодня вступишь в тайный орден.
Сейчас сопутствует успех.
И день сегодня превосходен,
не так ли?

[Уильям]

                - Да… наверно, да.

Он ощущает перемены
и стойкость к боли, хоть сильна
была она. И несомненно
вся жизнь былая неважна.

Уилл прищурился от боли
И туже затянул тогда
повязку на руке; и в поле
седлал коня; и поскакал
от мест, где сделан ритуал.



Глава 4

Держать поводья было трудно.
Перчатку наскоро надел
на руку он. И вдаль смотрел.

Холмы стелились изумрудно.
Верхом на быстром скакуне
летел он с ветром наравне.
Подковы били в землю гулко.
Отец на призрачном коне
с ним рядом ехал.

[Уильям]
                - Трудно мне
представить конную прогулку
живого с мёртвым, вдаль спеша.
[Алистер]
- Что тело? Власть таит душа!
- Нам далеко?
                - Туда к закату
прибудем мы. Успеть нам надо.
У них как раз вечерний съезд.
- Расскажешь мне про этот орден? 
- Да. С тайным обществом он сроден.
Там будет знать со здешних мест
и лорды Англии, адепты
мистерий тайных и наук.
Немал и власть имущих круг –
все, кто внести способны лепты
в развитье братства и страны,
талантом кто наделены.

Вокруг всё выше были горы.
Лесов бескрайние просторы,
Затем – из вереска пустырь.
И гладь воды и неба ширь.
А на одной из гор уж скоро
строенье, будто монастырь,
открылось взору. И на гору
тропой лесистой въехал он,
природы видом восхищён.

Бросал закат на воду блики.
Покров ложился полутьмы.

Строенье в виде базилики
открылось им.
[Алистер]

                - На месте мы.

Затишье было и прохлада.
И над обрывом без ограды
разбит фруктовый дивный сад.
А у массивных зданья врат
два стража в мантиях стоят.
Они скрестили тут же копья,
Увидев всадника вдали.
Уильям увидал надгробья,
Где розы алые цвели
В саду, от здания левее,
как у часовни у любой.
Казалось, это – храм святой.

Уилл проехал по аллее,
остановился у ворот.

- Что привело сюда, милорд,
явиться вас перед закатом? –
Сказал один из стражей рядом.

[Уильям]
- Вступленье в братство.
[Страж]
                - Наш устав
предупредить велит магистра .
С коня Уильям спрыгнул быстро,
его ко древу привязав.

[Страж]
- Как доложить о вас мне?
[Уильям]
                - Герцог
Роксбургский, сэр МакЛелланд я,
Советник первый короля.

[Страж]
- «Должны ль ворота отпереться
пред вами?» – Я спрошу сейчас.

Ударил древком о ворота
копья привратник – и тотчас
внутри открыл засовы кто-то –
и дверь со скрипом отперлась.

Вздымались арки. Стены, своды –
ажуров готики полны.
Слышны органа были ноты
и речи с южной стороны.

Пускай пройдёт он в этот зал. –
Уильям голос услыхал.

Великолепье витражей
колонны с веером лепнин
и в чёрных мантиях людей
он увидал. И сэр один,
двум стражам подал знак рукою,
и громко молвил пред толпою:

- Пускай пройдёт сюда адепт.
Все «братья» стали за трансепт,
назад откинув капюшоны.

Мечи все подняли синхронно.
За ними реял братства флаг.
Вошёл Уильям. Подал знак
магистр всем – мечи скрестили.
Под строем арок из клинков
прошёл Уильям. Вместо слов
его два стражника склонили
пред их магистром на колени.
[Магистр]
- Порядки наши возмутили
гордыню вашу?
[Уильям]

                - Нет и тени
во мне гордыни. – Отвечал
он им научено, в душе же
он их за это презирал.
[Магистр]
- Негордых вижу я всё реже…
[Уильям]
- Гордыня – пагубный порок.

- Глупец без знанья ей утешен. –
Магистр Томас Грэнвиль рёк. –

Душе быть мудрости покорной
лишь нужно. Тщетен поиск слав.
А вы – тщеславны как придворный.

[Уильям]
- Нисколько.
[Магистр]
                - Ваш я знаю нрав.

Пред всеми в мантии он чёрной
стоял, бесстрастно величав.
Осанкой – лорд. Седые пряди
волос спадали ниже плеч.
И мудрость виделась во взгляде.
За ним горело море свеч.

И, освещённый тусклым светом,
невольный трепет он внушал.
Красив, но выглядел аскетом.
Глаза пронзительны, как сталь.
Покой читался на лице том,
людских страстей не выражав.

Он стройным был и светлооким;
в движеньях сдержанным; высоким.
 
Он братства возглавлял конклав.

Лет пятьдесят ему с немногим
в ту пору было, но на вид
как будто меньший срок прожит.

- Итак, – магистр говорит, –
спросить о вашем я визите
хочу. Вы, видно, – из дали.
О целях братство известите:
с каким намереньем пришли.

Слегка касаясь медальона,
скрестил он руки на груди,
в пространство глянул впереди,
окончив речи церемонно.
Он взгляд какой-то ощутил
и явно был обеспокоен.
Его искал – не находил, –
и страх его был тем удвоен.

- Я Вильям Алистер МакЛелланд,
Роксбургский герцог титул чей,
лендлорд Дамфрис и Галловей.
Да, верно, – путь мой был проделан
далёкий. Цель ему одна:
служенье высшим идеалам –
пускай в великом или малом.

Сейчас, обдумав всё сполна,
хочу просить я на вступленье
в священный орден разрешенье.

- Когда душа устремлена
к благому истинно, – похвально.
Но путь служенья – не двояк. –
Промолвил Грэнвиль театрально. –
Мы чем-то жертвуем для благ
народа: собственной корыстью,
деньгами, делом. Каждый шаг
ведёт нас к новому открытью
своих талантов. Зная высь
всей вашей, герцог, родословной,
считаю: станет ваша жизнь
с такою миссией духовной
бесценной. Родина, народ
и братство – всё приобретёт,
когда вы примите решенье
принять присягу. Только путь
не будет лёгок сей ничуть.

[Уильям]

- Готов принять я посвященье.

[Магистр]

- Вы всё обдумали? Назад
не мыслим более возврат.

[Уильям]

- Скажите мне, в котором смысле?

[Магистр]

- Служенье братству – образ мысли
и жизни. Избранных когорт
сей путь: кому лишь дух – святыня,
в ком злости нет и нет гордыни.

[Уильям]

- Да, я в своём решенье твёрд.

В глазах его решимость видя,
Магистр страже приказал:
- Раз так, адепта проводите
для размышленья в этот зал. 


Затем друида подозвал,
к себе Грэнвиль, жреца седого.
Сказал он громко: «Как никто вы
мудры. А значит, ритуал 
готовить вам для посвященья».

Затем ему он прошептал:
- Карлайл, честно, я в смятеньи.
Он был, как будто, не один.
Надеюсь, помнишь чей он сын?..
[Карлайл]
- Они похожи.
[Магистр]
                - Будто, тень я
иль нечто в зале ощутил.
За мной невидимый следил.
Что скажешь? Было?
 [Карлайл]
                - Очень трудно
мне стало ясно видеть.
[Магистр]
                - Вот!
И я не вижу. Только смутно
я нечто чувствую… Гнетёт
меня то чувство, будто лёд
в моей крови с огнём разлили.
Неужто он великой силы?
Иль нет? Опасное родство?
Теряюсь я в недоуменье.
Одно прошу: на посвященьи
избавься как-то от него!
Мне был Алистер ненавистен,
и сын доверья не вселит!

***В другом зале***

Подходит к Вильяму друид
и, став напротив, говорит:
- Что вам первично?
[Уильям]
                - Поиск истин.
[Друид]
- Они откроются тому,
в ком есть и мудрость, и отвага,
кто свет найдёт над бездной мрака…

- Я испытания приму.
- Тогда внести я должен ясность.
Адептам всем грозит опасность.
- Меня опасность не страшит!
- Но может быть она смертельна.
- Она ступает нераздельно
со знаньем.
                - Знанье – верный щит.
Раз вы остались непреклонны,
и смерть и страх – вам не препоны, –
пройти желающим обряд
три испытанья предстоят…

Пройдёмте снова в зал собранья.
Пред всеми скажете вы вслух:
«Мой выбор твёрд и стоек дух».

Закон таков: до испытанья
вопрос вам трижды задают –
поскольку, выбор доброволен.
Надеть нельзя на волю пут.
Итак, решайтесь. Вам позволен
отказ. Идёмте, в зале ждут.


Опять звучал мотив органный
Смолкает хор и вновь поёт:
 «Познанье истин нас ведёт. –
Адепт оставит путь профанный,
когда достоин он и смел…»
Магистр руку вверх воздел. –
Мотив смолкает. Входит Вильям
с друидом.
[Уильям]

                - Я в решеньи твёрд.

Звучит органа вновь аккорд.
[Магистр]
- Какой вердикт мы, братья, примем?
Избранник в нашем храме?
[Карлайл, друид]
                - Здесь
не смертным, нам, судить. Мы слабы
пред высшей волею. Поднесь
судьбу решают три этапа.
Мы им вверяем выбор свой.

«Адепт ли в храме? Гость случайный?
Один Судья Великий Тайный,
нам высший замысел открой!» –
Пропели хором все толпой.

Магистр подал знак рукою –
сменилось пенье тишиною.
[Магистр]
- Уильям, к вам один вопрос:
готовы ли к повиновенью?
Излишне гордый бы не снёс
его, приняв за униженье,
навек теряя к знанью ключ.
[Уильям]
- Готов.
[Магистр]
               - Прошу, достопочтенный
Карлайл-Юлиус, озвучь
этапа три.
[Карлайл]

                - Обряд священный
для вас начнётся полной тьмой.
Вы свет найдёте в ней незримый,
духовный свет неугасимый,
открывши знанью разум свой;
иль мрак скуёт неодолимый –
вы мир покинете земной.
Довольно малого огреха.
Когда идти тропой успеха,
второй экзамен вам – водой.
Былым сужденьям омовенье 
найдёте в ней, иль сень забвенья.
Экзамен третий – лабиринт,
где сила тайная царит.
Сойдёте в темень подземелья.
Дорог немало средь глубин,
но к жизни путь – всего один.
[Уильям]
- Готов принять с судьбой дуэль я.

[Хор]

- Свет путеводный, озари
того, кто призван высшей целью,
кто все пройдёт «ступени три»!

[Магистр]

- Постойте, сэр! У вас раненье
руки. Повязка вся в крови.
[Уильям]
- Я получил его в сраженье.
[Магистр]
- Я помню, что на посвященье
И твой отец пришёл с таким.
В бою? Ранение ладони?
Внутри, не с тыльной стороны?

- В одном я дрался гарнизоне...
Детали, впрочем, не важны!
- Важны. Мы в ордене все - братья
- Тогда не буду то скрывать я,
Что лезвие меча врага
рукой от горла отстранял я,
чтоб быть живым. И от клинка
в ладони рана глубока.

- Ты удивил всех нас деталью
Сраженья своего. Ты смел!
Но будет то мешать раненье
пройти обряды посвященья!

- Преодолеть я боль умел
всегда и тут опять сумею.

- Быть может, герцог… Вам – виднее.

Под сводом пели на хорах.

«Да светит мудрости нам солнце!
Мирского мы презрели прах…» –
[Магистр Грэнвиль]
- Да испытание начнётся!
Как стал мотив предельно звонк, –
ударил Грэнвиль трижды в гонг.

[Магистр]
- Одна из таинства предвестниц -
Луна взошла. Пора начать!
Готовы?
[Уильям]

                - Нет возврата вспять!

Его ведут одной из лестниц
с повязкой плотной на глазах.

И он спросил у стражи: «Ах,
безвестность сколько будет длиться?»

Дверное лязгнуло кольцо –
пахнуло сыростью в лицо.

«Куда ступеней вереница?» –
Вопрос позвольте я задам.

- Нельзя вопросы ставить вам,
нельзя и требовать подсказку.
Вы знали сами: шаг рисков. –
За ним задвинули засов.
Уильям с глаз сорвал повязку.
Повсюду – непроглядный мрак.
Прохладно, зябко, сыро так,
как будто миг за вечность длится.
За кладкой каменной журчат
воды потоки. Здесь – темница.

Уилл ходил вперед-назад.
Дрожа от холода, шагами
смеряя темень. Миг – за год.
Вода по капле вниз течёт
И хлюпает под сапогами.

Луна не льёт в подземный грот
свои лучи. И он зовёт
Отца: «Скажи, как долго здесь я?»
Увы, не отвечает он.
«О, поделись любою вестью!
Зачем во тьме я заключён?
Я – узник здесь, мне нет спасенья?
Солгали мне о посвященье?
Я арестован, обречён?

Мне не подняться по ступеням,
сюда которыми пришёл.»

Присел во мраке он на пол,
склонивши голову к коленям.

Покой недолго длился. Вдруг
раздался плеск на отдаленьи,
затем послышалось шипенье –
и сердце сжал немой испуг.

Не мог определить откуда
шипенье было в ту минуту.

Боялся шевелиться, встать.
Затихло всё и вот опять.

И вдруг в то самое мгновение
Раздался голос: «Встань! Присел!»
- Отец!
              Окутан был свеченьем
он. – Живо встал! Окаменел? –
Хватает сына он за руку –
и резко в сторону. – Змея!
Ты был бы мёртв, когда б не я.
Твой враг сюда пустил гадюку.

- Не видел я. Повсюду мгла.
- Учись внимать малейшим звукам,
а не мечтать, как досветла
в своём саду мечтал под буком.
Сейчас змея переползла.
- Куда?
              - Туда, в восточный угол.
- Когда меня освободят?
- Когда погаснет свет Плеяд.
К утру. Сочтут: ты жертвой мук пал –
змеи смертелен ведь укус.
- Не тронет – нет предположенья?
- Смешно твоё соображенье!
Их будет много. Загоржусь,
тобой, конечно, если сам ты
их сможешь как-то отогнать.
Свои проверишь ли таланты?
Или опять мне помогать?
Гадюк ещё ползёт десяток.
- С какой, скажи мне, стороны?
- С обеих.
                - Комната в них вся, так?
- Догадки
в этот раз верны.
- Я проиграю в этой схватке.
Повсюду – тьма и море змей.

- Помочь? Решайся, но скорей!
- Ты видишь сам: нужна мне помощь!
- Читай заклятие за мной,
когда не хочешь в эту полночь
проститься с жизнью под землёй.

«Огонь, внутри сознанья спящий,
огонь, незримый свет будящий,
мне силу дай!»
                «Ползучий гад,
лучей страшись, отпрянь назад!» –
Промолвил речью он шипящей.
И руки в стороны простёр,
читая тайный заговор:

«Есть сила-власть в моих призывах,
где воли свет – не свет лампад,
он – ярче пламени в стократ.
Созданий мрака нечестивых.
лучи пускай же возмутят!

Отпрянь туда, проклятый аспид,
где тьма царит, а свет всегда спит!»


И сын увидел на мгновенье,
слепяще-яркий свет и вдруг
сияньем обрисован круг.
Гадюк повсюду шевеленье.
Они минуют круг, где он
стоит с отцом.
                - Я – поражён.
[Алистер]
- Постигни тайные науки!
Всем воля правит. Волей ты
спасёшься из любой беды.

Шагов уже я слышу звуки.

Готовься! Лавры всех побед
влекут почёт и месть вослед!

Спустился стражник по ступеням.
В замке три раза лязгнул ключ.
В руках свечи забрезжил луч.

[Страж]
- О, руки к небу мы возденем,
Уильям! Тьму сменил рассвет!

Он вышел вон оттуда, щурясь. 

[Страж]
- Победы вашей в чём секрет?
Вверху ответа ждёт совет!

[Магистр]

- Я первый вам рукоплещу раз.


[Уильям]

- Надеюсь, не последний, сэр.


[Магистр]

- В то верю высшею из вер!

Раздался бурный хор оваций.
Рукоплескали всей толпой.

[Магистр]

- Идя на страшный риск порой,
возможно истин доискаться.
Они – как жемчуг в толще вод:
ныряльщик их иль смерть найдёт. –
Итожит Грэнвиль. – Драгоценность
разжечь способна у людей
исканий пылких дерзновенность.
[Уильям]
- Оправдан риск!
[Магистр]
                - Тогда скорей
начнём второе испытанье!
Глаза адепту завязать!
С водой вступите в состязанье!
Не смей Фортуна вас предать!

«На смерть идёт с энтузиазмом! –
Карлайлу на ухо сказал
Грэнвиль с торжественным сарказмом. –
Устрой комедии финал!»

Идёт Уильям, будто узник,
верёвкой связан по рукам.
А двое стражей – по бокам.
Хоть ветер западный к утру сник,
волненье моря катит гром.

Глаза завязаны платком,
но слух, единственный союзник
его, – предельно напряжён. 
Идут по травам под уклон.

Прибой заносит, будто, молот,
дабы утёс им был расколот.
Удар – и камни жадность волн
поглотит с диким гневным рёвом.   
И каждый раз в порыве новом
удар всё новой силы полн.

Вздымает бурная водица
в лицо солёные пары.
Шаги стремительно быстры.
[Магистр]
- Заданье вам: освободиться
в пучине.
[Уильям]
                - Знаньем дорожа,
рискую я. Но справедливо
толкать на смерть меня с обрыва?
Я связан. Как же без ножа
освободиться в море, братья?
Могу хотя бы развязать я
просить вас руки?
                - Нет, нельзя!
Пускай укажет сила духа
спасенье. – Страж ответил глухо. –
[Магистр]
- Трудна избранника стезя.

- Ты только парою царапин
и обойдёшься. – Говорит
ему Алистер. – Страшен вид
пути, победы лик – внезапен.

Повязку сняли с глаз. Толчок
один мгновенный слышит в спину –
и вниз летит. Утёс высок,
пронзают камни всю пучину.
Воды мятежной лазурит
белёсой пеною блестит.
Свистит вокруг холодный воздух.
Подняло море словно бунт.
Паденье длится пять секунд.

«Не смерти ли апофеоз дух
мой чует? Мрак уносит вглубь. 
Бессилен здесь, как будто тень, я.
Какая низость униженья!
О, покорить мне эту мглу б,
и я воздам за всё отмщенье!
Как свет рассеян в водах, скуп…»
[Голос Алистера]
- Доверься этому теченью. –
Оно к скале тебя несёт.
Там острый камень перетрёт
верёвку – ты свободен. Выплыть
нетрудно будет, только тот
минуешь ты водоворот.
Момент единый нужно выбрать:
воронки вихрь где ослаб –
спасенье там из смерти лап.
Поток подхватит восходящий.

Случилось так, как он сказал.
Из бездны, гибелью грозящей,
Уильям вынырнул у скал.

«Оставил гибели рубеж я!»

Среди огромных валунов
взобрался он на побережье,
прибой насилу поборов.
Рука ужасно кровоточит,
и рану жжёт морская соль.
Ничтожна тела всё же боль,
когда душа возмездья хочет.

К подножью скального утёса
навстречу вышло трое лиц.
Приветствий хор и крики птиц –
мешалось всё многоголосо.

Роился мыслей легион.
Когда же в чувства те вглядеться, –
Уильям был ожесточён,
нещадно злость палила сердце.
Он еле шёл, изнеможён.
Бессилья гнёт над ним – громаден.
Рубаха – красная от ссадин.
Души и тела боль терпя, –
он шёл и клялся про себя:
«Отцу и братству – всем отплата.
Слова себе присяги – святы».

Стоял Грэнвиль у самых врат.
Смотрел с секунду изумлённо,
затем спокойно принуждённо.
Сюда иные все спешат.
- Ступени две из трёх прошли вы.
Желаю новых вам высот. –
Сказал Грэнвиль велеречиво. –
Успех избранник обретёт.
Этап последний – лабиринтом.
- Сейчас?
                - Бессилье вам претит?
- Нисколько. – Вильям говорит.
- Карлайл!
                К тому идёт друид.

[Магистр]
- Веди! Не выжил ни один там. –
На ухо шепчет. – Он – мертвец.
Пройти в таком-то состоянье
не сможет этот окаянный,
а сможет он – тебе конец!
Меня подвёл ты дважды кряду.
На третий раз не жди пощаду!
- Я больше вас не подведу!
Умрёт – клянусь!
                - Имей в виду!
У них коварство – «дар» семейный.
Когда везуч он будет, – что ж, –
тогда ты сам его убьёшь.
Затем с улыбкой он елейной
промолвил громко:
                - Тайна тайн
тому открыта только будет,
кто верный путь найдёт. Рассудит
судьба. Карлайл! Валентайн!
Назначу вас проводниками
адепта. Мёртвых и живых
он мир узрит!
[Карлайл]

                - Фортуна с нами!

Одной из лестниц винтовых
под землю те сошли втроём.
[Карлайл]
- У цели мы. Итак, начнём.
Сюда, Уильям, проходите.
Теперь повязку с глаз снимите.

Познанье тайн – желанный приз.
К нему ступени только шатки.

Они стояли на площадке.
Ведут десятки лестниц вниз.
За ними – двери, перед ними –
подземный странный холл простёр
из арок вычурный простор:
мосты с ступенями крутыми.

[Карлайл]
- Гласят: священен этот путь, –
одна из сотен троп в котором
к подземным тянется озёрам.
С дороги верной коль свернуть –
свою найдёте вы кончину.

[Уильям]
- Как отыскать тропу?
[Карлайл]
                - Чутьё
пускай укажет вам её.

[Уильям]
- Но, а когда озёр достигну?..

[Валентайн]
- К себе вас тени будут звать,
Они блуждают по пещере.
Когда в воды вглядеться гладь –
вы пленник их. Закрыты двери
вам будут в мир живых.
[Уильям]

                - Шагну
я к ним – и в водах утону?

[Карлайл]
- Скажу, преданьям старым веря:
предложат тени блага вам.
Доверясь пагубной химере,
стремится путник к голосам.
Не может он сопротивляться.

Указом знатного шотландца
на месте древних капищ храм 
построен этот. Здесь умерший,
скитаться вечность обречён,
до окончания времён.
Поверьте, я не суевер же
но должен вас предостеречь.
(Его звучала эхом речь).
[Уильям]
- А если справлюсь?
[Карлайл]
                - Вам укажут
всё те же духи путь наверх.
Пускай сопутствует успех! –
Они ушли.
[Уильям]
                - Наверняка шит
их ложью этот разговор.
[Алистер]
- Отчасти – да. Грэнвиль хитёр.
[Уильям]
- И ты, опасности переча,
прошёл этапа три?
                - Не легче
мне было. Я – один, учти,
распутал козней всю шараду.
Тебе – подсказки только надо,
ведь сам – бездельник ты почти.
- Прости, сюда твоя же милость
меня забросила. Беды
искал себе не я, но ты.
- Опять тобою всё забылось:
обет и поиск знаний! Смел
моё испытывать терпенье?
Оно имеет свой предел!
Найдёшь тропу, когда уйду я?

- Меня ли смерти ты предашь,
желая книгу колдовскую.
Её найдёшь ты сам?
                - Шантаж?!
- Как хочешь, так и назови то,
но нити судеб наших свиты
теперь в одну! К чему раздор?
Веди! В разгадках ты матёр.
- О, ты несносен, козырь чуя!
- Пример такой с тебя беру я.
- За дело! Кончим болтовню!
Я путь к спасенью объясню.
Вот этой лестницей. Сходи же,
держась от центра, справа. Ниже
пяти ступеней в ней провал.
Невиден он, закрытый гладкой
камней таких же будто кладкой.
Туда кто ступит – тот пропал,
ведь он падёт на нижний ярус.
Паденье гибель повлечёт.
Таких ловушек много. Я раз
наказан был за свой просчёт.
Я падал здесь, но спасся чудом.
Какой-то стебель крепкий рос,
за жизнь в своём бореньи лютом
цепляясь в каменный откос.
Взобрался я наверх по стеблю…
Вперёд! Историй хватит.
                - Что ж?
- Твою решимость я колеблю.
Ступай, не бойся – не умрёшь!
Фортуна держит в фаворитах
до срока.
                - Вдруг окончен он?
- Я знаю: нет!
                - Ты слышал?.. Стон?
- Здесь души мечутся убитых.
Тут был старинный каземат,
а раньше – жертвенник кровавый.
Миров скитаясь переправой,
идущих тени звать спешат.

- За жизнь не видел места жутче!
Внизу на лестнице скелет!
- Свидетель – стены – прошлых лет…
Поосторожней! Спуск здесь круче.
Скатился камень из-под ног –
и плеск воды внизу повлёк.
Пронёсся рой мышей летучих.
- Неосторожность – цели враг.

Раздался лязг цепей и скрежет.
- Что там за свет неясный брезжит?
- Узнали духи: здесь – чужак.
Иди смелей до поворота.
- Потом на мост?
                - Минуй тупик,
где скрыты сотни острых пик.
Не оступись! Мы – в сердце грота.
Последний лестницы пролёт: 
и там – провал в ступенях, слева.

Картина мрачного рельефа
открылась им.
                - Прошли. Вперёд!

Тропинка к озеру ведёт.
В ряды отверстий потолочных
спадает сноп лучей молочных.
Но солнце жуткий полумрак
не оживит. Как склеп вся «зала». 
Белеет в стенах известняк.
Вода – подобие кристалла,
со дна как будто бы искрит.
Несутся вздохи невидимок.
«Ты пленник наш, когда войти мог.»
И, будто срубленный, летит,
пронзая воду, сталактит.
Обвил пространство эхом голос:
«Вода откроет зеркала
судьбы!» – Всмотреться речь влекла. –
«Взгляни сюда! В страну дано лоз,
цветов и солнца, друг, войти!
Всегда царит весна и юность
у нас. Оставь Земли безумность,
ведь боль познаешь впереди!» –

Дурманит разум духов лепет.
Он смотрит вниз – невольный трепет.
В стране иной уже идёт
к каскадам чистым вешних вод.
В убранстве люди белоснежном
влекут к себе созвучьем нежным
полунапевных голосов:
«Принять кто счастье не готов
среди цветущих берегов?»
[Уильям]
- Кто не привык разуверяться!
[Голоса]
- Тебя пленил чужой обман.
Мы слышим голос святотатцев
вокруг тебя. Их злобен план!
Сильнее узится ловушкой
сплетенье вражеских интриг.
Не будь в руках людей игрушкой!
Закон Земли суров и дик.
Давно твоё устало сердце
от тягот мира и страстей.
О, милый друг, понять сумей:
лучом надежды не согреться
пока идёшь тропой земной.
Но счастье здесь, перед тобой:
родник мечты небесно-чистой.
Душе – спасительный очаг!
Оставь же путь земной тернистый!
Ступи к блаженству! Сделай шаг!

[Уильям]
- Зачем мне этих снов крылатость,
мгновенья прошлые спустя?
Когда презрело сердце радость,
не обмануться как дитя!
Когда б я был душою юным,
то счастлив праздника кануном
я, был бы, верно; но сейчас
я вижу вещи без прикрас.

Виденье тут же растворилось.
Стоял Уильям на краю
воды, а сердце часто билось.
[Уильям]
- Теперь я место узнаю.
Я жив! Кто мёртвый – ищет отдых!
Коварен этих вод алмаз.
Я знаю цену нотам од их!
- Ответом тем себя ты спас. –
Алистер молвил.
                Всё сменилось:
вокруг орда теней носилась.

«Всмотрись до дна!» – Шипела тьма.
[Уильям]
 «Отпряньте проклятые разом!» –
Звучала речь его приказом.
Пещера стала вдруг нема.
Круги пошли по водной глади.
К нему тянулись сотни рук,
воды поверхность лихорадя.
Но он не чувствовал испуг.

[Уильям]
- Моя сильнее воля вашей!
Я жив, а вы – давно мертвы.
Свободен я, невольны вы,
толпой скитаетесь увязшей
во мраке. Мой звучал отказ!
Как смели вы? Не брал я ваше!
Велю: исчезните сейчас же!
Услышьте, духи, мой приказ!

С земли он поднял камень чёрный,
его метнул он в центр озёрный.
Взвился воронкою фонтан,
картины скрылись отчего все.
Как брызги пали – стихло вовсе.

[Алистер]
- Тебе был шанс сегодня дан
проверить к магии способность.
Блестяще справился ты сам.

- Ты полагал, не преподам
урок я за бесцеремонность
угрозы мне? – С улыбкой тот
вопрос был дерзко-вызывающ.
- Тебе покорность – не товарищ…
- И посему успех грядёт!
- А ты становишься несносней!
- Иной бросал в пучину козней
свою бы жизнь? Кто сносен, тот,
как жил ничтожно, так умрёт!
- Стоять! На выходе засада.
- Уж ясно, что не Эльдорадо!
- Отцу хамишь?
                - О я хамлю ль?
- Уилл! Не ёрничай, а слушай,
Не то успех сведёшь на нуль.
Дозор несёт Карлайл снаружи.
Ты выйдешь – он тебя убьёт.
Приказ от Грэнвиля получен.
Иной есть путь – пройти в обход.
Тут семь озёр. Обширен грот.
А дальше – речка. Пять излучин 
она в течении берёт.
Не отставай! За мной! Вдоль русла!
Обставим хитрую игру зла?!   
Мы выйдем там, где нас не ждут.

(Нелёгок, скользок был маршрут.)

По длинной и сырой пещере,
Где всюду капала вода
Уильям шёл во тьме туда,
куда указывал по мере
необходимости отец.

- Пришли, Уильям.
                - Наконец!
- На потолке сними решётку –
и путь наверх отсюда прям.
Взобрался Вильям по камням.

Вцепившись за перегородку,
с трудом заржавленный металл
он сдвинул вбок и, подтянувшись,
попал в огромный светлый зал.

- Как будто срок блуждал в одну жизнь
во тьме подземной я. Куда
ведут те двери?
                - В зал суда.
- Да здесь незаперто! С чего бы?
- Решался рок одной особы
не так давно тут. Два часа
тому назад. Приговорили
ко смерти… Тихо!
                Голоса
за стенкой громкий спор вершили.

Слышны обрывки только фраз:
«…На смерть его? Несправедливо!»
«Оставь! Касается ли нас?..»

[Алистер]
- Да, тут у всех свои мотивы.
Ну что заслушался? Сюда!
В раздумье мрачном и тяжёлом
Уильям шёл угрюмым холлом.
Безлюдна зала и пуста,
но где-то речи слышны были.
Пройдя под сводом анфилад,
он вышел прямо ко Грэнвилю.
С ним трое в мантиях стоят,
в руках листая документы.
[Магистр Грэнвиль]
- Исправить должен здесь, кузен, ты!

[Уильям]
- Я к вам без стука, – виноват! –

Поспешно те подняли взгляд.

- Уильям?! Как вы оказались
во храме? Двери охранялись! –
Спросил один высокий жрец.
Грэнвиль не выдал удивленья.
[Магистр]
- Видать, избранник – удалец!
Не помешали вам раненья
пройти порядок посвященья!
Добро пожаловать в ряды
адептов мудрости великой!
В решенье если вы тверды,
присягу перед братства лигой
произнесёте вы.
                - Готов!
[Магистр]
- Линдсей, Карлайла позовите
и в зале братьев соберите.


Глава 5

На землю пал ночи покров.
Горели свечи длинной цепью.
Как дань небес великолепью
звучал орган. Все встали с мест.
Вошёл Грэнвиль, сказав: «Повторно
открыт сегодня, братья, съезд».
Затем раздался звук валторны.   
«Мы в стенах храма собрались,
дабы принять в круги достойных 
того, кто смог «три шага» ввысь
пройти.
               Под стражей двух конвойных
заходит в зал Уильям. Стук
раздался в гонг. И с глаз повязку
его сорвал магистр вдруг.
Уильям посмотрел с опаской.
Вокруг него все стали в круг,
клинки приставили синхронно
к нему. «Касанье остриёв
что значит?» – Рокот баритона
задал вопрос.
[Уильям]
                - Ответ таков:
над нами – рока неусыпность.
Мы знаем силу тайных бразд
судьбы правленья, жизни зыбкость.
Свою присягу кто предаст,
наказан роком будет строго.

[Магистр Грэнвиль]
- Ответ весьма, весьма толков.
Надзор недремлющего ока –
свидетель наших дел и слов! –
Не упускайте то из виду! –

Он посмотрел на пирамиду,
что красовалась на стене
с тремя лучами, глазом в центре. –

Магистр стал от стражей в метре,
знакомый знак подал вполне.

Клинки все тотчас опустили,
назад ко стенке сделав шаг. 

[Магистр Грэнвиль]

- Понять вы дали накануне:
ясны вам суть и вес присяг.
Пройдите, Вильям, ко трибуне.

Магистр, место уступив
ему, сошёл к иным адептам.
Все стихли, взоры устремив.

[Уильям:]

- Пред волей высшей я обет дам:
альянсу братскому служить,
всего превыше ставить мудрость,
секрет доверенный хранить, 
любых запретов ни одну гроздь
с древес познанья не срывать;
не совершать запретных практик,
не избирать обманных тактик,
и никогда не покрывать
мятеж любого человека,
кто в орден принят будет/был.

Я данной клятвой посвятил
свой путь от Альфы до Омега
служенью братства с этих пор.
За нарушенье клятвы данной
подвергнусь муке беспощадной,
приму смертельный приговор.

[Магистр Грэнвиль:]

- Адепт, вельможа или воин –
пред волей высшею равны.
Проголосуем, – все чины!
Достоин?
                - Истинно достоин. -
Сказало хором большинство!

[Магистр Грэнвиль:]

- Смотрите: все – единолично!

Рукоплесканья в честь него
гремят.
                Магистр символично
на грудь повесил медальон
ему, как все поверху мантий
носили.
[Магистр Грэнвиль:]

                - Ныне посвящён.
Присяга верности – гарантий
иных не требует. Слепящ
момент, конечно, славы, надо
заметить, ярок, будто злато.

Затем надели черный плащ,
что будто мантия смотрелся.

- На чёрном злато – значит свет 
среди невзгод и тьмы, и бед.
Желаю, чтобы свет имелся
у вас всегда. И чтоб вести
он мог и вас, и нас в пути
духовном. Помните, вы – ныне
один из нас.
                - Магистр, честь
превыше этой вряд ли есть. –

Сказал магистр на латыни:

«Клянитесь истину беречь!
И отрекитесь от гордыни!»

Выносят скипетр и меч
магистру.
                - И теперь смиренно
вам нужно преклонить колено.

[Уильям]
- Да, сэр. – С улыбкой молвил он
и скрыл, что этим разозлён.

И боль, и злость превозмогая,
он преклонился. Тело всё
от ссадин ныло. Боль такая,
что он едва терпел её,
но виду всё ж не подавая.

Клинок магистр на плечо
ему кладёт, слова читая,
о пол скипетром ударяя.
Уилл клянётся горячо
всегда блюсти закон уставный,
отвергнуть помысел тщеславный.
Звучит присяги эпилог
и наставленье в десять строк.

[Магистр Грэнвиль:]

- Открыта ордена обитель
теперь для вас, Уильям.
[Уильям:]
                - О,
я благодарствую, Учитель!
Отныне вы – наставник мой!

[Магистр Грэнвиль:]

- Свои места займите, братья!
Повестку сборов продолжать я
намерен. В этот час ночной
мы здесь – не лишь с одною целью.
Вторая цель для нас мрачна:
МакКензи тяжкая вина.
Предатель нашей цитаделью
бродил, нося коварный план.
Был суд над ним. – По знаку стражник
ведёт преступника.
                - Тиран! –
Надрывно крикнул узник. – Ваш миг
грядёт расплаты!
                Обуян
Грэнвиль свирепостью, ударил
того.
[Грэнвиль:]
          - Тиран? Как смеешь, Даррелл?! 

(Тот весь плетями иссечён,
от ран глубоких окровавлен,
был на колени вновь поставлен.)

[Грэнвиль:]
- Злых дел творец и компаньон
еретиков!
[Даррелл]
                - Так значит, ересь –
исканье правды в море лжи!

[Магистр Грэнвиль:]

- Стыдись! Язык попридержи!

[Даррелл, подсудимый:]

- Узнали вы: я вознамерюсь
на вас проклятых донести
монарху! Что вы здесь творите?
В обмане братство, как в сети!
При вас – рабы лишь, бунтари где?
На плахе!
[Грэнвиль:]

                - Замолчи!
[Даррелл]
                - Грядёт
в стране большой переворот!
Я вижу: многим это – новость.
Но, знайте все: моя виновность
в одном – я верен королю!
Для стран двоих объединенье
Грэнвиль задумал! – В исполненье 
вмешайтесь кто-то, я молю!
К себе Шотландию захватчик
присоединить не сможет! Мы
здесь все – свободные умы!

[Магистр Грэнвиль:]

- В последнем, да, не лжёт рассказчик:
свободны мы. Я – демократ.
Распутать козни сам я рад!
Вперёд шагните, кто свидетель
всего рассказанного им!

Никто признаньем не ответил!

[Даррелл:]
- Мы все – рабы, пока молчим!
[Магистр Грэнвиль:]
- Свободных братьев здесь молчанье
лишь значит то, что клеветник,
создатель пакостных интриг, –
пред нами.
[Даррелл:]
                - Тщетное восстанье!
[Магистр Грэнвиль:]
- Один в защиту вашу стань, – я
пересмотрел бы приговор.
Поддержки нет! Опять безмолвье!
[Даррелл:]
- Неправде кто наперекор
пойдёт?
[Грэнвиль:]

                - Кто с ним из вас, – тот молви!
[Даррелл:]
- Здесь нет добра среди сердец?
[Страж:]
- Оклеветал магистра лишь ты!
[Грэнвиль:]
- Опять затишье, Даррелл! Трижды 
вопрос я задал! Полно!
                Чтец
вердикт «казнить» предал огласке.
[Даррелл:]
- Вы всё привыкли по указке
творить Грэнвиля. Плата вам
воздастся с оным по делам!

[Грэнвиль – страже:]

- Ведите! Суд над ним окончен!

[Грэнвиль – братству:]

- За мной спускайтесь все во двор!

[Грэнвиль:]
- Уильям! Меч, петля, топор?
[Уильям:]
- Простите…?
                - Ты (надеюсь очень)
поможешь выбор сделать мне?
[Уильям:]
- Виднее вам, вы – настоятель.
[Грэнвиль:]
- Желаю помощи извне.
Какую казнь «правдоискатель»
заслужит? 
[Уильям:]
                - Смерти одр стеля,
не всё ль равно – топор, петля?
[Грэнвиль:]
- Какая чудная «гуманность»!
Но, зная вашего отца, –
такой ответ от вас – нежданность!
[Уильям:]
- А что б отец избрал?
[Грэнвиль:]
                - О! Тайность…
Что нам до слова мертвеца?
Ещё одно: каков ваш возраст?
[Уильям:]
- Неполных тридцать.
[Грэнвиль:]
                - Надо ж! – Взор
отвёл Грэнвиль. – Несите хворост!
Готовьте Дарреллу костёр. 

Никто в толпе не шевельнётся.
Темнеет ночь над головой
и барабанный слышен бой.
Подходят два факелоносца.
По ветру – искры, гарь и дым.
Привязан Даррелл к острой жерди:
[Даррелл:]
«Желаю вам такой же смерти!
Но знайте все: горжусь одним –
рабом не умер я ничьим.
Свободы я святое право
не потерял, как навсегда вы.
Я горд, мученьям вопреки!»

[Грэнвиль:]

- Шотландцы – гордые исконно.

Огня поднялись языки.
Он отдал жизнь без доли стона.

Толпа помалу расходилась.
- Карлайл! – Грэнвиль подозвал.
Где были вы? Я вас искал!
- Простит оплошность Ваша Милость?
- Поговорим сейчас!
                (Ушли.)

Горели звёзды-хрустали.
Уильям сел на камень. Мысли
летели мрачной кутерьмой.

«Вот как назвать: судьбы каприз ли,
иль нрав озлобленный людской
казнит и милует порой?» –
Прервал момента молчаливость
вопрос над ним. Он поднял взгляд.

[Уильям]

- Судьба.

[Незнакомец]

                - Побьёмся об заклад?

Издёвка, вызов, горделивость
и тон насмешливый в вопрос
вплелись. На профиль незнакомца
смотря, Уильям произнёс:
- Пусть об заклад глупец побьётся. 

[Незнакомец]

- А вы, как видимо, мудрец?
Тогда ответьте наконец:
с людскою дурью как бороться,
когда её зовут судьбой?
Вопрос для мудрых непростой?

[Уильям]

- Поверьте мне: судьба с людьми
в негласном сговоре.

[Незнакомец]

                - Пытливость
ума поймёт её строптивость?
[Уильям]
- Судьбу кто сколько не клейми, –
она – творимая людьми. 
Да люди с ней в извечном споре!

[Незнакомец]

- Я – первый этому пример.
Знакомы будем с вами, сэр!
Джон-Дуглас я, виконт Монтгомри .

А вы?..

[Уильям]

               - Мой титул вам знаком,
как, впрочем, имя. Представлялся
я всем, как в орден посвящался.  –

[Незнакомец]

- Я не запомнил. Дело в том,
что помнить всех нужды мне нету.

Он был заносчивым брюнетом.
Копна волос в недлинный хвост
была завязана. Осанка –
людей почётнейшего ранга.
С насмешкой взгляд. Высокий рост.
Ровесник Вильяма, при этом 
пренеприятный персонаж.
[Дуглас]
- Зачем вступили в орден наш?
[Уильям]
- Набор ли целей вам не ведом?

[Дуглас]
- Хм… Герцог, курите?
[Уильям]
                - Курю.
(Он прикурил). – Благодарю.
[Дуглас]
- …Набор мне ведом, только разность
в нём целей очень велика.
[Уильям]
- Предположите…
[Дуглас]
                - Я пока
заметил в вас одну тщеславность.
А цель при ней, конечно, – власть.
Стремленьям нашим коль совпасть
дано, – тогда остерегайтесь.

[Уильям]
- Ха, слышал это много раз…
[Дуглас]
- С одной вы мыслью свыкайтесь:
тут ни с кого не сводят глаз.

Раздался грохот под балконом,
затем людей вокруг галдёж.
[Дуглас]
- Какой-то шум. Посмотрим…Что ж,
хоть был он в кознях искушённым,
но незадачливо упал.

Сказал Дуглас, взглянув на тело.
Пятно крови в траве алело.

[Люди:]

- Он мёртв!
                - Да кто же там?
                - Карлайл!
Балкон обрушился. Носили
ветра над мёртвым массу пыли.

[Люди]
- Случайность?
                - Месть?
                - Врага рука?

Упав вот так, никто б не выжил.
Была постройка высока.

- Всем разойтись!
                Магистр вышел
и, с состраданием, слегка
он наклонился над упавшим.

- Убийца может быть средь нас. –
Заметил холодно Дуглас.
[Грэнвиль]
- Виконт, дознанье проведу я!

- Тогда тревожусь я впустую. –
С присущей наглостью манер
ответил Дуглас, отошедши.

[Дуглас - Уильяму:]
- Грэнвиль – умелый лицемер,
не так ли, герцог?
[Уильям:]          
                - Сумасшедше
признать такое.
                - Мастерски 
вы, сэр, владеете сноровкой
в ответах уклоняться ловко. 
[Уильям:]          
- Да мне бы к вам в ученики.

Насмешкой взгляд зажегся карий.

[Дуглас:]

- Умны. Не дали комментарий.

[Уильям:]          

- Польщён безмерно похвалой!

[Дуглас:]

- Так вы любитель злых ироний?
Моя иль ваша изощрённей?

[Уильям:]          

- Посмотрим.
               
[Дуглас:]
   
                - Едучи домой, 
бросайте изредка оглядку
назад. Ведь за смертью одной
вторая следует порой.

Уильям стиснул рукоятку
меча, нисколько не тая
к тому открытого презренья.
[Уильям:]          
- Не езжу без оглядки я.
Прощайте!
[Дуглас:]
                - Сэр, моё почтенье!

Галопом – вон, поднявши пыль,
в седле умчался Вильям прочь.
Смотрел вослед ему Грэнвиль.
[Магистр:]
- Дуглас! Убийц уполномочь!..
[Дуглас:]
- Боюсь, приказ ваш опрометчив.
[Магистр:]
- Как смеешь?
[Дуглас:]
                - Довод есть!
[Магистр:]
                - Какой?
[Дуглас:]
- Ему кончину обеспечив, –
мы все заплатим головой.
Виденье было мне.
[Магистр:]
                - Да что ты?
Я – сильный маг, но ничего
не видел.
[Дуглас:]
                - Следствие работы
нечистой! Ваше колдовство
затмила кровь! – Смеясь бесстыже
сказал Монтгомри. – Ведь балкон
упал не сам. – Понизив тон
заметил Дуглас.
[Магистр:]
                - Тише, тише!
[Дуглас:]
- Клянусь, магистр, буду нем! –
Хочу Карлайла пост взамен.
[Грэнвиль]
- Я от тебя теперь завишу.
Ты можешь много увидать –
и мне тебе не отказать.
Займёшь ты пост его! Смотри же,
не подведи меня теперь!

Теперь про Вильяма детали
открой! Что видел?
[Дуглас:]
                - Мы потерь
немало бы тогда познали,
когда убийц вослед послали
ему. Я видел, что казнят
до одного всех нас, прольётся
на землю кровь его лишь. Ад
его мучений наше солнце
затмит. Падёт весь орден наш.
Исчезнет слава, как мираж.

Как жаль Карлайла мне! Бедняга
без пользы жизнь отдал, однако.

[Грэнвиль]
- Молчи, Монтгомри!
[Дуглас:]
                - Да, Карлайл
тогда вам верно всё сказал.
Уильям – будто под защитой.
Вопрос – кого?
                - Так нужно снять
сперва защиту. – С ядовитой
усмешкой молвил Грэнвиль. 
[Дуглас:]
                - Снять
не просто будет.
[Грэнвиль]
                - Вместе с вами
устроим общими трудами.

[Дуглас:]

- Быть может, Вильяма убьёт
племянник ваш и снимет с братства
угрозу с жизнями расстаться.
[Грэнвиль]
- Я только сомневаюсь вот.

[Дуглас:]

- Попросит, может быть, эльзасцев!

Ему велел я не встревать
в войну грядущую шотландцев.
И Францию не привлекать
в сраженье с Англией опять!
               
Глава 6
Не озираясь на скаку
Уилл оставил леса гущу.
Тропа – к его особняку.
У врат заметил он слугу.

[Слуга]

- Милорд! Ах, Боже Всемогущий!
Камзол в крови. И много ран!
[Уильям]

- Удача – верный талисман.

С коня Уильям спрыгнул спешно,
взглянул поверх всего небрежно.

Шумел раскидистый платан.
Цветочный запах предрассветный,
с прохладой слитый, был медвян.
Настенных факелов свет медный
дрожал в преддверии утра.

[Лакей]
- Искали все вас со вчера.
Король искал и приезжали
к вам люди, верно со двора.

Где вы так долго пропадали?
Четыре дня!
[Уильям]
                - Не важно, Эд!

Поехать должен к королю я.

Там ждут меня на тет-а-тет.

[Лакей]
- Но раны вам перевяжу я.
В дуэли с кем-то вы дрались?
[Уильям]
- И так сказать, пожалуй, можно.
- Ах, сэр… – Слуга взглянул тревожно. –
Беречь свою вам надо жизнь.
[Уильям]
- С поры недавней жизнь шальная,
со мной играет скверно, а я
смеюсь злосчастью вопреки. –
Ответил он с улыбкой горькой. –
Перевяжи мне кисть руки.
Что, утро уж? –
                Пылала зорька. –
[Уильям]
- Поаккуратней!
[Лакей]
                - Больно?
[Уильям]
                - Чёрт!
[Лакей]
- Я вам сочувствую, милорд!
[Уильям]
- Да что с сочувствия того мне!
Всё, хватит! Хуже лишь болит.
[Лакей]
- Да вашу стойкость к боли помня… –
Серьёзна рана.
[Уильям]
                - Не убит,
и это – главное!
                «Ушибом
и «парой ссадин» обойдясь,
минул я смерти в который раз
и как? Путём непостижимым». –
Подумал Вильям.
                Стук колёс
в окно открытое донёсся.
[Уильям]
- Кого лукавый там принёс? –
МакКэй! Ах, точен я в прогнозе!
[Лакей]
- Его велите отослать?
[Уильям]
- Конечно! Я не спал три ночи.
Людей нет силы принимать.
Спустись – узнай, чего он хочет. –
И поскорей его спровадь.

В окно шумели кроной ели.

Лакей вернулся.
[Лакей]

                - Передать
для вас послание велели.
Тот сэр был вспыльчиво-ершист.
Сказал: «Письмо развеет грёзы
о жизни, дружбе…»
[Уильям]
                - Хватит прозы.

Слуга протягивает лист.

Уилл читает, а в конце
весьма меняется в лице.
[Лакей]
- Что с вами, сэр? О, как бледны вы!

[Уильям]
- О, кто сказал бы: строки лживы? 
Опять врагов умелый трюк?
Но если нет? Как смел ты, друг?

Сказал слуге:
                - Я поручаю
тебе заданье. – Обыск!
[Лакей]
                - Ах!
[Уильям]
- Ты – мой поверенный в делах.
Обыщешь дом. Вот адрес – на.
                - Я
смогу ли, сэр?
                - Плачу втройне.
- Отказом как ответить мне?
Берусь. И что найти я должен?
- Взгляни в письмо – тут смысл изложен.
Найди любую из улик
среди бумаг в столе иль книг.
И будь предельно осторожен.
- Хотел убить вас де Шарон? 
Поверить как? Он – друг ваш детства.
- Быть может, был он очернён
клеветника умелым средством.
Проверить всё же я хочу.

С стола Уильям взял свечу
и пробежал опять глазами
листок.
               - Езжай!
                - Сейчас?
                - Уже.
Удачи! Будь настороже!

Когда слуга захлопнул двери,
Уильям вновь письмо читал,
читал, глазам своим не веря.
Небрежно кто-то написал:

«Вы доверяли зря французам,
они не будут помогать.
За то, что вы, МакЛелланд, с Брюсом
страну осмелились предать.
Вы помогли ему бежать.
По локоть он в крови шотландцев
да и французов, что, признаться,
в английском вражеском плену
отдали жизни. Но ему 
великодушно вы простили.
И это значит, разделили
наполовину с ним вину.

Он разорил свою жену.
Её семья открыла правду,
кто он таков. Они просить
пришли к властям его казнить.
Он рассказал в бреду им правду,
когда был ранен, сам не знав.

Вы, герцог, – враг для трёх держав:
своей и Франции. И склонны
считать мы, что и Англии.
Вы – ненавистная персона.
Правдивы сведенья мои!
 
Остерегайтесь де Шарона.
Он вам – не друг. Он обменять
решился титул свой барона
на титул герцогский за то,
что он отыщет кто преступник,
который Брюса к ним во флот
отправил. Вы – такой преступник.
Вас самосуд от «друга» ждёт,
поскольку знает он: шотландцев
король не даст казнить вас, сэр.
И что не может расторгаться
союзный договор теперь.
Но де Шарон поставил подпись
свою под просьбой короля
французов вас казнить. И опись
тех документов, герцог, я
вложил в конверт с оригиналом
письма. Простите, только в малом
могу помочь вам, стало быть.
Желаю вас предупредить,
что дружба иногда – проклятье.
Под цифрой «два» прочтите, сэр
письмо. Оно – тому пример.»

Письмо со взломанной печатью,
французского монарха он
(где адресат был де Шарон),
поспешно вынул из конверта

«Барон Бургундский, Де Шарон, -
судьба была к вам милосерда,
но вы нарушили закон,
Вы уверяли, что союзник –
шотландцы нам. Но на войне,
они английской стороне
присягу принесли. Ваш узник,
МакТавиш Брюс, кто был виной
перед французской стороной,
не был казнён. Я знаю то, что
ему МакЛелланд помогал.
Мне страж тюремный написал.
Вы, де Шарон, сочли возможно,
что безнаказанность простят?

Напомню вам: по документам
вы – не шотландец, а француз.
Обманом вы прикрылись тем, там,
где вас не знают. Мсье, вы – трус,
МакГрэгор вы, и я добьюсь
чтобы король узнал шотландский,
что землю отдал он врагу.
Но вы – военный, а не штатский.
Пред вами всё же я в долгу.
Вы были доблестны в сраженьях.
И я пойду на снисхожденье.

Я вам сокрыть то помогу,
что вы шотландец, чтоб в Шотландьи
не потеряли землю вы.
Но при условии, увы.

Месье, обязан наказать я
иль вас иль, стало быть того,
кто был виной смертей французов
в плену английском. Меньшинство
теперь желает из французов
исполнить договор союза,
но расторгать его нельзя, –
неправомерно. Вот условья,
что, де Шарон, вам ставлю я:
вина смывается лишь кровью.
МакЛелланд должен умереть.
Не казнью, средством самосуда.
Нет, я настаивать не буду,
чтоб лично вы. Вы знали лиц,
что вам помогут. Два эльзасца,
что вам верны. Велю вам вкратце
Уполномочить тех убийц.

Тогда вы титул сохраните 
своей семьи тогда, барон,
что был заслуженный в зените
войны. Вы – герцог, де Шарон,
отныне. Ставлю долг на кон.
Когда не выполните, всё вы
легко утратите за раз
в двух странах, если вы приказ,
месье, не выполнить готовы.

Post scriptum Вильям прочитал,
король французский там писал:

«Что до союза договора, –
шотландцам мы ответим скоро,
что мы истощены в войне
и мы помочь, увы, не сможем.
Та месть, достойна, как по мне.
Хотя, крестьянам и вельможам
уже и вправду хватит сил
едва, чтоб помогать шотландцам.
Ну что ж, видать, так Бог решил,
от клятв должны мы отказаться…»

Письмо Уильям номер «три»
достал. Рукою де Шарона
писалось: «Ваша милость, при
таком приказе я покорно
склоняюсь перед вами. Я
имел мечту: вернуть те земли,
где правила моя семья.
И нужно жертвовать мне тем ли,
сейчас, чтоб друг остался жив?

Ваше Величество, едва ли,
Не буду я пред вами лжив.
Но вы мне выбора не дали.
Хотя мне выбор был: сбежать,
скитаться бедняком опять.

Забыть и титулы, и славу.
Но я рождён не для того.
Я защищать хочу державы.
Они – превыше мне всего.

Я не одну, а две отчизны
имею. Да, сложилось так.
Пускай ценой и друга жизни
я защищать их буду. Как
вы мне велели, так намерен
я поступить. Я потерять
не в силах всё, чего желал я.
Пусть упрекнут меня моралью,
но должен я и то признать,
что Вильям помогал бежать
тому, кто предал нас, французов,
как и шотландцев. Спас он Брюса
Но я клянусь, он жизнь свою
отдаст за это преступленье.
Я верен странам, без сомненья.
Я друга своего убью
ради того, чтоб все из клана
МакГрэгор жили хорошо.
Считаю, было б не гуманно
предать их. И одно ещё: 
я от французов отрекаться
не в силах также. Защищать
я должен их, как и шотландцев.
И в этом я клянусь опять…»

Уильям бросил письма на пол.
И посмотрел на пламя свеч,
где белый воск в подсвечник капал.

«Нет, я не буду письма жечь!
Пусть будет мне напоминанье!
что дружбы нет. – И вот признанье.
Но, может, то – подделка всё ж.
Я понадеюсь. Вдруг и ложь?» 

Велите запрягать карету.
Я срочно во дворец поеду. –

Уильям слугам приказал.

У замка вышел он. Вельможи
о нём шептались все, похоже. 
 
Уильям входит в тронный зал
Король советников собрал.
Они вокруг стояли трона
и говорили все в полтона.

Король его не замечал.
Уильям ждал конца собранье,
присев на кресле у окна.
И было долгим ожиданье.

Вопросов тема там одна:
англо-шотландская война.

Но вот король их распускает.
Уильяма он замечает.
Тот поклонился через боль.
Все вышли. И сказал король:

- Что с вами, герцог? Где раненья
вы получили? Вы – бледны.

[Уильям]

- Ваше Величество, значенья
то не имеет.
[Король]
                - До войны
осталось мало. А войска вы
не можете тренировать.

[Уильям]
- Смогу.
[Король]
                - Суждение – не здраво.
[Уильям]
- Меня не нужно отстранять
от службы! Я преодолею
себя и боль.
[Король]
                - Уилл, опять
ты за опасную затею
взялся какую-то. Я прав?

Откуда все твои раненья?

- Разбойничьему нападенью
подвергся, ехав средь дубрав. –
Сказал Уилл, ему солгав.

[Король]
- Тогда не езди без охраны
по тем разбойничьим лесам.
[Уильям]
- Я без охраны справлюсь сам.

[Король]
- Езжай домой, залечишь раны –
приедешь.
[Уильям]
                - Не поеду я!
Какие вести, как французы
ответят на обет союза?

[Король]
- Они – нам больше не друзья!

Читай письмо от короля:
они ответили, что силы
они в сраженьях истощили
и не придут в войне помочь.

«Всё как в моём письме точь-в-точь» –
Уилл подумал.
[Уильям]
                - Что же делать?
[Король]
- Я должен у тебя спросить.
[Уильям]
- Да, на войну и знать и челядь
пойдёт. Я буду всех учить.

[Король]
- Я говорил: у де Шарона
поместье надобно отнять.
Он поступает незаконно.
Как все МакГрэгоры! Опять
решил ты друга защищать?
 
[Уильям]
- Милорд, я вас уверю снова,
Что не МакГрэгор де Шарон.
[Король]
- Приму опять на веру слово.
[Уильям]
- Я вам клянусь. – Промолвил он.

Заходит в тронный зал глашатай.
- Вы звали?
[Король]
                - Всех оповести,
чтоб здесь собрались. Семь почти
утра сейчас. Пробьёт десятый –
я на плацу шотландцев жду:
вельмож, крестьян.
[Уильям]

                - Велите кузням
ковать мечи. Имей в виду,
что нету времени. Союз нам
теперь ни с кем не заключить.

- Да, сэр. – Откланялся глашатай.

[Король]
- Уилл, покоя я лишён!

[Уильям]
- Не быть стране врагами взятой,
не расшатать шотландский трон.

[Король]
- Мы зря с французами по-свойски
вели ту суетность бесед.
Где Жак Атье и Лафайет?

[Уильям]
- Мы соберём шотландцев войско.
А нас – немало. Победим!


Пробило десять. Вильям сроду
не видел столько там народу
как было у дворца тогда.

И в семь рядов уже стояли
в доспехах профессионалы-
бойцы, а дальше, за спиной
бойцов, стоял народ простой.

Уильям сел верхом на лошадь
и выехал туда на площадь
с мечом в руках и им сказал:

- Здесь каждый – родины вассал.
Не важно лорд, или крестьянин,
мы все – Шотландии верны.
Призыв к войне всегда нежданен,
но защитим мы честь страны.
Во имя нашего народа
и лучших дней для всех людей.
Мы отстоим свою свободу,
изгоним наших палачей!
 
Все хором выкрикнули: «Верно!»
Вельможи подняли мечи.
Сказали: «В бой!» – высокомерно.
И затрубили трубачи
Крестьяне поднимали вилы,
лопаты. Кто уж что имел.
Мечи на площадь подносили
и луки с тысячами стрел.

[Уильям]
- Получит каждый воин деньги,
ведя умелую войну.

Уилл построил всех в шеренги.

[Уильям]
- У нас свобода на кону!
Команда прозвучала: «К бою!»
И стали драться всей толпою.

Крестьян умелые бойцы
учили, сыновей – отцы.
Уильям, боль превозмогая,
своих вассалов обучал.
И подготовка шла такая,
пока луна у горных скал
не осветила небо ярко.
Мерцали в окнах свеч огарки.

Горели факелы вокруг.

И роты воинов за старшим
под барабан шагали маршем.
 
Присел Уильям на сундук,
от ран под вечер обессилев.

И слышим разговор Уилл:
Ребёнок у отца спросил.

- У англичан вместо змеи лев
на их гербах, но почему?
 
И отвечал отец ему:
- Поскольку скрытое коварство
приносит больше пользы им.

[Ребёнок]
- Но наш народ – непобедим.

[Его отец]

- Наш лозунг – вечное бунтарство.

[Ребёнок]
- Смотри, отец, и герцог тут.

[Отец того ребёнка]

- Вы так близки всегда к народу.
Спасибо, сэр, за этот труд.

[Уильям]

- Мы отстоим свою свободу.

Уильям улыбнулся им.

- Милорд, вы ранены?
                - Ах, раны –
пустяк.
                - Ваш труд неоценим.

- Вы на войну пойдёте с нами?

- Да, поведу я свой народ.
Я – герцог. Это – долг до смерти.

- О, вы так молоды.
                - Поверьте,
но сила воли не от лет.

- Вы правы, сэр. Она – от бед.
Храни вас Бог.
                - … И всю отчизну
и вас!
          Король подходит тут.
- Уилл, всегда превыше жизни
ты ставил долг. Весь этот люд
тебя, наверно, больше любит,
чем короля.
                - Ну что вы?
                - Пусть.
Надеюсь, скоро враг отступит.
- Милорд, я в этом вам клянусь!

Глава 7

Уильям утром в дом приехал
к себе. Слуга его встречал.
[Слуга]
- Я дом Шарона обыскал.
[Уильям]
- Надеюсь я, что без успеха?

- Напротив. Я имею весть,
для вас, милорд. Нашёл расписку.
О, как для друга это низко!
Взгляните. 
                - Дай скорей прочесть!
На имя одного эльзасца,
(знакомо имя по письму)
имел он наглость обязаться
в трёх сотнях франков. Тот ему
услугу сделает ответно.
Печать скрепляет договор.
Всё ясно мне. Спасибо, Эд. На. –
Слуге монеты он простёр.

К вратам подъехала карета.
Взглянул в окно Уильям.
                - Он!
Как смел сюда явиться после
такого?

[Слуга]

               - Гостя выгнать вон?
Для шантажа пришёл, угроз ли?

[Уильям]
- Пускай заходит де Шарон!

Спустя минуту, разодетый
в камзол парчовый, в кабинет
проходит Август.
[Август]
                - Друг, бонжур! Я –
в смятеньи! Слов, пожалуй, нет!
Пример чужого бескультурья
и вражьих происков: мой дом,
представь, от обыска вверх дном!

[Уильям]
- Тебе бы сцены для комедий
писать! Да смех тот горек!
[Август]
                - Так
ты смотришь, я – твой будто враг!
[Уильям]
- Солгать не может каждый третий,
как ты, – в глаза.
[Август]
                - Не понял, что?
[Уильям]
- Хотел убить меня? – Дуэли
причин придумать можно сто!
Но ты – МакГрэгор! Преуспели
в бесчестье вы! Из-за угла
убить, не правда, друга легче,
когда вся суть твоя – подла?
 
[Август]
- Ответишь ты за эти речи!   

Бесчестен я? – (Схватил кинжал)
[Уильям]
- Итак, подобного я ждал.               
Взметнул Уильям в воздух кортик –
и драка тут же началась.
[Август]
- Конечно твой, Уильям, вздор дик,
но на меня не просто грязь
ты вылил, но сполна унизил!
Стихий безумью двух сродни сил
они дрались.
[Уильям]
                - Меня ты сам
убьёшь, как свойственно друзьям?
Зачем наёмники-эльзасцы
тебе, нелепых козней сеть?
[Август]
- Ты бредишь!
[Уильям]
                - Вижу ясно впредь.
В крови боялся измараться?
Твой род – по локоть в ней! – Шарон
предельно был им разъярён. –

Держался Вильям своенравно,
хотя и выбился из сил.
Ему мешала драться травма
руки, которую недавно
на посвященьи получил.

«Мерзавец ты, – замечу вкратце! –
Сказал Уильям. – Ты союз
народов предал, жалкий трус!
За титул герцогский продаться
решил! Каналья экий! Тьфу.

[Август]
- О, как же обвиненье жутко!

(Они сцепились не на шутку)

[Уильям]
- Пускай убийцей прослыву,
но я убью, как на дуэли
тебя скорей, чем ты меня.
Он ранил Августа, браня.

И капли крови заалели
на ярко-белых кружевах.
 
Но меч едва держал в руках
Уильям, силы было мало.

Дрожал в руке меча эфес.
И Август тут нанёс порез
в плечо ударом. Кровь хлестала.
Уильям дрался что есть сил,
но друг его разоружил
и наземь тут же повалил,
приставив к горлу меч сначала;
второй рукой – клинок кинжала.

[Уильям]
- Убьёшь, французская свинья?

(Рука того слегка дрожала)

[Август]

- Как можешь? С детства мы друзья!
[Уильям]
- Мне слово «дружба» распроклято
отныне.
[Август]

              - Ах, ты – сам не свой!

[Уильям]

- Да сколько можно? Ложь – долой.
За жизнь три сотни! – Маловато
ты платишь им за грязность дел.

[Август]

- Устроил обыск у меня ты,
но сам понятья не имел,
о чём в расписке речь!

[Уильям]

                - О чём же?

[Август]

- Молчать обязан. Дан обет.

[Уильям]

- Кому!?

[Август]

                - Открою всё, но позже.

[Уильям]

- Сейчас признаешься мне!
                - Нет!
Считаешь я шучу, похоже?
Уильям с пола взял стилет,
Схвативши Августа за ворот.

Смолчишь – убью! Ну говори!
Кому обет!?
[Август]

                - Монтгомери!
 Не ждал ответа ты сего? Рад?!

Толкнул он Августа в ответ.
И отстранил своим стилетом
Кинжал того. – О, сколько лет
Тебе я верил. Сколько лет!
Он заговорщик! Ты – в числе том!

[Август]
- Не заговорщик я!
[Уильям]
                - Но дело
у вас-то общее!
[Август]
                - О, нет!
[Уильям]
- Оружье уберём, иль бед
Не избежать! Не охладело
желанье кровь пролить. – Несмело               
он меч убрал, а друг – стилет.

[Август]

- Ну, счёт в обидах наших ровен?
Он руку другу подаёт. –
Тот отмахнулся.

[Август]

                - Твой черёд
признаться, кем я был оплёван 
настолько?

[Уильям]

                - Кто донёс? МакКэй. –
(Он письма бросил). – На, любуйся!
[Август]

- Прости, но нет вины моей.
[Уильям]

- Вы наших предали в союзе.
[Август]

- Нет, обессилили французы
в войне.

[Уильям]

                - А мне ты мог сказать?

[Август]

- А как сказать? Ведь дружбы узы
не позволяют выполнять
приказы короля. Признаю,
что я письмо то написал.
Я – всё же Франции вассал.
Но я солгал, ответ давая 
монарху Франции. Тебя
убить! – Да что ты! Я б придумал
бы нечто.

[Уильям]

                - Стало быть меня,
ты в ссылку бы отправить вздумал?

[Август]

- Я бы сказал: пустись в бега,
утихнет это всё пока.

[Уильям]

- Но я – не Брюс. Не переманишь
меня деньгами. За народ
я жизнь отдам.
[Август]
                - Ты патриот –
я знаю! Но и ты же знаешь
меня. И знаешь с детства ты.
А что б ты сделал? Мне подскажешь?
Теперь не избежать беды
или тебе иль мне. Решил я,
что, сам бы бросившись в бега,
тебя не спас бы я. Уильям.
не обладаю я всесильем.
Но знай, мне дружба дорога.

Рукой зажал Уильям рану
но всё равно хлестала кровь.
 
[Уильям]

- О дружбе ты не пустословь!
В ней всё до мерзости обманно!
Да будет проклята она!
Забудь сюда теперь дорогу!

[Август]

- Уилл, послушай ради Бога!

[Уильям]

- Уже наслушался сполна.

Уильям крикнул, взявши с полки
бокал и в зеркало метнул.               
Звеня осыпались осколки. 
Вбежал из стражей караул.

[Уильям]

- Его к воротам проводите!

Его схватили второпях.
Но де Шарон сказал в дверях:

- Спасал ты Брюса, ненавидя
его поступок, хоть он враг.
И я спасал бы точно так
тебя! И в чём же я виновен?
Как я, ты поступил бы сам!
Мне выбор есть? Я загнан, скован,
но не убийца я друзьям.

И де Шарон взглянул с досадой.
Его держали по рукам.

[Уильям]

- Долой же с глаз моих! Проклятый!

Его ударил по лицу
Уильям.
                Кровь текла из носа.

Взглянул на Августа он косо.
И повели его к крыльцу.
Смотрел Уильям вниз из окон.
И Август обернулся раз.

[Уильям]

«И как предать шотландцев мог он,
за жизнь и титулы боясь?»

Садится де Шарон в карету.
Уильям думал: «Дружбы нету!

Я пролил кровь и ранен сам.
Как дать отпор теперь врагам?
За что предательство мне это?»


- Мы отстоим страну с тобой
и без французов! – За спиной
услышал голос он знакомый
и обернулся. – Дух отца
стоял, смотря ему в глаза.

[Алистер:]
- Любому было аксиомой:
спасать себя, предав других.


[Уильям]
- «За что?» – Я задаюсь вопросом: 
Я ради дружбы рисковал,
а он не смог. А он солгал!

- Я это пережил давно сам.
Надежды нету на друзей. 

Но мой девиз: будь благородным,
себя нисколько не жалей,
дабы помочь и тем, кто шлёт нам
взамен предательство. Страшней
им уподобиться, мерзавцам.

- Я знаю это, коль сознаться! 
Отец, наверно в жизни я
всё б отдал, чтоб вернуть тебя.
Тебя все люди не заменят.
Ты – благороден!
                - Мир – двояк.
Мы поступаем так и так.
Как полной тьмы в кромешной тьме нет,
так света полного во дне.

Немало приходилось мне
и поступать, как не хотелось
и как хотел не поступать.
 
- Не обратить мне время вспять,
когда имею ныне смелость
и року бросить вызов я.

Ты был правителем бы мудрым.
Я много думал этим утром
над той ошибкой бытия:
достойных забирать до срока.
За что ты был убит жестоко?
За то, что вскрыл ты истин суть?
Я не могу тебя вернуть!


- Есть в тайной книге заклинанье,
которую у братства я
украл. Там – истинное знанье.
Нужна лишь воля, а твоя –
сильна. Могу вернуться я.
- Но как?
                - Посредству ритуала.
Увы, пока ты знаешь мало.
Пока не нужно рисковать.
- Но я клянусь тебе опять…

- Уилл, ты ранен.
                - Я – в порядке.
- Себя ты должен исцелить,
не то – начнётся лихорадка.

- Мне нужно время, стало быть.
- Ты можешь волей исцелиться.
Стихии надо попросить.

Седлай коня, покинь столицу.
К ближайшим поезжай холмам.
Открытый ветер нужен нам.

- Но что я знаю? Не колдун я.

- То – воля, а не колдовство.

Совет послушавши его,
Уильям прибыл к полнолунью
к подножью одного холма.
Болело тело всё весьма.

[Уильям]
- Мне жарко. В теле, будто слабость.
 [Алистер]
- Ты можешь наземь из седла пасть!
Опасно. Рядом тут овраг.

Одно запомни: то, что волей
своей владеть обязан маг.
Прощенья средь земных раздолий
для наших слабостей ведь нет.
Любая слабость – корень бед,
преграда истинному знанью.

К науке примени старанье!
Итак, всю волю собери,
и исцелишься до зари.

Взывай к ветрам: «Великий ветер,
в округе ныне поднимись!»
И повтори, взирая ввысь.
Уильям лёгкий бриз заметил.

[Алистер]
- Теперь единым с ветром стань.
И в оном растворись всецело.
Забудь, что существует тело,
не чувствуй вес, одежды ткань.


Когда услышал дуновенье,
проси ветра об исцеленье.

«Взываю, стихии великая сила,
желаю, чтоб ты меня исцелила.
Свидетель – луна.
Ты – мне вечно верна.

О, ветры, скорей унесите недуги,
о, сила великая нашей земли,
взываю, болезнь мою исцели.
Услышьте стихии, в магическом круге!»

По сторонам раскинув руки
на землю опустился он,
земли ладонями коснувшись.
«Да буду ныне исцелён,
в потоки силы окунувшись!»

[Алистер]

- Сейчас, Уильям, подойди.
к реке, сюда, на самый берег.

Я покажу как по воде рек
возможно заклинать дожди.

Сперва же воду ты в ладони
сейчас, Уильям, набери.
Она хладна на этом склоне.
И воду ту заговори
и боль исчезнет до зари.

И прочитал он заговоры
тогда над пригоршней воды.
- Теперь ту воду выпей ты,
И боль твоя исчезнет скоро.

Он так и сделал, как просил
отец настало облегченье.
- Теперь продолжи обученье,
как заклинать дожди, Уилл. –
Ему Алистер говорил.

И невесомым он движеньем
руки коснулся тихих вод.
Пошёл заметный чуть развод –
и с ветра слабым дуновеньем
волна сменила штиль былой.
Затем опять настал покой.

[Уильям]
- Заметил я, ты первый символ
при каждом новом знаке вывел,
не так ли? Символ основной?
[Алистер]
- Значенье «маг» и «заклинатель»,
«творец обряда» носит он.
А ты – хороший наблюдатель.

Надеюсь также уловил
и дальше ты закономерность?
(Он вязью символов поверхность
воды колеблемой покрыл)
[Уильям]
- Да, знак второй весьма частотен.
[Алистер]
- «Повелеваю» говорит.
[Уильям]
- Те знаки – кельтский алфавит?
иль руны, что дал, дескать, Один ?
[Алистер]
- Они сильнее древних рун
Душой я знал их как колдун
и в книге видел их отчасти.
Найти ту книгу – в твоей власти.
[Уильям]
- Из-за неё ты был убит…
[Алистер]
- Да, старший жрец её хранит.

Вернём её с тобой в тандеме.

Так, перейдём опять к системе
обозначений. Третий знак –
к ветрам воззванье через воды.
Четвёртый – к молнии, зигзаг.
Стихии связаны природы.
Другую вызвать по одной
нетрудно.
                - …Силой волевой.
- Да, верно.
                Пятый установит
ту связь воды земли-небес,
с шестым похож, немудрено, вид –
ведь знак имеет тот же вес.

«Моя впредь воля – ваша воля» –
седьмой. Восьмой стирает грань.
Теперь у кромки водной стань,
слова призывные глаголя.

Вода земная воды неба
легко сумеет подчинить.
Ветра задуют пусть свирепо,
и ливни также станут лить.

И мысль, и чувство пусть утихнет,
как будто бы в помине их нет,
лишь воду с ветром ощути.
Пускай прольются здесь дожди.
Начни – и ты поймёшь в конце сам,
что наша сила – не от слов.
Не заклинанье всем процессом,
но воля правит.
                - Я готов.

Руки движеньем тем же лёгким
чертил Уильям знаков вязь.
Бежала к берегу, катясь,
волна. Раскат, хоть был далёким,
но гром отчётливо звучал.

На зов пролились тучи ливнем.

Алистер дальше обучал.
- Теперь окончи ритуал.
«Пусть станет этих сил мотив нем!» 

Воздел он руки к небу. Сын
то действо повторял за ним.

[Алистер]
- Вступать с стихией в поединки
не нужно. С нею стань един. –
Тогда – её ты властелин.»
В ладони падали дождинки.
«Почувствуй, как стихии дух
объединит сознанье двух:
природы и сознанье мага –
твоё сознанье»
                - Как теперь?
- Да, от успеха ты в полшага.
Сейчас заклятью всё доверь:

«Вся мощь воды и сила, что в ней
одной волной порождена,
второю – будь укрощена!»

Он вылил капли из ладоней
в речную рябь, касаясь вод. –

«Вода земная увлечёт
с той каплей силу вод небесных.
И туча больше не прольёт
сейчас дождя в местах окрестных. –
Рукой он плавно сделал жест,
земле отдавши силу ветра.
Не шелестели больше кедры.
Утих бушующий норд-вест.

В туманных сумерках на виллу
к себе Уильям прискакал.
И до сих пор стихии силу
он чувствовал и размышлял:
«Ни с чем та сила не сравнима.
Впервые путь обрёл я свой.
Вся жизнь прошла, как будто, мимо
без этой силы колдовской.

От старой жизни не зависим
я больше! Нет, конечно нет!
[Лакей]
- Милорд, к вам много новых писем.
[Уильям]
- Благодарю. Свободен, Эд.

Войдя в просторный кабинет,
присел Уильям у камина.
Огня приятный полусвет 
знакомо лился и старинно.

Открыл письмо. То некий шифр
из букв латинских, знаков, цифр.
Он знал – то братства кодировка.
Отец описывал их стиль. 
Ему понятна расшифровка: 
«Собранье завтра. В семь. Грэнвиль.»

Глава 8

И на закате в палисадник
что зданье братства окружал,
Уилл на завтра прискакал.
- А вот и наш последний всадник. –
Небрежно кто-то тут сказал.
 «Прошу наверх. – Сказал привратник. –
Второй этаж – собраний зал.

Стояли там в тени деревьев
немало «братьев». Все в плащах
И братва флаг, по ветру реяв,
чуть отражался в витражах.

И подниматься по ступеням
все стали. Арочный проход,
украшен был переплетеньем
лепнины. А высокий свод
держали статуи-колонны.
И вот Уильяма нагнал
один, не снявши капюшона,
и перед входом в зал сказал:

- А, сэр МакЛелланд, с возвращеньем!
Уильям сдержанно кивнул.
Знакомый профиль промелькнул:
- Расстаньтесь-ка с предубежденьем,
что первый вы. – После меня!

В безмерной наглости манере
толкнул, Уильяма дразня, 
прошёл пред ним нахально в двери.
Уильям, поравнявшись с тем
в просторном холле, не был нем.
- Не забывайтесь со значеньем. –
Он бросил. – Дерзки вы весьма,
да невеликого ума!

- Спешите с этим утвержденьем –
жалеть придётся вам потом. –
Уилл усмешку скрыл с трудом:

[Уильям]
- Тогда не будьте хвастуном! –
Толкнув того с пренебреженьем
в ответ на грубость, входит в зал
Уильям первым, обернувшись.
И, злобно взглядами схлестнувшись
с задирой, Дугласа узнал.

Ещё бы тот ему отвесил,
быть может, грубость, но вокруг
уж были люди, став у кресел.
И в гонг затем раздался стук.

Пробило семь. Собрались в зале
все те, кто орден составляли
за длинным буковым столом.
На люстрах двух под потолком
лакеи свеч не зажигали.
Чернели мантии кругом.
И, не снимая капюшоны,
стояли «братья» посреди
густого мрака. На груди
у всех блистали медальоны.

И в этой дивной полумгле
пред каждым были на столе:
открыта книга, с чем-то чаша,
свеча в подсвечнике, смягчавши
тот мрак, горела. Весь «конклав»
стоял у мест, магистра ждав.

Огромным длинным помещеньем
под стать готическим строеньям
был зал собраний. Потолок
ажурен был, но всё же строг.
Аркадой окна льнули длинной
к нему в изыске плавных линий.
Тот зал немало тайн берёг.
На стенах факелы горели,
но освещали еле-еле
они пространство пред собой.

Они горели только слева.
А справа были барельефы,
где Судный день изображён.

Огонь был факелов зажжён 
лишь позади магистра кресла.
На стенке той – огромный холст,
где нарисован рай небесный.
А на столе, как будто мост
горели свечи «между бездной
и раем». Выстроены в ряд,
они стояли перед каждым.
И застилал слегка витраж дым.
У входа стражники стоят.


Вошёл Грэнвиль – и все вельможи
вполоборота встали.
[Магистр Грэнвиль]
                - Братья,
прошу собранье начинать я.
Я рад вас видеть в стенах ложи.
Прошу вас чтить её закон.

Снимает каждый капюшон
поочерёдно – и из ножен
свой меч иль кортик достаёт
и пред собой на стол кладёт.

Лежала перед каждым книга
устава ордена. Свеча
бросала на оружье блики.

У острия клинка меча
стояла перед каждым чаша.
Всё то, уставу отвечавши,
для братства трактовалось так.

Клинки в два ряда параллельных
меж книгой и адептом – знак
для всех опасностей смертельных
у истин. Свечка (нет нужды
для объясненья) – свет познанья.
А чаша – это все деянья,
что совершил при жизни ты,
что – эликсир или отрава.
И у руки, конечно, правой
она от каждого стоит.
Свеча как свет – путеводитель –
в одной руке, в другой – плоды
всех дел (то – чаша). Меч – губитель
меж ними всей неправоты.

Лежат мечи, клинки, оружья,
соприкасаясь остриём
с мечом соседним иль ножом
у рукояти. Дело в том,
что это – знак единодушья,
союза братьев. Но эфесы
к магистру все устремлены. –
Вся власть – в его руках. Ровны
адептов братства интересы –
познать все истину должны.
И потому облачены
они все в чёрный – цвет незнанья.
А медальон – напоминанье,
что сердце чистое среди
незнанья тьмы горит в груди.

Магистр должен по уставу
писать для ордена закон.
Все рукояти знанья он
над братством держит, он по праву
верховной властью наделён.

Он во главе стола стоит
и, не садясь, ведёт собранье.
Про руку левую сидит –
его помощник – Линдсей. Дам я
о нём в дальнейшем поясненье.

По руку правую пустует
одно лишь кресло от него.
Там – старший жрец – Карлайла место.
Занять сей пост почётный вместо
него желает большинство.

Вернёмся к нашему собранью.
Клинки сложив перед собой,
все произносят восклицанье:
«Святыня неба над мирской».
 
Кладя ладонь свою на книгу,
(что перед каждым на столе
лежит) читают хором, лигу
во всём приветствуя числе.

«Достопочтенное собранье,
мы вас приветствует в стенах
чертога истинного знанья
при первых звёздах в небесах!»

Затем звучат слова магистра:
«Пусть знанье царствует в умах,
а добродетели – в сердцах!»
Затем рукопожатьем быстро
соседа (или же кивком)
они приветствуют потом.

Был Дуглас Вильяма соседом.
Надменно он кивнул слегка,
шепнул, взглянувши свысока:
- Хотите, герцог, вам совет дам?

[Уильям]

- Советов хочет тот, кто юн!

[Дуглас]

- Мудры, как Цезаря трибун
(в кавычках), да в войны канун. 

[Уильям]

- Виконт, смотрю я, лишний пафос
терзает яростно сполна вас!

 «Прошу садиться! – Молвил Грэнвиль. –
Повестка сборов такова.
Двоих накажем мы сперва,
кто козни зла средь наших стен вил.
Обоих предадим суду.
Карлайла найдены убийцы.
Имеет каждый пусть в виду,
что злодеянье не простится.
И я надеюсь, что внутри
союза нашего, порядок
возобновится. Буду краток.
И пункт собранья номер три.
Мы выберем на пост Карлайла,
что именован «старший жрец»
достойного. А здесь немало
достойных…   
                - Мало! Сэр, вы – льстец! –
Сказал Монтгомри, рассмеявшись.
 
И развалился, не стеснявшись,
на кресле. И сказал Уилл:
- Ты здесь еще бы закурил,
как дома. Что за безобразье?!
 
[Магистр]
- Порядок в зале!
[Дуглас Монтгомри]
                - Отродясь я
не нарушал порядок, нет,
но рассмешил меня сосед!

[Магистр]

- МакЛелланд? Полно! Дисциплину
не смейте в зале нарушать!
[Дуглас Монтгомри]
- Простите! – Сел он важно-чинно. –
Я – весь внимание опять.

(Весь зал шептался о задире)

[Магистр]

- Итак, повестки пункт четыре.

Двоих мы братством изберём
на писаря и сенешаля.
Посты те в братстве занимали
двое, кто признаны судом
убийцами Карлайла. Пятый
повестки пункт: дискуссий ряд
о судьбах стран и беспокойных
годах в Шотландии при войнах
её и Англии, что тут
вот скоро, видимо, грядут.
 
Кто движим только целью скрытой
(к примеру, властью), не защитой
двух стран, не благ народов, тот
из братства нашего уйдёт.
Свершать злодейства под эгидой
я добродетелей не дам.
Я посвятил всю жизнь трудам
держав обеих примиренья.
На том поставлю ударенье.
Желаю мудрости всем вам!

Начнём же с первого мы пункта. –
Он подал знак. Ввели двоих
в оковах на руках стальных.
[Грэнвиль]
- Мы обвиняем…
                - Грэнвиль, лгун ты! –
вскричал один из них.
[Грэнвиль]
                - Молчать!
Мы обвиняем вас в убийстве
Карлайла!
[Первый подсудимый]

                - Нет, не нужно лгать!
Вы били нас, держали хлыст вы
в своих руках. Нет чувств людских
у вас! Вы вечно лжёте братьям,
не смыть вам крови с рук своих!
[Второй]
- Та ложь падёт на вас проклятьем!

Ударил стражник рукоятью
обоих.
              «Дал вам слово я ль?» –
Промолвил Грэнвиль хладнокровно.

[Первый подсудимый]

- Здесь нету правосудья! Жаль!
[Грэнвиль]
- Я обвиню не голословно.
Пред вами – бывший сенешаль
союза братского – Клифф Бэйли –
убийца…
[Бэйли]
               - Лжёшь ты напоказ!
[Грэнвиль]
- …и писарь – Дункан Аллардайс,
его подельник.
                В личной келье
его – мешок златых монет,
нашли с письмом: «За груз сует» –
Внизу «К. Б.» инициалы.
Свою вину вы отрицали,
как объясните нам?
[Бэйли]
                - Подлог!
Я не писал!
[Грэнвиль]
                - Но кто ваш почерк
подделать так удачно мог?               
Молчите? В оправданья – прочерк.
[Бэйли]

- Вы сами…
                - Я? Какой абсурд! –
Ответил Грэнвиль.

[Аллардайс]

                - Вы убийца!
С Карлайлом, помню, объясниться
пошли вы.
[Грэнвиль]
                - Мой свидетель – Курт
Глендиннин. Встаньте! В нашем споре
вы нас рассудите. Из тех
вы, кто не врёт.
[Курт]
                - Да, я при всех
клянусь присягой: в коридоре
Магистр Грэнвиль молвил что-то
Карлайлу в вечер роковой.
Затем бумаги он учёта
пошёл взглянуть наверх со мной.
Мы уходили. За спиной
я слышал голос Аллардайса:
«Я сам, – Карлайл, не утруждайся –
все документы отнесу».
[Грэнвиль]
- Позвольте, дам я поясненье.
Я дал Карлайлу порученье
тогда сходить в архив внизу.

Мы Джона Ли  не допросили.
Был в холле, помню точно, он.

- Карлайл и Бэйли заходили
как раз в тот зал, – промолвил Джон, –
где недостроенный балкон.
[Грэнвиль]
- Теперь собрали мы улики
за выясненья полчаса.

Раздались обвинённых крики:
«Вас покарают небеса!»

[Грэнвиль]
- Взываю к мудрости конклава,
На книги нашего устава
кладите руки, вы должны
голосовать: виновны двое, 
иль обвинение пустое,
и нету у двоих вины!

[Первый подсудимый]
- Не подчиняйтесь негодяю!
[Второй]
- О, небо приговор смягчи!

Подняли «братья» все мечи.
Сказали хором «Обвиняю!»

[Грэнвиль]
- Пиши приказ мой, Бенедикт:
In nomine fraternitatis
et Lucis, Dei voluntatis
такой выносим мы вердикт:
И писаря, и сенешаля
приговорить к петле.
[Бэйли]
                - Смешали
свою вы ложь в единый яд.
Мы невиновны.
[Грэнвиль]
                - Пустословный
сор нами к сведенью уж взят.
[Аллардайс]
- Нам оправданье – Суд Верховный –
Небесный Суд.
[Грэнвиль]

                - Земной судья
сперва накажет. Увести их!
[Бэйли]
- Вы все – свидетели вранья
и преступлений в братстве тихих.
               
Уведены те двое стражей.
Сомкнулись копья у дверей.

[Грэнвиль]

- Приступим к обсужденья нашей
второй проблемы. Поскорей
избрать придётся кандидатов
на три поста. Мы изберём
сперва жреца. Итак, начнём.
Кто это будет? – Грэнвиль задав
такой вопрос, одну из пауз
для усиленья речи взял,
обведши взглядом плавно зал. –

[Грэнвиль]

Дуглас Монтгомри, Кэлвин Адамс,
Джардин МакИннес – могут пост
занять Карлайла. Кандидаты
достойны все. Итак, дебаты.
Но выбор наш не будет прост.

Прошу троих подняться с места!
Виконт Монтгомри, – слово вам.

[Дуглас Монтгомри:]

- Благодарю, всех братьев съезда,
магистра Грэнвиля, и храм
за годы здесь. За нашей дверью,
вот в этих стенах, я познал
что значит истин идеал.
И это – главная из вер. Я
признаю то, что мудреца
из нас создать не может эго,
не может ордена опека,
но свет внутри. Я человека
на должность старшего жреца
такого только вижу. Реки
в один впадают океан,
который истиной назван.
Они от Альфы до Омеги
к творцу единому текут.
Те реки – души всех нас тут.
Достойны все мои коллеги
посредством этого поста
нести в мир свет в своём теченьи.
Достойны все без исключенья.
Магистр сделал неспроста
в начале съезда ударенье
на том, что годы посвятил
для стран обеих примиренья.
Я силы все бы приложил,
чтоб кончить то кровопролитье,
что нашу землю обагрить
успело. Наших стран развитье
(в союзе ль порознь им быть)
должны мы только поощрить.
Народ важней корыстолюбья.
Не нужно истину делить.
Всех нас её связует нить.
Желал вот истину одну б я
на новом месте воплотить:
инакомыслие ценить.
Дела бы как не обстояли,
как не крутилась власти б ось,
живём мы с истиной не врозь,
мы видим свет в её начале,
мы в ней живём. В ней – благодать.
Не мне судить: достоин я ли
Карлайла пост сейчас занять.

Не стану к речи применять
сейчас ни доли лицемерья,
ведь говорю от сердца я:
мы все – духовная семья!
Стараться буду я доверье
союза братьев оправдать,
когда решите вы избрать
меня на пост почётный. Нет же –
на месте буду я своём
доволен вверенным постом.

Оваций бурных грянул гром.
 
Уильям прошептал при том:

- Вот это да! Средь лучших опер
не рукоплещут так певцам!
Сердца ключом вранья ты отпер,
но ложь заметна по глазам.

[Дуглас Монтгомри:]


- МакЛелланд, нет, ты дерзким словом
затмить не сможешь мой триумф!

[Уильям]


- О, к речи не был ты готовым.
Но, может быть, они, вздремнув
во время всей твоей тирады,
поспать часок и были рады.

Той фразой радость он пресёк.

Уилл не сдерживал смешок.

[Уильям]

- А у тебя акцент, Монтгомри.
Ты – не француз Монтгомери?

[Дуглас Монтгомри:]

- Шотландец!

[Уильям]

                - С этим я поспорю.
[Дуглас Монтгомри:]

- Свою ты дерзость усмири!
[Уильям]
- Секрет открою, что французов
шотландцы ненавидят уж,
как подлых беспринципных трусов,
а англичане – больше…

                - Чушь,
достойный герцог, вы несёте! –
Мне рукоплещет полный зал... –
С улыбкой Дуглас прошептал.

- ...Забыв о вашем недочёте –
французской дикции. Чудно! –
Сказал Уильям. – И нарочно
он хлопал громче всех. – Возможно
все вами куплены давно?

[Дуглас]
- А с виду вы, – как будто, добры,
но речи – как отрава кобры.
Поступки – хватка анаконд?

Оваций стих гремящий хаос.

[Грэнвиль:]
- Спасибо вам за речь, виконт!

Теперь же, мистер Кэлвин Адамс,
прошу вторым ко слову я вас.

То был высокий джентльмен,
слегка надменный англичанин.
Бесстрастен с виду и смирен,
и сдержан будто северянин,
Носил он завитый парик.
Сидел он от магистра пятым.
Поднялся он, окинул взглядом
неспешно братство в этот миг.

[Кэлвин Адамс]

- Благодарю за честь тепло вас.
Я краток буду. Не в словах,
мы знаем, польза, – но в делах.

Покуда Власть – единый логос
по крайней мере на Земле, – 
подняты на её крыле
мы все. Наш век – не героичен.
Здесь пальма первенства – уму.
Я буду более практичен,
чем мой коллега посему.
Тот пост, что был Карлайлом отбыт
на протяженьи многих лет, –
не философии завет, –

(Прошёлся залом слабый ропот)

…он знанья требует и опыт.

Увы, не даст реальность фор. 
Я – слов Монтгомери – не критик.
Виконт – философ, я – политик.
Уладить мы хотим раздор
что между странами сложился.
Король шотландцев вооружился
обманом. И который год
уже война в стране грядёт.
Не сможем мы другим решеньем
её уладить, только вот
обеих стран объединеньем.

(Ползала охватил протест.
Крича, повскакивали с мест).

[Грэнвиль]
- Я вас прошу, достопочтенных,
окончить этот балаган!

[Один из вскочивших]

- Ему средь дел первостепенных
поработить нас! Я как тан
МакГи отстаиваю клан.
- Присоединяемся!
                - Наш орден
лишь англичанам что ль угоден?

Ударил Грэнвиль по столу –
у многих вдруг погасли свечи.
[Грэнвиль]
- Вот так понять вам будет легче:
к чему раздор! Он сеет мглу.
В испуге, будто, все утихли.

Оратор прежний продолжал:

[Кэлвин Адамс]

- И вы правителей таких ли
себе желаете, как зал
секундой раньше показал?

Уже, не встав, один вскричал:

- Не нужен нам правитель, чтобы
рабами стали мы!

[Кэлвин Адамс]

                - Рабы
вы потому, что столь глупы.

[Шотландец]
- Вы сами – слишком узколобы! –

В его глазах сверкнула злоба. 
Он за клинок схватился аж.

[Грэнвиль]

- Прошу порядка в зале! Hush!

[Кэлвин Адамс – шотландцам]

- Вы против Англии, прогресса.
Чуть что, безумцы, – за эфесы.

[Шотландец]

- Зачем прогресс нам в рабстве ваш?

 [Грэнвиль]

- Конец положим туру прений!
Оратор будет отстранён.
Протест трёхкратно вызвал он.
Кто порождает ряд волнений,
тому доверье не вручат.

Итак, наш третий кандидат –
Джардин МакИннес. Вы готовы?
Отлично! Вас мы просим к слову!

Он был в движеньях расторопен,
голубоглаз, высок и рыж,
небрежен, нервен и растрёпан.
Назвать задирой – не схитришь.

 [Джардин МакИннес]

- Ах, не словесный, но пера дар
коллега мой имеет. Что ж,
тут много лишнего сболтнёшь,
когда английский ты оратор.

Смешок ползала охватил,
ползала – сдвинули же брови.
Оратор был невозмутим.

- И этот начал речь, злословя. –
Подумал Вильям.
                - Новый шут.
Мне нет достойных конкурентов. –
Ответ на мысль его взамен дав,
промолвил тихо Дуглас тут.
[Вильям:]
- Посмотрим: как вас превзойдут!

[Джардин МакИннес]

- Мы все здесь – вольные шотландцы,
за исключеньем… так сказать…

[Грэнвиль]

- Я вас прошу: без провокаций!

[Джардин МакИннес]

- Магистр, буду я стараться.
Нам мудрость всем – отец и мать,
хоть ложь давно на трон воссела.
Я заявлю пред вами смело:
хочу на пост претендовать
жреца верховного я, чтобы
пресечь неправду на корню.
Вопрос войны остёр особо
стоит сейчас. А я ценю
свободу, нашу самобытность.
Раздоров кол меж нами вбит.
Скажу по правде, без обид
насчёт английских я элит,
что вами движет ненасытность.
Вы наций видите контраст
и под эгидой просвещенья
ведёте нас к порабощенью.
Объединенье вот что даст:

Объединившись, мы в итоге
в казну отправим вам налоги.

Вы, наше золото деля,
нам, обедневшим, будто помощь,
на наши деньги векселя
дадите. Умно, не поспоришь,
людьми правленье за их счёт.
Вы – хороши как демагоги,
но ваша ложь не соберёт
вокруг себя шотландцев многих.

Ещё один вопрос остёр.
Мораль и правду исковеркав,
вы нам подмените и церковь.
Вы Рима власть с недавних пор
хотите заменить своею.
Вы собирали ассамблеи.
Вы, англичане, план сложа,
хотите только грабежа
людей шотландских. Ныне, дабы
отвергнуть власть Римского Папы
миссионеров шлёте. При
таком ужасном богохульстве
вы обвиняли нас в безумстве:
Шотландцы, дескать, дикари!


[Алвин Эворт, англичанин]

- Я протестую! Эту чушь я
не буду с видом равнодушья
и дальше слушать. Преступить
сумел МакИннес все границы.

[Грэнвиль]
- Виконт, хотите заступиться
за англичан вы, может быть?

[Алвин Эворт]

- Хочу пред вами заявить
(хоть было трудно мне решиться)
я покидаю орден без
теперь единого сомненья.

(И шёпот охватил зал весь)

[Алвин Эворт]

- Магистр, вам моё почтенье,
но вижу я, что перевес
в дебатах занимает тот лишь,
кто лучший среди худших, а
не средь достойных. Не поспоришь
что суть такая неплоха,
когда нет лучших кандидатов.
Но есть они. Магистр, вам
и братству я, обет сперва дав
«служить», теперь покину храм.

И заявляю, что сполна я
разочарован. Свой обет
давал при тех, кого уж нет
тут вместе с нами. Суть иная
мне не подходит.
                - Например,
кого уж нет? – Спросил магистр.
[Алвин Эворт]
- Запретно имя хоть: Алистер
МакЛелланд. Образцово, сэр,
он доказал, что значит воля
и ум.
[Грэнвиль]
           - Как странен ваш пример!
Ведь кто отстаивает вора, –
тот стал им, или станет скоро.
[Алвин Эворт]
- Магистр, я – не лицемер.
Я честен был и буду. Вору
не уподоблюсь никогда.

Но знаю то, что больше в храме
таких, как он, не будет с нами.   

[Грэнвиль]
- Ум, тот, что в качестве плода
приносит гибель и тщеславье, –
стыда достоин и суда.
Что скажет ордена конклав?
                - Я
согласен.
                - Подтверждаю. – С мест
сказали многие. Протест
никто не выразил.
                Оратор 
продолжил речь свою тогда.
- Магистр, вижу: вы – диктатор!
Алистер же искал всегда
познанье, истину и правду.

[Грэнвиль]

- О, книгу тайную украв ту,
подвергнул риску он весь мир.

[Алвин Эворт]

- Что было в ней?

[Грэнвиль]

                - Не ваше дело!
Политика – ваш ориентир.

[Алвин Эворт]

- Тогда я заявляю смело,
что я разочарован в вас.
Я слушаю, наверно, час
от кандидатов эти бредни.

Мои труды – двадцатилетни
в союзе нашем. Но когда
ещё такое было, чтобы
на пост верховного жреца
претендовали три особы,
из коих двое – полный ноль,
а первый – сколько б врать изволь, –
я не поверю. Жаль, прошли те
для нас златые времена,
когда наш орден был в зените
минувшей славы. Где она?
Лишь тень её (и то бледна) –
что нам осталось. Извините,
но не стремлюсь я к миражу.
Грозит упадок впереди нам.
И я из братства выхожу!

Был седовласым господином
оратор этот, пожилым.
Он вызвал массу одобрений
тем выступлением своим.

[Грэнвиль]

- Одна из многих точек зрений
здесь прозвучала. Вы вольны
избрать себе свой путь дальнейший,
но орден выходкой наглейшей
порочить разве вы должны?
Когда вам ближе мир профанный,
то властью, орденом мне данной,
от сана вас освобожу.
Мы не стремимся к миражу!

[Алвин Эворт]

- Уйти позвольте мне сейчас же!

[Грэнвиль]

- Когда собранье распущу,
тогда и вас я отпущу.
Слова попридержите ваши,
своё займите место, сэр.

[Алвин Эворт]

- Вы – почитатели химер,
но я – остался реалистом.

[Грэнвиль]

- Вы – циник, мистер, в виде чистом.
Прошу вас молча восседать
и проявить хоть раз культуру!
Теперь могу я продолжать?

Итак, мы три кандидатуры
сейчас заслушали. Средь вас,
я вижу, много несогласных.
У нас довольно мнений разных.
И славно то, что резонанс,
а не пустое безразличье
собранье вызвало у вас.
Хочу согласия достичь я
и потому даю всем шанс: 
себя кто видит претендентом
на должность эту – заявить.

[Уильям]
- Тогда воспользуюсь моментом. –
Уильям встал. – Я убедить
в тщете любых междоусобиц
желаю всех. Культуры две:
в соседстве мы, а не в родстве.
Как англичанин, так и горец
должны друг друга уважать.
Мы – представители двух наций, –
и с этим надобно считаться,
а не огульно отрицать.
Что может нам война тут дать? –
Как, ровно, эта перепалка:
«разочарован», «я уйду».
Давайте уж начистоту!
Усилий вам своих не жалко
бездарно тратить в пустоту? 


Как королевский я советник
к раздорам всем предубеждён.
Да, есть угроза новых войн,
но дипломатия – посредник
для дел любых. Отведена,
уверен, может быть война.
К чему ненужные потери?
Стремлюсь добиться я постом
Карлайла – мира. Вас уверю:
пока пять лет я был послом,
мы с Англией не воевали.

(Все, затаив дыханье в зале
речам Уильяма внимали.)

Поскольку власть держу в руках,
имею опыт я в делах, –
и потому претендовать я
на пост верховного жреца
могу вполне.

[Дуглас Монтгомери]
               
                - Простите, братья,
но здесь мы видим гордеца.
Поскольку малого понятья
он не имеет, как дела
ведутся в ордене. Признать я
прошу, гордыня не учла,
МакЛелланд, ваша то, что власть
в стране – не есть для нас опорой.
Она ведь может не совпасть
с той властью, ведаем которой
все мы. – Магистр пояснит.

Шепнул Уильяму Монтгомри:

- Сказали славно вы, не спорю,
но всё же, герцог, без обид:

Вам нужен пост для дилетанта
да в меру вашего таланта.
Умерьте, герцог, аппетит. –

Сказал Монтгомери с издёвкой.
Уильям в бешенство внутри
пришёл, но скрыл усмешкой ловко.

[Грэнвиль]

- Пусть орден, в качестве жюри,
рассудит вас голосованьем.
Подумать всем минуты три. –

И зашептались заседаньем. –

[Грэнвиль]

Кто за Монтгомери? – Ползала
подняли руки. – Адамс? – Пять.
МакИннес? – Семь голосовало.
МакЛелланд? – Много поддержать
решили вас. Из братства – четверть.

Виконт Монтгомри, итого
вам доверяет большинство.

Прошу вас помнить: не в мече твердь
побед, но в мудрости. Ко мне
сейчас, Монтгомри, подойдите,
союзу братьев присягните.
Как будто вы наедине
правдиво с Богом говорите.
Найдите в сердца глубине
своём искру, что сможет в пламя
перерасти, но им не сжечь,
а светом тем делиться с нами.
Пускай правдивой будет речь.

Кивнув, Монтгомри начал вскоре,
на книгу руку положа:

- В делах достигнув рубежа,
я, Дуглас Джонатан Монтгомри,
носитель канцлера поста,
свои слагаю полномочья.

Как был, так буду все года
союзу верен я всегда.

 [Все хором]

- Свидетель вам – Вселенной Зодчий. 

[Монтгомри]

- Доверьем вашим наделён
я был. Предав его, отсюда
я не уйду без кары вон. –

(С груди снимает медальон,
кладёт в серебряное блюдо)
 
[Грэнвиль]

- Как это злато в серебре,
душа так в жизни, посвящённой
благому, – блещет. Кто в добре
не жил достойно в жизни оной,
того дорога так темна,
как мантия без медальона.
Но знайте: и во тьме вина
не может скрыться от закона.

[Монтгомри]

- Магистр, истинно! Союз
велик: «душа и добродетель».

[Грэнвиль]

- Надеюсь, вы – его владетель.

[Монтгомри]

- Я вам торжественно клянусь,
магистр, братья: быть достойным
поста верховного жреца.
Карлайлом подан был, покойным,
пример, достойный образца.
Шотландцы, так и англичане,
надежду видели все в нём.
Он правды был поводырём.

Стараться буду в новом сане 
я мудрость с истиной блюсти
и, как преемник, превзойти
сего достойного предтечу.
Я выполнять клянусь устав.
Вести, магистру не переча,   
дела. И, данный пост приняв,
быть верным братству, справедливым.
Хранить доверенный секрет
от глаз профанов. Знать запрет: 
и практик «под секретным грифом»
не совершать. Предав союз,
не скроюсь я от правосудья.
Спаси, судьба, чтоб предал путь я,
священность наших братских уз!

Дабы сдержать обет, клянусь
найти так много в существе сил
своём, как нужно от меня. –

Одно колено преклоня,
он стал. Грэнвиль ему повесил
на шею новый медальон.

[Грэнвиль]

- Ты новым саном наделён:
почётом высшим, риском большим.

[Монтгомри]

- Готов я с честью их принять.

[Грэнвиль]

- По руку правую магистра
ты будешь место занимать.

И Дуглас занял место быстро,
что пустовало, свысока
взглянув на всех. В манерах больше
веселья не было пока.

[Грэнвиль]

- Итак, собрание продолжим. 

(Он взял из блюда медальон.)

- Да высший славится закон!
Сказали все единодушно
Назначить канцлера нам нужно,
Поскольку пост освобождён
из-за Монтгомри повышенья.
Но принял ныне я решенье,
дабы Монтгомри совмещал
жреца обязанность по чину 
и канцлера. Но половину
с ним дел разделит сенешаль.
Мы все возможности имели
решить, кто он. Голосовать
не будем заново опять.
Поскольку нужен опыт в деле,
то сенешалем должен стать
достопочтенный Кэлвин Адамс.

[Адамс]

Спасибо вам за честь сию! -

Склонил он голову свою.

[Грэнвиль]

- Сердечно поздравляю я вас!

И англичанин в парике
к нему подходит для присяги.
И от него невдалеке
шептались все, смотря в бумаги.
 
- И снова англичанин пост
высокий занял, а шотландцам
лишь будут казни присуждаться.
Иначе мыслишь – на помост,
Как было два подряд собранья!
 
Присягу принял тот, на гул
людей не обращав вниманья,
и занял в зале прежний стул.

[Грэнвиль]

- Достопочтенное собранье!
Я слышал ропот средь людей,
что не хватает должностей
шотландцам. Писарем шотландца
назначим мы. Но я, признаться,
назначить затрудняюсь. То
передаю Монтгомри право:
избрать из нашего конклава
на должность писаря лицо.

Монтгомри встал и молвил залу:
- Вы мне доверье оказали
голосованьем и тому,
кто прибыл к нам весьма недавно.

МакЛелланд, встаньте! По уму
вы многих превзойдёте, явно,
когда работу выполнять
возьмётесь писаря. Должны вы
опять присягу принимать.

[Уильям]
- Простите, должен отказать!

[Монтгомри]

- По вашей инициативе 
я вас назначил. Ваша речь
пришлась по нраву братьям многим!
И этим нам не пренебречь.
Назад обратной нет дороги.
МакЛелланд, с вверенным постом
вы иль согласны, или братство
сейчас покинете вы. В чём
ваш долг? За званиями гнаться
иль высшей истине служить?

[Уильям]

- С меня смеётесь, стало быть?
Мной понята «любезность» ваша,
но это – не насмешка даже, –
глумленье это надо мной.

[Грэнвиль]

- Я говорил вам о гордыне:
мы лицезрим её все ныне.

[Уильям]
- Гордыня? Полно! Я второй
в Шотландии после монарха.
Мне должность писаря как дар, – ха, –
ценить с смиренною душой?   

[Грэнвиль]

- Когда вам место – не по нраву,
из братства вас могу изгнать.

[Монтгомри]

- Слова магистра подвергать
сомненью, герцог, – против правил.

 [Алвин Эворт]

- Я выражаю свой протест!
Простолюдин иль беглый рыцарь,
не герцог, пусть зовётся "писарь"!

[Грэнвиль]

- Согласны с ним? – Вставайте с мест!

(Пять-семь людей слегка шепталось,
но скоро гомон в зале стих.)

[Грэнвиль]

- Итак, с протестом нет других!

[Алвин Эворт]

- Магистр, ваша «справедливость»
рождает к ордену гадливость!

[Грэнвиль]

- Манер вам скудность – не к лицу.

[Алвин Эворт]

- Нельзя же сына по отцу
судить!

[Грэнвиль]

                - Любезный, мы не судим.
Уильям – не Алистер, нет!
Но почему другим всем людям,
кто составляет наш совет,
хватает мудрости закону
повиноваться, а вам – нет?

[Алвин Эворт]
- Я повторяю свой обет
покинуть орден.
[Грэнвиль]
                - Благосклонно
я вам согласие даю.
Но вот протесты пред уходом,
попридержите и свою
манеру диктовать! Вод сводом
вы храма здесь в последний раз.
[Алвин Эворт]
- Весь орден ваш во тьме погряз!
[Грэнвиль]
- Другим вы преданы заботам!
Профан, вы не поймёте нас.
Судить о нас невысоко – дам
я право вам. Присядьте, сэр.
До окончания собранья
храните сдержанность манер!

Уильям был в негодованье,
уже с трудом он гнев скрывал,
Монтгомри, видно, – ликовал.

Спросил магистр:
                - Герцог, должность
готовы писаря занять?
Имели вы уже возможность
о том сполна поразмышлять.

[Уильям]

- Готов.
               
                - А ты – мудрец, однако. –
Смеясь, Монтгомри прошептал,
Уильям шёпот услыхал,
когда пошёл принять присягу. 

- Итак, теперь вы - писарь наш. -
Сказал магистр.
                Первый страж
при всех затем прочёл бумагу:

- Магистр, просят рассмотреть
свои две просьбы на вступленье
Джо Арнотт, Хенри Норрис. Средь
двоих один – поэт; уменье
второй к игре имеет. – Лист
он протянул тогда магистру.
Грэнвиль просматривает быстро.
- Нам нужен новый органист,
поэт – слова изменит в гимне.
Не удавалось вопреки мне
найти талантливых людей.
Я напишу: когда позволю
явиться им сюда.
                - Но в холле
те ожидают у дверей.
- Я так смотрю, рекомендаций
довольно, чтоб не волноваться,
что те бездарны. Пусть войдут. -
И двери отворились тут.

И все надели капюшоны,
ведь посторонние персоны,
их лица видеть не должны,
кто с ними званьем не равны,

Те двое – лэрды  были, а не
как все – вельможи и дворяне.
Таким в совете места нет,
где низший титул – баронет.

И медальон те не носили,
но только чёрные туники.
Их символично посвятили
без испытания у книги.

[Грэнвиль]

- Пускай приступят к исполненью
своих обязанностей двое. –

Их увели из помещенья
четыре стражника конвоя.

[Грэнвиль]

- Теперь последний пункт собранья. 
Поговорим мы о войне,
что вот давно грядёт в стране.

[Монтгомри]

- Пускай МакЛелланд заседанью
расскажет, как он королю,
что предал договор английский,
всё время помогает. Близкий
он друг ему.
[Грэнвиль]

                - Я вам велю
присесть, Монтгомри.
[Монтгомри]
                - Что, Уильям,
молчите? Вы, наверняка,
уже всё знаете. Усилья
тренировать свои войска -
тщетны, ведь договор союза.
уже расторгнули французы.

Уильям промолчал в ответ.

- Вы, англичане, – интервенты!  –
Один шотландский баронет
воскликнул с места.
[Англичанин]
                - Аргументы?
[Шотландец]
- Я с вашей наглости смеюсь!
Обеты, ложь – всё пережито!

[Грэнвиль]

- Вы наш покинете союз,
Неуважение открыто
без аргументов изъявлять
я не позволю вам опять!

- Магистр, тяготы раскола
тревожат орден наш давно.
Промолвил Дуглас. – Решено,
что Алвин Эворт стены холла
покинет нашего. К чему
ещё быть месту одному
пустым? Найдём ли всем замену?
Мы уважать одновременно
все мненья ордена должны.

[Грэнвиль]

- Я уважаю. Пост магистра
мне с юных лет до седины
вручён. Традиции лет триста
не нарушало братство. Я,
как мой предшественник, меж вами
равно делил места с правами.
Шотландцев – левая скамья,
а справа – Англии вассалов.
Мы все – равны, но идеалов 
имеем разность – в пользу стран.
Шотландцев кровь и англичан
течёт в моих поскольку венах,
к обеим странам справедлив
я ровно. Так, средь неизменных 
союза трёх прерогатив
важней всего нам – равноправье.
Поскольку наши короли
всегда не власть, – игру вели,
решаем судьбы мы держав. Я
храню мне вверенный обет.
Английский сюзеренитет
был признан вами добровольно.

«И камень – он – краеугольный
раздоров! – Выкрикнул один. –
Обман шотландцев ваш – змеин!»
 
Прошёлся ропот: «Добровольно?»

[Шотландец]

- Магистр, вы простите, но
нам был предъявлен ультиматум.

[Грэнвиль]

- Единоличным аппаратом 
правленья! Им разобщено
в обеих странах всё: от нравов
и церкви до мирских уставов.
Всему виной – монарх. Король
шотландский – дерзкий самозванец,
который ложью вас оплёл,
воссесть желая на престол. 
Король английский же – сперва ниц
повернет волю, а затем
и благо общее народов,
на войны новые добро дав.
Что англичане скажут?
[Кэлвин Адамс]

                - С тем
согласен я!
[Грэнвиль]
                - Просить тогда вас
я должен к слову. Кэлвин Адамс,
Вы – канцлер наш и сенешаль.
О многом знаете здесь, сэр, вы.

[Кэлвин Адамс]

- Скажу для всех я, кто не знал,
монарха я советник первый,
монарха Англии. – (Весь зал
от удивленья зашептал).

[Кэлвин Адамс]

- ...И наш король – немилосердный,
И мудрым он, увы, не стал.
Обогащает фонд резервный
в кровопролитьях. Кто узнал
о том (а многие узнали),
сейчас находятся в опале.

Они – великие умы.
Они собрались в стенах братства,
до истин дабы доискаться,
найти прибежище. И мы
поборем зло самодержавья.

Пускай и, славу там снискав, я
богат, но я - не монархист.
Перед законом буду чист.
Я знаю, груз единовластий
для нас, для Англии, гнетущ.
Страну обман обвил, как плющ.

Кто в смене правящих династий
меня поддержит?

                Трети две
подняли руки.

[Грэнвиль]
                - В большинстве
своём вы правы! А шотландцы
хотят ли дальше подчиняться
монарху слепо своему,
кто заключает договоры,
не выполняя; сеет тьму:
обманы, войны и раздоры?


[Шотландцы]
- Мы свергнем этого тирана!
Он обманул доверье!
                - Да, но,
кто защитит мятежных нас
без короля? Как много силы
восстанья отняли уже,
но волю нам не подарили.

[Магистр]
- Стоим мы все на рубеже
великой эры перемен. Я
брал клятвы с вас на посвященьи
хранить нам верность. Это же,
я обещал всем вам, приняв вас.
И обещаю это вновь.

[Алвин Эворт]
- В его словах звучит лишь пафос!
Его трудом прольётся кровь
не одного, а двух народов.

[Грэнвиль]
- Так говорит, кто долг свой продав,
стремиться к власти ради власти.
Меня неправда не устроит.
Пред вами я готов сейчас те
сказать слова, что вам откроют
на очень многое глаза.

И мне свидетель – небеса,
что я правдив. Течёт по венам
моим кровь древних королей.
МакГрэгор я по деду, чей
род помогал всегда в борьбе нам,
за справедливость столько лет.

А дядя мой – Плантагенет,
что правит Англией, но вволю
её позорит, Баллиоля
на трон шотландский допустив.

Вассалитет ли справедлив?!


Шотландцы прокричали пылко:
"Шотландского монарха – в ссылку!
Долой, долой вассалитет!" –
Едва чуть видную ухмылку
магистр скрыл.

[Уильям]
                - Восстанья вред
несут народу много больший,
чем тот монарх, который есть. –

[Грэнвиль]

- Мы все ведомы волей Божьей.
Прошу я, герцог, вас присесть.

Уильям был от откровенья
магистра нем. Так значит вот
кто замышлял переворот.
Его поддерживают мненья
иных. Уильям ждал конца
собранья, дабы стены эти
покинуть срочно и в карете
приехать ко вратам дворца;
предупредить монарха, чтобы
раскрыть тот заговор особы,
так ненавистной королю.


Магистр обратился к людям:
- Я вашу участь разделю.
С собой честны давайте будем:
надежды нет на короля
как одного, так и второго.
Что англичане скажут?
[Хором]
                - Снова
как жили, не хотим жить!
[Грэнвиль]

                - Я
спрошу: какие меры примем?

[Англичане]
- Магистр, вы скажите нам,
ведь всем примером было зримым
как доставалось бунтарям.


[Грэнвиль]

-  Нет, не грозит расплата вам!
Не бойтесь мести королевской!
Вас орден защитит. Речь та,
что сказана (пусть в духе резком)
против монарха никогда
стен этих, знайте, не покинет.

- Позвольте мне!
[Грэнвиль]
                - Прошу, маркиз.
[Маркиз Квинсберри]
- Монархам люди дороги? - Нет! -
В одном мы в мнении сошлись!

Король Шотландии – предатель
перед английской стороной.
Имеем благо в результате ль?
Да нет, лишь войны за войной.
 
Магистр, вам я только верю! -

Рукоплескал в ответ весь зал.
Шотландцем был маркиз Квинсберри,
который с речью выступал.

[Алвин Эворт]

- Сказали вы, как англичанин.

[Маркиз Квинсберри]

- Но, как шотландец, знаю свой
я долг перед страной родной.

[Алвин Эворт]

- Сегодня съезд довольно странен:
Все поменялись будто бы
ролями.
[Грэнвиль]

                - Мир блюсти дабы.

[Алвин Эворт]

- Что было чёрно, – стало бело.
Что было скромно – стало смело.

[Шотландцы]
- Итак, король – всех бед виной.
Отречься как его принудим? –

- Он обречён уже. Одной
ошибки хватит, но отнюдь им 
тут не одна совершена.

А две, как минимум. Сначала
Вассала клятву преступил.
Затем, как часто то бывало,
союз с Парижем заключил.

Он мудрым был довольно редко.
Мы - на военном рубеже
Король Шотландии уже
Для Англии - марионетка.

[Шотландцы]

- Мы свергнем труса-короля!

[Грэнвиль]

- Бороться с Англией вы склонны?

[Шотландцы]

- Войскам английским мы препоны
чинить не будем, власть деля.

[Алвин Эворт]

- Все ваши планы - беззаконны!

[Шотландцы]

- Король Шотландии закон
Отверг давно, презрев обеты
Признать права вассалитета.

- Закон да будет возвращён!
Когда в Шотландскую столицу
Придут английские войска,
тогда король, наверняка,
от власти самоустранится.
- И что предложите вы, сэр?
- В темницу бросить, в Тауэр!

Затем английского монарха
Туда же бросим мы без страха,
Когда войною отвлечён
в горах изрядно будет он.

[Люди хором]
- Тюрьма монархам или плаха!
Захватим королей врасплох!

[Алвин Эворт]
- Вы сотворите беззаконье!

Забыли вы: над нами – Бог!

[Магистр]

- А преступаю ли закон я -
пусть судит братство. Я ль не прав?
Что скажет ордена конклав?

[Хор]

- Вы правы, сэр, вы - наш учитель
и интересов выразитель,
того, к чему стремимся мы.

[Магистр]

- Из политической чумы
один есть выход. Он – парламент,
Составим мы его. Регламент
распишем должностей.
                - Такой
я выход представлял отчасти. –
Сказал один маркиз седой. –
Республиканский лучше строй,
чем дикости единовластья.

Когда в руках своих контроль
сто-двести держат, не король
(кто только в тонкости пути вник
хищений средств из казны),
объединенью кто противник?
Таких здесь нет.
                - Ходы сложны
осуществленья наших планов. –
Сказал магистр. – К войнам кланов,
увы, всё может привести.

- Магистр, ради высшей цели –
благоразумья власти – мы
рискнуть готовы и всецело.
Свободу мысли из тюрьмы
контроля, да и мракобесья
кто вызволит, когда не мы?

[Магистр]

- Я благодарен, братья. Здесь я
вам изложил свой план реформ. –

Раздал Монтгомри всем листовки.

[Алвин Эворт]
- К восстанью это заготовки!
Весь этот список… Разность норм,
магистр, поведенья наций
в учёт не будут вами браться?
[Магистр]
- Любезный сэр, я всё учёл.
Вчитаться вам бы не мешало.
[Алвин Эворт]
- Вы бросите на произвол
судьбы народ!? Крови немало
прольётся! То – не аргумент?

[Магистр]

- Процесс запущен. И давно уж!
Не мной и не в один момент!

[Алвин Эворт]

- Магистр, с вами не поспоришь!
Но я не верю…
[Магистр]
                - Вы вольны!
И в этом нет моей вины.
[Алвин Эворт]
- Кровопролитье в габарите
двух стран устроить вы хотите.
Я - англичанин, но ваш план,
простите, сэр, лукавым дан.
[Магистр:]
- Я защищаю интересы
держав обеих. Ваш упрёк,
смотрите, смех вокруг повлёк.
Считают вас врагом прогресса!

[Алвин Эворт]

- Я знаю, сэр, у вас талант
опутать силой пропаганд
умы. Обман – средь ваших детищ,
но я в делах подобных сведущ.
Монарху Англии обет
давал я: защищать державу;
а позже – вашему конклаву
давал обет: хранить секрет
о том, что в ордене творится.
Но есть мораль и есть граница.
[Магистр:]

- Так вы преступите запрет,
хоть дали ордену вы клятвы
не разглашать секрет?
[Алвин Эворт]

                - Долги
пред отчим краем не затмят, вы
сочли, те клятвы?
[Магистр:]

                - Вопреки
сейчас идёте вы уставу.
[Алвин Эворт]

- Я покидаю орден ваш
и выбираю я державу,
а не войны ажиотаж. 
Руками, как всегда, чужими
Вы всех толкаете к войне.
Чужое носите вы имя,
желая трон занять в стране.

Вы не надейтесь на молчанье
моё. Я всех предупрежу,
что вы готовите восстанье,
народ толкая к миражу. 

Я ухожу!


                - Сэр, Ваше место
займите. Я не отпускал
ни одного. – Грэнвиль сказал.

[Алвин Эворт]

- Магистр! С кодексом вразрез то!

- Присядьте! – В голосе металл
магистра будто прозвучал,
что пресекал порыв протеста
любого здесь.
                Злой взгляд метнул
бунтарь и занял сбоку стул.
[Грэнвиль]
- Продолжим, братья, ряд полемик.
[Кто-то из зала]
- Итак, удобный в феврале миг
изгнать шотландцев короля.

[Грэнвиль]

- Благоприятность обстоятельств
МЫ создаём. Лишь месяц для
сверженья нужен. Здесь вмешательств
троих из нас довольно, чтоб
переменить ход двух историй:
и жизнь дворцов, и жизнь трущоб.

Уже среди высокогорий
шотландских мы нашли людей,
что нашу сторону готовы
принять. Они среди властей
английских ныне образцово
умело выполняют долг.

[Алвин Эворт]
- В обмане знаете вы толк!

[Многие]

- Слова назад возьмите быстро!
И так не смейте о магистре!

[Грэнвиль]

- Спасибо вам! Не до зимы
нам ждать. Решится всё за осень.

[кто-то из зала]

- А дальше делаем что мы,
когда исход победоносен?
И двух мы свергнем королей?

[Грэнвиль]

- Освободим тогда людей
мы от налогов непомерных,
вознаградим вассалов верных.

Займётесь горцами, Линдсей.
Монтгомри, делом с ним заведуй.
А вы, – над Англией победой
займитесь, Адамс и де Грэй.
 
[Кэлвин Адамс]

- Освободим когда шотландцев
от ига их монарха, то
нам нужно будет постараться
сдержать ту силу эскалаций
междоусобиц кланов до
порядка нового.

[Алвин Эворт]
                - Порядка?
Я изложу по сути кратко –
и вы поймёте всё тогда!

Магистр хочет неспроста
монархов свергнуть. В родословной
имея кровь двух королей,
он в час надеется условный
воссесть на общий трон властей!

- Я не ищу в стране признанья,
за власть не занят я борьбой. –
Ответил Грэнвиль, над собой
не потерявши обладанья. –
Я не имею притязанья
на трон. Я одного хочу:
чтоб две державы процветали.
Не важно выберут меня ли.

[Алвин Эворт]

- Легко вам врётся, ловкачу.
В обмане я вас обличу.
               
Протестов вспыхнул вдруг в тиши гул.
Весь зал на Эворта зашикал.

Магистра стали защищать
и те, кто раньше были склонны
его в обмане уличать.
К нему отныне благосклонны.

[Грэнвиль]

- Сегодня в ордене - сенат,
как был когда-то в Древнем Риме.
Здесь обсуждения звучат,
и мы – друзья и побратимы.

Пускай в двух странах будет так,
а не король единогласно
казнит и милует пристрастно,
не разобрав где друг, где враг.

[Люди]
- Хотим правленья мы сената!
Парламент!

[Грэнвиль]

                - Власть даётся вам,
великим избранным умам,
не тем, кто подлы и богаты.
Сенат, объединенье, свет! –
Вот лозунг наш для всех побед!

Сказали многие шотландцы:
- Не против мы объединяться,
когда правителя мораль
с великой мудростью признаем,
а не когда поднимет сталь
на нас захватчик.

                - Вашим краем
владеть не будет кроме вас
никто. – Сказал магистр ровно. –
Помочь желаю безусловно
всем вам: жить лучше – это раз.
Два – избирать голосованьем
своих правителей. И три:
я полагаю основаньем
реформы справедливость при
правленье, подкреплённом знаньем.

Магистр досказал – тотчас
аплодисментов хор сотряс
весь зал. «Вы – наш освободитель! –
По залу слышно ото всех. –

[Алвин Эворт]
- Вы что, не видите пути те ль,
какими он обрёл успех?

[Грэнвиль]

- Теперь о выходе из братства...
Сэр Алвин Эворт, изменили
быть может мненье?

[Алвин Эворт]

                - Постоянство
предпочитаю. Мненье в силе.

[Грэнвиль]

- Прощаться с вами очень жаль нам.
Внесли большой вы в братство вклад.
Итак, обрядом тривиальным
вам, граф, свободу возвратят.

Слова, Монтгомри, огласишь ты.

[Монтгомри]

- Скажите: «Отрекаюсь, – трижды, –
от сана, принятого мной».
Рукопожатье над свечой
с магистром – вас освобождает.
 
Лицо Грэнвиля выражает
в тот миг полнейшее бесстрастье.

И Эворт руку подаёт.
[Грэнвиль]

- Так, братством данною мне властью,
обет я отменяю тот,
что вас и нас объединяет.

Кольцом он руку оцарапал
Эворту, будто невзначай.
Рубин крови, как та искра, пал
в огонь – погасла вдруг свеча.

Эворт отдёрнул руку быстро.
Взглянул со страхом на магистра.
[Грэнвиль:]
- Простите! Я неловок, сэр.

[Алвин Эворт]

- Недобрый знак, когда от крови
огонь погас.
[Грэнвиль:]

                - Ну что вы, что вы!
[Алвин Эворт]

- А, впрочем, я – не суевер.

[Грэнвиль:]

- Закрытье объявляю съезда.

И люди все поднялись с места.

И Алвин Эворт прошептал:
- В тумане, будто, вижу зал.
И сердце что-то сильно колет…
Рукою взялся он за лоб.
Какой-то жар... Теперь озноб!

- Присядьте, сэр! Пройдёт, – волненье. –
Сказал Монтгомери ему. –
Оставить долгое служенье
непросто. Плохо посему.               

И на глазах всего собранья
теряет Эворт вдруг сознанье.

Магистр дверь открыл, крича:
"Скорей позвать сюда врача!"

[Линдсей:]

- Увы, не выдержало сердце.

[Уильям]

- Однако, странен сей недуг!

[Линдсей:]

- Несёт отступник много мук.

[Уильям]

- Иной причины здесь иметься
не может?

[Линдсей:]
                - Нет!

                Потупив взгляд,
Уилл подумал: «Быстрый яд…»

[Уильям]
- Откуда был он?
                - Из Йоркшира.
 [Люди]
- Скончался…
                - Рано небом взят…

- МакЛелланд! Экий же проныра!
К чему суёт повсюду нос? –
Шепнул Монтгомери Грэнвилю.

[Грэнвиль тихо]

- Хочу, чтоб ты ему донёс:
его чем в братстве наделили, –
он здесь – никто. Подашь намёк,
как случай выдастся удобный.
К несчастью, он – отцу подобный.

 [Грэнвиль громко]

- Уильям – в братстве новичок.
Линдсей, прошу, теперь по храму
ему экскурсию устрой.
От наших не таим добра мы.
Начни с площадки смотровой.

Те вышли лестницей крутой.

Монтгомри прошептал Грэнвилю:
- К войне готовит он войска.

[Грэнвиль]
- Не отходите ни на милю
вы от него, весь план пока
мы не исполним.

[Монтгомери]

                - Наше братство
он не покинет ни на миг.

[Грэнвиль]

- Не то – убьёшь за ренегатство.

[Монтгомери]

- Его убить? Но риск велик!
Убить МакЛелланда нельзя. Я
вам говорил недавно.

[Грэнвиль]

                - Ах,
раз будет нужно, то в цепях
в темнице годы коротая
он будет жить.
[Монтгомери]
                - Поверьте, сэр,
ему за неповиновенье,
устрою всю жестокость мер.

[Грэнвиль]

- Я верю в ваше мне служенье.

Дуглас кивнул. И в то мгновенье
он вышел вон с улыбкой злой.

***
В то время лестницей крутой
Уильям рядом шёл с Линдсеем.
- Смотрите, герцог, чем владеем.

Оранжерея, кельи, холл.
По коридору он прошёл,
сказав: "Идёмте на площадку!"
Там чудный открывался вид
на горы, заросли ракит.
Взирая вдаль, промолвил кратко
Ему Линдсей: "Тут нет ушей.
Был другом Вашего отца я,
Ответьте, герцог, не скрывая,
и как нашли вы орден сей?

Зачем вступили в наше братство?
Искали в жизни новизны?"

[Уильям]

- Познанья истин мне важны.

[Линдсей]

- Познанье – главное богатство.
Но это - риск. Ещё и тут!


[Уильям]

- Меня опасности влекут.

[Линдсей]

- Я сразу понял то, Уильям.
[Уильям]
- И кто довольствуется штилем,
когда…

[Линдсей]

              - …по сути ты бунтарь?
Не терпишь самолюбья жертвы.

[Вильям]

- По людям, видимо, эксперт вы!

[Линдсей]

- Я знаю то, что государь
своим советником вас сделал.
И потому, скажу я смело:
что власть вы цените как дар.

[Уильям]

- Всегда, везде я – первый номер,
Но в этом братстве я – никто.

[Линдсей]

- Держать в руках не всем дано мир.

[Уильям]

- Я - только писарь!

[Линдсей]

                - Ну и что?

[Уильям]

- Вы так спокойны, сэр, поскольку
в советниках магистра вы…

[Линдсей]

- Опасно это, а насколько
не представляешь ты, увы.

[Уильям]

- А я рисков. Что можно сделать,
чтоб стать здесь первым, иль вторым?

[Линдсей]

- Молчи об этом! Здесь – не челядь,
вельможи здесь. И дерзость им
ничья не нравится. Готовы
они на всё за власть, поверь.

[Уильям]

- И я готов на всё теперь!

[Линдсей]

- Я, герцог, знаю вас! Ну что вы!
Вы - так добры, как ваш отец.

[Уильям]

- Добра я вряд ли образец!

[Линдсей]

- Меня послушай! Я - астролог,
мой путь служенья в братстве долог.
Как Дуглас, редкостных задир
мы не видали. С ним несносно!
Вам власть двоим – один кумир!
Персона ваша одиозна
для многих тут. Прошу сейчас
не учинять скандалы вас.
Сказал для вашего же блага.
Монтгомри – тот ещё чертяга.
Шотландец будто, сам – француз.
Узнал я, сэр, ято этот сплетник -
Монарха Франции советник.
Вступил обманно в наш союз.
Нелестных он характеристик.
Хоть с виду прост и весел, – мистик
на самом деле сильный он.
Он силой тайной бережён.

Кто не был с оным начеку, – пал.

[Уильям]

- Идёмте, сэр, отсюда прочь.
Поднялся ветер. Поздно, ночь.

Они поднялись вверх под купол.

За коридором – коридор.
Там зданье ряд колонн подпёр.

Опять пролёт, ступеней винт.
Постройка – сущий лабиринт.

[Линдсей, показывая]

- Одна из двух обсерваторий.
Но во второй сейчас – лекторий.


Идём, посмотрим в телескоп.
Земли прекраснее в сто крат высь!
 
Уилл прочёл на стенке надпись:
«Сгореть, но свет оставить чтоб.»

[Уильям]

- О, как чудесно это кредо!

[Линдсей]

- О, здесь Алистер вывел это.
Он знал судьбу, ещё тогда

[Уильям]

- Каким отец был человеком?

[Линдсей]

- Он был советником всегда
Грэнвиля. Кражей и побегом
подведена его черта.

[Уильям]

- Скажите больше.

[Линдсей]

                - Необычным
он был, хотя сказать о нём
нельзя дурного. Кое в чём
исканье было утопичным
его тех тайных знаний, что
не видел, не познал никто.

Общались мы, хотя, он друга
ни в ком не видел, и во мне.
Всегда с собой наедине
он проводил часы досуга.
Хотя, когда сюда вступил,
сперва иным, казалось, был:
ко всем выказывал доверье
и был, как будто, и не плох.
Но вот его высокомерье
людей отталкивало. Ох,
врагов имел он очень много.
Талантлив был, ушёл до срока…
Грэнвиль избрал его из трёх
умов блестящих. Например, я
не видел: был ли кто ему
из братства равен по уму.
У славы стоя он преддверья,
у нас устроил тот поджёг,
отвлечь желая всех от кражи.
Мы не могли подумать даже.
Он презирал любой порок.
О, где та тонкая граница?
Как мог Алистер оступиться?
Я видел много разных лиц.
Нетрудно мне людей пороки
по ним прочесть. Не пал он ниц
ни пред одним. Таких немного!
[Уильям]

- А что прочтёте обо мне?

[Линдсей]

- Я вижу: грех твой - сладострастье
Но всё - в минувшем, той напастью
ты не страдаешь больше. Вне
порока ты.

[Уильям]

                - На виде внешнем
столь видно?

[Линдсей]

                - Я прочёл в душе.
Легко могу сказать о прежнем,
читать о будущем уже –
мне помогают звёзды. Чтобы
узнать о ком-то что-нибудь,
слагаю людям гороскопы.
С рожденья нам очерчен путь.

[Уильям]

- Нельзя его ли обминуть?
На звёздах пишет Провиденье
нам это предопределенье?

[Линдсей]

- Не так. Что мы не знаем тут,
о нас то знает Абсолют.
Творцу известно о творенье
вперёд. Зовём мы это – рок.
Но это – выбор наш свободный.

[Уильям]

- Сопротивлений путь – бесплодный?

[Линдсей]

- Судьбу менять никто не мог:
она исходит от натуры.
Мы как игральные фигуры
в своих руках, не божества.
Как от самих себя отступим?
Никак. Но лгать себе мы любим.

Считал Алистер: неправа
моя теория. Он знанье
считал основой созиданья
судьбы. Он был из тех особ,
кто с роком борются. С собою
боролся он, с своей душою?
Ему сложил я гороскоп.
[Уильям]
- Он оправдался?
[Линдсей]

                - В полной мере.
Он по рожденью – мистик, маг.
Предрёк и жизни я потерю
ему за тридцать. Он, не веря
в мои расчёты, умер так,
как то предвидел зодиак.

Но чтенье звёзд он лженаукой
считал, постиг его хотя.
Он волю полагал порукой
всему. Он прав. Погиб, идя
навстречу воли только личной.
Зову ошибкой я типичной
самообман. Не свыше план
подвёл его к такой кончине.
Погиб он только по причине
своих стремлений. Свыше дан
нам выбор всем, но мы лишаем
себя его альтернатив.
Одну мы только избираем.
Один лишь путь для нас правдив,
и он – душою осязаем.
Иные – призраки его.
И нет такого человека,
какой имел бы мастерство
к познанью всех, не одного.
 
Пришли мы. Вот библиотека. –

На окнах были витражи
в огромном полутёмном зале. 

Везде резные стеллажи
трактаты древние держали.

Расписан фреской потолок.
Колонны подпирали арки. 

[Линдсей, показывая]

- Тут ваш рабочий уголок. 

(Широкий стол, где свеч огарки
мерцав над кипою листов,
текли в подставку белым воском.)

Итак, объём работ таков:
составить книгу по наброскам
Карлайла. Вот его трактат.

То – «Философия друидов».
Уильям, интерес не выдав,
взглянул на рукопись.
                - Трактат
не изложеньем дисциплины
мистерий древности богат,
Он наставленье на латыни
для силы воли. Вильям, тут,
считайте, – сборник истин старых.
Должны в пяти вы экземплярах
переписать и сшить сей труд.

Перо, чернила, инструменты
для сшивки – в ящике стола.

Тут, ознакомьтесь – наши стенды.
Как мысль братство вознесла! –

(Там всюду были манускрипты.)
Он указал на них рукой:

[Линдсей]

- Вся мысль жива, пускай погиб ты,
иной продолжит путь земной.
Вы всю историю здесь вкратце,
найдёте нашу. Но томов
я вам желаю не чураться.

[Уильям]

- О, да, я всё прочесть готов.

[Линдсей]

- Как славно это заявленье!
Ищите истину, адепт.
Здесь в вашем всё распоряженьи! –
Ушёл Линдсей.

[Уильям]

                - Хорош рецепт. –
Взглянул Уилл на полки хроник
и, в руку взяв свечу, затем
прошёлся между книжных стоек
и стал искать на букву «М». –

МакЛелланд Алистер. Два тома.
И стиль, и почерк – всё знакомо.   
«Влиянье чувств на волю» – Том
был первый. – А второй о чём?
«Стихии магия. Заметки» – 
на развороте прочитал.
Листал. И взгляд его встречал
рисунки тайные нередко.

Затем он дальше книги взял:
Рэйнолдс Линдсей «Планет аспекты
и их сакральные эффекты»,
Монтгомри – «Гнозис  бытия», –
набрав ещё литературы,
он гору книг нагромоздил,
присел за стол, достал чернил.
И, глянув на трактаты хмуро,
за дело принялся Уилл.
Он выводил за словом слово
доктрины, что велел Линдсей.
Спешил окончить поскорей
и книги прочитать отцовы.

Скучна была работе, эх!
И любопытство взяло верх.

Он отложил перо, немножко
не дописав один абзац.
Открыл поспешно он обложку. 
Портрет отца венчал форзац.

И прочитал Уильям дальше:

«Весь мир – иллюзия из фальши.
Да мага чувства все – табу
(любовь и счастье, страх и горе),
поскольку, кто их не поборет,
не сможет подчинить судьбу.

Кто хоть единый раз вступал,
с пороком в тесное знакомство, –
тот волей ослабел и пал.
Но дух имеет превосходство
над телом, ибо под контроль
берёт и слабость он, и боль.

Пока ты отдан плену чувства,
ты слаб, не видишь ничего
ты кроме них. И каково!
Они пройдут – и в жизни пусто.
Не можешь ты вести борьбу,
когда опустошён ты ними.
Но, дабы быть неуязвимым,
Рассмотрим несколько табу.

Во-первых, это – сладострастье,
где тело властвует душой.
И этой пагубной напастью
порабощён весь род людской.

Когда к кому-то ты привязан,
ты слаб. И слабостью наказан.

Желаний удовлетворенье
ведёт в итоге к пустоте
С годами горечь пресыщенья
тебя преследует везде.

Не взял победу ни один, кто
не подчинял свои инстинкты.
И оттого несчастен он
от вечно пагубного чувства.
И имя оному – распутство
которым счастья он лишён.

Кто ведать силы колдовские
желает, должен от страстей
отречься, ведь сильны стихии,
но маг обязан быть сильней.

Табу второе – чувство боли.
Все те, кто боль не побороли,
страдают. Чувства все – обман:
и боль души, и боль от ран,
поскольку разум затмевают
и человека подчиняют.

Один порок в пороков гроздь
легко сумеет превратиться.
Терзает душу, как волчица,
разочарованности злость,
а страх преследует, как гончий
среди пороков массы прочей.

Итак, табу вот третье – страх,
он также подавляет волю,
как чувства счастья или боли.
Мы все – невольники в страстях
А страх исходит от незнанья.

Всё то, к чему взывает плоть
нам нужно будет побороть.

Запрет четвёртый – на забвенье.
Страданья нужно подчинять
и ничего не забывать.
Отвергнуть нужно нам забвенье,
поскольку делает сильней
нас память прошлых жизней, чей
бесценный опыт нам – опора:
моменты славы иль позора.

Запрет нам пятый – алкоголь,
Желают люди в нём забыться,
но нам нельзя забыть про боль
и жизней прошлых вереницу.

Кто глуп, безволен или  слаб,
стихия тем не подчиниться.
Не повелитель тот, а раб."

Запрет шестой – духовным чувствам.
Запрет на дружбу и любовь.
Они мешают безрассудством
Они – как тяжкий груз оков,
поскольку любящий готов
любое сделать для защиты
любви. И в этом уязвим.
Его и шантажом любым
склонить легко. И нарочито
манипулируют таким.


Перевернул Уилл страницу
И книгу отложил на стол.

[Уильям]
- Мне истин путь тобой поведан.
Сейчас я многое обрёл!
Тебе я лишь безмерно предан.

Отца не следовал ответ.

Давно дотла сгорели свечки,
настенных факелов же свет
повсюду лил златые речки.

Уильям пару свеч зажёг
от них в настольной жирандоли. 

В резной обложке цвета смоли
его вниманье том привлёк.

«Целительство на расстояньи
посредством мысли и сиянья» –
Сэр Ирвинг Эйнсли. Книгу ту
Уильям с полки взял. «Прочту.»

(читает)

«Я был в одной из ситуаций,
когда мне сила помогла,
что может только тем даваться,
чья душа, как день, светла.

А.М. я книгу посвящаю.
Ты – мой наставник. В дневнике
твоё ученье излагаю.
Наверно, сила неземная
тебя вела. В людском мирке
увы, к талантам все предвзяты.
Когда я был на волоске
от смерти, знаю, спас меня ты.

Благодаря тебе я жив,
ты – нет… Как мир несправедлив!

Я указал инициалы,
но имя не упомяну.
Сейчас оно запретно стало.
Твою запомнили вину,
забыв заслуг величину.» -

Прочёл Уильям посвященье.
«А.М.» – Отца инициал.
С минуту он поразмышлял.
Один из братства в помещенье
заходит – сразу к стеллажам:
усердно книгу ищет там.

Уилл взглянул на гостя бегло,
и снова в книгу он читал.
За интересом всё померкло.
О чём же автор там писал?

«Кто свет в душе благочестиво
хранит, кто в жизни им ведом,
послушен свет его призыву. –
А.М. поведал о таком.
И с ним я встретился, когда я
был ранен. Помню: тёмный лес,
погоня, ночь, тропа лесная.

Я был от гибели в полшага.
Когда упал с холма в овраг.
А.М. нашёл меня в овраге.
Но задаюсь вопросом: "Как?"

Я был охвачен лихорадкой.
Повсюду – непроглядный мрак.

Спустился он тропою шаткой.

Сорвал он вереска пучок
и стал напротив предо мною,
и стебель сорванный поджёг.
Едва лицо я видеть мог.
Казался духом он порою,
не человеком молодым.

Он на меня взглянул свозь дым
и прошептал: «Ответь мне, пламя,
он будет жить ли дальше с нами,
или покинет мир людской?»

Воздел он руки надо мной.
Я видел яркое сиянье.

В дыму шептал он заклинанье:
«Болезнь – тьма, здоровье – свет.
Меж вами связи больше нет.

О, сила, данная мне свыше,
услышь меня, к нему сойди же.

Приди свет к свету, тень к тени,
и будьте здесь разделены.»

Такого одухотворенья,
в глазах и силы воли я
не видел раньше, без сомненья,
среди людского бытия.
Внезапно молвил он с упрёком:
- Ты – вор.
                - Я раньше воровал.
Но я клянусь теперь во многом
перемениться. – Я сказал.


- Ты будешь жить. – Движеньем резким
он затушил травы пучок. –
Хоть свет в душе ты не берёг,
но жизни долгим ты отрезком
своей судьбою одарён.
- Клянусь теперь блюсти закон.
- К нему питаешь ты презренье
и к жизни.
                - Верно, каждый день я
за деньги жизнью рисковал.
Но прошлое, как сновиденье
забыть готов. Я бы желал
постичь сакральное уменье
и стать твоим учеником.
- И я мечтал, как был моложе,
постичь науку целиком.
- Я вас найду.
                - Не будь глупцом!
Но, если знание дороже,
его находят в стенах ложи.
Смертельный риск!
                - Я не боюсь,
когда увидел смерть воочью,
но возродился этой ночью.
- Тогда учить тебя берусь.
- Найти как ложу?
                - Базилика
над морем. Больше не скажу
ни слова.
                И в ночи безликой
исчез подобно миражу
целитель мой, взбежав по склону.

Я был на утро исцелённый.
Казалось, будто бы в бреду,
мне всё привиделось, ввиду
болезни. Это счёл бы сном я,
когда бы трав сожжённых комья
я не увидел. Был я слаб,
но слабости наперекор я
прошёл и день, и ночь по взморью.
Идею не оставил я б
познать ту силу, что превыше
людских способностей была.
К лишеньям с муками привыкши,
я шёл три дня. Вдали скала
с постройкой зренье привлекла.
Горели факелы там ярко
и освещали окна-арки.
От них скала была светла.

Я был от боли обессилен.
Дорога трудною была.
Кричал на кроне где-то филин.   
И перевёл я тут же взгляд.
От леса в мантии до пят
спускался к берегу мужчина.
Спросил я: «Сэр, чья община
вон там?» И, глядя на утёс,
мужчина громко произнёс:
- А, Ирвинг, ни минутой раньше,
ни позже.
                - Но откуда вы
узнали имя?
                - Имя ваше
прочёл я в шёпоте листвы
и тихом голосе совы.
 
Он руку вытянул в перчатке –
откуда ни возьмись сова
на руку села.
[Незнакомец]

                - Вы едва
исцелены!
[Ирвинг]

                - Да я в порядке…

- Вы – вор, но также хиромант. –
Промолвил незнакомец после.

[Незнакомец]
- Такое видеть довелось ли? -

На перстне был его брильянт.
Горел на трости камень синий.
Он протянул ладонь. – Но линий
таких я раньше не видал.
[Ирвинг]
- О, мой бессилен ритуал!

[Незнакомец]

- Недавно на иных утёсах
хотели вас предостеречь,
но вы – искали с тайной встреч…

[Ирвинг]

- Скажите, сэр, зачем вам посох?
[Незнакомец]
- Нездешний вы… Тут зыбкий грунт.
Не проверяя, – в пять секунд 
утонешь.
[Ирвинг]
                - Как вас звать?
[Незнакомец]

                - Карлайлом.
Я – сын друида, судеб чтец.
Я даром наделён немалым.
А ваш целитель, он – храбрец:
нельзя лечить поскольку вора,
ведь лекарь может перенять
его болезнь. И очень скоро,
как и болевший, вором стать. 

Но он бесстрашен, он считает,
что воля победит порок
чужой и личный. Я взываю
к стихиям, чтобы так он смог.

Идёмте, раз иным талантом
хотите кроме хироманта
владеть.»
[Ирвинг]

                - Ах, я тону!
[Карлайл]

                - Песок
коварен здесь.
                Вокруг воронку
земля образовала. Я
тонул. Но, твёрдо он стоя,
мне протянул свой посох.
[Карлайл]
                - Тонко
земли стихия шлёт намёк:
не будет путь грядущий лёгок.
Идти в начале тяжело как,
и раны щиплет вам песок!

Друид мне выбраться помог.

[Ирвинг]
- Иначе, сэр, могу взглянуть я
на вещи: двое мне людей
из братства помогли. Скорей
хочу оставить перепутье,
где раньше жизнь была жутка;
присоединиться к вам.
[Карлайл]

                - Рука,
что вам протягивает помощь,
сочли вы, сэр, – всегда добра?
[Ирвинг]
- Но подняла ведь одного мощь
меня со смертного одра,
второго – гибель от песчаной
воронки тут же отвела.
[Карлайл]
- Все преданы привычке странной:
смотреть туда, где кабала,
но видеть волю.
[Ирвинг]
                - Нет, неволя –
то жизнь былая.
[Карлайл]
                - Что ж, идём!
Опасен грунт. Ни слова боле!

К скале отвесен был подъём
от моря. Под покровом ночи
взбирались вверх мы двое молча.

Мой проводник вошёл, я – следом
как будто под церковный неф .
Предстал пред малым я советом:
полбратства. Стали кругом, пев 
хорал латинский. (Все держали
в руке по факелу. Они
не были только зажжены.)
И мне в том слышалось в хорале 
предназначение моё.
Одномоментно смолкло всё.

- Что привело вас к нам? – Магистр
спросил.
[Ирвинг]

                - Познанья жажда.
                - Мистер,
я вам задам один вопрос. –
Сказал целитель мой (Он рядом
стоял с магистром. Под тем взглядом
нельзя солгать. Он – как гипноз).

[Целитель]

- Что в жизни лучше, справедливей:
мудрее стать, иль стать счастливей?
[Ирвинг]
- Кто мудр, тот счастлив.
[Целитель]
                - Так иль нет –
найдёте сами вы ответ.
[Ирвинг]
- О, был торговцем я реликвий
и верил только в злата звон,
но ранен был и всё утратил.
Искусством вашим исцелён,
я понял то, что мишура тел
скрывает дух. А узы рабств
мы создаём себе кабальных
под гнётом благ материальных.
Но знанье – выше всех богатств,
его украсть нельзя.

[Магистр]
                - А чем же
полезны будете вы нам?
[Ирвинг]
- Я – хиромант; но, овладевши
наукой той, – пришёл во храм,
учиться дабы исцеленью.

[Целитель]

- Вы не готовы к обученью,
но, раз хотите, – шанс я дам!


Карлайл факел незажжённый,
иным подобно, в руку взял
и от магистра слева встал.
Целитель – справа (приближённый
он был) – свою продолжил речь:
- Сейчас три факела зажечь
одной свечой ты должен будешь,
как только гонг расколет тут тишь.

Зажжёшь – продолжим ритуал:
то знак – ты верный путь избрал.
Когда огонь свечи погаснет,
ответим на принятье вас: «Нет».

Свечу один мне стражник вынес.

Запели тихо все тотчас:
«Пускай осветит мудрость нас...»
Сказал целитель «...quasi ignis»
с друидом вместе, прислонив
свой факел к факелу магистра.
И незнакомый мне мотив
запели люди хором быстро.

Я свечку к факелам поднёс,
что трое высоко держали.

И сразу вспыхнула смола.
Все трое факелов пылали.
Свеча сиянье берегла.
По кругу свет передавали
друг другу люди. «Встаньте в центр»
промолвил мне магистр-ментор,
когда кольцо замкнул последний
дрожащий свет. – Вы – на заре дней
исканий знаний.
Влейтесь в свет,
и воссияет он пространней
[Ирвинг]
- Меня да примет ваш совет!

[Магистр]

- Пространство храма осветилось
с приходом вашим в сто раз. Ах,
смотрите, пламя сохранилось
свечи, что держите в руках.

Читайте символы: то пламя
таланта вашего средь нас.
Вы поделились светом с нами.
А мы, в сем братстве находясь,
всегда окажем вам поддержку.

(Читав, Уилл не скрыл усмешку.)

Второй этап вступленья ваш
докажет вам: всё в жизни хрупко
И тут наполненных два кубка
подносит на подносе страж.

[Целитель, А.М.]

- Вам нужно взять одну из чаш.
В одной – смертельная отрава,
в другой – спасенья эликсир.

[Ирвинг]

- Со смертью выиграть турнир
смогу ли?
[Целитель, А.М.]
                - Сможете всегда вы,
когда доверитесь душе.

При выборе вам положиться
на голос нужно интуиций.

[Ирвинг]

- Но как? Колеблюсь я уже.

Скажите, риски для чего те?

[Целитель, А.М.]
- Поскольку это – мага путь.
Вам забывать нельзя ничуть:
Одна ошибка – вы умрёте.

На острой грани – мира суть.

Один из двух бокал берите.
Обряды кончим до зари те.

[Ирвинг]

- Я вам обязан жизнью раз,
затем меня Карлайл спас.

Но для чего спасён я вами:
для тщетной смерти в этом храме?

- Я приглашал сюда вас? Нет! –
Сказал целитель. – Уходите!
В трусливом точно индивиде
нужды не знает наш совет.

[Ирвинг]

- Я не уйду. К чему укоры?
Немыслим более возврат.

И выпил чашу наугад. 

[Магистр]
- И что там?
[Целитель]
                - Корень мандрагоры.
[Ирвинг]
- Как горло жжёт!
[Целитель]
                - Вы взяли яд!
Готовьтесь: ряд галлюцинаций,
а после – с жизнью вам расстаться.
Бокал упал на пол.
[Ирвинг]
                - Озноб…
Уже не чувствую я стоп.
Всё кружит.
[Целитель]
                - Славное внушенье!
Оно до смерти доведёт.
Вы уж мертвы в воображенье
своём. Признаться – мой черёд,
не то – уверен я в исходе.
Не яд вы пили – не умрёте.

[Ирвинг]
- Мне лучше уж.
[Целитель]
                - Прошёл припадок?
Раз сила мысли такова, –
у вас – задатки колдовства.
[Ирвинг]
- Так всё же яд?
[Целитель]
                - Когда б отрава –
и колдовство бы не спасло.
[Ирвинг]
- Вторая чаша с ядом, право?
[Целитель]
- В боязни вашей – яд. Он – зло.
Он травит дух, а что до тела –
так цепенит его всецело.

[Ирвинг]
- Но как я чувство испытал,
что будто в муках умирал?
[Целитель]
- Могу внушить любое чувство,
спасти вас, или же убить.
Подвластно мне сие искусство.
 
Вам испытанье третье, чтоб
от страха отступил озноб.

Глаза завяжут вам и уши,
дабы простор не отвлекал
Не ум услышьте, только – душу, –
и свой откроете талант.
Вы страх познаете предельный
в момент опасности смертельной.

Мне помогите, Фердинанд!

Наденьте на глаза повязку
для испытанья без опаски. 
Готовы к риску, хиромант?

[Ирвинг]
- Не будем тратить время зря мы!
[Целитель]
- Как только в спину вас толкнут 
бежать вам нужно будет прямо.
Мне завязали уши тут.

Ведут в неведенье. От ветра
всё холодней, и холодней.
Меня толкают в спину. В сей
момент бегу я тридцать метров
и вниз лечу. Ужасный страх.
Не передать те чувства, ах.
Сорвав повязку, вижу море,
лечу в бурлящую волну.
В пучине оказался вскоре.
Тогда я думал: утону.
Водоворот меня на камни
бросал. Но нет, везло всегда мне.

Ко мне спасительно лучи
тянулись, будто нити. Эхо
я слышал, голос: «Быть успеху!»


- Но как? – Воззвал я. – Научи!
[Голос А.М.]
- Плыви наверх с одним желаньем:
хранить всегда в душе сиянье,
пускай во тьме ты в этот миг. –

И в воду солнца луч проник.

[Голос А.М.]
- Владеть ты хочешь исцеленьем,
спасать от гибели других.
И разве можешь со смиреньем
ты в безднах утонуть морских?
[Ирвинг]
- Иных спасти желанье больше,
чем жизни собственная жажда.

Я вверх поплыл сквозь мрака толщу,
но зов глубин я слышал дважды:
«Останься с нами. Здесь покой
безмерен, как покров ночной…»

Меня влекло наверх свеченье.
Но хор со дна взывал: «Постой!
Останься с нами. Здесь покой.
Земная жизнь – одно боренье.»

В воде роились пузырьки:
от солнца блеска так ярки, 
как будто звёзды во вселенной.
Я понял: тьма, как пустота,
влечёт погибнуть неизменно.
а свет – как яркая звезда.
И понял я: мне тьма чужда.
Я вспомнил светлое стремленье.

И я на миг себя забыл,
с сияньем слился на мгновенье:
лечить иных – предназначенье
своё увидел. Что есть сил
забыв о боли, вверх поплыл.

Среди бушующего шторма
у скал я вынырнул проворно.
Стоял А.М. на валуне
И, протянувши руку мне,
сказал. "Ты справился с заданьем.
Прошёл ты с честью испытанья.
А я ответил:
                - Сколько лет
я жил во тьме, как в тех глубинах!
- Во мраке ты постигнул свет.
- Кто звал меня из мест низинных?
Я слышал хор. Он шёл со дна.
- Тебе и духов речь слышна…
Так знай, то – голос утонувших.
Они кружат водоворот
сильней, когда туда нырнёт
живой, тревожа мёртвых души.

- О, жизнь людей вам не ценна!
Когда вы шлёте на погибель
людей, и жизнь обречена.
 
На то ответил мне целитель:

"Я полагаю, человек
решает сам: ценить ли век,
что отведён. Но откровенность
хотите? Жизнь имеет ценность,
когда наполнена она,
а не пуста и не тщетна.

- Готов ли я для тайных практик?
- Да, ты услышал духов зов.
Для обученья ты готов.
Но мудрость – будто ширь галактик,
необозримая она.
- Мне стала цель моя видна
во мраке водного покрова:
лечить иных. Талант мне дан –
я знаю.
                - Но ты слаб от ран.
Начни же с первого больного,
с себя. Я дам тебе урок,
чтоб исцелить себя ты смог.

Представь лучи. Они потоком
в твоё вольются существо.
Закрой глаза. Свет этот ярок,
а кроме нету ничего:
ни моря вод, ни храма арок.
Ты в этом свете растворён,
в небесной высшей благодати.
Все мысли, чувства – суета, те,
в какие ты был углублён.
Нисходит свет. В нём всё едино:
вода ль, деревья, горы, мыс ль,
и знанья тайного доктрина,
в тебе любое чувство, мысль.
Тот свет вселенский – в дальних звёздах,
он наполняет землю, воздух –
огонь и воду.
                - Вот уже
сейчас светло в моей душе.

- Скажи: «Свет – к свету, тень – к тени, –
да будут разъединены.» –
Заклятье это неизменно
всегда. Не важно: лечишь ты
себя, иных; иль щедроты
познанья просишь у Вселенной.
Одно условье помни: цель
должна быть только – созиданье:
в нём высший замысел – всецел.
Прибегнешь к тьме – найдёшь страданья.

Хочу признаться я в одном:
на испытании втором
ты выпил яд, но при внушенье,
что это – вовсе и не яд,
обрёл своё ты исцеленье.

[послесловие Ирвинга]

И был я снова исцелён
за пару раз подобных практик.
Лечил иных. И тот закон
в вопросах разных проблематик
всё так же действовал. Когда
иного лечишь, свет направить
всё ж стоит большего труда.
Закон один – в иной оправе.»

***
В библиотеке бывший гость
отвлёк от строчек в мемуаре.
Держал он пару книг и трость.
[Гость:]
- Не отвлекайтесь! В формуляре
я запишу сам. – Он, к столу
склонившись, вывел «Ирвинг Эйнсли».

[Гость:]

- Подобно чтенье ремеслу:
теряешь суть, отвлечься если.

Он был в годах, длинноволос:
на грудь спадали пряди седо.
Осанка ровная: аскета
как будто долгий путь он нёс.
И взгляд его – устало-мягок.
Смотрел он стопки картотек.
[Уильям]
- Помочь вам?
                (Тот закрыл отсек.)
- Читайте дальше, сэр, меня как
будто здесь нет.
                - Могу вопрос
задать один вам, мистер Эйнсли?

Портрет и личность соотнёс
Уильям и змею на жезле
увидел выжженную.
                - Да.
- Так, стало быть, вы – книги автор?
(Он показал.)
                - Да, герцог, я.
И получил способность я в дар,
меня отец твой обучил.
Он из «сияющих» был.
                - Мистер,
что это значит?
                - Расскажу.
Все помнят: был велик Алистер.

Поверь же знаний багажу:
одни сиянье источают
другие люди – поглощают.
Алистер – призван освещать.
Он был достоин пост занять
магистра братства. Да, крамольна
моя та фраза, но солгать
я не могу. Он знал довольно.

Алистер жаждал тайну сил
познать. А тайный фолиант
один магистр наш хранил.
А твой отец, имев талант,
советником магистра был.

Есть книга в ордене, над роком,
что власть читавшему даёт.
И книга та – в секрете строгом.
Никто не знает тайный ход,
что в стенах братства к ней ведёт.

Решил украсть её Алистер.
За то убил его магистр.


[Уильям]
- Я прочитал: вы – хиромант.
 [Ирвинг]
- Ладонь! Смотрю, у вас талант
вести народы за собою.
Но есть преграда. В чём она?
Не знали в жизни вы покоя.

[Уильям]
- А будет жизнь моя длинна?

[Ирвинг]
- Туман какой-то пред глазами!
Такое дважды было. Я
перед собою вижу пламя.
В нём тайна скрыта бытия.

[Уильям]

- Какой, простите, хиромант вы?
 

Тот молча вышел, оскорбясь.

- Увидев жизнь, увидел клятвы
бы он, а значит – с тайной связь. –
Сказал Алистер сыну. – Я же
на дар его наслал дурман.
Тебе судьбу он не предскажет.
Тебе свободный выбор дан. –
Растаял призрак как туман.

Шаги на лестничной площадке
за стенкой тихо раздались.
Отцовы книги он в шуфлядку
убрал, вложив в листы закладку.

И посмотрел от книжек ввысь.

Монтгомри стал в дверном проёме,
спросил:
                - И как часы труда?
Над письменами в полудрёме,
иль вас настиг энтузиазм?
 [Уильям]
- К чему язвительный сарказм?
Вы своего уже добились.
[Монтгомри]
- А вы, как видимо, смирились
с «достойным» герцога постом?
Тогда пришёл я вас поздравить. 

Сей пост не сможет вас прославить,
зато блеснёте вы умом.

Как славно здесь в библиотеке! –
Вы, прямо, – в знания ковчеге.

Хотя поспорили о том б.
Без пониманья – чтенья мало. –

Неспешно Дуглас шёл по залу,
в движеньях виделся апломб. –

[Монтгомри]

- Не красит нас пустое знанье,
когда оно – без пониманья.
Но всё же тренируйте ум,
не веря книгам наобум. –

(К столу подходит он.) – А ну ка!
Что взяли вы себе прочесть?
О! Ирвинг Эйнсли?! – Лженаука!
Когда вы начали с невесть   
чего, – без пользы то усердье.
Могу одно тут усмотреть я:
хороший пост вам дал Грэнвиль –
глотать столетий прошлых пыль.
Вам – впору! – (Книг лежавших груду
столкнул он на пол, хохоча.) –
Поздравил вас, мешать не буду.
Перо, печати сургуча –
нелёгкий труд. Я прав в оценке?
Вам здесь работы досветла!

Вскочив в момент из-за стола,
припёр того Уильям к стенке,
приставил резко горлу нож.
[Уильям]
- Мне извиненья принесёшь,
что разбросал – то соберёшь.

[Монтгомри]
- Тебя когда-нибудь горячность
ко смерти, Вильям, приведёт.
[Уильям]
- Сейчас у смерти ты ворот!
[Монтгомри]
- Неужто слов тебя пустячность
на преступление толкнёт?
Тогда – на утро ты повешен.
Сейчас нарушил ты устав,
оружьем в братстве угрожав.
В твоей крови опасно смешан
дурной коктейль азарта при
излишней гордости, тщеславья.
Ещё скажи мне, что неправ я!
[Уильям]
- Французишка Монтгомери,
твою я тайну знаю. Дав ей
огласку – ты на эшафот
взойдёшь.
[Монтгомри]
                - Мою ты знаешь тайну?
[Уильям]
- Да, я узнал её случайно. –
Уилл соврал, поверил тот.

[Монтгомри]
- Да, я устроил дело с Брюсом.
И он попал в английский плен.
Я посоветовал французам
не помогать вам. Что взамен,
исполнив договор союза,
имел Париж бы? Нам к чему   
иметь войну, убитых тьму?

И скрыл Уильям удивленье,
питая к Дугласу презренье,
приставив к горлу ближе нож.
[Монтгомри]
- Меня за правду не убьёшь!

Война чужая – не забота
для нас и нашего народа.
Об этой тайне, верно, ты?
Магистр знает. Нет беды,
когда расскажешь.

[Уильям]

                - Нет не эту
я тайну знаю!
[Монтгомри]

                - Что тогда?
[Уильям]
- Я знаю все твои секреты.

Соврал Уильям.

[Монтгомри]
                - Не беда!
Но ты врага нажил сегодня!
[Уильям]
- Врагов моих побольше сотни.
[Монтгомри]
- Они – со мной в сравненье – сброд
глупцов. Преемник я магистра.
МакЛелланд, скоро он умрёт.
[Уильям]
- Ты – первый смертью карьериста!
 [Монтгомри]
- Известно мне, когда умру.
[Уильям]
- И это – пара слов последних?
[Монтгомри]
- С судьбою ты ведёшь игру!
Шаги не слышишь на ступенях?
[Уильям]
- Прекрасно! Тайну оглашу. –
Уилл держал того за ворот.
[Монтгомри]
- Я извинения прошу.
Пусти!
[Уильям]
              - Рассудком переборот   
порыв дерзить мне? Чтобы впредь
не смел бросать в мой адрес колкость!
И сделай так, чтоб лицезреть
твою дурацкую весёлость
не приходилось тет-а-тет,
ни, Боже упаси, публично.
Меня ты понял?
[Монтгомри]

                - Да.
[Уильям]

                - Отлично. –
От горла он убрал стилет, 
толкнувши Дугласа к столу.
[Уильям]
- Собрать теперь вот этот хлам,
что здесь разбросан на полу!

- Урок тебе я преподам,
МакЛелланд, – Дуглас процедил, –
настанет время. Человеку
с моим-то рангом хватит сил.

Вошёл Грэнвиль в библиотеку.
[Грэнвиль]
- В порядке всё ль? Я слышал шум
на расстоянии далёком,
и он отвлёк меня от дум.
[Уильям]
- Магистр, Дуглас ненароком
задел вот эту кипу книг.
Помочь мне вызвался любезно,
ибо «погром» весьма велик.

Тот манускрипты бессловесно
пособирал.
[Грэнвиль]
                - Желаю двум
благоразумья!
[Монтгомри]
                - Да, магистр. 
Монтгомри вышел вон угрюм.

[Грэнвиль]
- Уилл, ты вспыльчив как Алистер.
[Уильям]
- Поступки вас разубедят.
[Грэнвиль]
- Смотрю, меня ты сторонишься.
Я был к тебе весьма предвзят.
Ты превзойдёшь, а не сравнишься
с Монтгомри в силе и уме.
Занять его ты можешь должность,
а не писать здесь в полутьме.
Посты пожизненны – в том сложность.

(Магистр в руки взял стилет)
[Грэнвиль]
- Меня ты понял или нет?
[Уильям]
- У вас о мне суждений ложность.

[Грэнвиль]
- Перед законом будешь чист.
Я всё устрою, только сделай.
[Уильям]
- Считайте, я не активист.
[Грэнвиль]
- Так ты не слишком-то и смелый?
Твой пыл к отмщенью охладел? –
[Уильям]
- Я не творец подобных дел!
[Грэнвиль]
- Отец твой также правдолюбом
остался до смерти сугубым.

И хорошо бы, если впрок.
(Небрежно бросил он клинок
на стол) – А то, увы, без толку
исканья правды втихомолку.

«Да тут змеиное гнездо!» –
Уилл подумал.
[Грэнвиль]
                - Что добавить?
Решишься – дай мне знать.
[Уильям]
                - Ничто
меня не сможет, сэр, заставить.
[Грэнвиль]
- Не зарекайся! Пуст зарок!
Отец твой клял воров, но сам ведь
украсть легко, Уильям, смог.
[Уильям]
- На прошлом – тайного завеса.
[Грэнвиль]
- Мы все чисты, пока весы
не взвесят наши интересы. –
Вот – жизни вечные азы.
[Уильям]
- Я – не отец! 
[Грэнвиль]
                - Ты вспыльчив так же. –
 «Я не пролью кровь, пусть и вражью» –
Уилл подумал. На устах
магистра лёгкая усмешка
скользнула.
                - Что ж, тогда не мешкай,
пиши трактаты.
[Уильям]
                - Написал,
я всё, что мне Линдсей сказал.
Сейчас мне нужно ненадолго
поехать в Эдинбург.
                - Увы!
Две копии ты сделал только.
А нужно семь!
                - Успею. Вы
должны позволить отлучиться
по делу мне на день столицу!

- Дела в столице подождут,
то – не дела во храме тут.
Устава сделай десять копий,
затем моих все пять пособий
Покинешь братство ты тогда,
когда окончишь. Ты успеешь
за три дня?
                - Нет.
                - Так не беда.
Неделя, месяц… Но быстрее ж
закончить дело, уж поверь
мне, сам ты заинтересован.
Ты не покинешь братства стен,
пока не выполнишь.
                - Без смен
работать месяц!
                - Ты балован
излишней праздностью.
                - Творец!
Да я советник королевский,
и нужно ехать во дворец               
мне завтра!
                - Аргумент не веский.
Ты – писарь в ордене. Сперва
дела у нас. А не по нраву –
зачем вступал в ряды конклава
ты нашего? Что, зов родства?

Грэнвиль ушёл. Уильям думал:
«Неужто здесь я – как в тюрьме?
Но шанс, что я и не уйду – мал.
Пока пишу я в полутьме,
тренировать людей кто будет?
И кто же поведёт войска,
когда война уже близка.
Сочтут предателем все люди,
коль не приеду завтра я.

Отец, явись, услышь меня!
Что делать? (Не было ответа)
Не оставляй меня. Ну где ты?
Я должен ехать досветла.  –

Уильям встал из-за стола. –

Сидеть и ждать мне нелегко. Чушь
приказов выполнять смешно. –
Уильям распахнул окно.
Над морем высилось оно.
Был ветер свеж, прибой – рокочущ.
Луну затмили облака.
Внизу – пучина, глубока. –

Как высоко! Не слезть! Проклятье!
И подоконник кулаком
ударил он. – Вода кругом.
Но должен что-то предпринять я.

У врат я стражу подкуплю. –

С той мыслью вниз Уилл спустился.
- Откройте! – К страже обратился. –
Мне нужно ехать к королю.

Но перед ним скрестили копья
Два стража, двери охраняв.
- Во имя блага двух держав.
Мне дайте выйти!
                - Герцог, чтоб я
Вас пропустил, – один сказал, –
должны иметь вы разрешенье
магистра. Он предупреждал,
чтоб я Вас, сэр, не пропускал.
- Но ненадолго, лишь на день я
прошу!
               - Но мне запрещено.
- Я предложу вам злато.
                - Но
мы не возьмём любую плату.
Вернитесь ко своим делам,
в библиотеку за трактаты.
Не достаёт терпенья вам
исполнить в братстве долг, как надо.

- Магистра келью как найти?
- Вам прямо до конца почти.
- Спасибо. Шёл по коридору
Уильям долго. И ясна
была полночная луна, 
светила в окна, – и узоры
бросали на пол витражи.

Напротив кельи окна настежь
открыты были. В этот час тишь
ветра, что были так свежи,
протяжным свистом нарушали.
Уильям в дверь не постучал.
Вошёл – и оказался в зале,
и полутёмен был тот зал.

Стоял Грэнвиль у окон, прямо,
по центру белой пентаграммы,
скрестивши руки на груди,
А капюшон скрывал почти
его лицо. Подобно тени,
он опустился на колени,
поднесши руки к пламенам
горевших свеч. Они стояли
на пентаграмме по углам. 
Они пространство освещали
и были выстроены в круг.
И тут Уилл заметил вдруг,
что на полу открыта книга
в обложке с камнем сердолика,
что видел в детстве у отца.

[Магистр]
 - Да, так с привычкой гордеца
И твой отец, как ты, без стука
сюда когда-то заходил.

Желаешь знать и ты науку?
Я обучу тебя Уилл,
как обещал учить отца я,
но он учиться не желал,
хотел, чтоб сила колдовская
принадлежала лишь ему. –
Сказал он, глядя в полутьму.

[Уильям]
- Я в братском прочитал уставе,
что был на магию стихий
запрет наложен.
[Магистр]
                - Да, в конклаве
имеют все свои грехи;
и со стихией не способны
они конечно совладать.
Хоть было несколько особ, но
и им не стоит доверять.

[Уильям]
- Магистр, что же в книге этой?
Она считается запретной?..
[Магистр]
- Пока ты в братстве новичок,
я не могу учить, но позже
тебе открою тайну строк.

Затем сказал магистр строже:
- Теперь иди! Ты ритуал
и так мне сделать помешал.

- Да, сэр. – Не отрывая взора
от книги вышел в коридор он,
забыв спросить, зачем пришёл.

Уильям думал, глядя в пол:


«Я помешал. Магистр зол,
меня он не отпустит ныне…»


Прошёл он длинный коридор.
Остановился на средине,
ступив на лестничный простор.
Свет тусклый с нижнего пролёта 
привлёк его зачем-то взор.
И у перил вполоборота
взглянул туда, затем наверх.
 
«Спрошу совет я у Линдсея.
Он в этом братстве старше всех.
Он знает тайный ход скорее,
чем все…» Уильям слышит вдруг 
Восточный звук как будто флейты
затем неясный слышен голос чей-то.
То снизу доносился звук.

Взглянул наверх. Идти под купол
в обсерваторию, иль вниз?
Зов тайны в воздухе повис.

Творилось нечто там. Не убыл
его хоть первый интерес,
второй обрёл всё ж перевес.

Спустился он в руке со свечкой.
Слегка прикрытую дощечкой
в стене одну заметил щель.
Оттуда струйкой шло свеченье.
И шёпот тихий иль шипенье
иль речь, но то слова вообще ль?
Он заглянул. Фигура в центре
в плаще сидела. На полу
вокруг стояли свечи. В метре
от той фигуры, ремеслу
его покорны, тоже кругом
взвивались змеи, капюшон
раздув. Он кобрам и гадюкам
шептал, копируя их тон.
Подчас играл на флейте он.
И знал вполне язык змеиный,
чтоб волей аспида владеть.

И раздалось молчанья средь:

- Следить, МакЛелланд, за картиной
вблизи куда приятней ведь! 
Не стой за стенкой! Видишь двери,
так не стесняйся, – заходи!
К чему испуг? Не лицемеря,
признайся, что тогда среди
ты испытанья с ними сладил,
иначе б выжить ты не смог.

Ступил Уильям на порог.

- Да, не из лёгкого числа дел
такое. – Снял он капюшон.
- Монтгомри!
                - Вильям, удивлён?
Покорны змеи мне. Им знака
довольно будет одного,
ужалить смертно чтоб того,
кого велю. Разит не шпага,
но хитрость, недругов верней. –

Схватил рукой одну из змей
под самой мордой Дуглас, колбы
подставив горлышко. Оскал
гадюки впился в материал,
что покрывал сосуд. Собрал
он в чашу яд.

[Монтгомри]
                - Любой обрёл бы
на месте смерть, кто тут застиг
меня, в то самое мгновенье.
[Уильям]
- С чего бы я – да исключенье?
[Монтгомри]
- Есть люди, яда полный клык
в тебя вонзающие тайно;
есть просто те, чей злой язык 
грозит расправою случайно.
Они исполнить не хотят
угрозу. Да, слова их – яд,
но он не действует летально.
И первый тип – подобье змей.
И не знакомо им бунтарство.
Вторые часто – цвет людей.
Хотя, умрут иных скорей.
Поскольку низкое коварство
тех первых не прощает им,
не терпит роли «быть вторым».
[Уильям]
- Вы мне польстили!
[Монтгомри]

                - Нет, двоим.
[Уильям]
- А кто второй?
[Монтгомри]
                - Я. «Двоеборье»
всегда предчувствовал с тобой.
Ты удивил меня, ведь твой
с магистром слышал разговор я.

Ты отказал убить меня,
ко мне презрение храня.

Но почему? Добросердечность?
Но вряд ли! Кто ей наделён –
не носит братства медальон.
[Уильям]
- Знакомо слово «человечность»
тебе? Ведь кто согласье дал
«убить» – её тот потерял.
[Монтгомри]
- Так, стало быть, у нас – не люди?!
[Уильям]
- Ты сам сказал: натуру змей 
имеет множество людей.
[Монтгомри]
- Имея гордость в абсолюте,
не всем дано блюсти закон!

[Уильям]
- Магистра первый ты советник.
У вас дела с ним – в унисон.
За что убить желает он
тебя?
[Монтгомри]
           - Ха-ха. Забудь совет книг
устава, чтобы я и он
имели где-то цели сходность.
Мы с ним – враги! Да потому,
что не отдам я власть ему!

И это – нет, не сумасбродность.
Он – англичанин, я – француз.
Не дам для Англии победы
я и в Шотландии.
                - Как это,
когда расторгнул ты союз?

- Расторгнул, ведь опять удара
от англичан я не хотел,
войны для Франции, кошмара.
Довольно лжи и грязных дел!
 
И я противник чернокнижья,
А в нём Грэнвиль имеет власть.
Себя отстаиваю лишь я,
и в бездну не хочу я пасть.

Я ведь знаком с понятьем «карма».
Уильям, я востоковед.
За зло получим все удар мы
ответный. Здесь прощенья нет!
 
[Уильям]
- Одну среди реинкарнаций
своих ты помнишь?
[Дуглас]
                - Да, признаться.
Хранила с детства память след
тех дней далёких очень живо.
 
Я был служитель храма Шивы .
Змеи носил, как он, браслет.
Был цвет одежд моих – оранжев .
Воспитан хоть среди мирян, жив
благодаря искусству лам
я был. Один я помню случай,
как я попал в тибетский храм.
Я подымался горной кручей
три дня с толпой иных людей.
И без воды среди камней
я заболел, борясь упрямо
с болезнью с каждым днём слабел.
Я помню, как тибетский лама
спустился с гор и рядом сел
меня лечить. В отряде люди
болели также, но о чуде
просить из них никто не смел.

Я был ребёнком. Этот лама
отнёс меня в их монастырь.
Ступени помню, крышу храма
и горы, а вокруг – пустырь.

И, веря в тайное уменье,
тогда я клялся небесам,
что если будет исцеленье,
то стану я монахом сам.

Имел я к тайным знаньям тягу
и исцелил меня монах.
Мне небеса послали благо.
И в монастырских я стенах
тогда обет изрёк священный.
И так прожил я десять лет.

Я помню день обыкновенный
и сакур опадавший цвет,
тогда меня по порученью
послали в горы. Для леченья
кого-то травы разыскать.

Они росли в одном ущелье,
где неспокойна речки гладь.

И я пошёл искать то зелье.
Тех мест не зная до конца,
забрёл куда-то в подземелье.   

И встретил тёмного жреца.
Он был служитель храма Кали,
богини разрушенья, и
меня те знания пленяли
запретам храма вопреки.

И знаешь кто тот жрец? – Магистр
реинкарнация его.
(Тибетским ламой был Алистер.
Монтгомери не знал того.)

Итак, к служителю я Кали
в ученики пошёл тайком.
Во храме Шивы был я днём,
а ночь в ущелье ритуалы
с жрецом мы тёмным совершали.

Познанье тайны он сулил,
И вот, познанье обещая,
он приказал, чтоб я убил
того, кто как-то исцелил
меня. Сказал: «Цена такая
познанья и открытья сил…»
 
Мы совершили ритуал,
пока луч солнца не сиял.
Во имя Кали кровь из чаши
мы пили чью-то. Предстоял
поступок страшный. И тогда же
я, будто, одержимым стал.

Но досветла жреца я Кали
убил, не ламу. Голоса
я слышал где-то с полчаса.
И духи, видимо, сказали:
что Кали жертву я принёс.
Те голоса, как сам хаос
меня безумьем ослепляли.
И кровь я в чашу ту собрал
и выпил жадно до рассвета.

И окровавленный кинжал
в руках своих я после сжал.
Убить целителя-аскета
желав, я утром в храм вбежал.

Но он, видать, предвидел это.

Меня связали, повели
конвоем прочь тогда из храма
И во главе пошёл и лама.

Я увидал родник вдали.
 
- Ты храму дал обет обманно
И ночь открыл своей души.
И повели меня к фонтану.
 «О, горе мне!»
                «Ответ держи!»


Хвалебно пели Шиве мантру .
Отныне мой терзала слух
она. Я вырывался. К олеандру
я подведён конвоем двух
всё ж был. «Смотри, – один сказал мне, –
цветёт как розовым весь куст.
Как этот цвет красив для взора.
Но только он коснётся уст,
ты от отравы смертной скоро
умрёшь. Так яд в словах течёт
того, кто был предатель верам.

И подвели к фонтану вот
меня. Он камнем светло-серым
был по бордюру окаймлён.

Шумели кроною платаны,
бросая тень на блеск фонтана.


- Фонтан забвенья назван он. –
Промолвил мне тибетский лама. –

Стоит он у подножья храма.
Остановить он обречён
любого жизнь, или подлить же,
тому способность даровав
кто заслужил того. Поближе
ты к водам стань. Как величав
воды покров в дневных лучах!

[Дуглас]
- Как ярок свет, аж резь в глазах!
[Лама]
- На свет мы смотрим, взгляды щуря,
пока в плену своих мы тел.

У вод на каменном бордюре
в асане  лотоса сидел
какой-то мальчик.

[Дуглас]

                - Кто он? Житель
селенья ближнего?

[Лама]

                - Нет, он
фонтана этого хранитель.
Он в тайны судеб посвящён.

И подвели иные йоги
меня к фонтану, где сидел
хранитель тот, скрестивши ноги,
закрыв глаза. И стражи те
мои приблизились к воде.

Тот юный йог сидел напротив.
Меж нами был воды квадрат.

«Тьмы путы душу поразят, –
как точно смертное нутро тиф. –
Сказал он вдруг, открыв глаза.
Они светились. Свет нездешний
сиял, как неба бирюза. –
Я вижу жизнь твою и брешь в ней. –
Продолжил он. – Ты смел призвать
не просто тёмную богиню,
но ту, кто тьме вселенской – мать.
- Клянусь, я мрак навек отрину.
Я мучим оным! О, спаси!   
- Сошёл ты с праведной стези.
Но всё же свет имеет силы
спасти.
             - Меня погибель ждёт?
- Не вижу: тьма ли погасила –
твой свет. Ответ ищи у вод.

Сказал монахам он: «Пора вам
его оставить.» Те ушли
с поклоном. Я пошёл по травам
к воде, но видел лишь вдали
сиянье. Ползали гадюки
у ног, – я их не замечал.
Я слушал голос йога, звуки
воды. У кромки я стоял
того фонтана, под гипнозом,
наверно йога.
                - Загляни
же в воду, что с судьбой – одно. Сам
увидишь будущего дни.
Вода твою откроет участь.
Увидишь дно – в душе светло,
а нет, тогда в ней только зло.

- Палит нещадно солнца жгучесть,
не вижу дна, чем глубже взор –
сильней густеет тьмы простор.

- В воде ты видишь отраженье
своей души как в зеркалах.

Увидев свет, найдёшь прощенье.

- Я вижу, мрак бездонен! Ах…
Как тянет бездна погрузиться
и стать теперь её частицей.

- Кто в тьму вгляделся, тот века
блуждает в ней до искупленья.
Стезю во мраке рассмотри.
Найди и следуй за свеченьем.

- Я вижу мрака пустыри
и гладь воды. Развод по кругу
пошёл и только. – Где стезя?
Я вижу темень…
                Подползя, 
меня ужалила гадюка.

И видел я глубокий мрак,
когда мой дух покинул тело.
Я был охвачен им всецело.
Затем в видении овраг,
кишащий змеями увидел.
Меня столкнул своей рукой
туда наставник прежний мой,
кто темной Кали был служитель.
Когда я падал, понял, что
я умер. Дух пришёл мой в ужас.
Весь мир шатался, будто рушась.
Я шёл. Вулканное плато
без края простиралось, лава
пекла мне ноги. Я века
блуждал один, и так пока
я не услышал голос: «Право
имеешь искупить вину!»

И было новое рожденье.
Но как на жизнь свою взгляну, –
не быть, похоже, искупленью.

Моя душа желает мщенья.
Я много согрешу опять.

[Уильям]
- Как змей ты стал дрессировать?
[Дуглас]
- Отец мой с берега Калькутты
привёз две кобры. Пару лет
он изучал секреты вед,
ища свой путь в долине Ганга.
- Паломник он?
                - Да, хоть француз.
(Ещё индийская служанка
у нас была.) Отец укус
гадюки (там ещё в Калькутте),
мне говорил, что получил.
Тибетский лама излечил
его.
         - Да, знанья берегут те.
- С тех пор отец мой только Будде
молился, сняв привычный крест.
Он изменился за отъезд.

Для практик он уединенья
искал. Во Франции именье,
оставил, прибыл он сюда
на брег Шотландский, хоть имея               
богатство, – скромен был досуг:
Санскрит с дрессурою гадюк.

Меня сперва пугали змеи.
(Потом я понял, этот страх
идёт из жизни прошлой.) Ах,
дрессировал он каждый день их
со мной. И в этих принужденьях
осилил я свою боязнь.
Восток гласит, что страх есть рабство.
Я одолел и неприязнь.
- А как вступил ты в это братство?
- Отцу служить здесь довелось.

- А как узнал о воплощеньи
что было до сего рожденья?

- Отец мой проводил гипноз.
А ты своих реинкарнаций
Не помнишь?
                - Нет.
                - О, ты признаться
не хочешь? Всё же вещь одну
спрошу тебя. Кто у фонтана
был йогом тем?
                - Как знать мне?
                - Ну
колдуешь ты. И очень странно,
чтобы не помнил жизни ты.
- Я не колдую.
                - Ха-ха-ха. Но
те отговорки все пусты.

 
Уильям, кем был этот йог,
кто у фонтана восседая,
молчал о змее, что у ног
моих прополз, ужалив. Да, я
виновен, но он мудр и мог
бы пощадить. Кто он?

                - Не знаю!
- Реинкарнации свои
не помнишь ты?
                - Что за намёки?
Не брал в Калькутте я уроки.
- Да всё ты знаешь, не таи! –

Был взгляд Монтгомри испытующ. –

С какой ты силою колдуешь?
Стихии, как и твой отец? –
Он прошипел, – и капюшоны
раздули кобры все синхронно.
- Ну отвечай же наконец!

- Ошибся ты! Я не колдую!
- Ко мне доверье – ни к чему,
ведь недруг бывший, зачастую, –
как бездна, скрытая в дыму.
- Пойду. Пора мне.
                - Да? Счастливо!
Ты не расскажешь, знаю я,
что здесь увидел, ведь статья
гласит устава: «Перспектива
одна творцу запретных дел,
как и свидетелю…» – Кивнул он
и вышел Уильям. Вверх
поднялся лестницей навстречу
прошёл один из братства.
[Уильям – ему:]
                - Сэр,
Линдсея не видали?
                - Вечер
он у себя был.
                Постучал
Уильям в двери кабинета
его, но не было ответа.

И с полчаса его он ждал
у телескопов, книжных полок.
Но всё не приходил астролог.

И в двери тут один вбежал.
- Спускайтесь срочно, герцог, в зал
собраний. – Это был глашатай.
- Зачем?
                - Магистр приказал
совет собрать.
                - Не поздноватый
ли час? Уж за полночь! Совет
сегодня вечером был.
                - Срочно
спускайтесь, сэр. Конечно ночь, но
тут снова стрясся инцидент…
- Какой?
                - Там скажут.
                В зал собраний
спустился Вильям. Вся толпа
гудела: «Час для сборов «ранний»
избрал магистр. Власть слепа».
Грэнвиля не было. Монтгомри
зашёл последним. Был он хмур.

Спустя – магистр.
                - Чересчур
смелы вы! – Он, держа по кобре 
в руках обеих, в зал вошёл.
Затихли все. Подобных зрелищ
не ожидал никто. Весь холл
затих. Спросил магистр:
                - Все лишь
здесь трусы, так ли? Кто змею
пускает в комнату мою,
считая это – покушенье?
Молчите все? Под подозренье 
попал МакЛелланд у меня.
Сейчас же, герцог, подойдите.
Вас жажда мщенья, маня,
ко злу толкнула? Победите,
сочли, вы в схватке?
                Две змеи
в руках Грэнвиля извивались.
[Уильям]
- В моём ни разу бытии
обеты мной не нарушались.
Я верен ордену и вам. –
Не совершал я покушенье.
Но раз сочли вы: бросил тень я
на честь свою – я жизнь отдам. –
В глаза смотрел Уильям прямо
магистру.
[Магистр]
                - Точно, как отец!
Одна вам жизнь и смерти драма.
- Постойте! Знаю, он – не лжец. –
Сказал Монтгомри. – Не виновен
МакЛелланд.
[Магистр]
                - Как докажешь, а?
Ты в оправданьях голословен,
всё правосудие верша?
Где был он? Не в библиотеке!
(Проверить отдал я приказ)
И остальные же коллеги
его не видели.
                - В тот час
его я видел у дверей
обсерватории. – Глашатай
сказал. – Спросил он: «Где Линдсей?»
[Магистр]
- Уловка, может, – хороша! – Дай
мне клятву в том, что ты не врёшь!
[Глашатай]
- Клянусь, всё – правда.
[Монтгомри]

                - Да, не ложь.
Я подтвердить готов. – Монтгомри
вперёд шагнул. – Пред тем со мной
беседу вёл МакЛелланд.
                - Горе
из вас тому, кто змей душой! –
Сказал Грэнвиль. – В ночном покрове ль,
дне светлом не спасётся тот,
кто смерть мне тайную готовил.
Змее подобно он умрёт! –

Движеньем он молниеносным
две кобры на стол бросил и
меча ударом две змеи
перерубил.
[кто-то шепотом]

                - Вот и пришлось нам 
увидеть настоящий лик
магистра: в бешенстве он – дик,
как зверь.
                - И носит сам оружье.
Запрет бы в храме кто нарушь, я
так полагаю, – б изгнан был. –
- Бесстрастья маску злости пыл
срывает в яростной победе. –
Шептались Вильяма соседи.

«Совет окончен.» – Грэнвиль бросил
И вышел вмиг из зала вон.
[Дуглас Монтгомери]
- Хоть власть из сложных и ремёсел,
но он терпения лишён.
И стал свидетелем весь зал.
Надолго ли его правленье? –
Монтгомери захохотал. –

А ты попал под подозренье.
Отец твой, видно, создаёт
в небесном или адском царстве,
тебе дурную славу. Вот
но сына в большем-то коварстве
подозревают!
[Уильям]
                - Ты острот 
не сыпь, Монтгомри. Счёл, что спас ты
меня, отца затронув честь?
[Дуглас]
- Отца ты помнишь с детства?
[Уильям]
                - Баста!   
Ко мне не нужно в душу лезть!
[Дуглас]
- Судьба – не счастьем торговка!
А твой отец был дураком!
Крадёшь – тогда скрывайся ловко! –

Ударил Вильям кулаком
Монтгомери в лицо. При том
Монтгомери не бил, однако,
его ответно; кровь отёр.
А люди вышли в коридор
позвать магистра.

                - Что за драка?
Не место орден наш для драк. –
Сказал Грэнвиль, вошедши. – Так…
Без повышенья должностного
как одного, так и второго
оставлю.
[Дуглас]
                - Я – Верховный жрец –
куда уж выше! А вот писарь…
Его карьере, жаль, конец,
а он – в гордыне, как в цепи!
                - Сэр,
умерьте замечанья! Нож
не то МакЛелланд в вашу спину
вонзит. –  Магистр молвил.
                - Что ж
вы обвиняете невинных? –
Сказал Дуглас полушутя.


Глава 9

Уилл два месяца спустя
покинул только стены братства,
трактаты все переписав.
Он был всечасно под надзором
Покинуть орден – приговором
ему бы было.
                Оседлав
коня у врат высоких братства,
заметил Дугласа. Злорадство
в глазах того светилось. Он
подходит к Вильяму.
                - Спешишь ты
узнать как дело во дворце?
Всё без тебя решили трижды,
Ну что стоишь ты на крыльце?

Идет война который месяц.

[Уильям]
- Нести не нужно околесиц!

[Дуглас Монтгомери]
- Ха, верноподданный вассал,
увидишь, всё ты потерял:
друзей и власть, почёт и деньги.
По нраву к знанию ступеньки –
так не жалей утрату благ! 

- Жалеть, я к счастью, не умею.
- Тогда ты – всех людей вольнее.
- Востока мудрость, да, остряк?
- Нет, личный вывод.
                - Дуглас, суть бы
понять твоих поступков мне.
Ты мог остаться в стороне,
зачем ты спас меня?
                - Я? Судьбы
Господь нам пишет в небесах.
Чтоб стрелка в жизненных часах
остановилась, иль бежала
на то – Его лишь воля.
                - Жало
вражды легко пускает яд
до срока в судьбы. И навряд
ли охраняет Провиденье
меня. Зачем, когда змея
вползла к магистру в помещенье,
ты заступился за меня?
- Раз хочешь – знай, что помню день я,
когда магистру дал отказ
меня убить ты. Я в тот раз
был удивлён.
                - Так что же, карма
отводит гибель от меня?
- Я поступаю солидарно,
своей души не бременя.

Иной игре как покориться б
я мог? Признать не откажись:
твой – «человечность»; мой же принцип:
«смерть – за смерть, Вильям, жизнь – за жизнь».

 
Вскочил Уильям вмиг на лошадь –
и молча вон
умчался он.

И к двум на замковую площадь
приехал.
                - Сэр, вы к королю? –
Спросил привратник.
                - Да.
                - Велю
спросить его он видеть вас ли
желает.
               - Что же, – обожду.

«Огни почёта уж погасли» -
в минуту думал Вильям ту.

Он огляделся. Англичане
в мундирах красных здесь и там
ходили. Гэльскими речами
уже не полнился двор.
                - Вам
зайти не велено. – Привратник
слова монарха передал.
- В опале я?
                - Король узнал,
вы – заговорщиков соратник,
английский преданный вассал.
Зачем, врагам вы присягнувши,
сюда являетесь?
                - Я не…

- Вы? Убирайтесь, герцог, чуши
не нужно в оправданье мне. –

Ведут монарха под конвоем.
[Уильям]
- Что происходит?
[Стража]
                - Как же, сэр,
вас миновала весть? Не скроем
приказ: мерзавца – в Тауэр
за нарушенье договоров
с английским троном.
                - Виноват
всё ты, проклятый супостат:
в кровопролитии, терроров
начале. – Вильяму кричал
король. – Страна – под войском вражьим.
Предатель-профессионал!
Доверьем пользовался нашим?!
Что, власть тебе – один фетиш?
В оковах я, а ты – свободен –
ликуешь? Что же ты молчишь?
- Милорд, я оклеветан лишь!

- Да… все – одну, но ты – семь родин
имеешь: смертные грехи.

- Как мог тебе и доверять я! –
Кричал король ему проклятья.

- Нести довольно чепухи! –
Сказал конвойный и к карете
монарха силой поволок.

- Уильям, к вам он слишком строг.
Шотландцы – англичан соседи.
И тут, по видимости всей
не будет долго мир потерян. –

Стоял пред Вильямом Линдсей,
одет богаче королей.
И узнавался так теперь он
куда обычного трудней
Надев парик с копной кудрей.
Глаза и гордая осанка
лишь выдавали: это – он. –

[Линдсей]
Распорядитель – я – по замку,
ведь ныне пуст монарший трон.

Откинув он камзола фалды,
присел на лавку, глядя вслед
чреде отъехавших карет. –

Пред всеми мудро промолчал ты.

[Уильям]
- А что сказать? Мной дан обет
молчанья.
[Линдсей]
                - Мудро, очень мудро!
Я всё магистру передам.
Увидишь, верность ценит храм.
Тебя повысят уж наутро.

«Каким прослыл я подлецом! –
Уильям думал. – Эта слава
мне лавры стелет. Пользы в том?
ведь совесть жжёт, как будто лава.
 
Я промолчал пред королём,
с виною согласился, а не
стал отрицать, ведь англичане
повсюду были.»
               
                - Что гнетёт
тебя, Уильям?
                - Ничего, сэр.
- Монарху клятва? Но расчёт
твой прав: обетов большинство – сор.
Тебе подарит новый взлёт
одно предательство. Поставил
на верный ты приоритет.
Мы все, бывает, против правил
идём. Важнее – наш обет.
Его нельзя предать, ведь братство
никак не терпит ренегатства.

- Я знаю то, что правы вы…

[Линдсей]
- …но быть угодным невозможно
для всех. А то, что безнадёжно, –
ты выброси из головы!

[Уильям]
- Да, сэр. Сейчас домой я съезжу.
Прошу простить.
                (Хотел уйти)
[Линдсей]
- Я графу Честеру депешу
везу, так что нам – по пути.

Подумал Вильям: «Снова слежка».
Коней седлали, но Линдсей
с послом разговорился.
[Подошедший бедняк]
                - Эй,
ну что, МакЛелланд, перебежка
на вражью сторону успех
имеет? Стало быть, – не грех
тогда предательства чуждаться? –

Узнал Уильям в оборванце,
МакКэя. Оным разозлён,
ответил он, повысив тон.

 [Уильям]
- «Эй?» – Что ещё за фамильярность
в свой адрес слышу? – Он вспылил.
Кого ты судишь, а, бездарность?
Бедняк, а место ты забыл! –

(Он говорил вот так, поскольку
Линдсей был рядом. И признать
не мог вины он, если только
он не хотел всё потерять)

[МакКэй]

- Я нищ – твоим трудом! Умелость
твоя чудна, предавши трон,
сказать, как будто ты лишён
греха!

[Уильям]

          - Умерь свой дерзкий тон               
и обращенье «Ваша Светлость»,
а не «МакЛелланд» применяй
ко мне!
               Линдсей от разговора
с послом отвлёкся.

[Линдсей]

                - Ты, лентяй,
с печатью бедности, позора,
как смеешь нам смотреть вослед?
Ступай отсюда прочь, бродяга! –
 
Уильям чувствовал двояко
себя и бросил горсть монет
МакКэю.

[МакКэй]
                - Вы, видали, нет?
Ты, что, подачками, как пищей,
питаешь гордость ли свою?
Я не возьму, хоть я и нищий.
Отныне я осознаю
как гуманизм в людях тускл:
свою поставил ты печать
меня, иных чтоб обобрать,
но не один не дрогнет мускул
затем при встрече. Просто горсть
монет бросаешь мне, как кость
бросают псам. Но я к дворянам
принадлежу: я так же горд,
как ты, но только англичанам
я не скажу, как ты «милорд».
Я не склонюсь, я не продамся.

- Да что ты знаешь, чтоб меня
судить, за все грехи кляня? –
Вскричал Уильям. – Убирайся!

[МакКэй]
- Да, Ваша Светлость, только вам
не оправдаться! В злодеяньях
вы утопили честь, врагам
отдав страну на поруганье.

[Уильям]
- Моё услышит оправданье
не наш народ, но только Бог.

[МакКэй]
- До срока, Божий Суд пока нем,
творцы мы сами дел, эпох.
Мы против Англии восстанем.
Но, испустив последний вздох
на поле боя, отдадим мы
не волю, только жизнь свою.
И будем мы непобедимы.
Шотландцы – воли побратимы!
Вам не предать нас забытью!

Уильям стойко скрыл досаду,
хотя терзала душу боль.
«Меня считают ренегатом.
МакКэй – бедняк. Виновен я в том?
И арестован был король!»

Играв навязанную роль, 
он рассмеялся натурально.
[Уильям]
- Умельцы вы держать все сталь, но
в восстаньях беднякам везло ль? –

Линдсей, с послом простившись, шляпу
пред графом снял, кто проезжал;
заметил Вильяму: «Нахал
бедняк тот! На таких петля бы
надела смерти тишину!»

Они во весь опор скакали.
[Линдсей]
- Считаешь ты, я – враг морали?
Уильям чувствовал вину.
[Линдсей]
- Не право братство? Говори же!
[Уильям]
- Реформы ордена превыше,
конечно, судеб единиц.
Но нищий тот… Он был советник
монарха, и из тех он лиц
кто знатных титулов наследник.
Затем в тюрьму он охранял,
когда в немилость он попал
монарха.
[Линдсей]
                - Жизнь сложна. Однако,
Уильям, горе ради блага
сперва все терпят.
[Уильям]
                - Орден прав.
Права и Англия, взыскав
своё с мятежников.
[Линдсей]
                - Уильям,
Я за тобою наблюдал.
Как верноподданный вассал
монарха, всё же ты усилья
не приложил, когда конвой
арестовал его. Попытку
освободить не сделал ты.

[Уильям]

- Не возвращайтесь к пережитку
минувших лет. В том нет нужды!
Я верен ордену до гроба!
Я не могу представить, чтобы
я клятву братскую предал. –
Уильям нехотя сказал.
               
[Линдсей]
- Уильям, верно, стал ты мудрым,
[Уильям]
- Спасибо, сэр.
[Линдсей]
                - И завтра утром
С магистром я поговорю.
Тебя должны повысить в братстве.
С библиотекою расстаться
давно пора, как я смотрю.
Уже, наверно в новом сане.
ты встретишь новую зарю,
ведь понял ты, что англичане
шотландцам – не враги.
                - О да...
Не сомневался никогда. –

Сказал с натянутой улыбкой
Уильям Линдсею тогда.

[Линдсей]
- Считаю, Англии ошибкой
с войною медлить было.
[Уильям]
                - Но
не потеряли все равно
от промедленья англичане.
И так и так была б война.
[Линдсей]
- Шотландия покорена.

Уильям произнёс притворно:
Мне – безразлично!
[Линдсей]
                - Знаешь ты
Всегда Шотландцы непокорны.
[Уильям]
- Но в этом также нет беды.

Манер улыбки был натянут,
Уильяма в секунды те,
ведь он – на совести суде.
[Линдсей]
- Они умрут, когда восстанут. –
Линдсей поправил сбоку меч.
[Уильям]
- Мятеж заранее пресечь
нам надо.
[Линдсей]
                - Да, я тоже думал,
но шанс воззванья к их уму – мал.
Простой ведь горец – не умён.

Народ не знал, о договоре
вассалитета. Врал им он,
что англичане зло и горе
несут в страну. Сам подписал,
но договор не выполнял,
что отдал он страну с народом
английской власти, дабы трон
занять. За то ответит он!

Шотландцы все, как патриоты
верны лжецу, их королю.
Но он для них не будет значить,
когда поймут, что он дурачить
посмел народ. И я велю,
чтоб им рассказывали то, что
от мракобесья их спасли
мы, англичане. То не сложно.
[Уильям]
- И патриотами, возможно,
Те станут Англии, так ли?


[Линдсей]
- Сумей магистр разгадать бы
насколько, Вильям, ты умён –
тебя б давно повысил он.

Ты у своей уже усадьбы?
Взглянул Линдсей на горный край.
(Кивнул Уильям.) – Поезжай!
Вернёшься в орден – ты повышен.
Я позабочусь.
                - Сэр!
                - Прощай!   
Уильям у аллеи вишен,
Свернул к поместью. А душе
Творился ад. Давно уже
Хотел правдиво он признаться,
насколько орден был не прав.
Но он молчал, почёт избрав.
«О как ужасно о шотландцах
Я отзываюсь, чтоб спастись.
Как нужно низко пасть, подняться
желая в мире этом ввысь.
Я поднимусь в почете выше
иных, наверное, людей
Но как себя я ненавижу!
И с каждой похвалой сильней!»

Навстречу выбежал лакей.
Сказал, он спешно: «В вашем доме
Был обыск!»
[Уильям]
                - Кто посмел? Когда?
[Лакей]
- Вчера. Мы защищались, кроме
того, мы все дрались тогда.
А вы, Уильям, где же были?
[Уильям]
- Пропало что-то?
[Лакей]
                - Не успел
взглянуть. Нас жутко возмутило
вторженье это! Где предел
проклятой наглости ищеек?
От перерытых книг, шкафов –
до перевёрнутых скамеек, –
погром чудовищен таков!

- И как же выглядел «искатель»?
- Их было десять, но один
Был главный, верно господин.
И точно из аристократий.
Он не скрывал лица, брюнет,
Высокий, наглый непомерно.


Зашёл Уильям в кабинет.

[Уильям]
- Печать мою украли, – скверно!

[Лакей]
- Он что-то говорил в момент
Вторженья. Что же характерно.
Французский помню я акцент.

[Уильям]
- Теперь легко печать укравший
Приказ от моего лица
любой издаст, не подставляв шей
своих под петли. До конца
они продумали всю подлость.
Я буду в роли подлеца.
А их чиста и честь, и совесть.

А мне теперь плюют вослед.
Оставь меня! Уйди же Эд! –
Лакей ушёл.

[Уильям]

                - Теперь понятны
мне все проклятья в адрес мой.
МакКэй стал нищим, вероятно,
«моим» приказом. Да, любой
отныне пакостный поступок 
прикроют именем моим.
И не восстать – убьют засим.

Налил вина Уильям кубок.
К окну подходит, глядя вдаль.
Отец его схватил за руку.
[Алистер]
- О нет, отчаявшись, едва ль
к порочному вернёшься кругу!  –

Метнувши в зеркало бокал,
Уильям в бешенстве ногою,
ударом, опрокинул стол.
Бумаги разлетелись роем.
[Алистер]
- Путь воздержания тяжёл!
[Уильям]
- Явился ты! Какого чёрта
я месяц в братстве пропадал? 
Все убедились ныне твёрдо:
людей МакЛелланд обокрал,
продал страну, как перебежчик.
Для всех – мерзавец я кругом!
когда себя я так бесчещу, 
к чему мне знание при том?
[Алистер]
- Спокойно! Бешенства искра ведь
не сможет прошлое исправить.
Умерь слепой дурацкий пыл!
Ты месяц в ордене пробыл
и их доверье заслужил.

[Уильям]
- Я ныне всем шотландским краем,
народом, знатью презираем.
Я их доверье потерял!
Пороков полный арсенал
мне предъявили вместе с тем. И
я оклеветан перед всеми,
страною проклят, королём.
А ты не мог прийти? Всё время
я звал тебя.  Но ты при том
не появлялся. Здесь ты ныне
к чему, когда потерь не счесть?
[Отец]
- Когда потребность в этом есть,
я прихожу.
[Уильям]
                - Подскажешь ты мне
теперь: как мой народ спасти
и независимость шотландцев,
И короля? Что делать?
[Отец]
                - Вкратце
я укажу тебе пути.
[Уильям]
- Ах! Месяц в ордене провёл я,
свыкаясь с канцелярской ролью
к чему? Я в братстве как в тюрьме.
И всё грядущее – во тьме.   
[Отец]
- От смерти в ордене ты спасся,
Магистр многих не щадит.
Ты во дворце бы был убит
иль обнищал бы общей массе
«МакКэев».
[Уильям]
                - Жребии деля
народа моего любые,
мне было должно короля
спасти. Но сдался без борьбы я.
И с англичанами, как будто
с друзьями говорил, предав
своих. Смолчал я почему-то.

[Отец]
- Да ты б убитым был, восстав.
А англичан я ненавижу
не меньше твоего. Не спас 
бы короля ты. Верь, я вижу,
что скрыто здесь от смертных вас.
Но ты подняться можешь выше,
чем все, и изменить судьбу.

И ты начнёшь свою борьбу,
когда ты клятву чтишь святую:
освободить теперь народ.
Король в тюрьме, он не умрёт.
Ты должен книгу колдовскую
найти у Грэнвиля. Тайник
я укажу сегодня ночью.

[Уильям]
- Бежать из братства должен прочь я
затем? О, нет, я не привык
к таким предательствам. Магистра
я уважаю. Обещал
меня учить он.
[Отец]
                - Очень быстро
вонзит он в грудь тебе кинжал.
 
[Уильям]
- Нет! Нет, магистр справедливый!
[Отец]
- …К своим сторонникам. Когда
ты к подчиненью не брезгливый
служить ты можешь все года
душой, умом и жизнью братству,
Когда ты можешь подчиняться,
приказы слепо исполнять,
магистр будет защищать,
а если нет, судьба казнённых
тебя, Уильям будет ждать.

[Уильям]
- Скажи, отец, что в книге оной?
[Отец]
- О, в книге той над роком власть,
и над стихиями, заклятья
любые там.
[Уильям]
                - Не буду красть!
Не смей на грех меня толкать. Я
не стану предавать обет,
что дал магистру, братству ныне.

[Отец]
- Запомни: тот обет святыня,
что первый раз даётся. Мне
ты клялся раньше всех, Уильям.
Я иногда был в стороне,
но все прикладывал усилья,
и защищал тебя вполне.

Но выбор дам тебе я всё же.
Прими решенье, что дороже
учиться магии (Тебя
учить я буду. Ты возглавить
затем страну и сможешь, править),
иль жить, магистра власть терпя?
(Магистра нового – Монтгомри)
Ему на верность присягнуть,
ведь он убьёт Грэнвиля вскоре!
Не отличаются ничуть
они. Монтгомери – без маски
свою показывает суть.
А Грэнвиль поступает адски
с людьми под маской доброты.

[Уильям]
- Отец, мне люди рассказали,
что другом был магистра ты.
 
[Отец]
- Я другом был его едва ли.
Тебе солгали. Нет друзей,
ни одного, в судьбе моей.

Знай, без меня, мечта пуста ведь
твоя «народ освободить».
Ты без меня не сможешь править,
но сможешь Англии служить.

Я должен мир людей оставить,
ведь миром призван я иным.

Служи Монтгомри – будешь править.
Вернёшься к женщинам своим.

Ты хочешь жить, как жил, ведь так же?
Живи, раз можешь жить так дальше.
Я не вмешаюсь в планы дел
твоих. – Уильям посмотрел
отцу в глаза с недоуменьем.

Алистер глянул свысока.

- Уилл, поразмышляй пока
Я жду до полночи решенья.

Пробьёт двенадцать, в мир иной
уйду. И голос не услышу
я твой. – Он говорил всё тише
и растворился.

[Уильям]

                - Нет, постой!

«Ты не решился. – Слабый шёпот
услышал Вильям из окна. –
Тебе иная жизнь нужна!»
И он услышал конский топот.

Карета въехала во двор.
И вниз он смотрит из-за штор.

«Я начал жизнь свою с абзаца,
и всё минувшее я стёр.
И как могу я возвращаться
к тому, что было до сих пор?»

Смешались чувства. «Больше нету
меня такого, как тогда.
Мне жизнь минувшая чужда.»
Выходит дама из кареты.

Он отвернулся от окна.
«О, кем бы ни была она,
я чувства все возненавидел!»

Вошёл слуга к нему спустя.
- Милорд, сказать вам должен я,
что гости к вам.
                - В окно я видел.
- Элизабет.
                - Скажи: я занят.
Я не желаю видеть слёз.
Скажи: уехал, что меня нет.  –

Разбил Уильям вазу роз. –

Цветы... их запах лишь дурманит.
Везде цветы, куда ни глянь.
А жизнь цветов – три дня и только.
Расставил ты до дому дрянь! –

Ногой он отшвырнул осколки. –
Убрать! – И Эдвард из угла
взял веник, начал со стекла,
что было зеркалом. С презреньем
Уильям посмотрел в окно,
подумав: «Всё не то давно!»


Она вошла без приглашенья.
И подошедши обняла
его.

[Элизабет]

         -  Как много здесь стекла!
Цветы... и зеркало разбито.

И он ответил ей сердито:
«Разбита жизнь, не зеркала!
Война идёт.»

[Элизабет]

                - Я поняла:
тебя тревожит жизнь народа.

Он повернулся к ней лицом.
И с безразличьем отчего-то
взглянул он свысока, при чём
он неумышленно манеру
отца скопировал. Она
Была слегка удивлена
тем взглядом. Молвила: «Но веру 
имеем в лучшее все мы!»

[Уильям]
- Да, невеликие умы
имеют веру. Я, к примеру,
не верю в лучшее теперь.

[Элизабет]
- Уильям, дорогой, поверь.
Но становился горделивей
Уильям при ее словах,
насмешка виделась в глазах.

Казалась Бэт еще красивей,
чем раньше некогда была.
В роскошном платье с жемчугами.
И золотыми волосами.
И снова Бэтти обняла
его. Устало принуждённо
он улыбнулся ей слегка,
всё так же глядя свысока.
Она стояла а платье тёмном.
А бледно-синяя вуаль 
лицо нисколько не скрывала.

Он думал: «Как красива Бэт.
Но к старому возврата нет!»
[Элизабет]
- Уильям, времени немало
Прошло с того (ты помнишь?) бала,
Расстались мы в плену обид.

Не слушая, что говорит
Она, он думал: «Не увижу
Отца я больше, не предав
любовь и орден. Что превыше:
Отец иль ордена конклав?
Что выбрать: благо для шотландцев,
Или навеки мне расстаться
с мечтою о свободе их.
И быть своим в краях чужих,
общаться дальше с богачами
и верно Англии служить,
или порвать с минувшим нить?

Она сказала: «Англичане
Тебя принять за своего
бесспорно могут!» – И его
То вывело из размышленья.

[Уильям]
- Что? Нет, своих я не предам.
Я ненавижу англичан.

[Элизабет]
- Меня? – Я также англичанка.
[Уильям]
- Теперь, наверно, и тебя!
[Элизабет]
- Зачем ты так со мной, любя
иль не любя? Что не шотландка, –
виновна в этом разве я?

Патриотизм – пропаганда.
Не знаешь разве это сам ты?

[Уильям]
- Вторая ты, кто так сказал.
(Он вспомнил разговор с Линдсеем)
[Элизабет]
- Мы приказать себя не смеем:
кого любить. 
[Уильям]
                - И как вассал
Шотландский верен я державе!
[Элизабет]
- Конечно, ты Уильям, вправе,
Но я желаю, чтобы ты
не пострадал в войне за дурость
людей, за ложные мечты!

[Уильям]
- Оставь себе свою «премудрость»!
Я не нуждаюсь в ней никак!

Тебе предательство – привычно.
Ты мужа предала со мной.
Меня же – с Августом. Отлично!
Я не могу так со страной.

И он её заметил слёзы.

[Элизабет]

- Ты так жесток. Мне – тяжело!

Всегда посуда бьётся к счастью,
осколки зеркала – к беде.
Смешались здесь и те, и те.

[Уильям]

- Приметы могут не совпасть, я
считаю, с фактом. За свою
я жизнь не встретил подтверждений
ни одного из их значений.
И это значит: разобью,
беду я с лёгкостью на части,
как это зеркало разбил.
Как вазу, разобью и счастье.
 
- Ах, что с тобой, скажи, Уилл?
- А что со мной не так?
                Прошёлся
вокруг по комнате он. – Бэт,
ответь мне, если не секрет,
без приглашенья отчего все
меня тревожат?
                - Я письмо
тебе писала. 
                - В этой куче
от всех довольно писем, но
я не читаю их. Так лучше
тебе понять? – Он со стола
конвертов сложенную стопку
метнул в камин. 
                - Ты поняла?
- Да… Да! – Она сказала робко

Ты изменился очень.
                - В чём?
- Гостям теперь закрыт твой дом.
- Холодный взгляд и нету шуток. 
- Возможно больше я свершу так
полезных дел.

                - Ты стал чужим.
- Я не был никому своим.

 
Я честен буду. Уж не те мы.
Любовь – вся в прошлом, а сейчас
другие у меня проблемы.

Она ответить не нашлась
тут ничего. Катились слёзы.
               
- Не плачь, тот недостоин слёз,
чьё сердце просто отреклось
от чувств. А я – такой, не скрою.

- Любовь была тебе игрою.
И, значит, друг твой, Август, прав.
- О мне подобное сказав,
он лишь хотел тебя добиться.

- Ему я верю.
                - Что же, верь.
Но там нет правды ни крупицы.
- Я вижу, есть.
                - Чему дивиться?
Расстаться легче нам теперь.

Прошу, покиньте дом, миледи. –
 
Пред ней открыл Уильям дверь.

- Прости меня!
                - Оставь же Бэтти,
Чужими стали мы людьми.

- Тебя люблю я. Не чужие!
Прости меня и обними.
- К тебе не чувствую любви я.

Я ухожу. Покинь мой дом.
Когда приду я не желаю
Тебя увидеть здесь потом.

Он вышел вон.
                - Да, зря пришла я.
Прости! – Покинув коридор
Спустилась Бэт за ним во двор.

- Прости! Я больше не приеду.
- Прощай! – И села Бэт в карету.
 И скрылась прочь среди аллей
упряжка белых лошадей.

[Уильям]
«Смотрю вослед, а в сердце – пусто,
Тревожат ум иные чувства.
Но а душа болит сильней!


Я выбрал путь увеселений,
желая позабыть того,
кто мне дороже был всего,
отца!» –Уилл без промедлений
Опять поднялся в кабинет.

«Её любил я или нет?
Наверно – да. Но в эту смуту
Любовь я точно позабуду.
Прости меня, я зря любил.
Вредна всегда любовь для мага,
Больней чем для иных, однако.
часы я позабуду те ль,
Когда любил, любить не смея
Теперь другую вижу цель.»

Снял медальон он братства с шеи,
желая рассмотреть их герб.
Раздался стук колёс с аллеи.
В окно он глянул поскорее.
Карета новая у верб?

Вошёл слуга.
                - Скажи мне, кто там?
- Вас хочет видеть де Шаррон.

На стол он бросил медальон.

- Не всё сказал мне пред уходом
тогда?
             - Месье? – Лакей сказал,
увидев: Август входит в зал.

Я обождать велел снаружи.

[Август]
- Теперь специальный пропуск нужен
явиться к другу?

[Уильям]
                - Кто здесь друг?
Друзей не вижу я вокруг.

Стоял в богатом он камзоле,
И герцогская перевязь
была на нём.
[Уильям]

                - О, не стыдясь
пришёл ты, мне напомнить что ли,
за что ты славой награждён?

Прошёлся важно де Шарон:

[Август]
Оставь нас. – Он велел лакею.
[Лакей]
- Милорд?
[Уильям:]
                - Мне всё равно!

[Август:]

                - Скорее!
Слуга с поклоном вышел вон.
[Уильям:]
- Зачем приехал, де Шарон?
Свою любовницу увидеть?
[Август:]
- Кого? 
[Уильям:]
              - Элизабет!
[Август:]

                - В слезах
(я видел) вышла дама. Ах,
её опять ты смел обидеть?
Я не узнал её.
[Уильям:]
                - Одни
глупцы! Что медлишь? Догони!
Потом убьёшь меня. Не мешкай! –
Сказал с недоброй он усмешкой.

[Август]
- Скажи, зачем ты так со мной?
[Уильям:]
- Я должен ставить те вопросы
тебе, не ты мне, Август.
                - О,            
Вокруг – разбитое стекло.
Она ли разбросала розы?

[Уильям:]
- Так догони и сам спроси!
[Август]
-  Не для того я здесь, мерси.
Её ты любишь. Это – ревность.
[Уильям:]
- Не собираюсь обсуждать!
Бесед не выйдет задушевность.
Зачем приехал ты опять?
[Август]
- Я уезжаю. Помня дружбу,
решил проститься я с тобой.
И еду я в Париж, на службу
монарху Франции.
[Уильям:]
                - Постой!
Меня ты не убил и как же
проступок там загладишь свой?
Своей заплатишь головой?

[Август]

- Нет! Помогли собрать мне факты,
что не причастен был никак ты
к побегу Брюса. Но пришёл
сказать я, что конфисковали
мои все земли. – Ваш король!
 
[Уильям]

- Подозреваешь ты меня ли?
[Август]
- Нет.
[Уильям]
            - Ты бежишь, поджавши хвост,
ведь понял, что в стране – проблемы.
[Август]
- Не по себе ли судим все мы?
Путь обвиненья очень прост!
 [Уильям]
- Я вижу все твои намёки:
что земли я твои забрал.
[Август]
- Уильям, я не намекал.
И надоели мне упрёки…
 
[Уильям]
- Да ты – последний негодяй!
Не исполняешь договоры.
[Август]
- Уильям, вновь не нужно ссоры!
[Уильям]
- Бежишь ты, будто невзначай,
как крыса с корабля, что тонет.
За вас шотландцы гибли, но
вы чем ответили? Давно
я должен был сказать ещё «Нет!»
в ответ на просьбу вашу о
союзе.
[Август]
             - В том я невиновен.
Я – лишь посол.
[Уильям]
                - Сейчас «послом»
то называется! Феномен –
как можно оправдаться в том!
[Август]
- Ты обвинил, – тебе так легче?
[Уильям]
- Уже не станет легче мне,
ведь нам не победить в войне.

Зачем твои мне слушать речи?
Ты предо мною виноват,
перед Шотландией – стократ.

[Август]
- О, эти обвиненья уж бы
не говорил ты мне вослед!
А зол ты на меня за Бэт.
[Уильям]
- Ещё чего!
[Август]
                - Во имя дружбы
прости меня! Ты мне – как брат.
Тогда – я, знай, погорячился,
с тобою дравшись на клинках.
Ты оскорбил меня ведь.
[Уильям]
                - Ах,
ты врать прекрасно обучился!

[Август]
- Желав убить тебя, Уилл,
я не стоял бы здесь, пойми же!

И что бы ты не говорил,
нет дружбы ничего превыше.

[Уильям]

- Слова бросать нетяжело.
Не верю! Верю я поступкам!
Ты друг – разлить вино по кубкам.
Меня устроить то могло,
когда в стране всё было мирно.
Ты – лишь компания в трактир, но
ты мне – не друг, не помощь ты.

[Август]
- Хотел помочь бы я, но это
не от меня зависит.
[Уильям]
                - Нету 
отныне вер! Слова пусты!


[Август]
- С тобой случились перемены.
Ты ненавидишь всех и вся.
[Уильям]
- Нет, – ты, убить меня грозя!
[Август]
- Тебя таким не вспомнить мне, но
ты с детства мне – как будто брат.
Теперь не веришь в оправданья,
в ответ на довод – отрицанье.
Переменился даже взгляд!

[Уильям]
- Меняет жизнь. Давать отчёты
не буду. Смысла нет, поверь.
Ведь, Август, не поймёшь того ты,
чем, да и как живу теперь.

Взгляд де Шарон отвёл от окон, –
случайно глянул на листок он
и медальон, что на столе.

[Август]
- Ах вот, в каком ты ремесле 
замешан ныне? Их обряды
винят и в ереси, и в зле.

[Уильям]
- Теперь обязан, как судья ты 
меня, наверно, наказать
и инквизиции предать?

[Август]
- Да, как судья, но не как друг.
[Уильям]
                - Ах,
я знаю о твоих «заслугах».
Донос собрался написать?

Считаешь, пару привилегий
за то пожалует монарх
тебе? Земли участок некий?

[Август]
-  О, кто же я в твоих глазах?
[Уильям]
- Всегда ты подлым был французом,
шотландцем не был никогда.
[Август]
- Всегда я верен дружбы узам.
Я не предам тебя!

 [Уильям]
                - Как знать?
Ты можешь обещать молчать,
но после ты пойдёшь в аббатство,
доносы чтобы написать?

Кто видел этот медальон 
и не вступил при этом в братство,
тот жизни должен быть лишён!

Молниеносно Вильям к горлу
приставил де Шарону нож.
[Август:]
- Их клятва человечность стёрла
твою? Ну что, убьёшь?
[Уильям]
- Ты видел много доказательств.
[Август:]
 - Я знал, что ты не пощадишь.
[Уильям]
- Уедешь если, без вмешательств
в мои дела, сейчас в Париж,
я не убью тебя. Но лишь
ты проболтайся о секретах
моих и братства, ты – мертвец.
[Август:]
- Клянусь тебе молчать! Уеду!
Ты – как Монтгомри стал – подлец!

Отдёрнул лезвие стилета 
Уильям во мгновенье это,
толкнув его.
[Уильям]
                - Ну берегись!
Мне не по нраву то сравненье!
Уильям процедил с презреньем:
«Не проболтаться поклянись!»
               
[Август:]
- Готов смолчать я ради дружбы
и от закона скрыть твой грех.
Но лучше ты не верил в чушь бы   
еретиков. В рядах все тех
находят гибель, не успех.

[Уильям]
- Что лезешь с поученьем снова?
Твоё какое дело?
 [Август:]
                - Да,
и правда, Вильям, никакого.
Теперь прощай! Но знай всегда,
что остаёшься другом ты мне.

Черкнул пером он по латыни.

Вот адрес мой. Когда нужда, –
найдёшь меня. – Сказав, он вышел.
[Уильям]
- Ты ценишь дружбу в грош, не выше.

И адрес бросил он в камин.

И вспомнил он слова отцовы, 
когда являлся перед ним
Алистер призраком: «Не ново,
поверь, предательство друзей.
Они – врагов любых страшней.
Дружить с таким мерзавцем – сложно,
как де Шарон. Я не сказал
тебе (но знаешь ты, возможно):
Его я руку удержал,
когда убить тебя хотел он,
и Август опустил кинжал…»

- Да, да, но выбор мой не сделан. –
Уильям думал. – Что избрать?
И манит книга колдовская,
и как магистра мне предать?
Его я слишком уважаю.
Я ведь успел пообещать
пред ним и перед братством целым, 
что буду чтить его закон.
Смирился я с таким уделом,
но вновь покоя я лишён.

Отец, зачем ты дал мне выбор?
Вернуться к прежней жизни. Нет!
Я так любил Элизабет,
но не слагает рок, увы, пар
таких, как мы с ней. И один
я должен быть всегда, чтоб знанье
открылось мне в часы скитанья
среди холмов, среди долин.

От дара не могу отречься.
Я отрекаюсь от любви.
О, этот выбор, как и речь вся,
текут, как яд, в моей крови.

«Легко могу я всех покинуть,
принявши тяготы аскез;
но тягу к знанью не отринуть.
И невозможно мне жить без
того могущества и силы,
что не познал я до конца.
Мне душу с детства бередила
потеря моего отца.

Но всех предать? – Отец, прости же
я не похож на подлеца.
Тебя я больше не увижу?
Как больно мне! Мой долг велик
перед тобой. В единый миг
ты спас меня и все пороки
заставил ты отвергнуть. Верь,
назад я не ищу дороги,
к страстям давно я запер дверь.
 
Не стать обычным, колдовавши
среди полей, среди дубрав,
себе стихии подчиняв.
Ещё когда-то, бывши младше,
я верил в то, что отрекусь,
порву оковы этих уз!
Но я не смог. Я – маг. И как же
мне отпустить сейчас того,
кто стал учителем, кумиром, –
отца, кто стал мне ориентиром,
с кем духа чувствую родство,
безоговорочною верой
кому я верю? Я познал
свой дар, проделав ритуал.
Без знаний жизнь казалась серой.

Но выбор ныне роковой
перед собой пред страной.

Отец, ты знал, что я – в плену дел
земных. Как путь ты отступной
избрал теперь? И не принудил
найти ту книгу, а за мной
оставил выбор? Близок финиш.
Я перед ним не отступлю.
Но будь, что будет, рок не минешь.

Уильям шёл по ковылю,
смотря на блики водной ряби
залива. Был он далеко
уже от сада. Солнце слабо
сияло. По воде рукой
провёл Уильям. «Призываю
тебя, вода, на помощь мне!
Ты отражаешь в вышине
всё небо. Сила дождевая,
с небес пролейся! Укажи
дорогу мне, что выбрать ныне.
Развей сомненья, как в пустыне
ветра развеют миражи.

Скажи, великая стихия,
что будет, книгу не найди я?» –

Он вывел знаки на воде,
как обучил отец когда-то.
И чувство будто бы утраты
он ощутил в секунды те.

Затем по внутренней подсказке
он вывел знаки над водой –
и вдруг почувствовал покой,
бессилье.
                «Это значит рабски
я подчинюсь им? Или смерть?
О том молчат стихии ведь.

А братство предав, отняв книгу
Мне ждать чего? Прошу я знак!»

Разбушевались ветры дико.
Создали тучи полумрак,
когда все небо затянули.
Померкло солнце. И дожди
Пролились наземь. В ветра гуле
Он слышал: «Буря впереди!»


И он почувствовал как в центры
ладоней сила та влилась.
И ощутил тогда он связь
себя, воды, земли и ветра.
Возникло будто дежавю,
как сон, оживший наяву.
 
Стихии сила наполняла
всё существо его тогда.
Смывала прошлое вода.
И, будто, с самого начала
он жил и знаньем обладал.

Всезнанье чувство и всесилья
и ощутил тогда Уильям.

И не пугал нисколько шквал.


«Вот он – мой путь!»
                Гнедую лошадь
седлал Уильям. Вихрем нёсся
навстречу ливню. Шквал ерошить 
всё продолжал листву в хаосе
своём мятежном.
                На утёсе
уже виднелись братства своды:
твердыня готики, безмолвье
среди бушующей природы.


[Уильям – Привратнику]
- Скажи, что прибыл всем, Рудольф, я.
Уилл отдал коня поводья.
[Привратник]
- Смотритель вас увидел с башни
и доложил Их Благородью.
Ну непогода!
[Уильям]
                - Горный кряж мне
с трудом осилить удалось.
[Привратник]
- Конь вязнул?
[Уильям]
                - Жутко! - (Лгать пришлось)

Глава 10

Вошёл Уильям – люди в зале
все обернулись на него.
- МакЛелланд, вас мы ожидали, –
Сказал магистр, – одного.

Затем продолжил, улыбаясь:

- Уильям, мне сказал Линдсей,
что зря в библиотеке я вас
назначил писарем. Вы всей
душою преданы и братству,
и людям двух соседних стран.
Шотландцев, как и англичан
вы уважаете. Признаться,
я вас так недооценил!

Но я исправлю это вскоре. –
 
И громко он проговорил. –
 
Жрецом, помощником Монтгомри,
я назначаю ныне вас.

- Что? Нет! – Помощник мне нужен! –
Вскричал Монтгомери тотчас.

- Ваш отдых иногда заслужен,
не помешает помощь вам.

Итак, всему его учите
и приступает пусть к делам.

[Монтгомри]
- Приказ, магистр, отмените!
Он не оправдан.
[Магистр]
                - Мой приказ
не обсуждается для вас!

Монтгомри чуть не задохнулся
от злости, сжавши кулаки.

Уильям – зол, но вопреки
он отчего-то усмехнулся.

Во гневе все враги смешны.

[Монтгомри]
- Забыли вы, как орден предал
его отец? Но доверять
Вы сыну можете, видать?
[Магистр]
- Отец? Приказ я на заре дал
свершить над ним за кражу суд.
Он другом был мне, но нарушив
закон, предателям же хуже,
поскольку все они умрут,
себя проступком опозорив. –

Магистр Вильяму сказал:


«Присядьте справа от Монтгомри!»

С усмешкой Вильям пересел.

И прошептал Монтгомри вскоре:
«Тебе своих немало дел!
Учить тебя не буду!»

[Уильям]

                - Будешь!
[Монтгомри]

- Не сможешь сделать дело ты.
Дела здесь в братстве непросты.
Тебя к такому не принудишь!

[Уильям]
- Тогда магистру расскажу
о нарушении приказа.

[Монтгомри]

- Тогда с тобой пари держу:
сегодня ты за эту фразу
себя возьмёшься проклинать.
И не забудешь очень долго!

Раз ты решил, я обучать
тебя возьмусь, но в силу долга
ты перед братством, должен знать
неукоснительно и сразу
мои любые все приказы
тебе придётся выполнять.

[Уильям]
- Не вижу в этом я проблемы.
[Монтгомри]
- Тогда магистр прав, вполне мы
работать сможем вместе.
                - Да.
Я рад любому повышенью.

[Монтгомри]
               
- Что ж... – Усмехнулся он с презреньем. –

Прошу я слова, господа!
Уже имею я заданье
для своего ученика.

Покажет то наверняка
его и верность, и старанье.

Оно простое: подписать
вот эту стопку документов.

Здесь имена людей, кто предав
закон, осмелились восстать
и Англии не подчиниться,
вассалитет не признавать.
Приказ подпишешь: всех в темницу.
А завтра утром их казнят
И титул предавших не важен:
крестьянин иль аристократ.

Уильям был обескуражен.

Здесь все шотландцы – 100 людей
И 25 его друзей.

[Дуглас Монтгомри]

- Народ в анархии бесстрашен.
Мятежных стоит наказать.

МакЛелланд, вот твоя печать. –
Вернул украденную Дуглас. –

И помни то, что не приму глас
я раскаяний от людей,
кто предал новые законы,
объединённые, для стран
шотландцев, так и англичан.

Мы к ним не будем благосклонны.

[Магистр]

- Еще озвучу я одно
своё решенье. Новый регент
шотландцам нужен, ведь король –
в тюрьме. Я выбрал кто на роль
сию подходит. То – МакЛелланд.

Когда отправит он на казнь
всех тех преступников, назначу
его я регентом; боязнь
отвергну в нашу неудачу.

Уильям в ужасе стоял.
Ему вручили документы.
Весь зал ему рукоплескал.
И с должностями поздравлял
его в те жуткие моменты.

[Магистр]
- Я всё сказал, зачем собрал
я вас. Окончено собранье!

Все разошлись, покинув зал.

Остались Дуглас и Уильям.

[Дуглас Монтгомри]

- Ты наделён почти всесильем!
И я быть регентом не прочь,
Но руки так марать – мне тошно.
 
Уильям посмотрел тревожно.

[Дуглас Монтгомри]

- Тебе работы на всю ночь.
Внимание сосредоточь
на деле. Помни, человеку
всегда не просто выбирать,
как надо в жизни поступать.
Иди в свою библиотеку.

Ко мне на утро в кабинет
придёшь и с подписью бумаги
на стол положишь, только свет
зари забрезжит. Но, однако,
скажу, что всё известно мне
про твоего отца. Считаю,
магистр даром доверяет
тебе с другими наравне.

Не обвиняю напрямую,
но обещаю: проявлю я
вниманье к каждой слабине
твоей в делах, к твоим проступкам.
Не жди поблажек от меня.
Хотя не верю предрассудкам,
но разбираюсь в людях я.


Ты наказание видал уж,
для всех предателей.

[Уильям]

                - Меня
напрасно ты подозреваешь.
Да и с чего бы? Я давал
для тех сомнений разве повод?

[Дуглас Монтгомри]

- Отец и сын – всегда одно. Вот
причина. Я под трибунал 
тебя отдам, когда попытку
ты совершишь…
                Заходит в зал
магистр.
[Магистр]
               - Дуглас, к пережитку
не возвращайся прошлых лет.
Поговорить нам нужно, выйди. –

Тот вышел вон, кивнув в ответ.

[Уильям – Магистру]
- Надеюсь, сэр, поймёте вы, где
есть правда, а где вовсе нет.
Я – не отец.
[Магистр]
                - Я понял это,
иначе бы не назначал
тебя по Линдсея совету.
Себя ты славно показал,
итак, – Шотландии ты регент.
[Уильям]

- Благодарю за честь!
[Магистр]
                - МакЛелланд,
доверить можно то тебе,
поскольку, взвесив варианты,
не будешь против англичан ты,
хоть знак шотландский на гербе
твоём.

[Уильям]

            - Признателен вам, сэр, я.
Клянусь без доли лицемерья:
я верен ордену. Для стран
объединенье будет благом.
Но всех мятежников, однако,
я накажу. И каждый клан
признает неповиновенье
своей ошибкой.
[Магистр]

                - Без сомненья!

[Уильям]
- Король был дик и дик народ
Мы с вами, верно, просветим их.
Правитель истинный не тот,
кто королевский трон займёт,
но ряд реформ кто ощутимых
во благо наций проведёт.

[Магистр]
- Да, не Алистер ты, – я вижу.
Тебе – подняться, Вильям, выше
былых отцовских неудач.
[Уильям]
- Отец отстаивал страну?
[Магистр]
                - Да.
Ценой предательства. Отсюда
и смерть. Он – сам себе палач.

[Уильям]
- Я знаю то, что не досужий
сейчас моим расспросам час;
но об отце спросить у вас
хочу…
[Магистр]
             - Он был мне другом лучшим,
моим помощником, Уилл.
Я от него не ждал удара,
но так внезапно получил.
Желал запретные он чары
узнать. Его б я обучил,
когда готов познать он был.

[Уильям]
- Его убили вы?
[Магистр]
                - Не скрою
того я факта пред тобою.
Да, я. Вот этим остриём. –

Магистр вынул меч из ножен. –

[Магистр]

- Ты видел всё. Признайся в том:
ты в детстве был неосторожен.

[Уильям]
- У вас не дрогнула рука?
Ваш друг…
                - Причина не веска.
Я ставлю долг превыше дружбы,
ведь он поставил колдовство
превыше слова своего.
Он, клятвы братству не нарушь бы,
имел бы в двух державах власть.
Но предпочёл он отказаться.
Желав свободы для шотландцев,
решился книгу он украсть.

[Уильям]
- Того ль достаточно, магистр,
чтоб друга убивать?
[Магистр]
                - Уилл,
он клятвы дважды преступил.

[Уильям]
- Когда второй раз был, магистр?

[Магистр]
- Английский сюзеренитет
признал король ваш, но Алистер
его склонил предать обет,
чтоб край был горцев независим.
Считали: патриот он. Нет!
Ведь прежде сам посредством писем
добился, чтобы вся земля
Шотландцев в Англии владенья
одномоментно перешла.
Он, как советник короля,
всегда без совести зазренья
сплетал такие козни, что
не догадался бы никто.

Какой-то лёгкий ветерок
качнул свисающую штору,
хоть окна были на запоры
закрыты. Гаснет огонёк
свечи настольной.

[Уильям]
                - Странно это!
[Магистр]
- Когда причины ветра нету,
к измене гасится свеча.
Такая в братстве есть примета.
[Уильям]
- Приметы лгут, обман шепча.

Скользнуло нечто у плеча, –
магистр обернулся резко –
но никого, лишь мрак ночной.
В покое снова занавеска.
[Уильям]
- Что с вами, сэр?
[Магистр]

                - Здесь дух порой 
проходит у оконной рамы.
Не знаю, кто без пентаграммы
во храме духов вызывал.
Увидеть духа не могу я.
Имеет силу он большую.
Быть может вызван он тобой? 

[Уильям]

- Я не колдую.
                За спиной
магистра Алистер прошёл, но
Грэнвиль того не увидал.

- Заврался Грэнвиль, но довольно.
Алистер Вильяму сказал. –

Он не был другом никогда мне.

Взглянул Грэнвиль по сторонам,
но видел только: стены, камни,
лишь факелы горели там.   

Алистер посмотрел с угрозой.
Пред ним магистр седоволосый
казался тем, кто, хоть силён,
но с кем он борется, не знает.

Уильям делал вид, что он
отца не видит.
                Продолжает
магистр говорить ему:

- Желаешь магии учиться?
[Уильям]
- Да, я желаю.
[Магистр]
                - Потому,
что твой отец читал страницы
запретной книги колдовства?

Наверно, это – зов родства.

[Уильям]
- Нет, зов души, я полагаю.
[Магистр]          
- Опасна магия любая.
Хотел добиться колдовством
всего отец твой, не гнушаясь
ничем. И я не каюсь в том,
что я убил его мечом,
остановить его пытаясь.

Он мир бы обратил в хаос
стихийной магией опасной.
И гибель людям бы принёс,
чтоб доказать, что он всевластный.

[Алистер]

- Смотри заговорил он как!
Порабощает сам народ он.
Он – враг мой, ибо чёрный маг.
Тебе скажу я пред уходом,
Что жизни цель моей была –
свобода нашего народа.
Я никому не делал зла.

[Магистр]          
- Мне показалось отчего-то,
что говорю я не с тобой, –
с твоим отцом. Вы так похожи.

[Уильям]
- О, сэр, я вас уверю: нет!
Не смог бы я предать обет,
нарушить ордена запрет,
храня секреты тайной ложи,
в которой я сейчас адепт.

[Магистр]          

- Скажи, а если бы увидел
ты призрак своего отца.
Меня б ты принял за лжеца?

[Уильям]

- Нет, я поверю вам, учитель.
Я клялся вам и братству, сэр.
Я не могу иметь желанье
оспорить ваше указанье.
Вы всем – наставник и пример.
Я рано потерял отца и
мне больно, но, я полагаю, 
что вам убить его пришлось,
поскольку преступил запрет он.
Наверно, справедливо это.

[Алистер - Вильяму]
- Что слышу я! Ты лжёшь небось.
[Уильям в мыслях]
- Так нужно.
[Алистер]

                - Вижу, Грэнвиль хитро
своим делам нашёл арбитра
в тебе, Уильям. Я ль не прав?

Сказал Грэнвиль, не услыхав:

- Да, я окончил все бесчинства
ценою одного убийства.
 
Его влекла безмерно власть
он за неё убить, украсть
готов был. Сам и угодил в сеть
своих неслыханных коварств,
играя в жизни государств.

Могли шотландцы не зависеть
от англичан, но он в игру
свою втянул немало знати.
Поверь, Уильям, я не вру:
он предал всех тщеславья ради.

Уильям в мыслях у отца
спросил, не повернув лица:

«Зачем вассальный договор
ты надоумил подписать
монарха нашего; позор
всему народу испытать?»

[Алистер]
- Уилл, я этого не делал.
Я даже короля не знал,
когда он это подписал!
Ты можешь верить мне всецело.

[Магистр]

- Ведомым был король шотландский.
Он править только и желал.
Вассалитет он подписал,
дабы на трон воссесть.
[Уильям]
                - Я знаю.
[Магистр]
- Король поведал, полагаю?
Он – глуп.
[Уильям]
                - Об этом знаю я.
[Магистр]
- Нельзя державе полагаться
в правлении на короля.
Заложит мудрости фундамент
лишь новосозданный парламент.
И я спасу народ, веля
исполнить данное заданье.


[Уильям]

- Да, заточенье и изгнанье –
два справедливых наказанья
для короля, что, как вассал
английский, долг не выполнял.

Он предал родину легко бы,
предав английский договор.

[Алистер - Уильяму]
- Что говоришь! Какой позор!
Ты – перебежчик с этих пор?

[Уильяму мысленно]
- Я лгу. Мы это знаем оба.


Правдоподобно лгал особо
Уильям здесь наперекор
своим воззреньям. Будто, совесть
вонзала пики острых жал,
когда цинизм изображал.
В сознанье ли сильнее зов есть,
который нас бы порицал?

[Алистер]
- Ты – трус и раб магистра, Вильям.
Не удалось на правду ту
глаза открыть тебе. С Грэнвилем
вам – по пути. А я уйду.

В последний раз явился зря я!
Не опровергнул клевету! –

Сказал Алистер, исчезая.
Взглянул Уильям в пустоту.

[Магистр - Уильяму]
- Я знаю, можно положиться
в делах отныне на тебя.
Приказ подпишешь: всех – в темницу,
кто Англии не подчинится. –

(Кивнул Уильям, злость терпя.) –

[Магистр]
Простолюдинов всех повесить,
кто будет противостоять
гвардейцам. Им примеров десять
довольно, чтоб оружье сдать.

[Уильям]
- А что, когда восстанет знать?

[Магистр]
- Тогда отнять без промедленья
и титул их, и их владенья.

Имеешь право это ты,
поскольку ты – шотландский регент.
Ты носишь звание, МакЛелланд,
что званью короля равно.
 
Еще скажу тебе одно.

Пока ты писарем был в братстве,
в тебе мы сомневались все.
И я хочу тебе признаться,
что сэр Монтгомри и Жозе,
его помощник, обыскали
твой дом, забрав твою печать.
И именем твоим издали
приказы.
[Уильям]
                - Что же приказать
они успели?
[Магистр]
                - За восстанье
лишить МакКэя званий всех;
Поднять налоги. Для двух стран я 
считаю будет так успех,
поскольку мало средств казённых.

[Уильям]
- А в двух державах мало оных?

[Магистр]

- О, да, по видимости всей.
Построим университеты
мы для крестьянских сыновей.
Пойдут на школы деньги эти.

Когда мне рассказал Линдсей
о верности твоей – обратно
тебе отдали мы печать.
Ты принят в ордене, как брат, но
не мог я слепо доверять
тебе. Подобье репутаций
искал отца и сына, но
теперь мне только отказаться
от тех гипотез суждено.

Вот документы. Всюду подпись
с печатью ставишь ты свои.
Идём на жертву мы, заботясь
о благе общем. Англии
бы не хотелось видеть жертвы…

[Уильям]

- …Но мы должны.

[Магистр]
                - Уильям, ты
считаешь, я не милосерд?

[Уильям]

                - Вы,
магистр, справедливы.
[Магистр]

                - Я
стараюсь, чтобы уважали,
все в братстве и стране меня.

Жестокой кажется вначале
народу справедливость вся. 
А люди миф не развенчали,
что добрым быть для всех нельзя.
Страдает кто-то неизбежно:
но – единицы, – ради масс.
Считают – к благу их мятеж, но
к разрухе он для них, для нас.

Война – на первый взгляд – бесчинство,
но мы народ ведём к единству.
И бунт любой мы пресечём.

[Уильям]
- Мне дайте список всех шотландцев,
кто против Англии мятеж
подняли, кто посмел скрываться.
Здесь документы, но не все ж?

[Магистр]
- Мы все бумаги поручили 
тебе. На казнь приказы тут.
[Уильям]
- А скольких вы уже казнили?
[Магистр]
- Ни одного.
[Уильям]
                - А казни ждут
в темницах сколько заключённых?
[Магистр]
- Арестов не было пока.
Но есть 120 обвинённых.
[Уильям]
- Виновны все?
[Магистр]
                - Наверняка!
[Уильям]
- Я за ночь подпишу приказы.

[Магистр]
- Скажи, и до какого часа
со всем ты справишься?
[Уильям]
                - К заре.
[Магистр]
- Запомни, в каждом бунтаре,
не друг, а только враг народа.

[Уильям]
- Иного я не помышлял.
[Магистр]
- Ты знаешь дело. Что ж, – работай. –

Сказав, покинул Грэнвиль зал.

За ним закрыл Уильям двери.
И сел за стол, перо он взял.
Затем, глазам своим не веря,
он документы прочитал.
Он осуждённых знал шотландцев,
они любили свой народ
и с волей не могли расстаться.
И он представил, как идёт
один, другой на эшафот.

Рука дрожала. Подписаться
не мог, не мог на смерть послать.

Он знал: приказ не выполнять
нельзя – придётся жизнь отдать,
как все они, на эшафоте
на утро завтра, на восходе.

А не хотелось умирать
на пике обретённой славы,
ведь стал он регентом державы.
 
И размышлял: «Чего желал,
всего добился я: и власти
и денег, что же мне сейчас те
заслуги, – как удар ножом.
Сполна я преуспел во всём:
в своём желанье править, то есть
я стал негласно королём,
но обжигает душу совесть
испепеляющим огнём.

Народ мой жертвует свободой…
В который раз я подлецом,
прослыл? Уже, наверно, в сотый!»

В руке Уильям сжал перо.

«И как на казни дать добро?
Они умрут за то желанье
свободы? Но среди людей
я тех бы вышел сам скорей 
и сам возглавил бы восстанье.»

И он за голову взялся,
по строкам тех бумаг скользя.

«Боль за народ и жажда власти
слепят меня, но в этот раз те
все чувства меркнут пред одним.
Мне мысли гнёт невыносим:
отца я больше не увижу,
я не познаю мощь стихий.
Но призову его – приближу
потерю я всего! Как змий,
меня обвил так ряд сомнений.

Как только я всего достиг, –
утратил человека лик.
И почему же ряд свершений
земных меня завёл в тупик?

Всё, будто, рушится так быстро.
Зачем я должен предавать?
Я не хочу предать магистра,
ведь он сумел мне доверять,
закрыв глаза на грех отцовый.
Но он велит мне убивать
своих. И это есть основой
его реформ, его суда?

Моё спасенье в краже книги?
Коль неудача что тогда?
А шансы все равновелики:
победы к пораженью. Да,
как никогда я близок к цели
желанной: управлять страной.
Но средства избирал я те ли?
Я регент ныне. Что со мной?
Я ненавижу власть у цели.
Я править не такой ценой
хотел. Я сделал выбор свой!


Прошу, отец, явись мне ныне
и никогда не исчезай!
Я, как последний негодяй,
все клятвы предал и святыни.
Мое страдание – без мер.
О, я в отчаянии жутком!
Имею власть, но нету вер
что совесть смолкнет пред рассудком.
Я говорю себе: цени
ту власть, что получил в стране я.
Но мне становится больнее
как вспомню на свободе дни.
Я как в тюрьме тут. Не умею
ценить неволю. Это явь?
Мне несказанно жаль шотландцев.
А я бессилен, коль признаться.
Прошу, отец, меня избавь;
иль я на казнь с толпой мятежных
пойду. Поверь, я сдамся сам!
Я за свободу жизнь отдам.
И я попыток неуспешных
не совершу, спастись дабы.

И я не обвиню повстанцев,
как был я должен сделать бы.
От клятвы братства отказаться
придётся. Пусть я сам умру,
Но их спасу уже к утру!»


Двенадцать уж на циферблате.
Часы на стенке бьют удар.
Горит камин. Открыл футляр
Уильям той своей печати.
То перстень был с его гербом.
Кольцо надел себе на палец. 
«Коль не найдёт меня толпа лиц
из братства, – буду беглецом!

Писать приказы и бумаги,
прикрывшись именем моим,
я не позволю больше им.

Приди, избавь! Стою во мраке.
Ну что же ты молчишь отец!?
Я дел своих отныне жнец.
Не буду я творцом террора.
Я муки все могу стерпеть,
но, нет, не рабского позора!
Чем преклониться, лучше – смерть.

Сюда вступив, с того момента
Терплю в душе я сущий ад.
В огонь камина документы
Уильям бросил. – Пусть горят!

Сгорят со всеми именами.
Вы не казните тех людей.
Здесь все те сведенья, что вами
недавно собраны!»
                Тусклей
сияли свечи, догорая.
Затем завеса дымовая
пошла от сильного огня.

«Я выбор сделал! Заклинаю,
отец, не оставляй меня!» –

Отдёрнув шторы, окна настежь
Уильям резко распахнул.
Прибоя нараставший гул
унылой комнаты сотряс тишь.
И свечи все задул сквозняк,
на пол бросая их огарки.
Не освещались больше арки,
и воцарился полумрак.

«Ты не придёшь? Наверно, поздно;
и ты уже в иных мирах? –
Взглянул в окно. – Как много звёзд, но
как свет далёк, а близок страх
за то бессилье, за державу,
почёт потерянный и славу.

Пускай и спас я 100 людей
от казни, но вернуть свободу
Я не могу всему народу.
Увы, но силы нет моей.

Неужто это – власть такая:
Формально править лишь. А так,
через себя переступая,
под наблюденьем каждый шаг
я должен делать. Презираю
Весь орден. Каюсь горячо
что я вступил сюда. Безумство!»

Но вдруг прервало мысли чувство,
что кто-то руку на плечо,
Кладёт, сказав:
                - Не кайся рано.
Ведь чувства все полны обмана.

Не запираясь на засов,
Ты сжёг бумаги? Ты рисков!
Уильям обернулся тут же.
- Отец!
              - Ты звал меня, Уилл?

[Уильям]
- Мечась меж выбором, что хуже:
предать магистра иль себя
я выбор сделал, жизнь губя.
Меня убьют теперь. Я прав ли?
[Алистер]
- Предать себя бы ты не смог.
[Уильям]
- Тебя…
[Алистер]
                - Да, нас связует рок.
Права лишь клятва. А ты прав ли –
ты сам решишь.
[Уильям]
                - Что делать мне?
Как то исправить, что в стране
случилось? Как?
[Алистер]
                - Я сам исправлю.

[Уильям]
- Отец, теперь не уходи!
За мною неотступно следуй.

[Алистер]
- Я впереди, ты – позади.
[Уильям]
- Но что мне делать? Посоветуй!
Я так хочу народ спасти,
вернуть шотландцам их свободу.

[Алистер]
- Ты хочешь благо – для народа,
так значит – книгу укради.

[Уильям]
- Но…
[Алистер]
           - ... хочешь стран объединенья?
[Уильям]
- Конечно нет!
 [Алистер]
                - Без промедленья
тогда спеши найти тайник.
Я укажу его. Там – книга.
Секрет ищи в той книге книг…
[Уильям]
- …в обложке с камнем сердолика?

[Алистер]
- Ну вот – ты помнишь всё.
[Уильям]
                - Теперь
ты не уйдёшь, отец?
[Алистер]
                - Поверь,
я не могу уйти, ведь память
твои и воля в мир иной
меня не отпускают. Так ведь?

Я укажу тайник. За мной! –

И взгляд отвёл он ледяной 
с высокомерием на двери. –

Идём! Смелее в коридор!
Там никого – тебя уверю!
Всё видит мой бессмертный взор.

Предупрежу, когда опасность.
Уильям дверь открыл. Вперёд
пошёл отец. В глазах – бесстрастность.
И, озираясь, сын идёт
за ним вперёд по коридору.
За поворотом поворот.
Витые арки и опоры.
Он никогда здесь не ходил.
Пришли к дверям с кольцом массивным.

[Алистер]

- Открой. Незаперто, Уилл.

И снова коридор.

[Алистер]

                - Открыв нам 
ещё, примерно, семь дверей,
ты к тайнику пройдёшь. Скорей!

Казалось, отражались эхом
от стен малейшие шаги.
 
[Алистер]
- Не бойся, ты пройдёшь с успехом.
Погони нету. Не беги.

Открыл он двери снова. Снова
похожий видел коридор.
[Уильям]
- Какой-то лабиринт! 
[Алистер]
                - Не ново
мне тут. Туда пройдёшь – во двор
ты выйдешь. Слева – вход в темницы.
Тут всем ходить воспрещено,
поскольку может обвалиться
здесь пол. Построен храм давно.
А заседают – в новой части
постройки. Но, поверь, подчас те
запреты – миф. Здесь крепок пол.
Магистр быть здесь запрещает,
поскольку комнат потайных
довольно много. Вдруг о них
кто-либо в ордене узнает?..

[Уильям]
- Как ты узнал?
[Алистер]
                - Мне показал
магистр. Знаю все я стены:
где каземат, где бывший зал
собраний. Только постепенно
учиться не хотел я, как
велел магистр мне учиться.
Читали книги мы страницы
с ним вместе, но он – чёрный маг.
А я – стихии заклинатель.
Распорядился так создатель,
что мне магистр – злейший враг.

И шли они по базилике.
Красивы своды. Лунный свет
светил идущему вослед.
Бросал витраж на стены блики.

[Алистер]
- Луна, секреты сторожа,
прямой нам путь укажет к книге.
Тайник – напротив витража.
Но не видать его на кладке.
На камни должен ты нажать.
Просты подобные загадки.
Луна в час ночи освещать
на стенке будет треугольник.
Увидишь – и коснись вершин.

Пробил часов удар один.
На мрамор, стену, подоконник
луна светила. Вот в узор,
что обрамлял витую розу
на витраже, упал луч косо.

Неподготовленного взор
бы не увидел. Но рукою
отец на камни указал,
где лился свет на них дугою.
На три вершины сын нажал.

Стена открылась. Вход увидел
Уильям.
[Алистер]
                - Тайная обитель
для магов. Так, сейчас пройди
у правой стенки полпути.
Места такие сторожатся 
ловушкой смерти.
                Пьедестал,
Уильям с книгой увидал.

[Алистер]
- Вперёд! Смелее! Не бояться!

Как поле шахматное пол.

[Алистер]
- Постой! Совет один, смотри, дам,
чтоб безопасно ты прошёл.
Иди по светлым только плитам.

Ступив, на чёрную, плита
перевернётся, в грот подземный
ты упадёшь. Ты был тогда
на испытаньях там.
[Уильям]
                - Тюремный
то грот?
[Алистер]
                - Нет, это – лабиринт.
Ты помнишь лестницу? Скелеты?
Откуда? – Ты нашёл ответы.
Теперь ты знаешь тайну плит.
 
На книгу ту на пьедестале
Уильям посмотрел вначале.

Затем на пол, что был залит
луны сияньем. Мрамор – белый,
а черный, – стало быть – гранит.

[Алистер]
- Скорее шаг, Уильям сделай.
По белым до конца пройди.

Сын по совету неуклонно
прошёл.
[Алистер]
                - Опасность позади.


У пьедестала – две колонны
почти в людской обычный рост.
А на колоннах – статуэтки,
мечи скрестившие внахлёст,
Одна – ожесточенно, метко,
другая, – будто отразив
удар. Два воина крылатых –
те статуэтки. Их мотив
был вечен – о врагах заклятых:
войны тьмы-света. Белый мрамор
одной сиял, гранит другой
блистал, но глянцевою тьмой.
Смотря, на миг Уильям замер.

[Алистер]
- Бери же книгу! Брошен клич
проверить здание. Узрели,
что нет тебя. Но, чтоб застичь
тебя на месте не успели –
беги. Сначала – в коридор 
затем – по лестнице во двор.

И на коне скачи отсюда.

Уильям книгу с места взяв, –
ко входу бросился стремглав,
И там услышал, крикнул люто
магистр где-то: «Он сбежал!
Искать предателя повсюду!
Иль к вам я милостив не буду!
Наверх, вы – двое. Вы – в подвал.
Вы – на террасу. Увидал
погоню Вильям за собою.
Бежали грозною толпою,
сверкал у каждого кинжал.

Бежал по длинным коридорам,
назад оглядываясь он.
И слышал крик со всех сторон:
«Он – впереди! Скорей за вором!

Настигнем в двадцати шагах!»

Он прятал книгу второпях.

А лунный свет сиял, скрывая
его решительность в глазах. 
Быстры шаги. Луна златая
струила в окна яркий свет.
И он в узор витражный падал,
бросав цветной орнамент на пол.

Бежали четверо вослед.
Кричала стражникам погоня:
«Где был охранный караул?» –
Под сводом в эхе крик тонул.

«За беглецом, что в капюшоне!
Он держит книгу под плащом.»
Шаги и крики всё смешалось
и эхом гулким отражалось
от стен. – Не отставать! Вослед!
Украл он книгу колдовскую!
И сам его теперь казню я,
предавшим всем прощенья нет!
Ворам прощенья нет за кражу!»

Охрана преградила путь.
Он оттолкнул с дороги стражу,
ударом рукоятью в грудь.

И он разбил окно тогда же.

Звучат приказы: «Все за ним!
В одной руке мечи держали
в другой же – факелы, густым
был дым, но всё ж на стали
их искры яростно сверкали.
Наверно, семеро людей
бежало. Крик в округе всей.
 
Уильям спрыгнул на террасу.
И кто-то бросился в плаще
к нему с клинком у входа сразу.
То был Монтгомри, бросил фразу:

- МакЛелланд, смысла я вообще
не вижу кражи! Всё имея:
почёт и власть – к чему затея?

[Уильям]
- Монтгомри, на пути не стой –
ценой заплатишь дорогой!
[Монтгомри]
- Я долг свой выполню!
[Уильям]
                - Попробуй!

Кинжалов двух сверкнул дамаск,
глаза врагов – открытой злобой.
Ударов стали грянул лязг.

Монтгомри ранен под ребро.

[Уильям]
                - Бой
окончен!
                - Нет, отдам я жизнь,
но не позволю… – Задыхаясь,
за рану бешено хватаясь,
промолвил Дуглас. Вновь дрались. 

Вдали три стражника бегут. Шум.

[Монтгомри]

- Ты заслужил доверье! Лучшим
ты стал, хотя и сын врага.

Мне жизнь в тени – не дорога! –

Чтоб описать всю злость слова есть,
как ненавижу я тебя? –
Продолжил он полушипя. –
[Уильям]
- Так значит вот в чём дело – зависть?

Схлестнулись яростно клинки.
[Монтгомри]
- Нет, месть! Заплатишь за свои
деянья.
[Уильям]
                - Ха, угроз всё сплошь лай?
[Монтгомри]
- Не помнишь кем был жизни прошлой?

[Уильям]
- Она была ли?
[Монтгомри]
                - В Индии
ты у фонтана был тем йогом,
который гибель мне принёс.
Ты на себя взял роль пророка.
Но кто ты? Не наместник Бога!
А там, когда б не твой гипноз,
я был бы жив!
[Уильям]

                - Ах, чушь какая!
Та жизнь – воображенья плод.
[Монтгомри]
- Кому ты врёшь?! Я точно знаю
в ком сила древняя течёт.
[Уильям]
- Абсурду отдан ты всецело.

Бросался тот рассвирепело
с кинжалом на Уильяма.
[Монтгомри]
- Ах, как я вижу: отговорок,
наверно, будет снова тьма.

Смотрю я в душу, глаз мой зорок.
Ты был индийским йогом.
[Уильям]
                - Я?
Ты спятил!
[Монтгомри]
                - Нет, ты был судьёю
моим. Теперь я – твой судья.
Ты орден предал, взяв чужое.

Ты помнишь, верно, мой девиз?
«Смерть зА смерть, Вильям, жизнь – за жизнь» 

Я отдал долг тебе. Однажды
ты спас меня. Я спас тебя.
Но там ты жизнь забрал. Отдашь ты
свою как плату. – Боль терпя,
Монтгомри сделал новый выпад.
Но вот кинжал ударом выбит
из ножен меч берёт рука.
Уилл последовал примеру.
Почти у самого виска
мечи скрестились.

[Монтгомри]
                - Даром веру 
имеешь: «было раз давно
что-либо в жизни, той прошедшей, –
платить за то не суждено».
Заплатишь в этот день пришедший!

Уильям оттолкнул мечом
врага оружие в секунду.
[Монтгомри]

- Я знаю, Вильям, что колдун ты.

[Уильям]
- Безумец! Не был я знаком
с тобой когда-то. Я бы помнил.
[Монтгомри]
- Как разливается кругом Нил
в стране иной не помнят, так ты
минувшего не помнишь факты.

[Уильям]
- Влияет орден на тебя,
рассудок клятвами губя!

[Монтгомри]
- Что орден? Клятвы? Без опаски
скажу, что мне не жаль себя,
а братство презираю адски!

Один из нас теперь умрёт! –

Оружья искры высекали.
Уже сверкала кровь на стали.

Удар нанёс ногой в живот
врагу Уильям. Кое-как тот
поднялся. «Неудачник!» – Он
вскричал и тут же был пронзён.
[Уильям:]
- А неудачник ты – де-факто.
[Дуглас:]
- Умрёшь, как я, перед зарёй.
Я вижу будущее, Вильям.
Удар меча – и кровь струёй.
Бороться будешь, но с бессильем
ты не поборешься. Закон 
есть бумеранга. Все деянья
и плод, что ими сотворён,
вернутся, вопреки старанью
К творившему их. Ты убил –
убит ты будешь, если кражу
свершил, то без сомнений даже,
ты потеряешь, что ценил.
Когда обманывал доверье, –
твоё обманет не любой,
но человек лишь дорогой.
Закон то кармы, не поверье,
проверен он веками был,
но человек его забыл.

[Уильям:]

- Что знать ты можешь, колдунишка?
Бросаешь ты угроз с излишком
а выполнять их не силён.
[Дуглас:]
- Тебя твоя настигнет карма.

[Уильям:]
- Мне слово «рок» – напрасный звон.
 
[Дуглас:]
- Талант истратишь свой бездарно.
Покоя, счастья не познать
тебе в твоей проклятой жизни!
Довольство, мир и благодать –
тебе не спутники. Отчизне –
ты враг. Себе ты стал врагом!

Тебе дана вся власть лет на семь.
А пять из них уже прошли.
Теперь легко жить можешь ли? –
Сказав, Монтгомри рухнул наземь.

Тут двое стражника мечи,
на место прибыв, обнажили.
[Стражник - Уильяму]
- МакЛелланд, приговор смягчи,
сдавайся!
[Уильям]
                - Будем драться!
[Стражник]
                - В жилах
отца и сына тот же яд!
[Уильям]
- Нас даром в схожести винят!
[Стражник]
- Вам смерть одна, хоть ниже чин ты
носил.
            Вскочил на парапет,
Уильям трёх ударов финты 
изобразил с атакой вслед
за ними. Вихрем балюстраду
он пробежал, удар отбив,
и ловко спрыгнул за ограду.

Дороги вёл его извив
к одной из четырёх конюшен.
Один из стражников гнался
за ним. Чуть дальше – пара дюжен.
- Нам упустить его нельзя!
- Уильям, року хоть противясь,
ты не уйдёшь!» – Один кричал,
когда в конюшню тот вбежал.
И он почти его догнал.
Перерубив Уильям привязь,
вскочил на лошадь. Уж верхом,
скрестил с врагом своё оружье.
Другие привязи потом
рассёк – скакун за скакуном
к свободе ринулись наружу.

В округе был переполох. 
Уильям с книгой колдовскою
умчался вдаль. Трава и мох
под быстрой конскою ногою
смягчали след, глуша галоп.
Пока же не было погони,
поскольку ускакали кони.
За много миль от братства троп
когда достиг высокогорья,
Уильям спрыгнул у реки
и оглянулся воровски.

«Пойду судьбе наперекор я.»
Присел Уильям над водой,
достав из ножен меч. Кровавый   
на стали след омыл рукой.

«Я виноват перед державой,
её бездействием предав.
На мне теперь и грех убийцы.
Как жить мне с этим, как смириться?
А что, когда Монтгомри прав?

Кем стал я?» – Смотрит в отраженье.
Рукой по водам плесканул –
К себе питаю я презренье.
И тут поднялся ветра гул.
И на реке пошло волненье.

Он меч отёр, вгляделся в сталь.
Бесстрастным холодом сверкал
клинок. Рубины – в рукояти
как капли крови. «Душу я ль
омыть смогу как эту сталь?»

- О, знаю мысли, чувства я те.
Но отстранись от боли той. –

В воде увидел отраженье
отца. И снова он рукой
плеснул по водам в то мгновенье,
оборотясь. Стоял пред ним
его отец, невозмутим.

[Отец]
- Смотри вперёд, о цели думай.

[Уильям]

- Я стал убийцей! Виноват
ты в этом!
[Отец]

                - Обвинений суммой,
Уилл, не остановишь ад,
что братство с нашими творило.
Ты хочешь ведь спасти народ?
Но жизнью одного ты вот
не можешь жертвовать? Нет силы?

[Уильям]

- Найду я силы, только жжёт
мне душу совесть нестерпимо
[Отец]
- Остановить с тобой должны мы
всё то, что Грэнвиль натворил.
[Уильям]
- Пускай ты прав, но я убил…
Поверь же, мне не жаль Монтгомри
но право разве я имел?
[Отец]
- Надеюсь, к пониманью вскоре
придёшь, что это – твой удел
себя так преодолевая,
вести сражение с судьбой.
[Уильям]
- Отец, моя вина – большая.
Меня в обратном убеждая,
ты сам имеешь ли покой?

[Отец]

- Нашёл я с чувствами консенсус.
Я бросил их, как камень в Темзу.

[Уильям]
- Отец, что сделал ты со мной?
[Отец]
- Я спас тебя. Спасу страну я.
Иль ты желал бы смерть пустую?

Отец взглянул как будто сквозь.

[Отец]
- Иль ты убил бы, иль проститься
тебе бы с жизнью довелось.

[Уильям]
- Я зарекался стать убийцей
перед магистром, но я стал.

[Отец]
- Да, ты поспорил с чёрным магом.
Тебе магистр доказал,
что грех случается со всяким.
Тебя к убийству он толкал.

- А ты молчать заставил совесть?
Спросил Уильям у отца.
[Отец]
 - Она – чиста, Уильям.
[Уильям]
                - То есть?
[Отец]
- Не убивал я никогда.

Алистер шёл неспешным шагом,
присел у кромки бурных вод. –
[Алистер]
- Довлеет совесть ли над магом?
Влекомы силой мы. Вот-вот
мы обретаем нечто – сразу
теряем что-то и взамен.
[Уильям]
- Я где-то слышал эту фразу,
но гнёт в душе – неизречен.

[Отец]
- Уильям, все мои терзанья
я людям рассказать не мог.
В страданьях каждый одинок.
Желая знанья ради знанья,
раскрыть хотел я свой талант –
вступил в их орден потому я.
Увидя их мораль двойную,
узнав про этот фолиант,
который тщательно скрывали,
я понял: вот единый шанс –
предотвратить тот декаданс,
сейчас который наблюдали
с тобою мы в стране.

[Уильям]

                - И в нём
виновен я, пускай формально.
[Отец]
- Порядок вместе мы вернём.

Уильям спрятал в ножны сталь.

[Уильям]

                - Но,
как прежде, всё ли будет так?
[Отец]
- Вновь край наш будет независим.
Забудь о прошлом: там был мрак.
Смотри вперёд, всё в новым к высям
стремясь... Смотрю, недалеко
погоня. Уж коней поймали.
Спешат на поиск в эти дали.
Но, помни, ты – в горах Глэнко.
Ты можешь спрятаться в пещеру.
Проделать должен ритуал
по книге ты. Прими на веру:
мне, сын, никто не помогал,
тебе же – я. А двое магов
легко запутают следы.
[Уильям]
- И не найдут?
[Отец]
                - Тщетны труды!
Их поиск будет одинаков
с исканьем капли средь воды.
Стихии нам помогут.»
                Горы
вздымали к звёздам и луне
вершины. Призрачно узоры
блестели речек в тишине.

Уильям в сторону пейзажа
взглянул и снова на отца.
- Природа – и покров, и стража,
и отчий дом для беглеца. –
Сказал Алистер.
[Уильям]
                - И куда мне
сокрыться здесь?
 [Отец]
                - Ты видишь камни
вдали? Долину пересечь
ты должен будешь. В сердце грота
минуешь неприятность встреч
с врагами, значит – эшафота.
 
[Уильям]
- И сколько всадников за мной
послали?
[Отец]
                - Пятеро – тропой
по побережью Ферт-оф-Лорна,
к тебе в именье – четырёх,
сюда – троих. Расчёт не плох.
[Уильям]
- Где пустошь, на покрове дёрна
следы легко им различить.

- Дождю подвластно их размыть. –
Сказал с надменною улыбкой
Алистер. – На дороге зыбкой
не просто понукать коней
им будет. Что ж, теперь успей
добраться к вон тому ущелью. –

Окинул взглядом он Глен-Мор –
долину Грампианских гор. –

[Отец]
- Забудь о чувствах. Только целью
задайся оной!
                Пересёк 
Уильям дол наискосок
галопом, в речке подняв брызги.

Вдали сверкало озерцо.
Вонзались елей обелиски
в небесный свод. Заподлицо
с ветвями их сверкали звёзды.
[Уильям]
- Теперь куда?
[Отец]
                - Всё очень просто.

Уильям спешился с коня
и огляделся. Там, храня
вдали безмолвие, Бен Невис
вершиной будто в небо врос.
И туч сегодня в вышине вес
не тяготил его откос.

Кусты непроходимой гущей
росли на подступах к горе.
[Отец]
- Уильям, в лиственном шатре
сокрыт в пещеру вход ведущий.
[Уильям]
- В снах эту местность я раз, иль
быть может два, когда-то видел.
[Отец]
- Сон – магу тайный направитель.

Пробравшись через заросль,
он вышел к горному подножью.
[Уильям]
- Как будто знаю всё тут сплошь я.

Вот этот камень, например.

Один валун привлёк вниманье.
Он обошёл у основанья
его, за ним – вход в сеть пещер.

Обширен грот. Из камня «залы»
небрежной будто бы рукой
природа-скульптор изваяла.
И, взяв поводья, за собой
Уильям лошадь вёл под своды
ходов базальтовой породы.

Нерукотворный ряд колонн
стеснён камнями с двух сторон.

Вода поблизости журчала
и с потолка луны струя
светила сквозь дыру провала
на русло чистого ручья.
В теченьи быстром рябь сверкала

[Уильям]
- Не верю я своим глазам!
Виденье будто древней эры!

Он, лошадь привязал к камням
и дальше вглубь прошёл пещеры,
из глыб величье лицезря.

Стоял подобьем алтаря
по центру грота камень плоский,
Ты с тайной соприкосновен
тут! Отражались отголоски 
малейших шорохов от стен,
катились эхом. Каждой капли
был слышен падающий плеск:
насколько звук тут не был слаб ли,
силён был звуковой гротеск.

Он книгу на «алтарь» поставил.
[Отец]
- Открой страницу после ста, Вилл.

И Вильям в книге прочитал,
что есть в Шотландии пещеры,
как длинный рукотворный зал
(в Глэнко их шесть иль семь, к примеру),
где лунный свет спадает в грот
на быстроту подземных вод.
И этот свет соединяет
с землёю небо. И дожди
он вызвать магу позволяет.

[Отец]
- Теперь заклятие прочти!

Получишь силу ты защиты.
И будут все следы размыты.

На книгу лился лунный свет.

[Отец]

- Я дам тебе один совет
Стань так, чтоб в лунном быть свеченье.

Сын сделал так, без промедленья
и руки в стороны простёр,
заклятье древнее читая,
и меч в одной руке сжимая:

«Ветра, вы полните простор,
летя над бренною землёю.
Услышь, о ветер с дальних гор,
кружи, лети быстрее вдвое!»

И вывел в воздухе мечом
он знак, как было на странице.
И вне пещеры уж кругом
от ветра листьев рой кружится.

Галопом скачут люди там.
Погоня. На ветра бранятся.
Грэнвиль промолвил палачам:

«Перевернуть вверх дном весь мир,
коль нужно, но найти мерзавца!»

Земля посыпалась из дыр 
на потолке пещеры. Шелест
донёсся листьев, ветра шум. –
 
«Здесь край становится ущелист
Пейзаж в Глэнко весьма угрюм.
Опасно! – Всадники кричали.
Остерегайтесь тут лавин.
Искать! Присудят нам медали.
А не найдем – конец один!

Уильям слышал крик погони.
Присев на корточки, ладони
он положил на твердь земли.

[Уильям]

- Прошу я, чтобы не нашли
меня. Они, скача у грота 
где прячусь, не увидят путь.
И начертал он знак у входа
мечом на камне. Вам свернуть
с дороги ныне вправо!
                - Вправо! –
Кричали где-то голоса.

К земле пригнулись ниже травы,
скрывая след. Блестит роса.   

Прошёл Уильям в центр грота,
и слышит: «Рядом он! Искать!
От нас не скроется опять!» –
Вверху промолвил громко кто-то.

Раздался где-то сучьев треск.
Другая уж за ним погоня.

[Уильям]

- Пусть сила их меня не тронет.
К тебе взываю, лунный блеск,
Огня ты олицетворенье!
В зарницу ныне обратись!
Луна, покинь же неба высь!
Сокрой меня незримой тенью!

Ветра! Быстрей несите тучи!
Сомкните бездной небеса.
Врагов накроет пусть гроза,
что скачут там по горной круче!

О силы тайные воды!
Небес достигните, дождями
пролейтесь с неба над врагами.
Меня сокройте от беды!
Размойте конские следы.

Он вывел на воде окружность,
изобразив водоворот,
где лунный свет касался вод.
И увидал стихий послушность,
как лунный свет с воды исчез.
И дождь тогда полил с небес.

[Уильям]
- Врагами буду я не найден.
Среди таинственных земель!
Они проскачут меж громадин
стоящих гор, минуя цель.

И засверкали вспышки молний.
[Крик погони]
- Стихия к нам не благосклонней
от часа к часу!
                Вот испуг
и кони чувствуют, как только
клинком Уильям чертит круг.
[Крик погони]
- Искать и дальше нету толку
Следы размыты, нету троп,
Все ливень обратил в потоп.

Снаружи сильно громыхало
и топот слышался копыт
Всё ближе:
[Крик погони]
                - Где он?
                - Разве мало
искали!?
              - Силой он сокрыт!

Метались ветром всюду листья.
Художник, будто быстрой кистью,
всё бури новые штрихи
бросал на тихие полотна
природы. Пригибались плотно
к земле цветы и лопухи.
Кустов клонились ветви книзу,
покорны бурному эскизу.

[Уильям]
- Пусть на родной моей земле.
стихией буду защищён я!
Он оказался в полной мгле,
когда листвы осенней комья
дыру закрыли в потолке 

И меч держа в одной руке,
он чертит на земле окружность.
[Уильям]
- Мне – сила, им же – безоружность. –
В глазах его блеснула злость.

Ударил он мечом об камень.
И в центр круга бросил горсть
земли – и вспыхнул яркий пламень. 

[Уильям]

- Услышь веление моё! –
Поднёс к огню он остриё. –

Пускай обрушат девять молний
на них сейчас камней обвал!
Велю, огонь, приказ исполни!
И гром Уильям услыхал.

Костра же всадникам снаружи
не видно. Даже слабый свет
не доходил. Всё ветром кружит.
Они – в смятеньи.
                - Где же след? –
Кричит один.
                - Мы потеряли!
- Он здесь! В пещерах проверяли?
Где входы в них? Не видно? – Нет!

- Не мог он быстро обучиться
стихию заклинать вот так,
пускай и прочитал страницы.
- Проверить нужно тот овраг.

А вы долину обыщите!
- Стихия гибель нам сулит.
- Скорее Грэнвиль нас казнит!

[Уильям]

- Взываю я к твоей защите:
ветрам, огню, земле, воде!

Пусть не найдут меня нигде
враги: в просторе, стенах грота,
под солнцем; звёздами, луной,
вечерней, утренней порой!

Скакали всадники все мимо.
Стихия к ним неумолима.
Вселяли страх ветра с дождём.
От молний здесь светло, как днём.

[Погоня]

- Тут нет его!
                - Повсюду горы!
- Да в них полным-полно пещер.
«Покиньте оные просторы.»
Взывал Уильям. 
                - Например?
Где входы в них?
                - Не видно. – Всадник
один кричал. Не видно здесь
теперь отряд погони весь.
Исчез и стражник, и привратник.

- Искать везде! Везде! Земель
не покидаем без поимки
врага.
        - Куда скакать? Всё в дымке.   
Смотрите, – там! – Несётся сель.

Поток неудержимых вод, лив,
шумел неистово. Зигзаг
блестел зарниц. Вверху отчётлив
был гул копыт и треск коряг.

Раздался грома дикий грохот –
и кони встали на дыбы.
[Крик погони]
- Самой стихии будто хохот! –
Слыхали, нет? Вы столь глупы,
чтоб жизнь терять? Сюда скорее!
С природой выстоять в борьбе?
Смертельна поиска затея!
Обвал! Спасаем жизнь себе!

Враги поспешно ускакали,
минуя горный камнепад.
[Крик погони]
- Погиб он, скажем, в том обвале.
- Но книга – там! Нам не простят.
И так грозил магистр местью,
коль книгу эту не вернём.
МакЛелланд схож с своим отцом.
В своём он прячется поместье!
Его нашёл другой отряд,
наверно, там. Скорей, проверим!
- А нет, – не миновать теперь им
суда магистра, как и нам.

- Мы не вернёмся больше в храм,
коль не найдём. – Сказали трое.

- Мы все – под клятвой роковою.
Наказан будет дезертир!
Мы не вернёмся!
                - Вам не скрыться
нигде: ни здесь, ни за границей!
Перевернёт вверх дном весь мир
магистр, если будет нужно
найти кого-то.
                - Вы послушно
на смерть вернётесь, мы же – нет. –
Предавший прокричал в ответ.

Иные к братству повернули.
И дожде и ветра диком гуле,
скакали, не видав дорог.

Увы, теперь над ними – рок.

Окно открыл магистр настежь,
увидя блеск зарницы сквозь
туман и молвил: «Началось…»

Он прошептал вопрос-приказ: «Где ж
найти изменника – открой,
где скрыт он с книгой роковой?»

И начертивши пентаграмму,
вокруг себя, её поджёг.
И пред собой взглянул он прямо 
в огонь. «Где он, мне дай намёк!

Его увидеть мне позволь же,
где он скрывается тайком?»
Но видел только пламя, больше
он ничего не видел в нём.

Он бросил горсть земли в огонь и
сказал: «Стихия, посторонним
не дай взывать к себе! В крови
его вся ненависть отца. И
он уничтожит мир, не зная!
Прошу, его останови!»

Ответа нету. Крикнул страже
Грэнвиль, огонь переступавши:
«Ко мне!» Три стражника вошли
к нему туда, слегка опешив.

[Магистр]

«Уже вернулись патрули? 
Нашли Уильяма? Он где? Жив?

Они смотрели на огонь.

[Вошедшие]

- Вернулись мы ни с чем. Где он -
не знаем.

[Магистр]

                - В том вы и повинны!
В руках магистр по клинку
держал.
[Вошедший]
                - Понять я не могу,
Магистр, что за чертовщина?
[Магистр]
- Вопросы я здесь задаю.

[Вошедший]
- Вы – сами еретик? Колдуя,
вы нарушаете свою
присягу ордену святую,
устав. – Три стража по мечу
синхронно достают из ножен.

[Магистр]
- Хотите крови? Бой возможен.
Быть может так я получу
ответ, где он. И два кинжала
метнул он в грудь двум стражам. – Я
хочу, чтоб кровь мне показала
где Вильям с книгой, не тая.

А третий страж бежал, кричавши:
- Преступник, еретик, умрёшь!
В него метнул магистр нож.
Лежали трое, умиравши.

К их ранам он подносит чаши.

Сказал один, кто умирал.
- Не знал, как вы жестокосерды.

[Магистр]
- Я справедлив, но ритуал
необходимой просит жертвы.

Кровь трёх предателей ведёт
к крови четвёртого. Где скрыт он
среди каких земных широт?
Я поступил так, ведь испытан
иных всех способов набор.

Он вылил кровь в огонь из чаш и
их бросив, руки распростёр.

Огонь покажет лучше солнца
где он. Мне ночь – яснее дня!
Пусть кровь предателей прольётся
и выведет туда меня,
где скрыт изменник, Вильям. Ну же!
Взываю, духи! Ваш ответ
хочу услышать! Если нет,
то вам самим же будет хуже!
О, духи, те, кто заточён
в подземных водах, вас принужу,
сказать: где предавший закон?
Ответьте, проклятые души,
где он!
               И голос услыхал
из-под земли.
                - Ты не получишь
ответ. Один из нас бежал.
То – мага дух! Ищи получше,
но не поможет ритуал!



Глава 11

Стихала буря. С горных склонов
стекали струи быстрых вод,
собой пещеру не затронув.
Поодаль входа сель ревёт.

Просвет меж тучами – и ярко
лучи скользнули, расколов
всю толщу серых облаков –
и радуги взметнулась арка.
Вдали гремит ещё раскат,
и капли по земле стучат.
Шумят ветра в древесной кроне.

Лицо подставив и ладони 
едва заметному дождю,
Уильям вышел из укрытья.
И снова, будто, – дежавю.

[Уильям]

- Сейчас всесилье ощутить я
смог также, как и ты, вполне. –

Отец стоял он валуне.
Взглянул он пристально на сына
и вновь – на горную долину.

[Уильям]
- Что видишь ты? Скажи, молю!

В траве по капель хрусталю
скользило солнце. Было утро,
и облака из перламутра
сменили фронт ночной грозы.

- Есть в жизни смутные часы,
когда темно в душе. – Алистер
сказал задумчиво. Магистр
велел казнить десятерых,
кто не нашёл тебя и книгу,
а также беглецов троих.
В дыму я вижу базилику.
Людей сжигают на кострах.
 
[Уильям]
- Как жаль!.. Но мне не ведом страх.

Я ради своего народа
пойду на всё. Я потерял
и дом, и власть у этих скал.

[Отец]
- Зато не потерял свободу,
как я когда-то потерял!

[Уильям]

- О чём ты?
[Отец]
                - Ах, значенья нету! –
С пренебреженьем он сказал.
[Уильям]
- Не хочешь ли поведать мне ты
о жизни той, что ты прожил?

[Отец]
- Я расскажу тебе, Уилл.

Увидишь замок ты воочью,
где я провёл немало лет.

Но ныне времени уж нет.
Ты должен ехать днём и ночью,
пока не уловила след
погоня. На северо-запад
сейчас, Уильям, поезжай.
Я укажу далёкий край.
И там обучишься ты за год
иль пять стихию заклинать.
Сейчас мечом ты должен руны
чертить, что будут защищать.
И не найдут тебя опять.

Твой след увидят поутру, но
на этом месте будут все
на лошадях скакать кругами,
того не понимая сами.
Вели размыть следы грозе
и тучам скрыть сегодня солнце.
Пускай гроза вослед несётся!

Уильям чертит на земле,
по ветру, в речке и во мгле
стихии знаки – всюду. После 
вскочил на лошадь Вильям возле
ручья и ряда дивных скал.
Затем отца он вопрошал:
[Уильям]
- Скажи, теперь скакать куда мне?
[Отец]
- На остров Скай, где нет врага.
[Уильям]
- Погоня есть?
[Отец]
                - Но далека.
Твой дом теперь, где лес и камни,
земля – постель, трава – шелка.

[Уильям]
- Мне правда, большего не надо.
Свобода от всего – награда,
которой ничего ценней
не знаю я. – (Но что главней
всего – сказать то невозможно.
Души он чувствует родство.
И это ведь ценней всего.)

[Отец]
- Уильям, что в раздумьях ждёшь? 
                - Но! –
Уильям понукал коня.
[Отец]
Не отставай же от меня.
Алистер вдаль летит стрелою
вперёд на призрачном коне.
За ним Уильям. Скачут двое.

Блестело солнце в вышине.
И вот встречало дня преддверье
его незримым ветерком.

[Уильям]
- Вполне свободен лишь теперь я.
Галоп, ветра, поля кругом.
               
Затем долины в изумруде
травы стелились. Высоко,
над цепью горною Глэнко,
парили птицы. Поутру те
просторы в каплях чистых рос
сверкают светлой благодатью.
Казалось, ветер боль унёс
и мысли о тройном проклятье:
страны, Монтгомри, короля.
И солнца луч был ясно-брезжущ
сквозь кроны. Ширились поля.

[Отец]

- Найдёшь одно ты из убежищ
в поместье тайном. Поезжай
туда к горам. На остров Скай
добраться должен ты. Не знают
о том именье в братстве.
[Уильям]
                - Но!
Коня быстрей он погоняет.
И день прошёл. Уже темно.

На чёрном призрачном коне
Алистер скачет впереди.
Луна сияет в вышине,
светя на тропы на пути.

И, озарённый тусклым светом,
Уильям ехал. Но устал
и сделать он решил привал.

Укрывшись тёплым в клетку пледом,
хотел уснуть, но он не мог.
Над ним шумела крона древа.
Вдали – маяк над морем, слева,
на крыше маяка – флагшток.
На нём – шотландцев реет знамя:
на синем фоне – белый крест.
Не добирались англичане
ещё пока до этих мест.

[Уильям]

«Как ветром сильным флаг терзаем,
так и страна сейчас войной.
Я – здесь вдали, и здесь – покой,
а там – огонь над южным краем.
Столица вся подчинена
и плачем полнится и горем;
а здесь – свободная луна
сияет над свободным морем.
Но и сюда дойдёт война.
Когда в сраженье проливают 
не друга кровь, а кровь врага
то все убийства оправдают.
Я знаю то наверняка!»

Смотря на звёзды и на море,
он вспомнил то, как пролил кровь
врага из ордена, Монтгомри.
И совесть неспокойна вновь.

Прибой чеканил волны чётко.
качав привязанную лодку,
что кто-то здесь оставил. И
дорожка света от луны
была блестящей и размытой.

[Уильям]
 «Вот так и жизнь, что под эгидой
прошла у власти. Яркий блеск
почёта, но среди волнений.
Тревоги, как прибоя плеск
нарушат яркость достижений.»

Не спал, и снова он в пути.
Вдоль моря вновь по краю суши
скакал, Алистер – впереди.

Пейзажи севернее, глуше.
Нелёгок через горы путь.

Не отличается ничуть
день ото дня. Ветра и скорость.
Тревога и коня проворность.

Пред тем, однажды, как уснуть
под лёгким шелестом деревьев,
Уильям мыслью в прошлом реяв,
смотрел на ряби мелкой бег.

И думал он о вечном смысле.
И вот его такие мысли:

«Что ищет в мире человек?
Величья, знанья, счастья, славы –
забавы ради? Люди ль правы?

Под небом звёздным мой ночлег,
где волны плещутся о брег –
и ничего не нужно кроме.

Но здесь, в покое, полудрёме –
тоска по людям, иль комфорт?

Когда вся жизнь – сплошная крайность,
сперва тебя ведёт случайность.
В судьбу не веришь, ты упёрт.
Любви ты ищешь, без сомненья.
Но вот она – уже разгул.
А ты общественное мненье
и все приличья отшвырнул.
К себе питаешь ты презренье,
но продолжаешь, как привык,
ты жить. Желаешь ты забвенья.
Отцовой смерти страшный миг
ты помнишь, ищешь развлеченья.

Но тайна, скрытая от всех,
лишает радостей, покоя.
Твой дар – проклятье и успех.
Но ты возвышен над толпою
той скрытой силой колдовскою.
Но страсти – грех, гордыня – грех.
Ты горд, ты поднят над судьбою.

Но, что, когда Монтгомри прав?
И сбудется его проклятье?
Уже я презираем знатью.
Врагом я стану двух держав.

Пускай и всё отдам сполна я.
Я цель преследую одну:
познать свой дар, спасти страну.
И счастья больше не узнаю.
Но разве счастья я ищу?»

И потянулся он к плащу,
и книгу взял, открыл. Накинул
Уильям плащ себе на спину.

- Не спится? – Алистер спросил,
на сына как всегда не глядя.
- Как видишь. – Отвечал Уилл.
[Отец]
- Тогда же времени не тратя,
прочти заклятия слова те,
что ты под звёздами открыл.

[Уильям]

«Невидим буду для врагов я!
Но только при одном условье,
когда я клятву не предам
тому, с кем связан в жизни кровью,
кому доверю жизнь я сам!»

[Алистер]
- Я вижу поиски Грэнвиля.
Желает он найти тебя
(и книгу – главное), губя
людей своих, кто заявили
о том, что не нашли нигде
тебя и книгу. Много крови
к пятиконечной он звезде
несёт, обряды злу готовя.
На пламя смотрит пентаграмм,
и проливает кровь он сам,
но след не видит там впервые.
Он призывает силы злые,
и духи наполняют храм.
Не помогает. Я душою
с тобою нахожусь и там.
И силой духа своего я
застлал незримой пеленою
его уменье. Всё в обман
в его виденьях исказится.
Не видит он места и лица,
где будешь ты. Но сей дурман
не долго может так продлиться.
Пускай к стихиям я прибег,
но я – лишь дух, не человек.
И сил моих не хватит, чтобы
скрывать тебя. Поможешь мне?
Людьми мы быть должны и оба.
Клянусь я выиграть в войне,
что развязали англичане!
Я человеком должен стать.
[Уильям]
- Но как?
[Алистер]
                - Не ведают земляне,
того, что духи могут знать.

Ту книгу духи диктовали.
Читай! Ты должен в ритуале   
законы мира побороть.
Я человеком стану снова.
Имеет плотность кровь и плоть,
но дух творит их, молвя слово.

Скорей спеши на остров Скай
и там заклятья изучай.
Узнай все тайны у стихии.
Конец положим тирании,
что Грэнвиль с орденом творит.

Спасём с тобою две державы
мы от тирана. Он грозит
не лишь шотландцам, но кроваво
и англичан всех подчинить.
Монархов двух держав сместить
и с братством трон занять державы.

[Уильям]
- Мы не позволим то конклаву!

Отец, надейся на меня!

Вскочил Уильям на коня
и доскакал до переправы,
что остров отделала от
иной Шотландии. Из брёвен
сколочен мост над толщей вод.
Он был пугающ и неровен.

Пошёл Алистер впереди,
ведя коня, что призрак также.
След в след Уильям позади,
вёл своего коня. Хлеставший
прибой, казалось, нарастал.
Всё было в утреннем тумане.
И слабо видно пики скал,
А свет в небесном океане
луны уже ослабевал.


Ступил Уильям вот на остров,
пройдя опасный шаткий путь.
Осенний край. От листьев пёстро,
куда б в округе ни взглянуть.


- Вот он – забытый мною север,
где камни, скалы, мох да клевер.
Провёл я детство здесь. – Сказал
Алистер Вильяму. – У скал
моё поместье тут над морем.

[Уильям]
- К нему скакать нам далеко ль?
[Алистер]
- Весь день, когда мы шаг ускорим.

И скачут уж прибоя вдоль,
затем по острову, где горы,
минуя синие озёра.
Затем вдоль берега опять.
Конь скачет быстро и проворно,
быстрей не может он скакать
Туман. Всё, – будто, иллюзорно.

Садится солнце уж. Закат.
Минуют горную долину.
Какая чудная картина:
несётся в море водопад,
шумя, с отвесного утёса.
И брызги стелются белёсо.
А слева – скал высоких ряд, –
корона будто бы, – зубчат.

- Остановиться для привала
нам нужно здесь. – Отец сказал.
Меня и сей пейзаж немало
связало. Здесь у этих скал
я часто раньше колдовал.

Меня ты спрашивал о жизни
моей. Ты молвил: «Поделись» – мне.
Я расскажу, что скрыл от всех:
про свой триумф и тяжкий грех.

На этом острове я вырос,
у водопадов. Остров Скай –
красивый дикий горный край,
где вереск лишь и нет, увы, роз.
Подобно так людская жизнь,
где красота и власть, и слава,
богатство, но где всё лукаво,
где счастья нет, – лишь знаний высь.

На этом острове я вырос,
и здесь я колдовство познал
у водопадов и у скал.

На этом месте я листвы раз
услышал с ветром разговор.
Я на холме стоял высоком.
И было в детстве то глубоком.
Я знал, о чём молчат: простор
вода и все ветра земные.
Я слышал разговор стихии.
И говорило всё кругом
со мной, меня предупреждали
стихии: радости, печали
я наперёд знал. Колдуном
признать себя я не боялся,
хотя грозили мне костром
мои родители. При том
я лишь со смерти зло смеялся.

Не по наследству этот дар
мне передался. Это опыт
души, не ведавшей давно пут.
Я молод был, но дух мой – стар.

Свои я помнил воплощенья
всегда до этого рожденья.
Я рассказал о том семье.
Отец и мать, как христиане,
и думать запрещали мне
о том. Сказали, что в обмане
мои все чувства; силой злой
я соблазнён; и, что им стыдно,
что я – их сын, что я – иной.
Как будто я – им неродной
все относились. Как обидно!

Но знал я суть людей, точней
то память прошлых воплощений
мне говорила, что друзей
здесь нет среди земных владений.

[Уильям]
- И в чём же суть людей, отец?
[Алистер]
- В самообмане. Люди чувства
доводят ныне до искусства.
Но в них играет лишь глупец!

Высокомерно рассмеялся
Алистер. Редко он смеялся.
И вот опять серьёзным стал.

[Алистер]

- Я с детства ветры заклинал.
Меня тому не обучали.
Стихии, будто, составляли
меня; и я был частью их.

И убегал от родных.
Ночами я бродил по лесу,
холмам, по горному отвесу,
дабы понять источник сил
моих. Я делал ритуалы.
В семь лет с огнём я ворожил.
Стихия много открывала.

Король на службу пригласил
отца в столицу – я увидел
в огне. И рассказал. Затем
он получил письмо. Своих дел
не оставлял я и проблем
с синодом церкви не боялся,
когда приехал в Эдинбург
в пятнадцать лет с семьёй своей я.
Я знал, что мне – никто не друг.
И видел многое яснее.

Я видел будущий успех,
всесилье, власть. И моя гордость
была тщеславием для всех.
Казалась злом моя холодность.

И не искал я компромисс.
Мой дар всё больше проявлялся.
Итак, смотрел я сверху вниз
на всех людей, и мне казалось:
порочны и ничтожны все.
Не уважал я их ни малость.
Притворство в каждой их слезе
я видел, – презирал за слабость.

Я неугоден был родным:
они меня считали злым.
Меня ужасно не любили.
Они моей боялись силы.
Одной я мыслью мог лечить.
Они считали, стало быть,
что так же я могу убить.

[Уильям]
- Ты вправду мог?
[Алистер]
                - Я берегу мир
в душе, и к людям я терпим.
Я не нанёс вреда бы им.

Когда король шотландский умер,
и стали драться за престол,
отец от службы отстранён был.
И Баллиоль на трон взошёл.
В Дамфрис из Эдинбурга отбыл
отец мой со своей семьёй.

Поместье помнишь над рекой,
поля и горы по соседству?
Уильям, там провел ты детство,
в Дамфрисе. Там я колдовал.
Я часто из дому сбегал,
как ночь в долине наступала.
В полях я делал ритуалы –
и начинался сильный шквал.
Стихии все я призывал:
весной и летом – ливень, грозы,
зимою – сильный снегопад.
Семья бросала мне угрозы,
Что я в ненастьях виноват.

Не колдовать не мог я, силу
не ощущать. Ведь я когда
не колдовал, меня тогда
бессилье слишком тяготило.

Я помню в юные года,
меня в особняке закрыли.
Но я сбежал через окно.
Накажут? – Было всё равно.
Я заклинал что силы воды.
Та ночь для всех страшна была.
Такой ужасной непогоды,
что бушевала досветла
никто не видел. Ливень сильный,
затем же снегопад обильный.

И вот зимой за тот побег
меня родители изгнали
и мне притом вослед сказали:
«Когда ты любишь дождь и снег,
превыше дома, не считаясь
с приличьем светским, с нами, – дом
ты наш покинешь босиком».
Я бросил им: «И не раскаюсь!»
«Так уходи!». И я ушёл
в одной рубашке, без оружья.
Весь день я шёл, минуя дол.
И замерзал ужасно уж я.
А возвращаться не желал
Иль смерть, иль воли же закал
я выбрал. Неостановимо
я шёл, босым, без дрожи. Мимо
в карете кто-то проезжал.

Остановились. Королевский
я герб на дверце увидал.
Не поклонился раболепски
я сэру, что приехал в ней.
Он вышел и его лакей.
Я не узнал его. Но, право,
монарх шотландский – Баллиоль.
одетым не был как король,
переоделся он под графа.

- Склонитесь! - Мне лакей сказал.
Король пред вами.
                - Перед смертью
уже мне поздно! – Отвечал
я им. – Замёрз ужасно ведь я.

- Был этой ночью сильный шквал. –
Сказал король. – Я непокорность
прощаю вам. Шотландец вы.
Характера такая вздорность –
к беде и так, я прав?
                - Увы.

- Ты – лорд. Заметно по осанке.
И перстень герцогской огранки.
Куда идёшь в такой мороз?
Ограблен ты? Смотрю: ты - бос.
Сбежал откуда-то? Скажи нам!
Укройте оного плащом.
Сказал король слуге при том.

- Иду на смерть. Я герцог чином.
Мне двадцать пять. Алистер я,
МакЛелланд.

                - Знатная семья.

- Я не вернусь в свое именье.
Ко мне питают там презренье.
И тоже самое к ним я.
Скажу без совести зазренья:
я наказание несу,
но не склонюсь. А перед смертью
хочу не роскошь лицезреть я,
а лишь восхода полосу.

- Кем осуждён, и в чём виновен?

- Своими матерью, отцом.
Велели мне покинуть дом.
Я слишком горд и своеволен.
Таким нет места на Земле.
Одной я верен был идее,
и не предам её, скорее –
умру.
          - Постой! В подобном «зле»
кто «виноват», преступник разве?
Что за идея?
                - Вам служить.
(А что мне было говорить?
Я пожелал спастись.) 
                - Сейчас вы
правдивы?
                - Да, милорд, вполне.
- Тогда на верность присягни мне,
а значит – и своей отчизне.

Вассальной клятвою клянись не
предать, куда б жребий не пал. –
(Я присягнул, он продолжал). –

Себя подвергнул ты гоненью
за благородное стремленье?
За тайну, может быть, так ведь?
О чём мечтаешь?
                - Не сгореть,
как все сгорают в пустой жизни.
- Ты мудр и не по годам.
- Кто мудр, воюет с миром сам?
- Ты смел. Былое не разрушь бы
ты – не прошёл б к своей мечте.
- Мне быть изгнанником везде!

Так время королевской службы
моей в ту пору началось.
Но в замке был с людьми я – врозь.
Король заставил помириться
моих родителей со мной
уже ближайшей той весной.

Алистер, должен ты жениться
Сказал отец.
                - Но я колдун
и мне нельзя, поскольку силу
я потеряю.
                - Ты так юн,
твоё сердце бередило
одно желанье – колдовать.
Но это грех и не по-божьи.
- На люд ничтожный непохож я.
- О, пожалей отца и мать.
Нужны наследники для рода.
И ты – единственный наш сын.
Ты вызываешь непогоду
среди холмов, среди долин.
Людей тревожишь и природу.
Но это дело прекрати.
Увяз во зле ты, как в сети.

Не будешь так эгоистичен,
когда ты женишься.
                - Для вас
чужак я. Вы мне – не указ.
[Отец Алистера]
- Снискал придворного, учти, чин   
ты всё же нам благодаря.
[Алистер]
- Поклон нижайший вам!
                - Ты зря
к нам – то со злостью, то – с ехидцей.
Оставить всю былую дурь,
Алистер, нужно и жениться,
а не искать ветров и бурь.
- Я не женюсь!
                - Ты одиночеств
напрасно ищешь!
                - Вам то что?
- В круги вписаться высших обществ
не сможет ты тогда!
                - Лет сто
я проживу без них!
                - Ты с детства
упрям.
              - Я бури властелин.
- Но я тебя лишу наследства,
когда не женишься ты, сын.
Я расскажу, что силы злые
ты заклинаешь.
                - Нет! Стихии!
Они – нейтральны.
                - Королю
я донесу, что ты, Алистер, –
колдун. И сжечь тебя велю.
Король на те приказы – быстр.
Спасёшься, если ты в бега,
готов пуститься, но тогда
иметь не будешь прежней власти,
наследства, только облака,
долины, горы, ведь сейчас те
все силы ближе нас, родных.

- Вы – не семья, вы шантажисты.
Не дали выбора вы мне.
- Что делать, Алистер, решись ты!
- Я не смогу помочь стране,
когда в бегах в бесславье буду.

Да, я женюсь, отец, когда
ты в эту самую минуту
всё перепишешь на меня:
свои именья, земли. Только
себе оставь, где остров Скай.

- Ну так и быть, мой сын, пускай.
Мне для тебя не жаль нисколько.

- Еще одно условье есть,
чтоб вам не слал вослед я месть.
Женюсь – не появляйтесь больше
ни ты, ни мать мне на глаза,
Не то повергнет вас гроза.
О колдовстве моём король же
пусть не узнает никогда.
А вы не покидайте Ская,
останьтесь вдалеке, не зная
как я живу. Согласны?
                - Да.
Тебя мы, сын, не потревожим,
Но нужен нам наследник, внук.
Пускай он будет непохожим
на зло, кем стал ты с детства вдруг.

- Не зол я. Но я вас, похоже,
разубедить не властен всё же.

Уилл, признаюсь, не тая,
что мог великим магом стать бы
я без навязанной той свадьбы.

Познав земные страсти я,
что навязала мне семья,
я заклинать не мог стихии.
И ненавидел я жену.
Я понял: силы колдовские
уже никак я не верну.

Я понял то, что эта жадность
к наследству не даёт ничуть
Мне счастья. Понял безвозвратность
потери дара я тогда.
Я презирал людей и блага.
Как все старался жить, однако
страшнее боль и пустота
сжимали сердце мне, когда я
давал приёмы и балы.
Но игры в счастье тяжелы,
когда вся жизнь твоя – пустая.
Не греет душу денег звон.
А страсти отнимают волю
И скверно было мне, до боли,
когда я дара был лишён.
               
Я слышать вновь хотел стихию,
как раньше знаньем обладать.
И был готов я всё отдать,
чтоб снова силы колдовские
Мне ощутить и заклинать.

Пошёл в просторы я лесные
однажды ночью. Я просил
стихию дать мне новых сил.
Но только ощущал бессилье
Старался я ветра призвать
дожди пролить на речки гладь,
но ничего, лишь птичьи крылья
затрепетали на ветвях.
Взлетели отчего-то птицы.
Тревожно начали кружиться.
И ощутил я легкий страх.

Я был в отчаянии неком.
Я был обычным человеком,
когда людей я презирал.
Из леса выход был у скал.

Луна светила над рекою.
Там были заросли кустов,
колючих. Ветку сжал рукою
от злости я; и, уколов 
я руку острыми шипами,
я пролил кровь свою. Она
тогда над белыми цветами
упала каплей. И луна
сокрылась. Стала ночь темна.
На удивленье, я у леса
услышал пение в тиши.

Природы траурная месса 
свершалась будто, иль души.

Распев невнятный и старинный   
какой-то голос выводил.
Я оглянулся. Под осиной,
пев, руки на груди скрестил,
мужчина в тёмном капюшоне.
Звучала ранняя латынь
и становилась приглушённей.
Я разобрал: «Теперь покинь
Все мысли о былых величьях.
Мирская слава – как полынь.
Блуждаешь ты путей среди чьих?
Вернись на свой, чужой отринь» 

Лицом к реке он был повёрнут
спиной – ко мне. Затем, склонясь
к воде, он руки распростёр. Тут
он замолчал и знаков вязь
на водах вывел. (Вильям, помнишь,
тебя я им учил тогда,
перед вступленьем в братство?)
                - Да!

- И понял я: тот миг пришёл. Мне ж
Отныне нечего терять.
Я подошёл без промедленья
к нему в то самое мгновенье.
Он мне сказал (спиною сидя
ко мне, лишь отраженье видя
моё в воде): «Алистер, зря
нельзя растрачивать таланты.
Поверил попросту в обман ты.
Но силы даст тебе заря.»

- Моё ты имя знаешь?
                - Воды
Тебя узнали, говоря
со мной. Но силы отчего-то
утратил ты. – Он отвечал.
- Поскольку страсти я познал.
- А нам нельзя. Земные чувства
сильнее голоса стихий.
Стихии – тонкое искусство,
а чувства к ним всегда глухи.

Твой дух и сердце ныне – в смуте.
ты жил, как все иные люди.
У нас с тобой подобный дар.
Но может дар ещё вернётся.
Не зря нам встречи шанс даётся.
Сей лес таинственен и стар,
немало знаний открывал он.
- Как звать тебя? И кто ты?
                - Алан
де Вульф. – Он снял свой капюшон
и леденяще молвил он:
«Ты стал испытывать давно рок!»

Я помню властное лицо,
На пальце странное кольцо.
на вид он выглядел на сорок.


Сказало что-то мне внутри:
«Где ложь, где правда разбери!"
- «Де Вульф» и «Алан» - псевдонимы?
Промолвил я. – И вам дано
совсем другое в жизни имя.

- Ты прав. Увы, запрещено
нам имя молвить незнакомцам.
Когда попросишь: «обучи»,
его узнаешь ты потом сам.

Поднялся ветер, и сычи
с ветвей вспорхнули.
                «Близко буря.
Ты слышишь?» – Алан произнёс.
[Алистер]
- Я сам искатель с детства гроз.


На чёрном-иссиня велюре
небес – громады туч седых
Спешили скрыть луны сиянье.
[Алан]
- Коснись, Алистер, вод речных.
[Алистер]
- Шипами руку не порань я, –
коснулся б. Кровь мешать с водой
еще под полною луной –
примета скверная.
                - Приметы –
ничто. Услышь мои советы:
коснёшься – будешь исцелён.

- Я не хочу. Пускай болит, – так
в душе не чувствую я пыток.

[Де Вульф]
- Взгляни теперь на небосклон.
[Алистер]
- О что за жуткое знаменье!
Луна, как будто кровь, – ала.
- Сегодня лунное затменье.
Оно уносит досветла
ошибки.
                - Магом стану вновь я?
- Ты обагрил своею кровью
с шипами белые цветы.
И страсти в помыслах отвергнул.
Твои стремления чисты.
Огонь таланта не померкнул.
Коснись бушующей воды, –
и дара не жалей утрату.

- Я сильным магом был когда-то,
но я не стану больше им.
Не дар, наследство выбрал зря я.
А вам я, сэр, не доверяю,
ведь вас скрывает псевдоним.

Мне не видать уж прежней власти
над ветром, водами, огнём.
Нельзя познать земные страсти,
при том остаться колдуном.
 

- Ответят воды пусть речные
тебе, раз ты не веришь мне,
ветра, зарницы в вышине.
Не сможешь ты призвать стихии,
как раньше призывал порой.
Но тайна в книге есть одной,
она позволит. Но обряды
свершить сегодня ночью надо.

Склонился Алан над водой:
На ней он вывел знак рукой.
Поднялся ветер над водою.
И взгляд он поднял в небеса.
Была близка уже гроза.
Волна бежала за волною.

И, глядя вдаль на весь простор,
тогда он руки распростёр.

Луну закрыли быстро тучи,
что низко плыли над землёй
почти по самой горной круче.
Туман стелился над водой.

Сильнее поднималась буря.
Чертил он знаки на воде
И тайный смысл в любой фигуре
тут был из символов везде.
 
Я видел в знаках интервалы,
как ноты, как стихий напев.
Я наблюдал, к воде присев.
Из раны кровь стекала ало
на землю. И хотелось как
воды коснуться. Сжал кулак.
Рука, в крови от ран, дрожала.
«Нет, не сдержусь!» – И тут же вод
коснулся я – объяло чувство,
как сила древняя течёт,
не кровь, по жилам. Ветра буйство
и дождь ударили в лицо.
Тут молний яркие разряды
пронзили туч покров, свинцов
который был. Три раза кряду
достигли молнии земли, –
и загорелись кроны: дуба,
осины, ясеня, – росли
что там, у горного уступа.

Туда мы после подошли,
грозе чуть дав угомониться.

- Смотри, Алистер, три зарницы
во прах три дерева сожгли. –
Промолвил Алан. – Мы погибнем
с тобой. Таков над нами рок.
Умрёт и третий. Кто? Бы мог
предречь огонь. Среди горных глыб нем
хотя его и голос. Но
и так уже предрешено.
Такая плата. Кто же третий?

- Мне, Алан, смерть не предрекай!
Солгут знаменья невзначай.
- А ты желаешь долголетий?
- Свою судьбу я изменю.
- Тогда я ныне – твой учитель!
Смотри, зарницы на корню
сожгли три дерева.
                - Я видел.
И не осталось даже пней. –

Присел на корточки там Алан.
Уж небо делалось светлей.
 [Алистер]
- Не говори, что дар – фатален.
[Де Вульф]
- Взгляни на горные кряжи:
они незыблемы пред нами.
Но год за годом – и с веками
разрушит ветер их. Скажи,
боишься смерти ты, Алистер?
- Нет, я боюсь не умереть,
Боюсь познать я не успеть
свой дар.
[Де Вульф]
                - Так говорил магистр.
- Кто он?
                - Знаток он колдовства
И братства тайного глава.


И посмотрел я вдаль куда-то
Затем на три сгоревших пня.
[Алистер]
- Мне нет к минувшему возврата.
[Де Вульф]
- Запомни: в мире смерть нужна,
чтоб в жизни быть душою чище
среди коварства, моря лжи.

Ты руку здесь на пепелище
в знак уваженья приложи,
как сделал я.
                - В знак уваженья
чего?
          - Судьбы: тебя сберёг
от молний трёх сегодня рок.
Деревьев: их воспламененье
твои, мои продлило дни.
Стихий: спасти нас – их решенье.

А после – на руку взгляни.

- Ран больше нет.
                - Читай по знакам
и мудрость мира открывай.
Душа бессмертная – во всяком.
В душе сияет свет пускай,
наполни светом и другие.

Познавши силы колдовские,
ни благ, ни власти не желай.
И будь вдвойне отныне мудрым:
не жизнь, а свет в душе храни,
и не теряй его в тени.
Свой дар познав сегодня утром,
познал ты с ним и суть вещей.
- Учи меня! Я быть мудрей
хочу превыше власти всей.

- Словам твоим, Алистер, верю – 
и обучать тебя берусь.
Забудь знаменья и потери,
вступить ты должен в наш союз.

Я состою в союзе тайном.
В него и должен ты вступить,
но ученичество хранить   
в секрете. Запрещают, знай, нам
стихий призывы совершать.
Стихии сила – бесконтрольна,
она всё может на пути
в своём неистовстве смести,
когда прикажешь слабовольно.
И оттого запрещено,
что призывать подвластно многим,
а укротить не всем дано,
ведь пониманием глубоким
не все отмечены. Для нас
Обряды – риск. И каждый раз
Рискуем мы не лишь собою
А всей страною и Землёю.
Когда не сможешь ритуал
Остановить с водой – потопом
грозит стихия. Коль у скал
колдуешь, может быть обвал,
землетрясенье. С небосводом
колдуешь ты, грозу призвав
или с огнём – грозит пожаром
для всех людей, деревьев, трав.

Подобным колдовским ударом
Был уничтожен континент,
что назывался Атлантидой.
Все люди там в один момент
Призвали силу, что сокрытой
была в морях. И воды их
навеки мир похоронили
среди глубин, пучин морских.

Но прибегать к подобной силе
и люди могут. И одна
есть книга, в том в союзе братском,
где состою. Утаена
она от нас магистром. В рабском
он подчиненье держит нас.
Но вместе мы её откроем
с тобой. Клянись мне в том сейчас!
Идёшь ты вопреки устоям
и я.
                - О, да меня ты спас
от рока глупого людского.
Я – снова маг. Даю обет.

- Для расторженья силы нет.
Ты пролил кровь свою на землю,
Свидетель – красная луна.
Запомни, что скажу.
                - Я внемлю.   
- Стихии сила в тех страшна,
кто кровь свою с огнём смешали
(как ты сегодня в ритуале).
Когда они не укротят
стихию, что они призвали,
не будет никому пощад –
и все погибнут. Нужно волю
Огромной силы, чтоб обряд
закончить, не позволить в поле
ветрам и дальше бушевать.

Стихии силу заклинать
Не всем колдующим дано.
Пускай и воли есть зерно
Но в чём вопрос: взрастёт ли колос
той силы воли из него,
что здесь нужна? Стихии голос
понять – ещё не мастерство.

- А мастерство что?
                - Говорить им.
Стихии дух для нас невидим,
но формирует существо:
как нас, людей, так и Вселенной.
В живой природе, неживой
стихии силой суверенной
царят. В воде и над водой,
в земле, огне, и под землёй
таится каждая. Смешенье
их сил, бессменных четырёх,
Приносит смерть и возрожденье.
Она и держит ось эпох.


Скажи, что чувствуешь ты ныне,
Как руки приложил к золе
Сгоревших пней на сей земле?

- Я будто вышел из пустыни –
и дождь мне душу оросил.
Потоки чувствую я сил.
Но это – выше пониманья.

Проник, как будто бы, за грань я.
Мне удалось свой дар вернуть.
Я стал всё видеть по-другому.
Обрёл, что было мне знакомо –
свою способность слышать суть
ветров с землёю разговоров;
как капли падают на дно в ров
у замка стен, земле шепча;
как небосвод, от туч фарфоров,
весь бел, светила ждёт луча –
огня небесного, который
всему есть жизнью и опорой.

- Свет высший – вот схожденье сил,
покров он отстраняет тёмный.
Свет высший прежде всех рождённый,
пред ним мрак бездны отступил.

Остерегайся тьмы, Алистер.
Ты – маг стихий, а наш магистр,
кого ты встретишь – чёрный маг.
Секрет открою я сейчас же:
как души мы – предела стражи:
нас четверо: я, ты и он;
и тот, один, кто не рождён.
Нас много во Вселенной, в мире
из воплощённых здесь – четыре.

Хранят сакральную печать,
ключи к стихиям те, кто избран
порядок высший охранять, –
чтоб не смогла тьма рукоять
поднять и мир низвергнуть вниз б. Ран
довольно уж нанесено
её кинжалами. Порядка
все мы в отдельности – звено.
Я изложил тебе суть кратко,
иное ты познаешь сам.

Но мне пора. И в братства храм
с тобою мы придем отдельно.
Не покажи, что ты знаком
со мной, ведь в случае таком –
рискуешь жизнью ты смертельно.

Прощай! Пора расстаться нам.
Светает. Ждет меня магистр.
И так я опоздал, Алистер.

Кто в ночь покинул братства храм, –
в него к заре вернуться должен.

- В обряд какой-то смысл вложен?
- Да, по уставу наш совет
собраться должен весь в рассвет.

Мы воздаём так почесть зорям.
Мы (по уставу) собрались,
чтоб свет нести в земную жизнь.
Увы, мы с тем уставом спорим.
Я не исправлю это сам.
Но вместе ложь мы переборем.
Ты должен быть к восьми часам
под вечер.
                - Как найду я храм?
- Пройди сей лес. Там мыс над морем.
Его не спутаешь ни с чем.
 
И он ушёл под сень деревьев.
Простор безветрен был и нем.
Я думал: «Будто на заре в явь
сон вторгся». Подойдя к ручью, 
я знал ответ на мысль мою.

«Ты путь обрёл. Не отступай же!»
И я в ответ проговорил:
«Ценю я мудрость высочайше
и дар, что заново открыл!»

«Не бойся ни одной утраты. –
Стихии голос слышал я. –
Недолго люди все богаты
Среди земного бытия.

Не может то, что материально
души потребность утолить.
Не всё, что видишь ты, – реально,
А тайных сил незрима нить.»

И понял я суть жизни вкратце:
что нету хуже ничего,
чем людям полно расписаться
в своем бессилье. Для того
я и постигнул колдовство.

Достиг всего я в жизни этой,
о чём мечтал когда-то я.
Я был советник короля.
Дела любые шли с победой,
Но ненавидели меня
всегда чужие и родня.

Но я отвергнул чувство страха.
И не пугал костёр и плаха
меня, когда я колдовал.

Как жил я? – Утром во дворце был.
А днём, покинув тронный зал,
я тайный орден посещал.
(Как будто быль слились и небыль).
А в ночь – стихии призывал.

Вступивши в тот проклятый орден,
я понял: там не жди пощад.
Кто им послушен, тот – угоден,
А если нет, ты – ренегат.

Не люди там, а – стая волчья.
Я убедился в том воочью.
И совесть не чиста моя.
Солгал тебе недавно я.

Стоял Алистер долго молча,
закрыв глаза.

[Уильям]
                - Мне расскажи,
что было правдой.
[Алистер]
                - Как ножи
воспоминанья. Нет, довольно!
[Уильям]
- Прошу: раз начал, доскажи!

[Алистер]
- В душе моей сильна хоть боль, но
ты просишь, – я договорю. 

Другим я встретил ту зарю,
Когда с учителем расстался.
Я снова колдовать поклялся.
Я путь обрёл. Я стал собой.
Алан де Вульф, учитель мой
мне был дороже всех. Считал я
его – поступков образцом.
Он был великим мудрецом.
И орден с их двойной моралью
не изменил воззрений в нём.

За это он погиб.
                - Магистр
узнал: его ты ученик?
- Я отрицал. – Сказал Алистер.
Но предал. Да, мой грех велик!   

Спустя пять лет вступленья в орден
случилось то, что вспоминать
мне очень трудно. До сих пор день
я не устану проклинать,
когда вступил в ряды я братства.
Но знанье – высшее богатство.
И плата за него страшна,
когда объявлена цена.

Однажды помню: полночь било,
и всех на экстренный совет
собрал Грэнвиль. Я помню свет
луны в окно; в крови – перила
и пол. Я помню, как конвой,
введя, поставил на колени
того, кто не виновен в зле, ни
в вине какой-либо иной.

В крови, плетями иссечённый,
и, как преступник, преклонённый
стоял де Вульф передо мной
и всей толпой.
                - Совет судебный
созвал я, – Грэнвиль говорил, –
поскольку замысел враждебный
я одного из нас раскрыл.
Вот – заговорщик. Вторгся в орден
он для того, чтоб сбить с пути
адептов наших.

[де Вульф]
                - Нет, спасти!
[Магистр]
- Молчи! Как лжец ты низкосортен!
Отступник сам! Учеников
себе берёшь? Стихии силу
ничто ещё не укротило.
Тягаться с ней – кто ты таков?
Ты знаешь, что творишь? Последствий
не счесть нам будет, катастроф 
от вызванных стихийных бедствий.
[де Вульф]
- Но я достаточно силён,
сдержать/ обрушить чтоб циклон.
[Магистр]
- Глупец! Какое самомненье!
Природы подчинять закон –
не избежал и ты соблазна?

Проголосуем, братья. Он –
виновен. (Все – единогласно)
Кто ученик, признайся, твой?
Молчишь? Кто он?
[де Вульф]
                - Я отрицаю,
что брал себе в ученики
кого-то.
[Магистр]
               - Врёшь, а неловки
увёртки! Глупость вот людская!

Сэр Эдвард Линдсей, вы свидетель
того, что с кем-то на скале
он колдовал.
[Линдсей]
                - Да, я заметил
двоих в запретном ремесле
участье бравших: в капюшонах,
плащах до пят в рассветной мгле
к ветрам взывали.
[Магистр]
                - Как из оных
в одном вы Алана узнали?
[Линдсей]

- Он обернулся. Я приник
к листве и тут зарницы вспышка
и осветила его лик.
Стоял спиною ученик
ко мне. Но я уверен слишком,
что это – Хьюго Этельберт 
из рода знатного, Демэрьйон.

[Магистр]
- Он – юн. Я был бы милосерд,
когда б признался в том теперь он. 

Ответь, Демэрьйон, наконец!
Ты был там?
[Демэрьйон]               
                - Нет!
[Магистр]
                - Пора признаться!
А сколько лет тебе?
[Демэрьйон]               
                - Семнадцать…
[Магистр]
- Умрёшь ты рано!
[Демэрьйон]               
                - О, творец!               
Я не был там! Я не виновен! –
Кричал напуганный юнец.

[Алистер - Уильяму]
Он взгляд отвёл: помост из брёвен
уже поставили вдали.
Минуты, будто годы шли.
Не мог стоять я молчаливо.
 
[Алистер]               
- Виновным как его сочли вы
без доказательств? – Крикнул я.
[Магистр]
- МакЛелланд, что тебя терзает?
[Алистер]               
- Несправедливость процветает!
Вы допустили, как судья,
бездоказательно, магистр,
его на казнь осудить!
[Магистр]
- Могу теперь предположить,
что ученик – ты. Да, Алистер?
Хочу учителя спросить:
кого придётся нам казнить?

Стегали Алана плетями.
[Магистр]
- Кого из них мне пощадить?
[Алан де Вульф]
- Прошу: Демэрьйон должен жить!
Он – невиновен!               
[Магистр]
      
                - Что же... Сами
вы подписали приговор
ему. Взойдёт он на костёр!
[де Вульф]
- Не ученик он.
[Магистр]
                - Без сомненья
Вы отвести все подозренья
сейчас хотите от него!

Ведь ученик – вам всех дороже,
ведь вас связало колдовство.

[де Вульф]
- Молю, поверьте правде всё же:
Алистер был учеником
моим, колдуем мы тайком.
Демэрьйон – невиновен!
[Магистр]
                - Ложа
не верит вам. Секретарём
Демэрьйон вашим был. Вы в нём
нашли пособника, похоже.
[де Вульф]
- Он невиновен!
[Магистр]
                - Всем урок
Пусть будет! Взять двоих под стражу:
Демэрьйон с Аланом сейчас же
умрут.

[Алистер - Уильяму]

                Какой глубокий шок
тогда я чувствовал. Ни слова
я проронить тогда не мог.

- Магистр, мудрость образцово
вы проявили здесь. – Линдсей
сказал. Потом аплодисменты
шумели над толпою всей.

- Разоблачителем измен ты
сегодня стал. – Тогда сказал
магистр мне. – И, не боявшись,
ты проявил отвагу. Зал
не мне, тебе рукоплескал.
Могла быть, Алистер, цена в жизнь
тобой заплачена. Ты смел.

Ты не желаешь оправдаться?!
Ты – не сообщник его дел.
Тебе ведь нечего бояться?
Я знаю это как судья.
Кто многословен, тот виновен.

[Алистер - Уильяму]


В испуге жутком слушал я,
стоял, шокирован, как прежде,
молчал на грани забытья
в какой-то призрачной надежде,
что будет тот юнец спасён.

Я дара речи был лишён.

Как так учитель перед всеми,
сказал, что я – тот ученик?

Он спас меня иль предал? Все мы
грешны. И каждый грех велик.


И мне сказал тогда магистр:
- То – правосудие, Алистер.
Преступник – сам себе палач.

И в руку мне вложил кинжал он.
 [Магистр]
- Иди сюда, глаза не прячь!
Виновных два: Демэрьйон, Алан –
от рук твоих умрут сейчас!

От клеветы тебя я спас,
не то – бы ты погиб. Брезгливо
на суд виновных не смотри!
Просил? – Всё ныне справедливо.
Идём! – Все ринулись к двери.

[Алистер –  Уильяму]

Как вспомню: дробь у эшафота,
алеют отблески зари, –
хладеет кровь. Мне крикнул кто-то:
«Казни, иль место там займи
и раздели судьбу казнённых!» 
Прошёлся ропот меж людьми,
и тихий шелест ветра в клёнах.

На землю бросил я кинжал,
и третьим в ряд к «виновным» стал.

Когда двоих уже казнили,
остался я, – меня спросили:
- Перед смертью, Алистер, открой:
что ценишь ты превыше?
[Алистер]
                - Мудрость.
[Магистр]
- И Алан – не учитель твой?
Пред смертью правда – это трудность.
Лжецы умрут. Тебе дана
возможность облегчить признаньем
свою кончину. К оправданьям
всегда я милостив.
[Алистер]
                - Вина 
моя, увы, мне неизвестна.

[Магистр]
- Умрёшь! Страшны твои грехи!
[Алистер]
- Сперва ответьте мне любезно,
что значит «магия стихий»?

За что я ныне умираю?
В ней польза есть? Тогда какая?
Чтоб жизнь отдать за колдовство?
[Магистр]
- Кто так сказал, не знал его
ученья. Хватит нам спектакля! –
Сказал Грэнвиль. – МакЛелланд, так ли?

Тебе – урок, и всем – урок.
Когда не знаете, в чём дело,
не лезьте с доводами смело,
чтоб рок пустой не подстерёг.
Одно – отдать жизнь за идею,
другое – даже и не знать:
за что; и спрашивать, робея,
смотря на казни рукоять.

Сойди с помоста! И за мною
иди. А вы, – сказал он всем, –
свободны.
                Отошли мы двое
от всех.

[Магистр]

                - Алистер, я не скрою,
что знаю всё. От шока нем
ты был тогда перед толпою.
Но совесть есть ли у тебя?
Ты можешь жить, иных губя.
Смотря на смерть, стоишь ты молча.
Я невиновного казнил.
А ты нашёл довольно сил,
чтоб видеть гибель ту воочью,
как должно только колдунам.

По политическим делам
ты был советников доныне
моим. Теперь напополам
делить с тобой и чары нам.
Ведь ты отвергнул все святыни.
Тебя учил Алан де Вульф
стихийной магии нейтральной.
На силу книги посягнув,
владел он тайной минимальной.

МакГрэгор он, одна семья
мы с ним. И Алан был мне братом.
Но не мирился он с укладом,
что в братстве был. Вина то чья?
Его! Хотел владеть он книгой
и силой обладать великой.
Он – светлый маг, как ты, а я
владею силою двойною,
что скрыта книгой колдовскою.
Она знакома для тебя?

- Нет, сэр.
                - Тебе её открою.
Готов к познанью ты, поверь.
 
[Алистер - Уильяму]
Он впереди шёл со свечою.
И открывал за дверью дверь.)

Тайник он указал тогда мне
за дверью в стенке потайной,
нажав на те стенные камни,
что видел ты, пройдя за мной.

- Вставай на белые квадраты,
что пол венчают. – Он сказал. –
На чёрный цвет ступать не надо:
скрывает смерти он оскал.

Мы подошли к старинной книге.

[Магистр]
- Но ты уже на чёрный стал.
Твои намеренья – двулики.
Не ты ль на верность присягал
сперва де Вульфу, предав после?
Но братства верный ты вассал.
Тебе всегда я доверял.
Клади на книгу руку, возле
неё еще раз присягни
на верность мне. Когда нарушишь
ты клятву, то умрёшь. Одни
с тобой мы власть имеем. Души
стихий – свидетели твои.

А я стихией не владею,
я – чёрный маг. Что страшно вам,
умею я. Сказать вернее:
владею силой пентаграмм
и заклинаю духов. В слове
моём и жизнь, и смерть сошлись.
Покорны духи виду крови.
Они не видят неба высь.

- И потому всех так казнят? Вы...
Да как вы можете?
                - Смирись.
Я – твой учитель ныне. Клятвы
воздай или умри. Скорей!
- Клянусь!
                - Иди за мной! Смелей!
И он открыл вторую стенку.
За нею – зал и вниз ступеньки.
И мы спустились в нижний зал.
Весь пол венчала пентаграмма.
То – подземелье было храма.
Там шкаф до потолка стоял.
В шкафу том были чаши, колбы
и много разных черепов.

[Магистр]
- Да, ты не знал, кто я таков… 
Не знают все.
                Достал две колбы
магистр, дальше – черепа.

[Алистер – Вильяму]
- Я б то не видеть предпочёл бы,
но такова, видать, судьба.

В одной – де Вульфа кровь была,
в другой – Демэрьйона. Когда-то,
вступая в орден, капли три
своей крови всем было надо
пролить с запястья до зари.

Он черепа по пентаграмме
а порядке строгом разложил.
А в центре камень был – берилл. 
И свечи озаряли грани.
(В углы он свечи водрузил)

Затем достал златую чашу
и колбу третью.
[Магистр]
                - Кровь твоя 
нужна!

[Алистер - Вильяму]

                - Перепугался я.

Он кровь Демэрьйона сейчас же
Пролил на пентаграммы грань,
Затем де Вульфа. «В центр стань» –
Он мне сказал и высек пламя, –
и загорелась пентаграмма.

Хотел он кровь пролить в огонь
мою, но молвил я: «Не тронь!» –
Сказал ему, в глаза я глядя.

И он попал под мой гипноз,
И мне впервые довелось
умерить силой воли пламя.

- Ты – маг огня. – Грэнвиль сказал.
Ты не окончил ритуал.
Его окончу я, Алистер,
когда предашь. (Блеснул кинжал)
И я сказал:
                - Пусть так, магистр.
[Магистр]
- Предашь – и смерть грозит тебе.
Судьба – в единой капле крови.
А кровь двоих – в твоей судьбе.
Вся жизнь – в одном стихийном зове.
Вся жизнь твоя – в сплошной борьбе.

Пускай огонь воздаст расплату
тому кто станет мне врагом,
Кто орден наш предаст тайком.
Укажет имя на ренегата.
Свидетель ты и духи двух:
Демэрьйон, Алан, пусть ваш дух
сойдёт к озёрам в подземелье.

Когда он брал из шкафа зелье,
чтоб свой окончить ритуал,
я силой воли то заклятье
хотел разрушить. Мог ли знать я,
сумел я ли? Я лишь узнал,
когда я умер. Дух свободен
мой был. И к духам не сошёл
в подземный грот, где предпочёл
держать магистр тех, кто в орден
вступил и против «братства» шёл.

При жизни – грех на мне великий.

Читали мы с магистром книгу,
и ритуалы на костях
Он делал. Мне то было дико.
И я поклялся второпях,
что я предам магистра, чтобы
свой свет в душе не потерять.

Не разделял людской я злобы.
Но мне пришлось её принять.
Магистра правою рукою
я был. И казни я дела
его подписывал, не скрою.
Мы колдовали досветла.
Но видеть я не мог страданья
и в подземелье заточать
умерших души, но лет пять
читал я дальше заклинанья.
Но я не делал ритуал,
я только рядом наблюдал.

И я задумал книги кражу,
дабы себя не погубить
и разорвать обетов нить.
Готов на все я был и даже
расстаться с жизнью со своей.

Уильям, дальше всё ты знаешь.
Я – зол, я – грешен? Выбор мне
не дали. Или ты считаешь
иначе?

                - Соглашусь вполне,
Что нету выбора, однако,
судьба решает всё.
                -  Судьба?
Она – ничто, поверь, для мага.
Нам жизнь – извечная борьба.

Найти желая пониманье,
бежал я в орден от семьи
развить способности свои.
Но только разочарованье
я чашу полную черпнул,
вступив в их «братскую» обитель.
Как первый мой погиб учитель,
на что Грэнвиль меня толкнул?

Он знал: хотел я власти, славы,
свободы для своей державы.
Он это обещал. Страну
я защищал. И он войною
не шёл с английской стороною
на край Шотландии. Вину
и знал свою; что боль пожну.
Я нужен был магистру, чтобы
все ритуалы совершать.
Лишь так равно сильны мы оба.
Слабы иные, чтоб познать
ту силу. И опять, опять
магистр жаловал мне почесть.
Я был бесстрашен, как никто,
И «ни единое пятно честь
не измарало мою». – То
Он людям повторял на съездах.
На новых казнях и арестах
всегда настаивал. А мне
дождаться ль помощи извне?

Во лжи я не был заподозрен,
Но как смотреть в глаза людей?
Там грех мой виден был ясней.
Терял как свой апофеоз Рим,
теряла так душа моя
и веру в честность бытия.

Я вспоминал. Как жаль: Демэрьйон
Погиб в семнадцать, досветла.

Как с нами жизнь подчас подла!
Где должен быть я, – был теперь он.
Я жизнь прожил, виня себя,
что тот юнец погиб в семнадцать.

Затем, отчаянье копя,
я продолжал за славой гнаться
и знаньем. Было мне за двадцать,
не знал я: высока цена.
Мы все умеем брать, платить же, –
увы! Взлетая выше, выше,
падём; но манит вышина.

Я зря надеялся на помощь.
В души я верил глубине
тогда: поможет орден мне
свой дар познать. Увы, дано мощь
познать нам было разных сил.
[Уильям]
- То – света-тьмы противоборство?
[Алистер]
- Да, но скажу я без притворства:
меня путь тёмный не манил.

Я горд был тем, что я талантлив.
Я научится жить без чувств.
Вся боль – от них, и зов их – пуст.
Как дождь, над сводами веранд лив,
порывы ветра охладит, –
так боль предательств и обид
нам душу делает холодной.
От мира мы отстранены,
когда взглянуть со стороны.
Все люди, тенью мимолётной
мелькнув, покинут нашу жизнь.
Но дальше манит знаний высь.  –

Я жаждал в жизни новых высей.
Магистра слушал потому.
Как в славе умереть? К чему?
Да, я тщеславен, но, увы, сей
порыв тщеславья не дал мне
того желанного вполне.
Хотя собрал я силу воли,
не мог я вынести той боли.

Украсть я книгу был готов.
Сомненья все переборов,
решил тогда тягаться с роком.
Я духов вызвал на скале.
И духи предрекли в жестоком
сраженье жизнь утратить мне.

Но я имел в победу веру,
хотел я рок перехитрить.
Я потерял в гордыни меру
и разорвал обетов нить.

Но зло, увы, не оставляет.
Кто раз свершил его, тот пал.
Расплата магов настигает,
Окончил Грэнвиль ритуал.
Нашел, убил меня у скал.

Давно я разуверен в людях,
и миг тот вечен и гнетущ.
Крепко отчаянье, как плющ.
Не разорвать его отнюдь, ах!

[Уильям]
- Но вера есть ещё одна
в твоей душе. Ты веришь мне. Я
доверье оправдать сумею.

[Алистер]
- Надеюсь, Вильям. Нам дана
всего превыше в мире – сила.
Она – пристанище для душ,
которых болью наделили,
чтоб наконец отречься уж
от благ и чувств, что нас прельщают.
Свободны станем средь скорбей.

Кто счастье ищет меж людей,
себя тот сам порабощает.
Ведь счастья нет. Оно – тень сна.

Ты знаешь ведь, как боль сильна
утраты, горя и разлуки.
Но кто оценит эти муки?
Ведь людям боль иных смешна.
Я понял это. Не щадили
меня. И я шёл, не щадя
себя, иных. Я верен силе
ветров, земли, огня, дождя.

Пересказал тебе я вкратце
всю жизнь на этом берегу.
За смерть свою я поквитаться
готов со всеми. И смогу! –

Смотря на камни и равнину,
сказал тогда Алистер сыну. –

С тобою мы сильны вдвойне,
Я смерти преступил рубеж, но
и гибель – не помеха мне. –

Глава 12
Вдоль моря шли они неспешно –
отец и сын. Шумел прибой.
Вёл Вильям лошадь за собой

Плескались волны шумной пеной   
среди огромных валунов.
А берега под гул ветров
дышали мощью неизменной,
летящей из глубин веков.

Чуть с замком схожее поместье
открылось взору на скале.
Уильям подошёл.

[Алистер]
                - Смелей!
Тот постучал.
                - Там кто-то есть, я
надеюсь. – Он сказал отцу.

- Да, есть.
                Опущен мост подъёмный –
и вышел к здания торцу
слуга, слегка ошеломлённый.

- Дэн Блэр. – Представился ему.
- Уильям Алистер МакЛелланд.
- Я вас узнал, благодаря
с отцом похожести. Проделан
далёкий путь. Средь пустыря
не стойте: день сегодня ветрен!

- Привычен я.
                - Пройдёмте в дом.
Хранить поместье – долг мне вверен.
Как при отце, здесь всё в таком
же состоянье неизменном.

Я бесконечно уважал
всегда Алистера и память
о нём. Жаль, срок талантов – мал.
Судьба жестока и слепа ведь.

Кивнул Уильям и прошли
они под каменные своды.
За коридором был вдали
угрюмый зал старинной моды.
В камине тлели здесь угли.
На стенах факелы повсюду
и люстры на больших цепях.
на стол светили и посуду.
Во мрачных было всё тонах.
Тот замок в сердце сеял смуту.

Лакей здесь также был угрюм
и мрачный он носил костюм
- Надолго, сэр, вы здесь?
                Беседу
Уильям перевёл.
                - Живут
 мои ли родственники тут?

         
- Своих и бабушку, и деда
Вы не успели, сэр, застать
в живых.
                - Я их ни разу в жизни
не видел.
                - Я вам показать
могу портреты их. Отчизне
служил всегда ваш храбрый дед.
Смотрите: вот его портрет.

- Простите, о семейных связях
мне некогда поговорить.
- Вы – как отец ваш.
                - Стало быть...
- Алистер также отродясь их
не признавал и не любил.

- Причины были.
                - Говорил
он так. Но есть ли выше ценность
для нас, чем семьи наши, сэр?
- Да, целей есть первостепенность.
- Храни вас Бог от всех химер,
что заменяют людям ценность
семьи и родины.
                - Аминь.
За родину и жизнь отдам я!
- Храни вас Бог от лже-святынь
и от бессильного скитанья!

- Спасибо, Вы ко мне добры.
- Сей дом – унылая пустыня.
Не проводились тут пиры.
Не почитались и святыни.
 
На то Уильям промолчал.
Обед накрыли. Он обедал
за длинным буковым столом
один. И думал он о том,
что счастья здесь никто не ведал.
Желал быстрей покинуть дом.


Уильям вышел прочь. И в поле
опять в обряде колдовском
сошлись за книгой сын с отцом.

Луна в белёсом ореоле
сияла ярко над холмом.

[Алистер]
- Пора учить тебя. Стихии
сперва обязан ты призвать.

Старался Вильям, но опять
мешали мысли всё другие
о том, что он врага убил.
Монтгомри и его проклятье
пред смертью вспоминал Уилл.

[Уильям]
- Устал сегодня колдовать я.

- Ты – слаб. Твой страх не оттого ли?
Себя винишь опять во всём. –
У сына стоя за плечом,
спросил отец. – Подобье воли,
не воля у тебя пока.
Ты колдовал, а результат где?
Ноль, снова ноль, сойдёмся в факте.
Вся ночь ясна, где облака?

[Уильям]
- Не смей бросать мне униженья!
Не мал успех мой в обученье!

Взглянул на сына свысока
Алистер, отошедши. 
                - Повод
хвалить тебя ты мне не дал.

Ничто покой не сотрясло вод,
ни рябь, ни дождь.

[Уильям]
                - Я так устал!
[Алистер]
 - От мыслей, знаю. Мучит совесть?
Но пользы нет в мученье том.

[Уильям]

- Не в пользе дело, а в другом!

[Алистер]

- Ведёт нас долг, Уильям, то есть
необходимость. Мы должны
немало сделать для страны.

Не изменить – забудь, что мучит.
И ты ли первый убивал
среди людей? Брось! Жизнь отучит
искать поступков идеал.

[Уильям]
- Я думал, просто будет бросить,
но вспоминаю часто я.

[Алистер]
- Но что ты ищешь: забытья
или познанья? Столь остро сеть
воспоминаний жизни сей
тревожит разум от того, что
ты много думаешь о ней.
Но вот, когда осознаёшь ты,
что жизней много, в каждой из
которых есть необходимость 
нам чем-то жертвовать, девиз
твой станет лишь: «непобедимость
и воля». Ты осознаёшь:
все чувства в этом мире – ложь.

[Уильям]

- Монтгомри мне сказал пред смертью,
что был индийским йогом я.
Желаю правду лицезреть я.
[Алистер]
- Она – за гранью бытия.

Не опыт ли реинкарнаций
ты хочешь вспомнить?

[Уильям]

                - Да, отец.
Поможет память разобраться
И стать сильнее наконец!

[Алистер]
- Воспоминанья могут ранить.
[Уильям]
- Стерплю я. Прошлых жизней память   
хочу вернуть себе опять
и никогда не забывать.

[Алистер]
- Не в прошлой жизни ты был йогом,
а где-то жизни три назад.

[Уильям]
- И как же вспомню я? Во многом
гипноз поможет, говорят.

[Алистер]
- Самогипноз, призыв стихии,
помогут, но не удивись:
виденья могут быть такие,
что ты возненавидишь жизнь.

О прошлом помнить очень трудно,
невыносимо иногда.
Желая знать сиюминутно,
затем страдать начнёшь года.
Ты вспомнишь всё по ритуалу,
но дальше в жизни ты иной
забыть не сможешь. Облегчало
всегда забвенье путь земной.

[Уильям]
- Что помню я, того мне мало.
И муку я стерпеть готов.
Я вспомню, кто я был таков.

[Алистер]
- В хронологическом порядке
ты вряд ли вспомнишь жизни все.
[Уильям]
- А как?
[Алистер]
             - То – вечные загадки
в Сансары вечном колесе .

Читай заклятье на страницах
и волей ветры заклинай.
Воспрянет прошлое пускай
и память жизней возвратится.
Когда узнаешь, кем ты был,
скорей поможешь мне, Уилл,
в сей мир из мира душ вернуться.

Усилья мы объединим –
и стены братства пошатнутся.
Мы не позволим больше им
творить, как раньше беззаконье.
Освободим народ от мук...

[Уильям]
- ...И буду мук своих лишён я!

Мечом Уильям чертит круг
вокруг себя. И, стоя в центре
него, взывает он к земле,
затем к ветрам в полночной мгле.
И, концентрируясь на ветре,
заклятье он прочел: «Без лжи,
кем был я раньше, покажи.
Стихия ветра! Заклинаю!
И будет правда пусть любая,
но мне принять её позволь:
не важно: счастье или боль.»

Вонзил клинок он в середину
кольца, что начертил. Призыв
изрёк, колено преклонив.
И вспыхнул круг огня. Долину
объял и ветреный порыв.

[Уильям]
- Пускай забвение покину,   
о, ветер путь былой открой,
что было ранее со мной?

Земли он несколько пригоршен
вокруг развеял, заклинав.
Метался ветер, будто коршун,
просторы свистом рассекав.

Взглянул в огонь Уильям смело
На сердце стало тяжело
Огонь разлил вокруг тепло,
но будто пламя и не грело.
И тут виденья начались.

Прохладно. В тучах неба высь.
Бежит толпа в испуге в крепость
в лохмотьях, будто век седьмой.
Горят дома. Пожар большой.

«Придётся утром на заре пасть
рабами нашего врага?» –
Кричат. Вокруг – лачуги, бедность.
«Уже на подступах войска!»
Бегут в ту крепость из деревни,
что там стоит на горном гребне.

С детьми бегут. И в их глазах
видны отчаянье и страх.
Огромна крепость. Все в ворота
вбегают в страхе отчего-то.
И жмутся к стенам там внутри,
детей в испуге обнимая.

Мечи и копья носят.
                - При
осаде выстоим?
                - Не знаю.

- К оружью все! 
                Особняком
стоит от всех в деревне этой,
как все, такой же ветхий дом.

[Пробегающие люди]

- Позвать хозяина? Он в нём?
- Совету мудрому последуй:
туда ни шагу! Колдовской
он силой нас обрёк на беды.
- А вдруг покончит он с войной?
- Он сам наслал войну же эту!

И дверь со скрипом отперлась. –
От страха люди закричали.
Уильям вышел. Но в каком
обличье? Нет зеркал кругом.
Так страшен он? Да нет! Едва ли.
Людей способности пугали.
Хотя себя со стороны
он не видал в своём виденье.
И делать как предположенья
о внешнем виде можем мы?

Он был одет, как все, в лохмотья.
И пряди длинные волос
к плечам спадали.
                - Ах, ты – пёс,
колдун, твоя натура скотья!
Народ немало перенёс
из-за тебя. – Ему кричали
те люди, в крепость что бежали.

Он крикнул:
                - Слышу что от вас?
Ко мне идёте вы в тот час,
когда нужна вам помощь только,
а, получив её, – вы нож
вонзить готовы в спину!
                - Сколько
ты бед принёс в селенье! Ждёшь
от нас, проклятый, что? «Спасибо»?   

Ты сжёг зарницей урожай,
наслал потоп на горный край.

- Случилось это, люди, ибо
вы попросили излечить
неизлечимого больного.
Вы позабыли, стало быть,
что надо всем за всё платить,
И не дано никак другого.

Вы все хотите преступить
закон и смерть, судьбу разрушить
и обойти свой долг, идя
ко мне. Но только по добру жить
затем хотите, погодя.
 
Так не бывает. Помня случай,
как вы больного принесли,
ко мне, заметить надо ли:
стихия силою могучей
способна к жизни возвратить.

И вспомнил маг (а как забыть?),
как принесли в его лачугу
больного. При смерти он был.
И о спасенье люд просил.
Глаза изображали муку
людей, склонившихся над ним,
ведь он смертельно был больным.


И вспомнил маг, как над больным он
в своей лачуге травы жёг,
читал заклятия над дымом
и призывал дождя поток.

Стояли пятеро у стенки,
что принесли больного и
боялись зА жизни свои.
Стояли все в одной шеренге.

Над телом и над головой
больного, в воздухе рукой,
провёл колдун. Поджёг он зелье –
и тут же стало жутко им.
Заклятья молвил над постелью
больного маг. От зелья дым
Застлал его весь дом туманом,
И тут же за окном туман
спустился наземь пеленою.
И разразилась тишь грозою.
И снова страх объял крестьян.

У дома молния блеснула,
ударив в землю рядом – и
больной, не дышащий, вздохнул, а
пожар разбил покровы тьмы.
Зарница в поле угодила.
Как факел вспыхнула земля –
и все пшеничные поля.
она огнём испепелила.

Больного увели скорей.
Немало к магу шло людей,
просили потушить пожары.
Земли горели ведь гектары.
Но только это пламя маг
не в силах потушить никак.

«И как же к нам не милосерд вы» –
Колдун услышал от людей.
Сказал им: «Нет вины моей.   
Сгоревший урожай есть жертва.

Я жизнь больного ныне спас!»

[Люди]
- Но это не волнует нас!

Туши огонь в сию минуту!
[Маг]
- Нельзя! Горит огонь пускай.

- О, нет, сгорит весь урожай!
Ему кричали люди всюду.

[Маг]
 - Страдал больной ваш лихорадкой.
И перенёс его я жар
в разряды молний. И украдкой
отвёл болезни я удар.
Но как я погашу пожар?
Переложил в него болезнь я.
А как я должен был? На вас?

(Перепугались все тотчас.)

[Маг]
- Коль я скажу огню: «исчезни» –
вернётся вся болезнь к нему.
[Люди]
- Когда погаснет пламя?
[Маг]
                - Это
известно Богу одному.

Поля сгорели до рассвета.


От этой памяти отвлёк
бегущий в крепость со словами:
«Колдун, стрелой тебя в висок
пусть враг сразит! Ты перед нами
виновен в бедах и войне.
 
- Война заслужена вполне.
Он бросил людям. – Прочь отсюда!
Я вас спасал от бед больших. –
И замахнулся он на них.

И все шарахнулись оттуда,
как от чумы.

                - Бегите вон,
подобно псам, пока способны! –

Сказал колдун вослед им злобно.

Он был ужасно разозлён.
В тряпье до пят и капюшоне
пошёл неспешно он к холму,
где крепость. Люди суетились.
Безумна паника.

[Люди]

                - Ему 
не место здесь! Не пропускайте!
От рук врагов колдун умрёт,
но прежде нас!
                - Да-да! Вот-вот!
Вы мост скорее поднимайте,
и не пускайте колдуна!
Лишь кровью смоется вина.

- Смотрю, с приказами ты быстр?
Но власть тебе ведь не дана! –
Сказал в воротах бургомистр. –
Впустить. Спасаем наших всех!

[Смотритель крепости:]

- Но он – колдун. Злорадства смех
его всегда звучит над нами.

[Бургомистр:]

- Какое дело мне? Колдун –
он – воин здесь, в войны канун.

Как все, дерётся пусть с врагами.

Пусть меч берёт, кинжал и лук.
Своих не стану убивать я.
Клевещет каждый: враг и друг.

Ложь – яд, ей нет противоядья.

На башнях крепости – дозор.
Оружья мало, нету пушек.
Враги всё жгут, вдали – костёр.
Горят немало деревушек.

Вдали зловеще рог трубит.
Язык чужой несётся в эхе.
И вражьи лязгают доспехи.
Удары бьют мечом об щит.

Поют молебны под звонарней
внутри твердыни. Начат спор:
«Дадим ли мы врагам отпор?» 
Но что деревня против армий? –
Простые люди без кольчуг.

Войска готовятся к осаде.
«На стены! Камни в них бросайте,
как подойдут!» – Кричат вокруг,
оружья делят в суматохе.
«Ах, сколько их! Дела как плохи!»

Поодаль всех присел на тюк
колдун.
             «Смотрите, сколько тысяч
врагов подходят грабить И сечь!
Не покидаем этих стен! –
Кричит один. «Возьмут нас в плен!
И на победу нет надежды.

Огонь… Взгляни на тот рубеж ты!
Мечей не хватит нам и стрел,
хоть бургомистр наш и смел.
Доспехов нет!» Лопаты, вилы
в войне успехов не сулили.

[Люди]

- Спроси совет у колдуна.
- Не я.
           - Не я.
                - Вы же мужчины!
Над вами трусость ли властна?
- Боимся мы не без причины.
- Мы спросим.
                - Третий есть смельчак?
(Все в страхе отшатнулись.)
                - Так,
теряем время. Что же, двое
пойдём.
               (Подходят.)
                - Помощь мы
пришли просить у вас. Что делать?
[Колдун]
- Сдаваться! Разве что-то челядь
кроме того умеет?
                - Мы
вас просим! Вы же – с нами. Разве
вы не боитесь смерти?
                - Нет.
- Но почему?
                - Спросили раз вы,               
отвечу вам, что смерти нет.

Те двое вмиг переглянулись.
- Вы нас спасёте?
[Колдун]

                - Все плотней
ко стенам станьте. Лишь безумец
сразится с тем, кто их сильней. –
Колдун им крикнул. – Крепостные
не покидайте стены.


                Что ж,
Ты бурю в штиль никак не ждёшь. –
Сказал колдун, смотря с бойницы
на вражье войско. Сотен пять
врагов собрались наступать. –
О смерти будете молиться.

И вынул маг волнистый нож.
Людей тогда объяла дрожь.

[Маг]

- Ветра, поднимите в степях гул
Пусть враг дрожит, не мы. – Вонзил
Он в землю нож изо всех сил.

Народ, к стене прижавшись ахнул,
когда тот голос громовой 
заклятья молвил. Всей толпой
они смотрели. Во мгновенье
он вынул нож. Без промедленья
чертил зловещий круг колдун,
вокруг себя, сам стоя в центре:

«Вас, властелинов перемен – три:
Ветра, – пускай родят тайфун;
Огонь небес – взметнёт зарницы; 
Дожди – звучат как сотня струн.
Пусть сила удесятериться
напора вашего! Земля,
покой незыблем твой снаружи,
но в недрах силою бурля, –
ты – жар и пламя. На ветру же
мне силу дай! Мой первый вздох
в тебе и от тебя, о ветер!
Ты наблюдаешь смены ведь эр.

Я – дух стихий. Всех четырёх,
во мне таится микрокосм.
Порывом гряньте стоголосым!» –

Вонзил клинок он в центр. Мох,
что был ножом прочерчен, пламя
кольцом объяло.

[Маг]

                - О, ветра!
Крепчайте в поле над врагами!
 
Ветра сломали вражье знамя.

[Маг]

- Победа будет пусть скора
стихии воздуха над войском!
Не им народом быть геройским.
Спасите нас, гроза, земля!
О, ветер, заклинаю я:
Смети пехоту с войском конным! –

Поднялся вой ветров такой
за неприступным бастионом,
что войско сбило с ног.

[Маг]
                - Утрой,
стихия, силу! Воды, лейтесь,
омойте бурей дождевой
от полчищ вражьих землю! Вейтесь,
ветра! Обрушьте, небеса,
на войско вражье ужас! А
всем нам победу одолжите,
пусть победим мы и гроза!
А вы, захватчики, глаза   
пред нашей силой опустите
и отступите иль умрите! –

Поднялся страшный ураган.
Враги, щитами прикрываясь,
не видят в метре. Но не дан
приказ об отступленьи.
                - Вам месть! –
Колдун сказал. –  Их власть, как пыль
пускай развеется по полю!
Как знамя их, сломи их волю!
Да, вы сильны пред нами в штиль,
а в бурю вам владеть дано ли
своим могуществом? – Войска
врагов смело порывом.
[Колдун - народу]
                - Страшен 
мой дар? Победа же – сладка.
Что видели издалека –
вещайте всем с дозорных башен.
Пускай все празднуют успех,
но помнят цену поединка,
что в мире человек – песчинка. –

То ужас вызвало у всех.
Тогда раздался мага смех.

***
Так значит связан я с стихией
И с колдовством давным-давно.
Имею силы я большие.
Но помнить их не суждено?
Уильям стал на миг героем
событий тех видений. Он
сказал отцу: «К чему лишён
я этой памяти?»

[Отец]

                - Устроим
мы, если хочешь, чтобы ты
не забывал былые жизни.
[Уильям]
- Да, я хочу.
[Отец]
                - Но мы закон
тогда преступим.
[Уильям]
                - Ах, закон:
«Забудешь, сколько не учись?» Не
желаю так, как все я жить:
впадать в беспамятство о прошлом. 
За жизнь в познанье быть возросшим,
но вновь со смертью всё забыть?

[Отец]
- Душа хранит всю нашу память.
[Уильям]
- В воспоминаньях наша власть.
А в них – того себя я часть.
А что судьба? Жнёт, как серпа медь,
колосья знанья. Нет, мне мало
того, что я узнал, отец!
Хочу всё знать, чем обладала
моя душа. Не рок, – я – жнец
пускай своих усилий буду!

[Отец]
- Учти, ты сам о том просил.
Закон вселенского порядка
нарушим мы с тобой, Уилл.
Возникнет образов накладка,
когда ты вспомнишь, кем ты был.

Назад дорог не будет. Люто
не проклинай затем минуту,
когда покой взамен на сил
поток ты выменял.
[Уильям]
                - Забвенье –
мне всё же худшее мученье.

[Отец]
- И я хотел такой обряд,
Пока я жил еще проделать.
Но можно только это сделать,
когда смогу я смертным стать.

[Уильям]
- Но как ты сможешь возвратиться?
[Отец]
- Читать заклятья буду я,
но буря здесь нужна, зарница,
дожди и воля, сын, твоя.

На колдовство уйдут пусть годы.
Но каждый раз, когда призвать
решишь ветра, зарницы, воды,
мой дух ты будешь призывать.

При вспышке света с каждым разом
Я буду силу получать.
Смогу я человеком стать.
Магистру отомщу тогда сам.

Он всех карает без суда.
Конец положим тирании
магистра мы спустя года
твоих учений. Стань сюда
и начинай взывать к стихии!

Уильям вновь взывает ввысь:
«Мне сила ветра покорись!»

И тут ветров поднялся гомон.
В обряд и слово «Подчинись!»
вложил Уильям будто жизнь.
Как пламя вспыхнуло кольцом, – он,
взывая, руки распростёр.

Просил Уильям вечно помнить, 
отец же, глядя на костёр, –
постигнуть власти целиком нить,
что вяжет силы и миры.

И грянул гром, и хлынул ливень.

Слова учителя мудры,
а ученик всегда наивен.

«Порежь ладонь, мне руку дай.
И нашу кровь с огнём смешай» –
Сказал отец. Сын так и сделал.

[Отец]

- Со мной заклятье молви вслух.
С огнём сольётся воля двух,
разрушив тяготы удела
нас, смертных: быть в забвенье.
[Отец и сын]

                - Мы
свободны от вселенской тьмы.
Себе мы путь такой избрали.
Огонь, двоих освободи!

В начале нашего пути;
живя; у смертного одра ли
где б на земле не находясь,
пусть видим с нашим прошлым связь!

Где хлещет ливень, бьёт прибой где, –
свобода наша. Сил вожди!
Дожди, неведенье омойте!
Огонь, познанье освети!
Ветра, сознание откройте!
Земля, ты волю укрепи!

[Сын]

- Придя с рожденьем в жизнь земную
не забывать хочу былую.

Не быть забвения цепи!

В костре вздымалась сотня искр.
Читал заклятие Алистер
на непонятном языке.
И руку к призрачной руке
отца поднёс Уильям.
[Алистер]
                «Власти
моей боишься над тобой?
Но нет её, всё – выбор твой.
Читай заклятия сейчас те. –
Силён, кто их произнесёт.» –

Сказал Алистер сыну – тот
и, правда, чувствовал во власти
себя отца. И трепетал
под взглядом он, что как кинжал
пронзает душу, и прочтёт всё,
что скрыто в ней, за грань смотря.

И обессилел Вильям вовсе
к концу обряда. Уж заря.

Уже бежит пред солнцем мрачный
покров ночи, горят лучи.

Стал призрак менее прозрачный,
хоть белым светом и светясь.

Смотрел Уильям удивлённо.

[Отец]

- Вот новой силы ипостась,
достойной, скажем, эталона.

С обрядом каждым обретал
отца дух большую всё плотность.
Заметим здесь: чем больше сходность
он с человеком обретал,
тем больше властность проявлял.

Глава 13

Уильям много колдовал.
Пять лет по книге с чудным рвеньем
и по отцовым наставленьям.
Итак, он магом сильным стал,
отца характер перенял.
Чем больше видел, тем тщеславней
он становился. Совершал
за ритуалом ритуал.
А колдовством с поры недавней,
свою он совесть заглушал.

Увидел он, что был он йогом, –
всё как Монтгомри говорил.
Но ныне совести тревогам
уж больше не внимал Уилл.

Он знать хотел, что было раньше,
откуда эта связь с отцом.
Отец сказал: «Забудь о том!
И не смотри, Уильям, дальше
того, что ты уже познал.

Пусть будет прошлое в минувшем!»

Вопрос Уильям задавал:
- Но что связует наши души?
Я знаю, мне ты был знаком.
Когда? Ты помнишь?
                - Нет! – При том
Алистер злился, закрывая
в его виденьях эту жизнь.
Однажды сын, к ветрам взывая,
услышал: «Нет, не верь, борись!»

Но с чем бороться? При стремленье
взглянуть в минувшее, бранил
его отец. «Теряешь время.
Война! Нет времени, Уилл!
Я должен стать из духа смертным,
я должен в мир людей прийти.
К шотландцам рок не милосерд. Нам
судьбу придётся обойти!»

Но сын с опасным ритуалом
отнюдь, по правде не спешил.
Его оттягивал Уилл.
То неспособным, то усталым
он притворялся.    
                «Что, нахал?
Не смог, ты значит не старался!
На что способен ты? Ты сдался?» –
Ему отец не раз бросал. –
«Когда б не я, то был бы где ты?
ты был бы Англии вассал,
а нет – тогда б убитым пал!
Мои не слушаешь советы?»

Уильям промолчал на это.
Он знал, что ныне превзошёл
отца по силе. Был он зол
на все отцовы замечанья
и тайно прилагал старанья.   


А каждый новый ритуал
обоих силой наделял
безмерной, коей равных нету.
В её потоке все горды.

Так рушатся авторитеты,
когда сравнился силой ты
с тем, кто тебе примером был и
когда гордыня колдуна
уязвлена. Ей нет мерила,
когда ей мощь своя видна.

Но, подчиняясь, сын, однако,
отцу в обещанное благо
тех практик верил до сих пор.

Но вот однажды среди гор
с отцом за новым ритуалом,
он увидал всему исток,
что души их с отцом связало.

Кольцо огня он лишь зажёг, –
всю правду пламя показало:

Откуда эти ритуалы
пошли – узнать Уильям смог,
и кто толкнул во пламя гнева
его и разозлил сполна.

Душа была воплощена
его когда-то в королеву.

И справедлива, но юна
она была, сев на престол, но
всегда горда и своевольна.
Превыше власть всего она
ценила. В западной Европе
то было где-то. Но страна
была в виденье не ясна.
Повсюду – горы, снег, сугробы.
Придворный люд в меха одет
Был пятый век, по моде судя.
Сначала мирно жили люди
и до поры не знали бед.

Однажды вдруг пришёл захватчик
с войсками, враг с иных земель.
И под крылом своей удачи
опять победу он имел.
над королевством. Было меньшим
оно в сравнении с его
владеньем. Был врагом он злейшим
для всех, но всех до одного,
он подчинил и королеву.
Женился силой он на ней;
и пригрозил он смертью ей,
когда ему откажет дева,
что он убьёт её людей.

Да, потерять всё в одночасье
никто не в силах. И она
на брак с врагом даёт согласье.
Она унижена сполна.
Но терпит униженья
его. Рождение детей
не изменило отношенья.

Ей муж сказал: «Родной свой край,
своё единое наследство
твоё бездарное семейство
как распустили! Всё – враздрай.
Правленье, армию пустили.
на самотёк. Не отрицай!
Твоё правленье в том же стиле.
Не можешь править, – вышивай.
Ведь неудача в рукоделье
не так страшна. Моя страна
отныне процветать должна.

- Твоя? Владелица земель – я.
А королевство же твоё 
сильней, успешней чем моё,
поскольку больше территорий
имеешь в зоне плоскогорий.
Ты подчиняешь остриём
меча народы, ведь налажен
твоими предками уклад
веденья дел. Но ты ль отважен,
как войско нанятых солдат,
которым платишь ты, что спины
свои подставят под мечи?
За них ты спрятан.
                - Различи
раба с хозяином. Низрину
любого с трона я врага.
А жизнь моя мне дорога,
поскольку я даю приказы.
А жизни всех солдат – пусты.

- Бок о бок все мои деды
дрались с солдатами.
                - Прекрасно!
Пускай в войне они смелы,
но все на битве полегли.
Все жизни отдали напрасно!

- Мы защищались от врагов –
и только! Мы не нападали.

- Исход, как вижу, бестолков 
такой «возвышенной морали»!

Я – победитель без неё.
Нуждалось в догмах дурачьё,
всегда и войны проиграло.

Земли всё мужу было мало.
Он воевал. В рабах – народ.
 
Она боялась и молчала
его, но ненависть крепчала
к нему. Он двинулся в поход
опять военный. Стало ясно: 
свой трон она уж не займёт.
Бороться с мужем неподвластно.

И вот она приказ даёт:

«Пускай глашатай соберёт
Моих доверенных вассалов.»

Встречает их под сенью залов
и говорит:

                - Довольны вы
правленьем мужа?

[Люди]
                - Что богатство,
когда все лучшие – мертвы?
Какое дерзкое злорадство   
его над нашими людьми!

- Склонитесь перед госпожою! –
Пнул в спину стражник одного. –
На короля да с речью злою?

[Королева]
- Собрались вы не для того
чтоб преклоняться предо мною!

Не потерплю я дележа
людей и их неравноправья!
Мы шли, свободу не предав. Я
и вы равны.
                - О, госпожа
мы вам верны, – лишь вам служа!

Мы мужа вашего, тирана
возненавидели давно.

Ему сломить нас не дано.
Им правит злоба безвозбранно,
а вами – справедливость.
                (Все
склонились на одно колено
пред королевой).
                - Неизменно
мы – с вами, леди! Он, воссев
на трон, нас губит средь агоний
войны! Тут каждый сознаёт:
держава наша средь колоний
тирана их пополнит счёт.

Уже нет стягов и полотнищ
гербов над нами прошлых лет.
Над нами – флаги вражьих полчищ
и смерти. А покоя – нет.

Мы ждём от вас, миледи, знака. 
Восстанем?
[Королева]

                - Сил не хватит нам.

Сказал один: «Я знаю мага, –
что – не чета всем колдунам.

Быть может, он поспорит с роком.
Живёт он в крае не далёком
от нас, в соседнем. Говорят,
что не выносят люди взгляд
его.
        - Смогу я. – Королева
сказала им. – Устройте с ним
нам встречу. Помните, что все вы –
свободны.

[Люди]
                - Верность вам храним.

 Они ушли с поклоном низким.


Проходит день и наконец
приносил весть один гонец,
что в дом у городских окраин
придёт инкогнито колдун.
И в полнолуния канун
не будет сей визит случаен.

Он ждёт её в поместье том.
Когда последний луч заката
исчезнет, ей приехать надо.

Она приехала тайком
со стражей в тот старинный дом.

Она вошла и огляделась.

- Свободны, стража!
 [Стража]:
                - Вашу смелость
мы ценим, только дело в том:
кто защитит вас, коль уйдём?

- Здесь Я приказываю. Выйти! –

Они ей сделали поклон –
И оба стража вышли вон.

Был в доме ветхий стол, шкафы, те
что справа – в колбах, тиглях . Стол
завален также ими. Лекарь,
тут жил, учёный иль аптекарь…

Напротив кто-то в дверь вошёл,
назад откинув капюшон.

С осанкой гордой господином
он был, не кланялся крыльца.
Смотрелся бедным дворянином.
Черты красивого лица,
изыск манер с простым нарядом
с трудом вязались.
                «Все хотят
менять свой рок: он многим – ад.» –

Сказал, смотря холодным взглядом 
в глаза ей. Не отводит взгляд
она, хотя в душе – смятенье
и страх. Пронзительна та синь.
Пускай другое воплощенье,
но взгляд души всегда один.
(Алистер – этот дворянин.)

- Я – весь вниманье, королева.
Ко мне приводит всех беда,
беда и крайняя нужда.
Колдун я с северного фьефа. 

- Была наслышана о вас.
- Дела я многих, знайте, спас:
погряз в напастях кто, позорах,
терпел гоненья, умирал… –

Как будто на переговорах
держался он. Их разделял
тот самый стол, как та граница,
что нарушать-то не годится.

Напротив, он туда-сюда
за ним ходил, берясь за перстень
на пальце странной формы. Да
от свеч вокруг ложилась здесь тень.

- Не колебалась я ничуть,
придя сюда. – Она сказала. –
Хочу правленье я вернуть.
[Маг]
- Что мы имеем, нам всё мало.

- А мне не нужно из того,
что я имею, ничего.
Себя я ныне презираю.
Хочу поспорить я с судьбой.

- Поверьте мне: я сам такой.
Я вас отлично понимаю.

- Поверьте, не пришла к вам я б,
когда бы душу не сжигала
мне жажда мести. Только раб
склоняться может. Я восстала.
Готова к бездне хоть шагнуть,
но только чтоб освободиться.
Помочь прошу я вас, провидца!

- Итак, проблемы вашей суть
я вижу, но должны вы сами
свою мне просьбу изложить.
- Всё в этих стенах, между нами
должно остаться.
                - Дорожить
доверьем, знайте, я умею.

- Моё несчастье тяжелее
несчастий всех иных людей.
Моё отчаянье сильней,
а гордость с ненавистью – крепче,
ведь я унижена сполна.
- Тогда была предрешена
на звёздах, верно, наша встреча.


- Рискую я, сюда придя
смертельно. Муж, когда узнал бы,
камней иль стрел бы бросил залпы
в меня. Я – женщина хотя,
меня ничто не остановит.
Я притесненья не терплю.
Мне власть дана по праву крови,
не самозванцу-королю. 

- Огня сильнее жжёт вас гордость.
Сейчас она уязвлена.
- Мне жизнь без воли – не ценна.
- В словах звучит такая твёрдость,
что вижу я: ваш дух силён,
как мой. Пред властью – всё на кон.

Имея привилегий сто шесть,
не достаёт всегда одной,
той, что обходит стороной.
Какая дивная похожесть
у вас со мной! Случайно ли?

- Вот суть. Лишил меня земли
и власти муж. Поймите, власть мне
отдать – страшней иных напастей.
К своим владениям мои
присоединил путём войны
проклятый он, завоеватель.
Живут в аду ли хуже? Знаете ль,
мы подчиняться не должны
с моим народом! Против воли
я вышла замуж за него
под страхом смерти. В этой роли
постыдной лишена всего
его указом. Будь он проклят!
Тиран! Рука его не дрогнет
меня убить, но мой удар –
не силой, подлостью, но всё же
опередит. Я подытожу:
моя надежда – на ваш дар.

- Не сомневайтесь в нём. – С холодной
улыбкой он ответил ей. –
Когда стихиям то угодно,
вы скоро станете свободной,
иных сильнее королей.
- Угодно ли?
                - Сейчас посмотрим.
Скажите только, на котором
пришли условии просить?
- Цена имеет ли значенье
когда вернуть хочу правленье?
- Вы чем готовы заплатить?
- Да чем угодно: титул, злато,
поместья, лошади, земля… 
- Хочу иную плату я.
- Какая вам угодна плата?

- Скажу, но позже, не сейчас.
Иная жизнь наступит – с Вас
спрошу я. А пока лишь слово
мне нужно клятвенное.
                - Я
на все условия готова.
Супруг мой должен умереть.

- Но вижу я: у вас с ним дети.
- И что с того?
                - Прошу, заметьте:
предупредить хочу вас ведь:
всё зло вернётся бумерангом.
Вернётся к вам, но выше рангом.

- Детей своих я не люблю,
детей захватчика. А помня
какое причинил он зло мне,
готова я сама в петлю
иль в воду броситься. Вопросов
довольно! О вреде ли зла
я слушать к вам сюда пришла?
- Вам жалость, – как товар, что бросов?

- Вы так назвали? Всё равно!
Врага жалеть мне не дано.
Он не жалел меня, взяв силой.
Так пусть за то сойдёт в могилу!

Не лечит время! Лгут вокруг.
Сильнее ненависть крепчает;
и время гнев не утоляет,
и не слабеет тягость мук.

- Вы взвесьте: нужно колдовство ли?
Простите всё! Не будет зла.

- Мне мука закалила волю,
и я прощенье прокляла.

Хотела броситься я в воду,
позор кончиной был бы смыт.
Я совершила б суицид
но кто защитником народу
бы моему стал? Я нужна
ему. Но мой народ унижен
равно: богач иль житель хижин.
Как многих унесла война!
И, хоть окончена она,
кровопролитье дальше длится.

На войны он опять ведёт
в чужие страны мой народ.
И опустела вновь столица.
Он снова двинулся в поход.
А, кто ему не подчинится, –
он, не жалея, тех убьёт.
Пускай кровавая страница
историй этих страшных дней
закрыта будет поскорей.

Пусть сам он кровью захлебнётся,
и пусть он больше не вернётся,
чтоб издеваться надо мной
и над моей родной страной.

Прошу я чтобы униженья
не причинил мне больше муж.
На честь мою и на владенья
не посягнул никто чтоб уж.

И знайте: быть хочу, как вы, я.
Не лишь горды вы, но сильны
- Постигнуть силы колдовские.
хотите?
                - Да.
                - Я видел сны,
что обретёте вы такие.

Но перед клятвой роковой
предупрежу, что если жалость
чужда была вам здесь, в другой
раз будет ваш удел такой.
Не пожалеют вас ни малость.

- А я к тому привыкла, что
меня здесь не жалел никто.
И вот мой вывод из того:
любая жалость – это слабость.

- Того же мнения держусь,
а всё ж предупредить берусь:
Свои нарушите мне клятвы, –
я жалость к вам не проявлю.
Не истолкуйте на свой лад вы!
Я ту же смерть, что королю
вы уготовали, явлю
и вам.
           - Ну что ж! Ни страха тень я
в себе не чувствую, настоль
сильны во мне презренье, боль.

Не причинит пусть униженья
никто мне больше. Я прошу!

- Прочёл по звёздному ковшу
былые ваши воплощенья.
Страдали много вы. – В окно
смотрел на звёзды маг. – Легко мне
предвидеть будущее, помня 
о прошлом.
                - Пусть и мне дано
то будет: знать, глубины видя
великих тайн.
                - Так вы хотите,
свободы вечной, да? – Он тут
к ней повернулся. – Говорите!
Души стремленья не солгут.

[Королева]

- Желаю власть не ради власти…
[Маг]
- Что на шаги толкает вас те?

[Королева]
- Хочу возвысится над всем,
не преклоняться ни пред кем,
терпела много я. Довольно!
Теперь хочу я быть, как вы:
свободны полностью волхвы.

[Маг]
- На то идёте добровольно?!


[Королева]
- Да. Да! Поскольку верю вам
и отомстить хочу врагам.
               
Есть чувство, что давно вас знаю,
хотя вас вижу в первый раз.

[Маг]
- Похожесть душ связует нас.

[Королева]
- Я вам всецело доверяю.
Вы не способны обмануть.

[Маг]
- Не обману я вас ничуть,
поверьте мне, но обмануться
вы сами можете легко,
взлетев в гордыни высоко.

И что-то выливши из блюдца,
в широком тигле он огонь
развёл, читая заклинанья.

[Маг]
- Мне дайте левую ладонь.
Не бойтесь! Это полыханье
и кровь скрепляют клятвы. – Крис
из ножен вынул он с волнистым
клинком. – Напротив станьте, близ
огня. Вот так. – Движеньем быстрым
рассёк ладонь он ей, себе. –

За мной читайте заклинанье,
своё задумавши желанье:

«Сойтись путям в одной судьбе!
Двоим идти одной тропой:
не в жизни этой, но другой.
Огонь несомых клятв свидетель.
Был тёмен путь, но станет светел».

Возьмитесь за руку со мной –
и крови станем мы одной.

Слова имеют больше веса,
вот так в обряде колдовском.

Рука к руке – порез к порезу –
и кровь смешалась над огнём.
 
Читал заклятье на невнятном
наречьи он старо-обрядном:

 «Где судьбы чертит зодиак,
где свет далёкий не иссяк,
я воспарю туда душой
и попрошу сейчас впервой:

Стихия, нас двоих услышь 
и узы кровью соедини.
Ты видишь нас, как души лишь.»

В огонь пролили кровь они. –

[Маг]

- Ладонь над пламенем держите
и в пламя пристально смотрите.

Что вам показывал огонь?
Вы различили?

[Королева]

                - Нет, ни малость.
Я только чувствую: усталость,
круженье головы.
[Маг]
                - Пройдёт.
[Королева]
- А вы что видели на фоне
огня? Падёт ли страшный гнёт?

[Маг]
- Я вижу вас на общем троне
обоих ваших королевств.
[Королева]
- А муж?
[Маг]
                - Часы его свирепств
уже отсчитаны. Умрёт,
как в новый двинется поход.

[Королева]
- Уже в военном он походе
на город N.
[Маг]
                - Края давно те
никто не трогал… Вижу: тот 
и станет роковым поход.

[Королева]
- Когда всё сбудется, просите
вы плату в этой жизни.
[Маг]
                - Нет.
Зачем мне эта дань сует?

Вы благодарность берегите
вперёд. Ей будущность грядёт.
Всему уместен свой черёд.

Когда одной мы будем крови,
я вам напомню про обет.
Иная жизнь. Возврата нет.

[Королева]
- Но как, скажите мне, в основе
доверья вашего ко мне
вы полагаете неясность
грядущей жизни?
[Маг]
                - Вам – неясность,
зато бесспорна ясность – мне.

Теперь идите! Королева,
хозяйка на своей земле вы
единоличная теперь!
…И на земле обширной мужа. –

Она уже открыла дверь
и обернулась.
                «Не нарушу
своё я слово, – маг сказал, –
и вы мне тем же отплатите!
Тела – лишь масок карнавал.
Держу в руках я судеб нити!»

И стало как-то жутко ей.
Она ушла. Прошло семь дней.

В своём дворце она известье
о смерти мужа получает.
Она своей довольна местью.
Ликуя, мага вспоминает,
но сердце тайный страх сжимает.

Ведь, как пучина, взгляд тот синий
его, за грань, в сам дух глядит. 
И в мыслях дева говорит:
«Моей душе не быть рабыней.
Он дело сделал. Муж убит.

Да, отыщу я мага ныне.
Возьмёт пусть деньги – долг закрыт»

В ладонь глядит: подобьем знака
был от того пореза шрам.
И разыскать велела мага
она доверенным гонцам.

Но дом их встречи был покинут.
Валялась утварь на полу.
Сквозняк колышет паутину
в углу.

(Мысли королевы)

«Быть может, он был шарлатаном
и совпаденье – мужа смерть.
На троне, мне по праву данном,
я ныне. Страх напрасен ведь!
Быть может, эта жизнь иная –
его уловка лишь пустая.
Пока даны мне трон и власть, –
любая не страшна напасть.»
 

***
Виденье кончилось. Уильям
сказал отцу: «Так значит рок
ты изменил своим усильем?
А в этой жизни не сберёг
себе жизнь. Странно!»
[Отец]

                - Для кого-то
легко проделать ритуал.
Но сколько б маг и не желал
судьбу свою менять в угоду
своим стремленьям, всё же он
такой возможности лишён.

Лишён, когда он в одиночку 
такое делает. Но точку
опоры он найдёт. При том,
когда подобной силы рядом
него умелый компаньон,
способен с роком он проклятым
сойтись и выиграть войну.

Но в душу Вильяма сомненье
закралось. «Как судьбу одну
менять дано его уменью,
судьбу чужую, а свою –
отнюдь?» Но мысли от отца те
Уильям скрыл. – «В ином обряде
с огнём узнаю правду я.»

[Отец]

- Зачем скрываешь мысли, Вильям?
[Вильям]
- Сейчас не думал вовсе я.

«Когда бы он владел всесильем
прочёл легко бы.» – Снова скрыл.

[Отец]
- Зачем скрываешь? Общность сил
со мною делишь ты.
[Отец]
                - Отец, я,
уже считаешь, не могу
без мысли хоть на миг вглядеться
в ночную тишь на берегу?

(Уильям мысленно скрыто)

«В своём уменье я сильнее
от раза к разу становлюсь.
А чем мне выгоден союз
с отцом? Моя роль в той затее?
Он – мне пример, и с детских лет
я чту его авторитет, 
но быть всегда на побегушках
я не желаю.»

[Отец]

                - Ты таишь
опять! В сужденьях ложных лишь 
ты, как в расставленных ловушках   
собой же, можешь пострадать.

(Уильям мысленно скрыто)

- Его волненье за меня ли?
Иль чтоб решенье не меняли
марионеткой быть опять
в его руках? Марионеткой
не буду я, как был не раз.
Одною мыслью, самой едкой,
меня терзает что сейчас:
«а что, когда меня он спас
от сладострастья в жизни этой,
чтоб ввергнуть в большую вину?»
Сказал он: «Чувствам ты не следуй».

Теперь я чувства не ценю,
но мне в покое не забыться.
И я отныне – вор, убийца,
предатель, тайных практик жрец,
не опускаю глаз я книзу
когда виновен. Я гордец,
сильней, чем раньше. Бывший список
грехов пополнен мой. Отец
на них ни словом, ни намёком
не указал ни разу. «Что ж, –
он мне сказал, – мы платим многим
за цель, пускай велик платёж,
ведь цель оправдывает средства.»

Но не могу принять своей
«мораль» такую. Жутко с ней! 
Куда от совести мне деться,
кто б подсказал мне? Без людей
скитаюсь я теперь по свету.
Иду чем дальше, чаще нету
покоя мне. Всё тяжелей.
Но раз я начал обученье,
я из науки всё возьму.

Все жизни прошлые, как звенья
восстановить дано уму.

Я сам задам огню вопросы,
проделав снова ритуал
на полнолунье. Шанс не мал,
что нечто я не понимал,
что вправду было слишком просто,
или отец мне где-то лгал.

И он опять за ритуалом
колдует с кругом из стихий.
В порыве ветра небывалом
секут огонь дождя штрихи.

Сказав одно: «Желанный приз – рок
перехитрить и побороть»,
спиной к спине стояли призрак,
что обрести желает плоть,
и сын в кольце огня. Два мага
своё творили колдовство,
став друг от друга на два шага,
скрыв волю духа своего.

«Где врал отец, открой мне правду.»
Воззвал сокрыто он к огню.
И возвратила память к дню,
когда сказал отец: «Не прав ты,
не видя зла в своих друзьях.
В крови их руки, ложь – в словах».

Он с де Шароном вспомнил драку 
до первой крови на клинках.

Но лучший друг его, однако,
убить нисколько не желал.

Отец о том не рассказал,
что Август мерзко оклеветан
и что он дружбе верно предан.

Увидел Вильям всё в костре. «Дан
мне был судьбою дружбы дар,
Но лжи поверил я, не другу.

(И ощутил Уильям муку).

Отец солгал, ведь в пользу чар
пускай отрёкся б я от женщин,
но от доверия друзьям
не смог бы, даже пусть обещан
мне будет мир с господством там. 

Где Август ныне? Он в Париже?
И не сказать ему: «прости!» – же.
Я обошёлся плохо с ним,
но он мне тем же не ответил.
Мне б извиниться, но в камин
я бросил адрес. Сколько мне дел
исправить нужно. Знаю я:
поможет кто, коль не друзья?
Лишь друг окажет мне поддержку,
не так, как вот моя семья.
Видать, отцу я – только пешка?»


На то отец ему сказал,
когда он мысли прочитал:

«И ты без совести зазренья
мне выдвигаешь обвиненья?
Зачем ты делал ритуал?»

[Уильям]

- Отец, ты мерзкой клевете
зачем подыгрывал? – Спросил он.
[Отец]
- Не подыграй, – ты был бы где? –
Ничтожным. Ныне ты – всесилен.

Друзья тебя бы увлекли
назад к страстям и наслажденьям.
Как все, б ты был с таким сужденьем.
Тебе посредственным быть ли
довольно?
[Уильям]

                - Нет, я презираю
все чувства, страсти так давно,
не я как будто, потакая
им, жил.

[Отец]

                - Тобою решено
отречься.
[Уильям]
                - Да.
[Отец]
                - Зачем упрёки
тогда ко мне? Я помогал,
ведь избавленья ты желал.
Тебе наскучили пороки.
Иль память слишком коротка?
[Уильям]
- Мне жизнь посредственных мерзка.

[Отец]
- Ты наделён теперь всесильем –
меня за то благодари!
Колдуй, Уильям, до зари.

И к чарам приступил Уильям.


Стоял Алистер за плечом
у сына, и читали оба
заклятья в книге. Но учёба
уже была завершена.
Открыла многое она.

Его – обширные владенья
стихий. Заклятий арсенал.
Он больше, больше колдовал
себя то до изнеможенья,
то до всесилья доводя
под градом, струями дождя
под бурей злой и дерзновенной.

На колдуна потоком сил
источник знанья нисходил.
И в нём – всезнание Вселенной.

Когда он делал ритуал
с огнём, с ним волю соединял,
то на любой вопрос ответы
он находил. Преграды нету
его уму, он проникал
душой, сознаньем далеко так,
насколько это замышлял. 
Вопрос его был снова чёток
к огню: «Ещё отец где врал?»

Опять в ту жизнь, где королева,
вернулся он. Поля, посевы
он видел, духом пролетав 
над ними, видел сквозь пространство,
сказав: «Огонь, меня направь
ко правде!»
                Пышное убранство
дворца увиделось ему.
Дворец был только незнакомым.
«Я вижу это почему?»
Он духом брёл по тем хоромам.

И перед ним открылся холл,
куда с поклоном шли дворяне,
народ, солдаты с поля брани.
Роскошно высился престол.
[Придворные]

- Победа! Можно веселиться!
Погиб тиран. На трон царица
Воссела. Ныне будет мир.

[Король]
- Победа как простой турнир
далась. Велю устроить пир!

(Что? Он на троне восседает. -
Уилл увидел. Как же так?
На троне восседает маг,
Алистер!) Что же заявляет
он, всем придворным, как король?

[Король]
 
- Пусть правит, не подозревает:
когда она свою бы роль
в моём спектакле не сыграла,
наш край её бы муженёк
завоевал. Земли всё мало
было ему. Предостерёг
хотя его я сам когда-то,
что лишь он двинется войной
хоть с целым миром на край мой,
утратит всё. У водопада
сражённый он моим слугой.

- Вы заключили с нею сделку
ненападенья? – Вопрошал
его доверенный вассал.

[Король]

- Не стал бы я играть так мелко.
Она не будет нападать
и так. К чему такая сделка?
Долги чужие собирать
полезно. Плата – в срок.
[Вассал]
                - Стратег вы.
[Король]
- Спасибо, что пустили слух
что маг избавит королеву,
когда весь мир к моленьям глух.

Признай, известно хорошо нам:
обида притеснённым жёнам
велит обидчика смести.

Под дворянина наряжённым
проделал мили я пути,
как маг, придя её спасти.
[Вассал]
- Вы рисковали в «маскараде»
таком!
[Король]
              - Но знал я наперёд
свой результат. Рискнул я ради
того, что две страны спасёт.

[Вассал]
- Но как она вас не узнала?
[Король]
- Мы не встречались раньше с ней.
[Вассал]
- Она вас раньше не видала?
[Король]
- Со свитой видят королей.
Быть может, и видала мельком
но как понять, что дворянин,
кем я представился, один
и тот же, что и я, досель в ком
она лишь видит колдуна?
Её наивность мне смешна.

***

«Тебе смешна? – Уильям скрыто
подумал от отца, когда
была вся правда понята. –
Так вот, что было мной забыто.
Отец, ты не был колдуном,
а – по соседству королём.
Ты обманул меня.

[Отец]
                - Отчасти.
Когда б не этот маскарад,
И ты и я б лишились власти.
[Уильям]
- Ты не был магом, говорят
ветра.
[Отец]
            - Ты слышишь то, что хочешь
услышать. Нет, я магом был.
Свидетель мне – ветра, Уилл,
светило дня и звёзды ночи.

Я – тайных знаний властелин.

На то подумал скрыто сын.

«Опять обман. Обман подлейший.
Возник немалый интерес:
Кто всё же маг из нас сильнейший?
И чей же будет перевес?

Не обвиню я напрямую
тебя во лжи, но шутку злую
с тобой сыграю я. Видать,
настал черёд мой. Отплачу я.
С меня смеялся? Посмеюсь
и я с тебя. Ты ставку сделал,
что я – глупец, что кровность уз,
иль твоя сила – то умело   
поработит меня? Служить
тебе не стану. Униженья
я проклял в тех еще веках!

Ты мне солгал и уваженье
ты потерял в моих глазах.»

Смотря на дальность горизонта,
Стоял отец у дальних скал.
Когда обряд был завершён, то
отец Уильяму сказал:

- А ты как маг возрос по силе.
Но всё ж познал ты только часть.
Пора вернуть земную власть.

Слова Алистера затмили
былую злость его.
[Отец]
                - Помочь
могу вернуть тебе признанье.
И ты поможешь мне точь-в-точь:
вернуться в мир. Отыщешь знанье
ты в книге. Ум сосредоточь
на просьбе, Вильям, и проделай
обряд с стихией.
                Потускнелый
меч Вильям вынул из земли.
С него отёр он грязь и сажу.


«Две жизни мы с тобой прошли.
Манера врать одна и та же. –
Уильям усмехнулся чуть. –
Теперь доверья не вернуть
Ничто не будет мной забыто.» –
Подумал от отца он скрыто.

Алистер продолжал:
                - Зачем
ты от меня скрываешь мысли?
[Уильям]
- А ты довериться совсем
кому-то можешь? Наш тандем – 
не сила с силой компромисс ли?

- Уильям, разве ты силён?
Хоть ты усердно обучался,
со мной ты в силе не сравнялся.

[Уильям]

- На равных мы.
[Отец]
                - Ты – компаньон
и ученик. Не забывайся!
И место знай своё в делах.

И помни, Вильям, при отказе, 
что жизнь твоя в моих руках.

(Уильям разозлился жутко,
внутри, но виду не подал.)

Алистер сыну продолжал:

К чему в обрядах промежутки?
Исполни нужный ритуал! –


Я должен править.
[Уильям]

                - Быть владыкой
людей зачем, когда стихий
ты повелитель?
[Отец]
                - Ты над книгой
корпел, чтоб видеть лес да мхи?
Ты обладать хотел всесильем.
Всесилье – значит «подчинять»
людей, не дождь, не речки гладь.

- Неправ, отец, ты!
                - Что, Уильям?
[Уильям]
- Всесилье – значит: «мудрым стать».

[Отец]
- Но мудрецом не стал никак ты.
Ты клялся, сын мне! Не глупи!
Исполни часть свою контракта!

[Уильям]
- Я в этих клятвах, как в цепи.

[Отец]
- А на свободе, как в хаосе.

Её, бывает, лучше бросить,
чтоб быть в тени у мудреца,
чем в славе у себя, глупца.
 
Теперь за дело принимайся!
Я долго ждал, тебя уча.
Умри теперь иль подчиняйся!

Приставил остриё меча
Алистер к горлу сына. – Ну же!
Что, слабаком лишь можешь быть?
Спеши, иль слово не нарушу
«тебя убить».
[Уильям]

                - Мне не грози.
Что просишь ты, я всё исполню.
Мне не сойти с моей стези.

[Отец]
- Ты должен к завтрашнему полдню
прибыть в Глэнко. Ты понял?
[Уильям]
                - Да.
[Отец]
- И там обряд проделать.
[Уильям]
                - Скажешь
зачем мне именно туда?
Тут безопасней дело наше ж!

[Отец]
- Скрывают силу те места.
А равноденствие уж завтра.

[Уильям]
- Но там найдут меня враги.

[Отец]
- Да шансы их невелики.
Врагов хоть целая эскадра
на поиск выйдет, ты сокрыт
от них. Моя скрывает сила
тебя, твоя притом хранит.
А сила двух соединила
могущество, что мир не знал.
Кем был, припомни ты, кем стал! 

[Уильям]
- Я магом стал великим, верно.
Ни с чем та мощь не соразмерна,
но не имею больше грёз.

[Алистер]
- Да, ты в могуществе возрос.

[Уильям]
- Где больше знаний, – перевес там. 

[Алистер]
- Мы знаем, кто и сколько сил
имеет. Правду ложь не стёрла.

Смотря на лезвие у горла,
клинок Уильям отстранил
отца слегка небрежным жестом
и равнодушно бросил: «Спрячь!
Не чтоб склоняться, нам дано жить.»
 
Потом взобрался он на лошадь –
и конь его пустился вскачь.
 
Глава 14
Повсюду верескова пустошь.
Скакал Уильям под дождём.
Туман вокруг – настолько густ, аж
не видно в метре. Прибыл в дом
Уильям. Остров Скай пока он
не покидал. Идёт один
по залу он. Был взор случаен –
и увидал он клавесин,
Что был в углу завершен тканью.
И хлынули воспоминанья.
Столица – Эдинбург, любовь,
друзья. Он взял аккорды. Вновь
и вспомнил чувства, что обманны
и всё, что было так желанно.

Как капли крупного дождя,
звенели ноты. Миг спустя
он вспомнил нежное сопрано
Элизабет. И он спросил
себя: «Неужто я любил?
Я мог любить?» Уж в мыслях – скрипка
звучала друга. «Не важна
Любовь теперь для колдуна
А дружба – жалкая ошибка.»

И вдруг тройной аплодисмент
раздался в этот же момент.

И стало в комнате светло
на миг – от молнии разряда.   
Он взгляд с презреньем бросил зло
и встретил синь отцова взгляда.

Стоял Алистер у окна.

[Отец]
- В воспоминаньях ночь трудна?
[Уильям]
- Мне ни одной нет трудной вещи.

 И заиграл Уилл зловеще.

Он брал запретный интервал ,
который трелью замирал
пред новой серией аккордов.
Свечу рукою погасив,
играл Уильям зло и гордо,
Одновременно был красив
и леденящим кровь мотив.

Всё резче он играл в миноре;
а гром, за окнами гремя, 
под ряд раскатами тремя
его мотиву будто вторил. 

«Спеши врагов повергнуть в прах! –
сказал Алистер подошедши. –
Довольно ордену побед же.»

Недобрый блеск сверкнул в глазах. 

«Я – орден, ты страну возглавишь.»
 
И пальцы призрака в перстнях
коснулись резко чёрных клавиш,
окончив яростный пассаж.

Уильям обернулся аж.

[Уильям]
- Поеду скоро, только нечто
мне нужно сделать.
[Отец]
                - Поспеши.

Подумал Вильям: «В море лжи
я правду смог одну сберечь? До
того я был иным весьма,
пока не стал я магом сильным.»
Прошёл по комнате Уильям.

В душе и за окном – шторма.
Воспоминаний разум полон.
Зажёг свечу и сел за стол он,
и написал он два письма:
одно для Бэт, второе – другу.

«Постигнув тайную науку,
сентиментальничаешь ты? –
Сказал отец. – Подумай, надо ль?
Безмерной власти нам видна даль.
А чувства все – для нас пусты»

Уильям скачет к переправе
и мыслит: «Правда же, пусты.
Я обмануть себя не вправе».
С конвертов сорвана тесьма.
Он разорвал бумагу в клочья, 
И бросил в реку у холма.

«Все чувства должен превозмочь я»
Чем дальше в ночь, – тем гуще тьма.


***

В дороге Вильям без ночлега
провёл всю ночь. Достиг Глэнко
когда уж солнце высоко
сияло в небе. Вброд он реку
преодолел верхом, притом
совсем не чувствуя усталость.

О мести мысль его металась
отцу в обряде колдовском.
Он думал об обмане том.
Затем себя разубеждал он.
Дороже нету никого,
чем был отец ведь для него.
Но гордость! Зов её фатален!
Как униженья вспомнит он –
огнём так ненависть и вспыхнет
а блага, данные отцом,
все стёрты вмиг, как будто их нет.

- Пора начать. Чего ты ждёшь?
Стремленье ведь у нас едино? -
Спросил Алистер тут у сына. –

Подумав, сын решился всё ж.

И чертит круг мечом опять он,
всмотревшись в книгу, на земле.

- Уилл, мы – в избранном числе,
кому секрет всех чар понятен
и власть безмерная дана. -

Сказал Алистер, положивши
на книгу руку. – Покорив же
стихию, мы сильны сполна.

Сильней нас, нету колдуна:
как в прошлом не было, не будет
в грядущем. Помни, власть пребудет
с тобой все жизни, все века,
что проживёшь. И вечно знанье.
Но, жизнь поскольку коротка,
мы обретаем пониманье,
живя столетьями, тела
меняя, только жизнь прошла.

При жизни этой, книги треть я
прочёл, а дальше не успел,
ведь был в своё тридцатилетье
убит. Но в этот день предел 
перешагну я мира мёртвых.
Я – дух, но снова средь людей
я буду власть иметь властей.
Из мира душ и сил бесплотных
не возвращался так, как я
никто: без нового рожденья,
в обличье прежнего бытья.
Представь какое преклоненье
тогда я встречу у людей.

[Уильям]
- Тебе ли власть всего важней,
не знанье?
[Отец]
                - Я не лицемерю:
познанье с властью в равной мере.

На то Уилл подумал: «Власть –
Еще одна людская страсть.

Но как же так от чувств светлых
Отречься мне отец велел?
Убийство, ненависть – удел
ли мудрых и авторитетных?

Алистер – магии вассал.
Хоть он опутал всех обманом,
но людям помогал и странам.
Он – лучше всех, кого я знал.

Но как давно он стал тираном?


А я кем стал, презревши страх?
С отцом бы объясниться, ах,
Но объясниться не пора нам.» –

Подумал Вильям, второпях
с клинка смахнувши землю. В сталь он
вгляделся гордо. – «Всемогущ
лишь я, не он. Недостающ
здесь пункт один, что актуален:
Отец использовал меня.
Не жил он без обмана дня.
Я стал ему обязан многим.
И он обязан мне, видать!»

 
И сжал Уильям рукоять
меча, и воздух зло рассёк им,
воздевши в небо остриё.

[Уильям]

«Стихия воздуха, взываю!
Услышь веленье моё!

Расколет сила грозовая
пусть небо молнии огнём!»

И очертил он круг мечом.

Развеял горсть земли вокруг он. –
Поднялся ветер. Птичий рой
был бурей этою напуган.

[Уильям]

«О, сила воздуха открой,
мне мощь мою, что я в декадах
прошедших жизней познавал.
Мне дай исполнить ритуал!

Биенье крыльев, крик пернатых
над головой слышны. Поднял
глаза он в небо. Птичья стая 
летела врассыпную.

[Уильям]

                «Я
в просторы бурю призываю!»

И крик поднялся воронья.
И филин где-то страшно ухал.
[Уильям]
- Пусть в мир живых из мира духов
вернётся тот, с кем кровь моя
одна. Приказываю я!


В то время Алистер напротив
взывал к бушующей природе:

«Я грань миров перешагну,
когда стихий замкнётся круг!
Не быть у смерти мне в плену
ступить живим на горный луг,
и в мир явится, зримым всем,
судьбою править, бытием!

Слились два голоса: «Взываю!
Ветра и сила грозовая
сойдитесь, вспыхните огнём!»

[Уильям]
«Я повелитель, я всесилен
в порыве этом штормовом»

И только в землю меч вонзил он
как пламя вспыхнуло кольцом
вокруг него златым барьером.

В просторе, от тумана сером,
отец остался вне кольца.
Как будто бы стихии сила,
нарочно магов разделила.
Уильям пламя созерцал,
на рукоять меча опёршись,


И вдруг он голос услыхал
стихии: «Подчинять с тех пор жизнь
умеешь ты, когда отверг
пороки. Ныне различаешь:
кто светел, а в ком свет померк.
Выбор взаимоисключающ:
«познанье чистое» иль «власть».

Учитель мудрый был, но совесть
свою заставил он молчать.
 
Но есть судьба, как и закон есть.

Но твой отец презрел закон.
Закон судьбы и жизни, смерти.
Ему кто добры, – не пример те.

Сама стихия будто он.

Кто этой силой наделён,
не знает часто мер в гордыне.
Алистер властью ослеплён.
Ты – нет. Подумай, разве ты не
желаешь зло остановить?
Отца ведь замысел преступен
себя по книге воскресить.
 
Имели много сходных черт вы,
но слепы раз учителя,
способен ты пойти на жертву?
Отвергнуть жажду власти, для
того, чтоб не впустить тирана
в наш мир? Кто так ожесточён,
как он, тот благо и закон
в крови утопит безвозбранно.

(По телу пробежала дрожь)

Лишь сам хранителем ты знаний
останься, книгу уничтожь.
Прими нелёгкость испытаний!»


[Уильям скрыто]
- Смогу ли я его предать?
[Алистер]
- Уильям, отчего ты ждёшь?
С запретных сил сорви печать,
Смотрю: ты медлишь. Отчего ж?
Ты власть в стране опять вернёшь.

Во пламя кровь свою пролей.
И дай мне руку поскорей.

Я тело обрету с всесильем.

Тут в книге прочитал Уильям:


«Кто занял силу ветра, вод,
огня, земли, чей дух пройдёт,
сквозь пламя, после в середину
ступив кольца, тот обретёт
и кровь, и плоть. Но воедино
он силу с жизнью соединит
и человека примет вид,
когда шагнёт он за кольцо вновь.

И мир себе он подчинит,
себе всевластье уготовав. 
И будет он неуязвим
для стрел, меча или кинжала
по завершенью ритуала.
Оружьем справиться другим
с ним только можно. Но какое
оружье – это лишь поймёт,
кто вызвал в мир его. Лишь тот
заклятье знает роковое.»

***

Уильям смотрит на отца.
Меж ними – из огня завеса.
Прозрачны все черты лица.
За ним чернеют кроны леса.

Блистает меч. На треть вонзён
В земную твердь он колдуном.
Он в центре, а вокруг – огонь.

Сын две руки на рукоять
кладёт. Заклятием взывать
к стихиям продолжает он.

Вот, из земли он меч извлёк,
направил к пламени клинок
и круг им в воздухе обвёл,
соприкасая меч с огнём.
И грянул гром, и дождь пошёл,
и свет зарницы, будто днём
луч света, тьму ночи рассёк.
Сын видел сквозь дождя поток,
клубами стелющийся дым,
стоял Алистер перед ним,
но пламя разделяло их.
[Алистер]

- Как власть близка теперь, взгляни!
Подвластен рок для нас двоих.
И без сомнения тени
Мне только руку протяни.

[Уильям]

- Я преступлю ветров запреты.
И мир живых тебя верну.
Коль скажут: мне прощенья нету,
то заплачу я за вину.

И он клинок рукою сжал,
и пролил кровь свою в огонь,
и протянул отцу ладонь,
дабы окончить ритуал.

Рука живого – над огнём,
И крови пару капель.
А буря стелется кругом.
Сильна... В земном масштабе ль?


Уильям слышит зов стихии:
- Солгать способны и родные.
Взгляни в глаза отца: что в них?

В бездонный взор глаз голубых
отца когда вгляделся он, 
в пространство духом перенёсся,
где лишь царит один огонь,
и пепел мечется в хаосе.

Всё было сожжено вокруг.
И услыхал Уильям вдруг:

- Я – глас ветров! Услышь меня!
Пускай отец – и твой кумир,
он знай: он выйдет из огня –
и обратит в огонь весь мир.

Ты слышишь голос? Мы – дожди.
Все могут выбрать власть, успех,
но мало кто – людей спасти
и умереть за благо всех!

Ты отрекался от любви
и выбирал опасный путь.
На помощь совесть призови.
И не желай отца вернуть!

Нарушит он закон миров
И равновесье сил земных.
Он ради мщения готов
не знать пощад и дел благих.

Но руку сын отцу простёр,
Он задавал себе вопрос:
«Кто стал сильнее с этих пор.
Нет, не попал я под гипноз
отца, как многим довелось!»

Предупрежденьем пренебрёг
Уилл, хотя обряд опасен.
А испытать желал он рок,
поскольку знал, что он – всевластен.

И над огнём к руке сыновьей
Алистер руку протянул.
Раздался грома жуткий гул,
когда огонь смешался с кровью.
Сквозь пламя Алистер шагнул,
Сказав: «Да буду смертным вновь я!»
Зигзаги вспыхнули зарниц.
На миг не видно мест и лиц.

Заклятий отзвучало слово.
Итак, Уильям ощутил:
за руку держит он живого.

«Я повелитель древних сил!» –
Услышал сын, как в детстве снова.

Алистер огненный барьер
преодолел. Силён без мер.
 
Исчезло яркое сиянье,
что дух бессмертный излучал.
Он снова человеком стал.
Огня стихало полыханье.

[Алистер]
- Переступив огня порог,
я подчинил отныне рок.
И я всевластен, без сомненья. –

Рукою сделал он движенье –
в огне по кругу завихренье
пошло. – «Вот так: один лишь взмах –
и всё по замыслу меня лишь
идёт. Велишь и подчиняешь!
И было так в иных веках!»


Из центра круга меч Уильям
схватил, наставив остриё
на грудь отца:

[Уильям]
                - Не ты всесильем
владеешь. Нет! Оно – моё.


[Алистер]
- Меня убить ты хочешь, или
угрозы любишь ты бросать?
Схватился тут за рукоять
отец. Они мечи скрестили.

[Алистер]

- Восстать решил? Но под контроль
я взял твою судьбу и волю.
И я перечить не позволю…

[Уильям]

- Ты в самомненье вырос столь,
что ты не понял, что за средство
я выбрал. Да, сыграл я роль,
что пешка я тебе, отец! Ты
считал, подействовал гипноз?
Я притворился. Удалось!

Я без тебя сумею править,
вернуть свободу королю
и людям, отстоять свою
и все в Шотландии исправить.

[Отец]

- Тогда зачем ты в мир живых
Призвал меня?
[Уильям]
                - На равных драться
с тобой хотел. Среди былых
ты воплощений как посмел
с меня жестоко посмеяться?

[Отец]
- Что? Мы – на равных? Нет! Ты мне,
как не был равным, так не будешь.

[Уильям]
- А докажи!
[Отец]
                - Уильям, шутишь?
[Уильям]
- Отец, серьёзен я вполне.

Ты клятвой нас связал обманно.
Ты не был магом в жизни той,
ты королем был.
[Отец]
                - Ах, постой!
Талант магический был дан, но
Я не использовал его,
когда я мужа королевы
Убил. К чему там колдовство?
Откуда, Вильям, столько гнева?
Тебе помог я. Разниц нет
Какой ценой.
[Уильям]
                - Цена – обет.
Как смел неведенье меня ты
оставить? Вот он, час расплаты.
Не мне помог ты. Так и так
ты бы убил того тирана,
Захватчик он, твой злейший враг.
А ты меня связал обманно
обетом ради личных благ.

[Отец]
- Я выбор дал тебе...
[Уильям]
                - ...Служенье
Магистру или же тебе?
Я выбрал...выбрал жить в борьбе.
Тебя служил здесь каждый день я
на этом острове пять лет.
И я исполнил свой обет.

Как уважал тебя я с детства!
Ты мне казался образцом.
Но оказался подлецом,
ведь ты использовал как средство
меня! Перечить я не смел!

Но вот теперь миров предел
переступить помог тебе я.
Ты снова человеком стал.
Но так же я легко сумею
тебя назад вернуть в астрал.

[Отец]
- Что хочешь этим доказать ты?
[Уильям]
- Что я всевластен, а не ты.
Что лжи с угрозой маловато,
чтоб подчинять меня.
[Отец]
                - Пусты
твои слова! Мир так устроен,
что долг оплачен должен быть.
[Уильям]
- Его не трудно преступить!
[Отец]
- Но соблюдён уже тобой он!

Уильям, на пути не стой
меж мною, властью и свободой!
Мне в мир пройти, как решено, дай!

[Уильям]
- Решенье оное – за мной,
где быть тебе!
                Колышась в ветре, 
кольцо огня горело. В центре
они стояли. Дождь стеной
не угасил его.
                Мечом сын
отцу дорогу преградил.

[Алистер]
- Да кем себя ты возомнил?

Смотрю, задался ты вопросом:
кто здесь сильней из нас двоих?

[Уильям]

- Довольно сил мне колдовских,
чтоб наказать тебя. Ты – смертен.
Настал расплаты уж, поверь, день.

[Алистер]

- Мне дай огонь перешагнуть!
Уйди! Не то – тебя убью я!

Толкнул его Алистер в грудь.

Но сын наставил меч.


[Алистер]

                - Рискуя,
Ошибку сделал ты большую. –
Мечи скрестились их. Ничуть
Не уступал никто по силе.

[Алистер]

- Не преграждай, Уильям, путь.
Все те, кто путь мне преградили,
умрут.

[Уильям]
             - Но я - не все, отец.

[Алистер]
- Не преграждай мне путь, наглец!

[Уильям]

- Ты видишь близость этой цели
с недостижимостью её?

[Алистер]

- Считаешь, Вильям, неужели,
что мне преграда – остриё
меча? Глупец ты ли, гордец ли?
Не становись мне на пути!

Сглупил иль возгордился если,
вот шанс последний! Отойди!

[Уильям]

- Чем дорожил ты в высшей мере?
Ты – властью, я – свободой, но
вся власть – на миг, – тебя заверю,
а мне свободным стать дано!

[Алистер]

- Тебе служить мне суждено!

[Уильям]

- Я так и думал! Вот оно!
Цена спасенья от пороков
и обученья – служба.

[Алистер]

                - Нет!
Взаимовыгоден обет
с тобой у нас! Страниц не трогав
опасной книги, ты желал
познать. Но что теперь, нахал,
ты говоришь? Да спас тебя я!
Твоя бы жизнь была пустая,
когда б ты чары не познал!

Ты сам просил про обученье!

[Уильям]
- О том жалею в этот день я!

[Алистер]

- Тогда подумай о стране!
Лишь я могу сместить магистра.

[Уильям]
- Теперь подвластно то и мне!

[Алистер]

- ...Тебе подвластно рушишь быстро,
что создавал годами ты!
Опомнись, сын! Послушай разум!
То чувства взяли верх. Беды
не натвори!

[Уильям]

                - Ты никогда сам
не говорил мне правду, так?

[Алистер]

- Для блага общего! Пустяк!


[Уильям]

- Сломить ты мой подумал нрав ли
и обмануть меня опять?
Живым тебе помог я стать,
но я к теням тебя отправлю
одним заклятьем. Испытал
(я вспомнил всё) на протяженье
я многих жизней униженья.
И я тебе ту клятву дал
в прошедшей жизни, чтоб меня уж
никто вовек не унижал.

[Алистер]

- Молчи! Ты – мой слуга, вассал.

[Уильям]

- Теперь меня ты унижаешь!

[Алистер]

- Тебя всему я обучал,
что сам увидел и познал.
Скажи, чего ещё желаешь?

[Уильям]

- О, я хочу, чтоб ты страдал,
как ты меня страдать заставил.
Чтоб ты, как я, всё потерял.

[Алистер]

- А ты играешь против правил!

[Уильям]

- Гори все правила в огне!
От них, я вижу, нету толку.
Да, я обрёл всевластье, только
оно не нужно было мне!

[Алистер]

- Меня за помощь ненавидишь?

[Уильям]

- За то, что я чужим путём
иду, и вижу гибель в нём.

[Алистер]

- Ты дал согласье!..

[Уильям]

                - Не зови тишь
покоем! Как и не зови
согласьем выбор подневольный,
ведь боль – мой вечный визави.
А воля – страж мой и конвойный.

Ведь к жизни лишь она влечёт,
она мне не даёт сдаваться
и перед кем-то унижаться.
На смерть она меня толкнёт, –
не отступлю!

[Алистер]

                - Кто стал меж властью
и мной – умрёт.

[Уильям]

                - Считаешь ты,
что книгу тайную украсть я
сумев, прочтя её листы,
Стихию подчинив заклятьем,
легко могу быть побеждён?


Взглянул отец с пренебреженьем
на сына и промолвил он:
- Твой взлёт окончится паденьем.

[Уильям]

- Я в жизни этой всё терял
и отрекался только ради
тебя. Меня ль ты уважал?
Да нет, отец, я лишь встречал
к себе презренье в твоём взгляде.

[Алистер]

- Иного ты не заслужил!
Ты – глуп, ничтожен и порочен.
Мне жаль, что ты – мой сын – и очень.
В тебе – ни разума, ни сил.

[Уильям]

- Тогда, узнай, как это в мире
терять всё то, чем дорожил.
Разочарован я в кумире!
Ты был им!

[Алистер]

                - Ха, не хватит сил
тебе, глупцу, со мной сразиться!
Гордыня – жалкая вещица,
когда не в упряжи с умом.

[Уильям]

 - Отец, ты стал моим врагом.
А я стал тем, кто хочет мести.
Своё по праву получи! –

Скрестились яростно мечи.

[Алистер]
- Ты – кто-то: лишь со мною вместе,
а без меня ты – пустота.

[Уильям]
- Хоть неуверенность чужда
тебе в победе, но всесильным       
не стал ты.
[Алистер]
                - Жалкий вздор, Уильям! 
[Уильям]
- Всесилен тот, кто, бывши жив,
прочёл ту книгу, – ты был духом.

[Алистер]
- Глупец! – Удар, он, отразив,
сказал. – В познанье нету разниц:
дух, человек. Падёт (и в грязь!) ниц 
пред мной сражённый мной дурак.

Отца со злостью оттолкнул сын.
 
[Уильям]
- Ты бы желал, чтоб было так.
Во лжи ты был всегда искусен,
но ты не смог меня убить,
когда явился духом уж мне,
как и сейчас меня убить
не можешь ты! Мне лгать не нужно!
О том поведал мне огонь.
Одну ты создал из иллюзий,
но я теперь осведомлён.
Ты думал: я не отделю сей
обман от правды. Отчего
души я чувствую родство
с тобой, я понял: в ритуале
мы в прошлой жизни кровь смешали.

Но понял я, что это за связь,
как все, – ещё одна фальшивка.
Но клятва – лишь глупцу наживка.
Её предам я, не боясь.

Отец, ведь я тебя сильнее,
тебя я выше на ступень:
я – жив, а ты – всего лишь тень.

Точнее, станешь тенью вскоре
опять.

[Отец]

          - Предатель! Ты бежишь
ко мне в несчастье и позоре,
но став чуть-чуть сильнее лишь,
ты забываешь клятву, долг.
Но клятва та нерасторжима.
Делили власть и мятежи мы.
Тебе я в жизни той помог.
А что ты делал без меня бы?
Ты слёзы б лил в обличье бабы,
что мужа дО смерти боясь,
терпела б дальше униженье?
Избрала яд бы, утопленье,
не возвратив правленье?

[Уильям]
                - Мразь!
Ты помогаешь, чтобы слабость
припоминать всечасно мне?
С тобой я правил наравне!

[Алистер]

- А!.. На колени бы могла пасть
ещё она пред муженьком,
когда б не встреча с колдуном,
со мной. Мятежник, поощренья
ты, не нашедши б у меня,
ты жил (жила!) бы, жизнь кляня.

К себе желаешь уваженья?
Не можешь ты просить о нём!
Уильям – жалкая бездарность
ты без меня. Где благодарность
за власть над ветром и огнём?

Глаза, как сталь, блеснули дико.

 [Уильям]

- Её не будет. Что достиг я,
я то достиг своим трудом.
Отец, а ты здесь ни при чём!

Борьба. Проклятья. Стали скрежет.
Скрестились снова меч с мечом.
Просветы в небе грозовом.
Луна едва над ними брезжит.

Уильяма нож схватил. Клинок
его щеку отца рассёк.
Удар, как молния, – внезапен.


[Уильям]
- Одна из роковых «царапин»,
хотя порез и неглубок.

Не забывайся со значеньем!

Алистер кровь свою с презреньем
одним движением руки
отёр с пораненной щеки.
 
[Алистер]
- О, как безмерна эта наглость!
Но ты всегда был слабаком!

Я презирал людей за слабость!
А ты, как все, был дураком!

[Уильям]

- Кто слабым кажется вначале,
потом, нежданно став сильней,
отмстит обидчикам страшней,
чем те, кто даром полагали,
что им по силе равных нет.

Ведя нас через сотни бед,
дана нам слабость для того лишь,
чтоб стать сильней.
[Алистер]

                - Дано тебе ль?
Ха, бывшая мадемуазель!

[Уильям]

- Себе ты больше не позволишь
мне оскорбления бросать!

[Алистер]

- Стихии вновь дерзнёшь призвать?
Слабак! Не сможешь без меня ты!
Предашь – не избежишь расплаты!

Окончил ливень уж хлестать
и показала свой луна диск.

Сжал Вильям крепче рукоять
и отразил удара натиск
отца, толкнув его к огню.

[Уильям]

- Я обращу свой дух весь в волю,
обряд фатальный применю.
Тебе я править не позволю
и унижать себя. Ты вновь
как дух уйдёшь за грань миров!

Кольцо огня ослабевало,
но Вильям лишь взмахнул рукой,
и пламя выше запылало.

[Алистер]
- Один урок себе усвой:
не может ученик сравниться
с своим учителем, провидцем.

Меня к теням отправив вновь,
ты сам погибнуть ли готов?

Мечи схлестнулись, – вспышкой краткой
блеснули молния и сталь.
За руку, будто мёртвой хваткой,
схватил отца Уильям.

[Уильям]

                - Та ль
меня ли сила подчиняла,
что предо мной сейчас слаба?
Алистер вырывался. – Ба!
Отец, усилий всё же мало!

Отца он за руку держа,
подставил лезвие ножа
к огню, что от крови блистало.
(Отца он ранил тем ножом.
И кровь его была на нём.)

Заклятье молвил у портала
Уильям:
               «Заклинаю я
все силы ветра и огня!
Чья кровь была на сем ноже,
кто на миров двух рубеже,
кто мёртвым был, теперь живой,
пусть в мир иной уйдёт долой!»


Алистер крикнул. «Нет, постой!
Не делай этого! Пусти!
Я обещаю власть большую!
Нас ждёт правленье впереди!

[Уильям]

- Я горд и честью не торгую.
Я много раз был оскорблён.

[Алистер]

- Двух стран ты станешь королём.
А без меня ты власть такую
не обретёшь, лишь смерть! Зачем?
Правленье, что желанно, рядом.

[Уильям]

- Власть не ценна, поверь, совсем,
когда достигнута обрядом
запретной магии, а не
своей способностью.
[Алистер]

                - Да что ты!
Оправдывает цель вполне
любое средство из расчёта
того, что цель та – немала.

[Уильям]

- О, как же мерзко это слышать!

[Алистер]

- Привык иначе разве ты жить?            
Нет! Мы – друг друга зеркала.
Судьба врагов твоих была
какой? Всех гибель унесла!
       
Когда глядишься в недостатки
свои и видишь их в другом, –
они тебе особо гадки.
В себе ль изменишь их притом? 

[Уильям]

- А кто ты мне, чтоб я отчёты
тебе давал? Души родство –
равно понятью колдовство 
у нас с тобой! А узы крови? –
Пусть в этой жизни кровь одна,
но жизней много. По-сыновьи
я отдал долг тебе сполна.

Я вижу дальше этой фальши.
Я понял, что просить нельзя.
Ведь помощь – змей, что, подползя,
ужалит.

[Алистер]

               - Странная мораль же!

[Уильям]

- Зато правдивая она!

И вновь дрались. Звенящим лязгом
стальных мечей та ночь полна. 
Льёт дождь стеной. На грунте вязком
круг колдовской горит огнём,
не смыт бушующим дождём.

[Алистер]

- Уильям, измени решенье,
ведь смерть – предателя цена.
А дверь в неё отворена.

[Уильям]
- Я не пойду на нарушенье
закона зримых нам миров
и всех незримых, только ради
того, кто мне бросать готов
в лицо упрёки, оскорбленья.

Ты для меня был всем, зато
теперь ты для меня – ничто.
Я больше не хочу правленья.
Уже не тот я, кем был до
того, как стал великим магом.
И власть не кажется мне благом.

Тебя я слишком уважал
и уважал до преклоненья.
Меня ты разочаровал.

Я не прощаю униженья
в оплату даже избавленья
от тех пороков. Да, ты спас
меня. Ты был авторитетом,
моим, пока не пробил час.
Теперь мне замысел твой ведом:
правленье, всем наперекор
без сердца, разума, морали.

[Отец]
- Я поступлю, как поступали
друг с другом люди.
[Уильям]
                - «Прокурор»,
кто власть тебе дал: ад иль небо?
[Отец]
- Зачем мне одобренье их?
Уверен в силах я своих.
Но не мешал ты только мне бы.

Уильям, помни: договор
когда-то кровью мы скрепили.
И чтоб расторгнуть, нету силы
такой.
[Уильям]
             - Есть в книге заговор.
[Отец]
- Прочтёшь – умрёшь.
[Уильям]
                - Нет, не умру я!
[Отец]
- Со смертью не играй впустую!

Тут книгу бросил сын в костёр.

[Уильям]

- Свидетель – пламя: отрекаюсь
от клятв своих я над огнём,
огнём, всё тем же, что связал нас.
Возьми наш дар! Мы отдаём,
всю силу, чем ты наделил нас!

[Алистер]
- Будь проклят, Вильям!

[Уильям]

                - Уж давно
я проклят всеми, много вынес.
Проклятья слышать мне смешно!


«Огонь, была взята двоими
власть у тебя. Принадлежа
тебе, она – твоя». – С такими    
словами лезвие ножа
рукою сжал Уильям. Капли 
крови упали на костёр.
[Алистер]
- Себе ты вынес приговор!
Умрёшь!
[Уильям]
                - Велю, чтобы ослабли
силы того, чья кровь одна
с моей, чтоб он ступил обратно 
за грань земного.
[Алистер]
                - Ты сполна
заплатишь, сын!
[Уильям]
                - Мне не важна,
расплата, я привык к потерям.
Я – не тебе, себе лишь верен.

[Алистер]
- Я время только потерял,
пока тебя я обучал.
Ты – бесполезен, своеволен!
[Уильям]
- А ты считал, что я безволен? 

Не понял ты, что я хитёр.
Смотри же, я единоличный
хранитель знаний с этих пор.
Ни орден, ни враг/друг двуличный
открыть не сможет тех страниц.
Та власть достойна единиц.

Отец, при новом воплощенье
ты жизни все забудешь вновь.
Я буду помнить лишь.
                Презренье
таил холодный взгляд отцов.

Читал заклятье сын: «Стихии
четыре силы соединю, –
и станет ночь подобна дню
от ярких молний. У земли я
прошу, воззвав к ветрам, огню: 
пусть память жизней всех исчезнет
отца, но мне оставь мою!»
[Алистер]
- Подобной силы у небес нет,
чтоб дар пресечь мой на корню!


[Уильям]
- Останови меня, коль можешь!
Усильем воли. Слаб ты, что же?
 
Уильям вновь воззвал к огню,
держа Алистера за руку.
тот вырывался, но из круга
огня не мог он сделать шаг.

[Уильям]

- Ты говорил, ты сильный маг?
Но ты – ничто! Ничто пред мною!
Твоё всесилье – шутовское!

[Алистер]

- Каков мерзавец! Смеешь как?!

Хотел отец ударить сына,
но лишь рука скользнула сквозь.
[Уильям]
- Тебе понять не удалось:
ты – снова призрак?
[Алистер]
                - Дерзок ты, но
самоуверенность твоя
не отвратит рок. Всё едино
у нас: и жизнь, и смерть.
[Уильям]
                - Да нет,
теперь расторгнут наш обет.

[Алистер]
- Обет расторгнут, но расплата
предавшим не отменена,
ведь клятва на крови была та
и добровольна.
[Уильям]
                - Не страшна
расплата мне, когда я знаю,
что ты всего теперь лишён,
чем был ты мною наделён.

- Меня обрёк ты на паденье!
Алистер зло сказал ему.
[Уильям]
- Я – на паденье? Почему?

[Алистер]
- Поскольку в прошлом воплощенье
по твоей просьбе я убил.
Убил я мужа королевы.

[Уильям]
- Чтоб земли он не захватил
твои! Ты лишь убил из гнева
и эгоизма своего!

А я убил Монтгомри из-за
злосчастной книги в виде приза.
А мне, подумай, каково?
 

Мы квиты уж. Понять не трудно!

[Алистер]
- Меня кто предал, все умрут.
[Уильям]
                - Но,
не я.
[Алистер]
         - Один для всех закон.
На миг ты властью вдохновлён,
чужой, нездешней и стихийной.
Считаешь, ею ты силён?

Тебе то не принадлежало,
что у меня ты отнял, – дар!

Я удивлён сейчас немало:
мне сын родной нанёс удар!
 
Я в новой жизни воплощенья
забуду все. Ты сделал так!
Но я тебе явлю отмщенья.
Огонь свидетель: мне ты – враг.

Пускай и стал я духом снова,
но материален станет гнев!
Даю земле и небу слово,
что ты умрёшь, на трон не сев.

Меня ты в мир отправил духов,
и я, Уильям, расценил,
что ты меня опять убил. –
Промолвил призрак зло и глухо.
И стал лицом к огню, воззвав:

«Пускай лишится он защиты
моей, твоей, меня предав.
И лишь тогда мы будем квиты.

Пускай его прольётся кровь
и будет смыт позор отцов!

Пускай в грядущих воплощеньях,
он не узнает счастья. И
в насмешках тонет и презреньях
за все деяния свои!

И будут люди все чужими
ему пускай: друзья, семья.
Пускай моё он помнит имя,
что дорог был ему лишь я!

Огонь, дай знак теперь же сыну,
что ты мне то пообещал
и я тогда его покину.
На нём – проклятья ритуал!»

И пламя вспыхнуло сильнее
и дождь полил, как из ведра,
туша собой кольцо костра.

[Алистер]
-Увидишь, сын, я мстить умею.

[Уильям]
- Твои угрозы – ни к чему.
Твоё проклятье я сниму.
Пускай вернётся то проклятье
к тебе, что мне ты пожелал.
Велю огню всё зло то снять я,
что на меня отец наслал!
Земля и ветер, заклинаю
меж нами узы разорви!
Пускай и будет жизнь иная!
Исчезнут клятвы на крови!
Отныне станем мы чужими.
Я заклинаю, сделай так!
Пускай его забуду имя,
Обеты канут все во мрак!

О, дождь подай отцу же знаки,
что ты проклятье смоешь!» – И
пролились сильные дожди.

Ему сказал отец:
                - Однако,
дано тебе лишь одному
иметь во всём большую власть, но
меня ты предал. Почему?
Я на ошибки беспристрастно
тебе указывал лишь.

[Уильям]

                - Ясно!
Ты счёл: дурак я? Не пойму,
что я в руках твоих – игрушка?
Предубеждение разрушь-ка.
Меня использовал ты и
моё к тебе доверье.

[Алистер]

                - Вильям,
не ценишь ты труды свои!
[Уильям]
- Ценить?.. Мне власти с изобильем
отмерял рок. Я от любви
отрёкся, я на дружбу плюнул,
и руки обагрил в крови.
Мучений сколько не терплю, – нуль
я для тебя. Я понял: все
тебе разменные монеты,
все – спицы в власти колесе.
Ты – враг мой.
[Алистер]
                - Нет, не правда это.
Но раз считаешь, я – твой враг,
я поступлю с тобой как враг.

[Уильям]
- Считаешь: я пред смертью струшу,
как струсил ты тогда, когда
на эшафоте был? Не та
мне мука закаляла душу.

[Алистер]
- На эшафоте?
 [Уильям]
                - Ты забыл?
Казнил Демэрьйона магистр,
Тебе же не хватило сил,
сказать, что ты колдун, Алистер.

И орден бы казнить не дал
тогда невинного, но ты же,
того не сделал. Есть ли ниже
поступок этого?
[Алистер]
                - Шакал!
Ты больно делаешь мне только,
напоминая про мой грех,
когда и боль я, и успех
тебе доверил свой!
[Уильям]
                - Поскольку
ты не достоин жалости!

И я играю против правил
впервые, не сказав «прости!»
Ты убивать меня заставил.

Но я, глупец, тебя любил,
как сын, любовью неземною,
как мудреца, как божество я
тебя любил. Отдать готов всё
я был, себя забыть, но вовсе
ты эту жертву не ценил!

[Алистер]
- Нет, вопреки своим усильям
меня в обратном убедить,
но не способен ты любить,
как не способен я, Уильям.

[Уильям]
- Я бьюсь об лёд, иль об скалу,
пытаясь достучаться сердца
того, кто пал давно во мглу.

[Алистер]
- Ты хочешь думать так? Уверься
тогда: любовь твоя – ко злу.

- Нет! – Крикнул Вильям. Струи ливня
стекали по его щекам.
Лицо он поднял к небесам,
закрыв глаза.

[Алистер]
                - Скажи, ты ли вне 
того же зла, что приписал
мне, сын?

[Уильям]

                - Мой рухнул идеал.

[Алистер]

- Умрёшь, как все ты, ренегаты.
[Уильям]
- Ты мне – не Бог и не судья!
Считаешь ты предатель я,
но предавать учил меня ты!

Сын бросил меч.
                - Раз так, скорей,
отец меня теперь убей.

[Алистер]
- Не стану! Люди есть иные,
пред кем ты также виноват.
И наказать тебя тот рад,
кому ты клятвы дал пустые.

[Уильям]
- Ты – тень. Мал вес твоих угроз.
Теперь уверен: не умру я.
Ты угрожаешь мне впустую!

«Умрёшь!» – Повсюду раздалось
как будто в прогремевшем громе.

[Алистер]

- Тебя врагам под трибунал
отдам. Близка уже погоня.
[Уильям]
- Ну что ж, скорей, врагов зови.
Я встречу их, хоть легионы.

Теперь исчезни с глаз моих!

Давая клятву, был мальчишкой
тогда я, но, – промолвил сын, –
теперь я – знаний властелин.

Отец исчез с зарницы вспышкой.

Прогрохотал повсюду гром.
Ослабевал костёр с дождём.

***


Взглянув на гаснувшее пламя,
где брошен меч в покрове трав,
Уилл закрыл лицо руками,
всю боль потери осознав,
и опустился на колени.

«Что я за жизнь свою познал?
Как много клятв! Одни измены.
Я в жизни только предавал

Как жить теперь? Я разуверен
во всём, к чему тянуться мог.
Нет слёз, покой навек потерян.
И только дождь бежать намерен
по бледноте холодных щёк.

Закрыл глаза он и под струи
дождя лицо подставил. – Да,
что делал я и шёл куда
да и сейчас куда иду я?
Защиты нет! На эшафот?
Отца любил я больше жизни,
превыше долга и отчизны.
Но верх презрение берёт
в моей душе к нему отныне.
Я в жизни предал все святыни.
Но всем проклятьям вопреки,
я трон займу, верну свободу
себе, Шотландии, народу, –
одним движением руки,
где жезл власти воцарится!

И сожаленья – ни крупицы!
Я все проклятия смету!
Познаю власти полноту!

Я, как отец, не проиграю,
скрестивши сталь с моим врагом.» –

Сказал Уилл, коня седлая.
И воздух он рассёк мечом.
Но злость, и боль невыносимой
казались Вильяму, ведь он
предавши был опустошён.

«В стране, в столице – беспорядки. –
Подумал он, надев перчатки.
Англо-Шотландская война,
наверно, не прекращена.

Виновен я, но всё исправить
я должен. Я и только я.
Мне нужно орден их возглавить.
Я отправляюсь в Эдинбург.»


Глава 15

Окна распахнуты две рамы.
Склонясь над белой пентаграммой,
в дыму магистр видит вдруг:
что быть Уильяму убитым,
что нет ему уже защиты.

Все годы те магистр Грэнвиль
потратил, чтоб его искать.
А мести час так незабвен был
ему. Он чувствует опять,
что враг его довольно близко.
Он крикнул страже по-английски:
«В Глэнко отряды снаряжать!»

Затем сошёл к морской пучине
с горы сквозь лес наискосок.
Взяв длинный посох посредине,
и с двух концов его поджёг.

И показался бы факиром
он всем, но с силой колдовства.
Расставил свечи он пунктиром
и посох разломил на два,
одним движеньем. Не горевший
конец разломленных частей
шеста зажёг он от свечей.

[Магистр]

«О, ветер дальних побережий,
защиты Вильяма лиши.
Земля, ступает по которой,
не будь ему теперь опорой,
поскольку он предался лжи
и предал нас под сводом храма! –

(Зажёг он в круге пентаграмму). –

За всё заплатит ренегат! –

Он чертит на земле борозды,
и там уже огни горят.

«Сокройтесь, свет луны и звёзды!
Над ним сгустись зловещий мрак!
Пусть будет страх его огромен!
Навстречу мести скачет враг!»

Луна и звёзды скрылись. Тёмен
был путь Уильяма. Он знал,
что уж защиту потерял.
Не видел больше он дорогу.
И страх Уильяма объял.
Но знал Уилл: еще немного
и он – у цели. Но как раз
уводит так беспечность нас.

И так, как взвесив в голове риск,
игрок сказать не может «Стоп!»,
так он не мог не мстить. Галоп.
Пути не видно. Скачет. Вереск
шумит от ветра. Видит вдруг,
что скачут всадники навстречу.

Скрестил с двумя из них он меч, и
один стащил его на луг
с коня. И оживилась битва.
Всесильем прежним ослеплён
он думал, что и легион
одним он взмахом победит. «Вы
пришли на смерть!» – Он прокричал.

- МакЛелланд, мы б тебя убили
на месте этом, только, жаль,
нам это сделать запретили.
Магистру нужен ты живым!
Его все трое окружили.

- С дороги прочь! – Он крикнул им.

Удары, стали грохотанье.

- Ты, обвинённый в воровстве,
ответишь. – Вот по голове
удар – и пал он без сознанья.

Глава 16

Повсюду – тьма. В себя пришёл
спустя Уильям в подземелье.
Как сыро здесь! Холодный пол.
Но, одержим отмщенья целью,
Уильям попытался встать,
но боль он ощутил опять.

Уильям в цепи был закован,
коленопреклонён и бос.
Он встать хотел, не удалось.
Болело всё. За дверью гомон
услышал он и звук шагов.
Замок открыли и засов.
Слова английские… Свет ярок,
хотя и свечки то огарок,
но тяжело на свет смотреть
когда ты ночь во мраке ведь.

Закрыл глаза.

[Голос магистра]
                «Сюда! Вы двое!
Он – не в себе! Но будет впредь!»

Плеснув в лицо ведро с водою
ему, схватил магистр плеть.

[Уильям]
- Как смеешь так со мной, чертяка? –
Уильям, кашляя, вскочил
на ноги.
[Магистр]
                - Уж довольно сил?
Где книга? Отвечай, собака!

Не то – до смерти засеку! –
Ударил плетью. – Я не лгу!

[Уильям]

- Узнать – проблема ли для мага?
Но ты – не маг!

[Магистр]

                - Глупец! Упрям!
Трудней разговорить, однако,
чем думал.

[Уильям]

                - Не удастся вам!

Хлестнул его магистр плетью.

[Магистр]
- Где книга? Беспощаден ведь я!
[Уильям]
- Я не даю ответы псам!

Схватил он Вильяма за горло.

[Магистр]
- Тебе не ясно, гордецу,
что мне расскажешь всё покорно?

[Уильям]
 - Скорей умру!
[Магистр]
                - Тебя к отцу
отправить с лёгкостью могу я:
в геенну ту же огневую.

Ударил он его сильней.

[Уильям]
- Я не боюсь вас, палачей!

[Магистр]
- Я полагаю ныне: двадцать   
плетей довольно в первый раз.
Подумай, пытка повторяться
такая будет каждый час.

Бежать – увы! За дверью стража.
Но снисхождение за кражу
я дам! Расскажешь книга где –
легко умрёшь, а не расскажешь
во всей познаешь полноте
ты муки ада. Лишь подумай:
чего добьешься ты, молча?
Не нужно жертвенных безумий!
Вернусь, как догорит свеча.

Не будь упрям, как был Алистер,
[Уильям]
- С отцом сравнений не хочу! –
Взглянул с презрением магистр,
на стол поставивши свечу.

Уильям на стол деревянный
со свечкой тусклой посмотрел
и произнёс: «Я боль презрел!
И мне без разниц!»
[Магистр]
                - Окаянный! –
Грэнвиль его ударил вновь.

[Магистр]
- Но сколько вынесешь ты боли? –

Не дрогнул Вильям. Льётся кровь. –

[Магистр]

- Пускай в тебе и много воли,
но всё ж придётся умереть.

[Уильям]

- Умрёшь ты сам!
                «Угомонится!» –
Сказали стражи.

[Магистр]
                - Знаю ведь! –
Грэнвиль на землю бросил плеть
и вышел вон, закрыв темницу.

Проходит час и снова бьют
его плетями. И с допросом
Грэнвиль расхаживает тут.
 
[Магистр]
- Ты знаешь то, что книга – зло, сам.
Умрёшь в тюрьме, её найдут
и в руки пропадёт профанам.
И будет всем тогда беда нам.

У нас её же сберегут
от зла людей. В ней власть большая.
Где прячешь книгу, расскажи! 

[Уильям]
- Там не найдут!
[Магистр]
                - Не надо лжи!
Уильям, место укажи!
[Уильям]
- Я не скажу того, что знаю.
Убей, но я не расскажу!

- Конец положим мятежу!
Сказал магистр страже. – Бейте!
Плетями Вильяма секли.
Но всё же муки палачей те
сломить шотландца не могли.

[Уильям]
- Я не боюсь жестоких правил.
Я не склонюсь пред вами, псы!
Магистр перед ним поставил
на стол песочные часы.

[Магистр]
- Тебе ли хватит столько воли,
чтоб эту боль перенести?
Вернёмся мы. И впереди
познаешь адские ты боли.

Магистр наземь бросил плеть,
они ушли, закрыли двери.
Искусно Вильям лицемеря
пред ними, вправду мог терпеть
ту боль едва. Он много крови
от тех побоев потерял.
Казалось, что цепей оковы
всё тяжелее. Но не пал
на землю он. Он молвил слово:

«Отец…» – И повторил он снова.
Шепнул Уильям через боль:

«Отец, прошу тебя явиться!
Последней воле подчиниться
ты должен…»
                И отец прошёл
спустя мгновенье через стену.
Бесстрастен был он совершенно.
Над ним светился ореол.

[Отец]
- Зачем позвал?
[Уильям]
                - В глаза убийцы
своего сына заглянуть.
В объятьях смерти не склониться!
Я не боюсь её ничуть.

[Отец]
- В тебе есть совести крупица?
Ты сам разрушил силу двух.
И к вразумленьям ты был глух.


[Уильям]
- Я жив, поскольку воли стержень
во мне мученьем не сломить.

Старался быть Алистер сдержан,
волненье было всё ж не скрыть.

[Алистер]

- И что ты чувствуешь, скажи же!

[Уильям]

- Тебя до боли ненавижу!

[Алистер]
- А ты недавно говорил
ещё, что ты меня любил.
Нет проку от такой любви же.

[Уильям]
- Ты прав, отец, все чувства – фальшь,
раз предал так легко тебя я.
Они – иллюзия пустая.
Хотеть быть понятым – о! – Блажь! –
Душа болит сильнее тела.
Но до меня – тебе нет дела.

[Алистер]
- Жалеешь, что пути сошлись
у нас с тобой когда-то?
 [Уильям]
                - Лучший
ты из людей. Но мою жизнь
сгубил ты. Да, ты – враг бездушный,
раз можешь сына ты проклясть
и променять мораль на власть.

Твоё сбывается проклятье.
Ты мне дороже всех людей!
Но ненавижу вот опять я
тебя, смотря в глаза, сильней.

Но я не мог не обратиться
к тебе в той жизни. Это – рок,
что ты мне с умыслом помог.
Мне – поделом. И на границе
смертельной, видно, я уже.

[Алистер]
- И ты не связан обещаньем
теперь на смерти рубеже.
Ты искупить решил страданьем
свою обязанность пред мной. 
Стирает мука долг любой.

[Уильям]
- Одно скажи: за что постыдно
я умираю, не в бою?
С мечом в руках бы жизнь свою
я отдал, всеми позабыт, но
я умираю в кандалах.
За что позор такой мне? Ах!

Я отомстить хочу их братству,
не давши повод их злорадству:
что я, МакЛелланд, – будто слаб.

Свободно, гордо, одиноко –
когда та смерть ко мне пришла б,
я был бы рад. Прошу ли много?

[Алистер]
- А сил моих учёл масштаб?
Я их имею только четверть,
от тех, что ранее имел.
Меня лишить ты их посмел.

[Уильям]
- В тюрьме постыдно умереть ведь!

На равных боя я прошу!

[Алистер]
Ты сколько можешь продержаться?
[Уильям]
- Пока я верю, что свершу
свою я волю. Чтобы драться,
я не умру!
                Глаза в глаза –
они смотрели непреклонно.

[Уильям]
- Мне боль и пытки – не препоны.
Ты должен! Это – долг отца:
дай умереть мне не на казни.
В бою! Я так унижен тут.
Смотри на стол – свеча уж гаснет.
Сейчас два стражника придут.

Молчишь?! Меня ты ненавидишь!
Меня склонить ты хочешь ниц?
Ну не молчи! Прошу: прерви тишь.
Не знает месть твоя границ?
Магистр – враг с тобой наш общий.
Отец, тебе ведь будет проще
увидеть гибель двух врагов,
а не меня лишь средь оков.

Ведь всё ж умру, взяв в руки меч я.
Я знаю: я не буду жив,
в последний раз мечи скрестив.

Алистер тронут был той речью.

- Ты кем меня считаешь, сын? 
[Уильям]
- Считать устал. Я вижу факты:
со мною поступаешь как ты.
Мне дай обет сейчас один!


Уходит с кровью жизнь по капле,
но воля превосходит боль.
Мне драться с орденом позволь!
Все силы тела хоть ослабли, 
возьмёт их воля под контроль.

[Алистер]
- Я ничего не обещаю.
Меня ты предал. Смерть твоя,
какой бы ни была она,
тебя достойна будет. Зная,
ты шёл на всё, – и вот цена.

Опять открылась дверь со скрипом
вошёл магистр, плеть держа.
[Магистр]
- Конец, надеюсь, мятежа?
Ты скажешь правду, Вильям, либо,
принять погибель будь готов.

Хлестнул его магистр вновь. 

[Алистер]
- Плати, Уильям, за измену.
Прощай! И больше не зови.

Прошёл Алистер через стену.

Уильям же рукой в крови
за цепь держался, не упасть чтоб.
Алистер обернулся вдруг
и прочитал в глазах: «Я стражду!»,
но отвернулся он от мук.

Часы ли, дни ли экзекуций
терпел сын, сжавши кулаки.

- Уильям, воле вопреки
«герои» с жизнью расстаются. –
Сказал надменно Грэнвиль. – Но
молчать ли дальше суждено?

Ударил он его сильнее. –
Где книга? Спрашиваю вновь!
Молчишь? Что пользы в той затее?
За что ты умереть готов?


[Стражник]
- Пытать прикажете злодея?
Одна здесь участь для воров.

Магистр поднял руку, страже
велев тем самым обождать.

[Магистр - Уильяму]
- Какая польза в этой краже?
Ты мог стихии призывать?   
Молчишь? Тогда скажи такое:
зачем ты знанья те искал?
Без них бы правил ты страною.
Ты всё имел, я даровал
тебе почётный титул «регент».
Но ты, – увы, как твой отец!
Ты предал долг, обет, МакЛелланд.
Зачем? Ответь же наконец! 
За что отдать возможно славу,
переча братскому конклаву.
Не верю я, что ты – глупец!

Ну что молчишь геройски-гордо?
Тебя ведь пытка та убьёт!
[Уильям]
- Убей! Но плюну в твою морду
сперва я.
[Магистр]
                - Ах, ты, жалкий скот!
Тебе устрою, будто рухнет
весь ад сюда.
[Уильям]
                - И он пускай
пожнёт двоичный урожай.
Как ты, таких мерзавцев двух нет;
как я – нет больших гордецов!

[Грэнвиль]
- Клянусь, до смерти застегать я
тебя, раз выбор твой таков.


- Земля, услышь моё заклятье!
Взываю я из кандалов! –

Сказал Уильям. Грозно эхом 
слова звучали, что изрёк. –

[Грэнвиль]

- Прочёл ты в фолианте ветхом
как подчинять чужой/свой рок?

[Уильям]
Секреты все постичь я смог.
Велю камням – начать обвал – и
меня услышат.
[Грэнвиль]
                - Что? Ты слаб!
 
[Уильям]
- Боль в теле, сил в душе не мало.
Любая книга не дала б
мне столько сил, как униженье
сейчас побоями, терпеньем.

Его Грэнвиль нещадно сёк.

Со злостью, волевым усильем,
заклятье выкрикнул Уильям,
лишь раз взглянув на потолок:
«Вы – камни, повелитель – я же.
Обрушьте гнев! Я изнемог.
Моя же воля – ныне ваша!»

И вниз посыпался песок.
Над ними зашатались камни.

[Уильям]
- Пусть рухнет здесь пещеры свод,
когда свободы никогда мне
не знать. Сравняй неравный счёт!
Обвал пещеру погребёт,
сейчас со всеми нами, либо
мне дай увидеть неба высь.

Тут крикнул стражник: «Берегись!»

И с потолка упала глыба,
разбившись в сантиметре от
магистра – тотчас бросил плеть он.

[Стражник]
- Откуда силу он берёт?
[Магистр]
- Набор излишних пыток вреден,
даёт он силу колдунам.
 
Всегда жестокость осуждал я.
Спокойно пусть умрёт каналья!

[Стражник]

- А если нет, что делать нам?

Магистр поспешил к дверям,
и страже молвил:
                - На рассвете
казнить его велю я вам.

Пускай молчит себе упрямо.
Где книга – скажет пентаграмма.

[Уильям]

- Беги подобно жалким псам,
хоть на гербе твоей семьи – лев.
Я не отвечу: книга где.

Закрыли двери. В темноте
от ран Уильям обессилев,
не мог стоять уж на ногах.
Он опустился на колени,
тому противясь. В кандалах
не мог ни сесть он в этой мгле, ни
на землю пасть – держала цепь.
Его нещадно боль склоняла.
Обвала нету, силы мало.

«Не думать только о конце б
на плахе, расставанье с даром
стихийной магии. Всё зря.
Казнят – настанет лишь заря».

Подняться он пытался – даром,
слабел сильнее оттого.
Не боль казалась тем кошмаром,
а преклонённость для него.

«Земля, взываю, силу дай мне!»
Читал заклятья он всё те.
Но все на месте были камни.
«Я брошен всеми здесь в беде.»


***
В то время Грэнвиль чертит мелом
в одной из келий на полу
пятиконечную звезду
движеньем твёрдым и умелым.
Расставил свечи и зажёг
в вершинах их. Заклятий слог
звучит: «Где книга, покажи мне!»
Завыли ветры за окном
в каком-то злом и страшном гимне.


Развеял пепел он кругом.
Он пал, кружась, на пентаграмму
Гремит на окнах вдруг замок
от бури. И ветров поток
ударил с дикой силой в раму
окна. Заклятья повторял
Грэнвиль, а ветер завывал.

Дрожит оконная щеколда
и резко падает на пол та
задвижка, коей здесь окно.
закрыто, и – отворено.

[Магистр]
«О, ты, невидимый во мгле щит,
от сил стихии, появись!
И укрощу я неба высь!

Но дождь в ту келью косо хлещет,
смывая знаки на полу.
Магистр отошёл к столу,
стоял где череп со свечою.
Он в руки только свечку взял –
она задута ветром. Только
он череп с постамента снял, –
как он упал на пол, в осколки
разбившись. Тут невольный страх
магистр ощутил впотьмах.

Сказал невидимый и резко:
«Не укротишь! Стихия – я,
ветра, огонь, вода земля!» 
Дрожит от ветра занавеска.

[Магистр]
- Не может быть! Я узнаю
твой голос! Нет!
                На подоконник
взглянул Грэнвиль, сказав: «It’s you!»

- Да, я! Искатель древних хроник,
ты слаб для магии стихий,
зато силён для тираний?

Шагнул с окна Алистер в келью.
Магистр пятился дрожа,
сжимая рукоять ножа.

- Клинок – бессилен, дух теперь я.
Сказал Алистер, наступав.
[Магистр]
- Согласно старому поверью,
убьёшь меня ты, я ль неправ?

[Алистер]
- Не я. Но будет правосудье.
Ты, жизни многих отобрав,
не будешь жить.
[Магистр]
                - Но нет, ничуть я
не верю в наше правосудье.
[Алистер]
- А если я – его рука?
Схватил за горло он магистра.
Ты будешь жить, велю пока. –               
И отпустил его так быстро,
что тот не понял: сон иль явь. –

Алистер отпустил, пропав.
 
Глава 17

Сознанье Вильяма – в тумане.
Потеря крови велика.
Вдруг слышит: будто лязг замка
и речь: «Милорд, вы живы?»


                - Я не
пойму: я вижу сон иль бред…
Откуда ты здесь взялся, Эд?

Его слуга из Эдинбурга
стоял пред ним.
                - Подземный лаз.
Меня вёл голос.
                - Как ты спас…
меня? Отец… Твоя услуга? –
Уильям молвил в пустоту,
ответа нет.
                - Я слышал голос. –
Сказал слуга. – Я видел сны,
что вы – в беде, что мне дано лаз
найти подземный, что должны
вы быть слугою спасены.

Странна моя формулировка,
но я нашёл вас. Взял он ловко
со стенки факел впопыхах,
открыл замки он в кандалах
ножом.
                - Ты, Эд?..
                - Я, лорд мой! Ах,
идти вы можете?
                - С трудом, но
вполне… Как силы вероломны.
- Вы обопритесь на меня.

Они прошли по подземелью.
- Вас чудом выручить успел я!
- Нет, смерть подходит, леденя
своей рукой моё сознанье…
- Держитесь!
                - Ах, не в силах я.

Не верю… ты открыл темницу?
И ты нашёл подземный лаз?
Я брежу, ты меня не спас.

- Клянусь, милорд: вам то – не снится!

Меня вёл голос. Я не лгу.
- Ты – призрак? – Глядя на слугу
сказал Уильям. – Бога ради
не нужно мне надежд пустых.

- Не призрак я! Вас лихорадит!

Как хорошо, что вы – в живых
И выход есть из подземелья.
Как рад, что вовремя успел я!

Милорд, вы можете идти?

- Да, сердце бьётся ведь в груди,
пускай и жизни в ней крупица.

Ах, нет! В глазах моих мутится. –

Уильям оступился. – Нет,
я не могу. Напрасно, Эд…
- На мою руку опереться
вам стоит. 
                - Эд, меня оставь!
Ты доброе имеешь сердце.
Ты должен жить. А я, приняв
игру со смертью, обречённый.
А кто – со мной, кто мне помог,
тот вскоре мой разделит рок.
Меня найдут. Я осуждённый
на смерть, и проклят всеми я.

- Я разделю судьбу любую,
спасу вас, противостоя
тому, кто враг ваш и судья.
 
- Зачем?
                - Милорд, я знал вас с детства.
Вы – мне как сын.
                - Все сыновья
угодны только малолетстве,
затем отвергнет их семья.

Привык к презренью я, к потерям.
Тебе я кто? Я – лишь чужак.
- Прошу, не говорите так!
Отцу я вашему был верен.

- Сейчас не нужно об отце.
Его я слишком ненавижу!
 
- Как вам угодно, сэр.
                - Уйди же,
не думай о моём конце!

Меня мучение сломило.
Хотел я ради мести жить,
но умираю, нету силы
ни презирать, ни отомстить.
 
- Милорд, но вы нужны народу,
вам нужно жить!
                - А что народ?
Отец и тот ведь предаёт;
а тем – я нужен из расчёта,
что власть имею. Больше – нет.

- Отец? У вас, наверно, – бред.

Отец ваш умер, лет как двадцать…

- Вся жизнь моя пуста, как бред.
Куда от правды мне деваться?
Меня казнят… уже… в рассвет.

- Я обещаю, что мы с вами
спасёмся.
                - Права я лишён…
Слуга подземными ходами
его наружу вывел. Конь
привязан был под сенью крон.

- А вот и выход из пещеры.
Судьба всегда вас берегла.
- Теперь на гибель обрекла.
Пред ней все краски солнца – серы.

Он оступился. Кровь текла. –

- Спасибо, Эд. Холодный ветер
меня с утра с зарёю встретил.
Не мрак той траурной тиши –
теперь приют моей души.
Я с роком полностью в расчёте.
- Сейчас взобраться на коня          
я помогу. Вы не умрёте.
- Ах, не верна моя ступня.

В тумане видел он дорогу.
Мешались свет, виденья, боль.
- Держитесь, сэр! Совсем немного…

Терял над волей он контроль
и забывался. Слабый проблеск
лучей, бывало, пробуждал.
Он отражался от зеркал
воды речной и угасал.
Вдали тянул не мало троп лес
к посёлку, скрытом между скал.


Глава 18

Итак, последнее, что помнил
Уильям: то, как был в седле.
Спустя, очнулся в полумгле.
Неяркий свет жилище полнил,
и с чем-то смешанный шалфей 
тут пахнул свежестью своей.

Он был в простом крестьянском доме.
Окно зашторено. Чердак.
Хозяин, свечи экономя,
зажёг их мало. Полумрак...

В тени фигура у постели
его сидела, еле-еле
рукой касаясь лба его.
Как лёд, руки прикосновенье.
Но жизнь, как будто, в существо
его вернулась в то мгновенье.

- Отец? – Шепнул Уильям. Он
назад откинул капюшон.
- Отец… Ты здесь… Хочу понять я…

- О, тише!
                - … смерти с жизнью связь....

Спугнуть видение боясь,
Уильям взгляд отвёл. Там в платье
стояла дама у распятья,
в мантилье с кружевом, молясь.

О, как знакомо обернулась
и с лёгкой грустью улыбнулась.
Уильям тихо прошептал:

- Тебя во сне ли вижу, мама?
Прости, я много согрешал.
А ты молилась в стенах храма
за мою душу. Не видал
тебя я с детства.
                - Тише, тише. –
В ответ он голос услыхал. –
Господь молитвы наши слышит.
В себя пришёл он! –

                Фалды штор
она раздвинула – и в окна
пролился свет. Прищурив взор,
Уильям осмотрелся, вздрогнув
от боли, ощущенья ран.

Редел видения туман.
Слуга сидел у изголовья
его кровати и компресс
менял на лбу больного.
                - Вновь я
один и проклят. Сон исчез.  –
Сказал Уильям через силу.

- Вы – не одни, мы с вами.
                - Я…
отца и мать средь забытья
увидел. Всё так явно было!

[Эд]

- Вы бредили. Моя жена
за вас молилась. Тем смягчила
небесный гнев на вас она.

Вы провели три дня в горячке,
и жар ужасен был порой.

 [Уильям]
- Судьба бросает мне подачки…
смеётся что ли надо мной?

[Слуга]
- Вот выпейте. Целебны травы.
[Уильям]
- Что тело?.. Нет, душа болит…
Меня ничто не исцелит.

А если даже, так расправы
не миновать. Зачем ты спас
меня? За мной придёт уж скоро
отец – читатель приговора.
- Милорд, ах, снова бред у вас.
- Не брежу я, хотя на грани.
Опять всё кружит, всё в тумане. –
Рукой он чашу отстранил,
привстал, подняться – нету сил.
Упал он снова на подушки. –
Где я? Прибой я слышу…
                - Сэр,
в моём вы доме, в деревушке,
(простите уж за интерьер)
на побережье, под Ардроссан .

[Уильям]
- Послал на поиски меня
людей мой враг. И сей вопрос он
так не оставит… Вся родня
твоя рискует. Вами принят
любезно я, зачем? Чужак…

- Ну что вы, сэр, зачем вы так?
Моей вам службы весь период
ко мне вы были так добры!
- Я просто щедр был.
                - Щедры.
- Имел я клад казны несметный.
Теперь я – враг державы, Эд!
И прежних денег больше нет.
Скажи, кому я нужен бедный?

Ты – не слуга мне. Мы – равны,
и оба мы с тобой бедны.

- Не мерьте в деньгах человечность.
- Ах, Эд, ты – добрая душа.
- Мы все уйдём когда-то в вечность,
с собой не взявши ни гроша.
Поверьте, не хотел даров я,
искать отправясь вас, о нет!
Служить вам помнил свой обет.
Вы позаботьтесь о здоровье
своём.
            - К чему оно мне, Эд?
Судьбу ведь знаю наперёд я.
- Так попытайтесь изменить
и в руки взять её поводья.

- Да не привык я жизнь ценить,
и то – прискорбно. Чтобы мстить
мне жить осталось.
                - Мщенье глупо!
- Но я хочу мечи скрестить
с моим врагом!
                - Милорд, хвалу бы
воздали Богу вы за то,
что спас он вас. Зачем о мести
вам думать? Верьте, в этом месте
вас не найдёт никто. Оно
на отдаленье.
                - Жить в деревне?
Зачем? Мне было всё дано.
Лишь раз величье лицезрев, не
найти себя, где простота.

- Милорд, прошу вас: отдыхайте
и зря себя не утруждайте.
- Дай почитать мне что-то.
                - Да.
Возьмите.
                - Библия? Спасибо. –

Сказал он, глядя на слугу. –

Но как свернуть с моей стези бы
я не желал, я не смогу. 


Пока болел, он много думал.
«Я жизнь свою просил продлить,
магистру дабы отомстить.
И шанс, что я с пути сойду, – мал.
Я не могу его простить.»

И вновь во снах отца он видел
и смерть его, и боль свою
как предал он, его учитель,
сказав: «Я тем же воздаю!»

Себя Уильям ненавидел
за то, что шёл на поводу
отца. «Что местью обрету?
Как много страшных позади дел.» –
Он думал. «В этом естество
моё ли? В власти и гордыне?
Уже убил я одного.
Я ликовал тогда, а ныне
в душе отчаянье пустыней
царит и жжёт меня насквозь.

Мои былые преступленья,
увы, забыть не удалось.
Мне не затмить ни боль, ни злость
И нет родных. И нет прощенья.
На произвол я брошен. Ад –
в душе. Ему названье – совесть –
в нём души грешников горят.

Глава 19

В окно шумели ветви ёлок;
и долетал солёный бриз,
маня спуститься к морю вниз.
Рыбацкий маленький посёлок,
где дом слуги его стоял,
был беден. Две иль три недели
Уильям пролежал в постели.

Но утром раз услышал он
прибой и крик прибрежных чаек,
решил пройтись, покинул дом,
по воле с ветрами скучая.

С собою Библию он взял
и к берегу сошёл у скал.

Причал был ветхим и дощатым.
О сваи билась пена волн. 
Вода солёная хлеща там,
казалось, доски разобьёт
и щепки в море унесёт.

Присевши подле рыбака,
не заговаривал он первым.
Сказал рыбак:
                - День добрый, сэр, вам.
Откуда вы?
                - Издалека. –
Ответил Вильям.
                - Знатны Вы, нет?
[Уильям]
- Не важно!
[Рыбак]
                - Знатность не в деньгах,
а в чести с волей, мистер.
[Уильям]
                - Ах,
и эти качества постынут
как власть и чувства, боль и долг.

[Рыбак]
- Разочарованны в любви вы?
Уильям рассмеялся.
[Уильям]
                - Толк
в ней ищут, кто непрозорливы.
и кто другой альтернативы
не видит в жизни. –
                Он, с земли
поднявши, камень бросил в пену. –

[Уильям]
- Вот так – мы всё, что обрели,
теряем в жизни. Так мгновенно
и самовольно! Странно ли,
что благо нам – совсем не ценно?
Оно, – как этот камень, – груз.

[Рыбак]

- И вы не чувствуете уз
ни с кем?
[Уильям]
                - Я понял: в них нет толку.
Плати иль не плати по долгу, –
в размер ты долга оценён.
В тебе не видят человека,
лишь средство для чужого эго.

Увы, таков людской закон. 

[Рыбак]
- В руках – Священное Писанье,
я вижу, держите вы, сэр.
В душе же – разочарованье
царит. Господь вам – не пример?
Вы отрицаете любовь, но
Бог есть любовь, прощенье. Словно
противоречите себе.

[Уильям]
- Да, жизнь полна противоречий.
Она – борьба. И в той борьбе
полно волков в шкуре овечьей,
не меньше в волчьей и овец.

Бывает, люди полагают,
что в ком-то нету душ/сердец.
Но «бессердечные» страдают,
как и не снилось «добрякам».

[Рыбак]
- На злость и гордость силы много
идёт. Но та ль верна дорога?
[Уильям]
- А выбор ли даётся нам
кем быть? Навязанные роли
играть должны мы. Зло, добро ли…

Прошедши раза два причал,
Уильям к морю стал спиною,
объятом бурей штормовою.
В руке он Библию держал.

[Уильям]

- За жизнь свою за выбор ложный,
за путь предателя безбожный –
давно кляну свои дела.

Волна взметнулась и что силы
она Уильяма накрыла
и солью раны обожгла,
и книгу в море увлекла.
Рубашка тут же обагрилась,
ведь раны прежние открылись.

И увидал он в той волне
свою расплату. Вновь виденье
о смерти скорой было в ней.

Ещё был слаб он от раненья.
Волна почти сбивала с ног:
силён прилив, затем отток.
И в это самое мгновенье
рыбак не дал ему упасть.
[Рыбак]
Страшна подчас стихии власть.
Вам – знак. Священное Писанье
забрало море колыханье.
[Уильям]

- Я знаков больше не боюсь.
И как меня бы не пугали,
я вижу цель. Теперь едва ли
я минус спутаю и плюс.

И чувство резкое потери
он испытал в секунды те.
Потери чувство, не как прежде, –
чувство потерянной надежды
то было. В дом он в темноте
вернулся.
                Написал письмо он:

«За всё тебе спасибо, Эд.
Награды большей ты достоин,
чем благодарность. Не секрет,
что денег у меня уж нет.
Но, как оплату, свой я перстень
тебе оставлю. Стоит он
вдвойне дороже, чем твой дом.

С тобою я, надеюсь, честен.
Ты шёл на риск, меня найдя.
Но риск, поверь мне, неуместен.
Я не достоин жертв. Коня
я твоего возьму. Меня
простишь за кражу. Ведь она
уже оплачена сполна.»


В окно взглянул. Восход уж близко.
Оставив перстень и записку,
покинул Вильям дом слуги.

Мешались чувства бунтовски.
Скакал что духу он галопом
по тёмным незнакомым тропам.

И направлялся он в Дамфрис,
в своё именье родовое,
где в детстве жил с своей семьёю.
Два дня в дороге. Речка Нисс
уже пред ним и мост знакомый.

Черты поместья облеклись
передрассветной полудрёмой.

Но вот корону из лучей
заря вздымает, и видней:
что вместо дома – чёрный остов,
остался. Всё здесь сожжено.
 
Тумана стлалось полотно,
мираж годов забытых создав.

С коня он спрыгнул у руин.
На них зловеще каркал ворон.
Качались стебли камышин.
Узнал едва знакомый двор он.
Взглянул на плеск речных стремнин –
где ветер с волнами в борьбе пел.
На берегу всё – гарь и пепел.

«Вот так и жизнь горит дотла
где были чувства, там – зола.» 

Так думал, стоя там, Уильям.
 
И вдруг, поверженный бессильем,
он на колени пал. «Чего ж
вся жизнь моя – пустая ложь,
и нет отчаянью мерила.»

И боль нещадная пронзила
его. Он понял то, что связь
с отцом его разорвалась
но только в отношенье долга.
Не разорвать души родство.
Оно – никак не колдовство.
Они похожи с ним. Но только
сгубило своеволье двух.

«С отцом мы предали друг друга 
Себя мы предали, свой дух
за власть, что – прах. – Сказал он вслух. –
Всё – зря.» В душе творилась мука.

И вот она – цена измен.

И нету больше ничего уж.
И эту боль не успокоишь.

Лишь местью платят ей взамен. »

Он разъярённо встал с колен,
смотря на алый цвет восхода.
«Как кровь…» – Он думал отчего-то.
И снова было дежавю.

«Мой верен путь. Что видел в снах я,
теперь я вижу наяву.

В театре жизней, драматурга
грознее нет, чем жизни рок.

Вернусь в поместье в Эдинбурге,
чтоб я с врагом покончить смог»

Скакал Уильям разъярённый 
на север вновь во весь опор.

Глава 20

В столицу прибыл. Сад и двор
и особняк его сожжённый
здесь также был, как отчий дом.
Лишь пепел с пустошью кругом.

«Опять сгоревшее жилище!
Как много пережито! – Он
подумал. – Что ж, теперь я – нищий.
Друзей и власти я лишён.

Я ненавижу ныне чувства,
но что же не стихает боль?

Я ради магии искусства
отвергнул всё, а что обрёл?

Отца, я думал, уваженье?
По факту – лишь его презренье.
Я был готов и жизнь отдать
тогда ещё в далёком детстве,
чтобы спасти его.» Опять
лишь с горечью с мукою в соседстве
терзала грудь. «Не навещать,
я был готов в поместье мать,
забыть друзей, себя предать,
чтоб только вместе колдовать.

Поскольку я желал все годы
одной единственной свободы.

Но путь неверный я избрал.
Рок отвратить пытаясь, глубже
в пороки новые впадал.
И узел несвободы туже
цепи порочной я вязал.

Мне ничего уже не нужно,
ни мстить, ни жить, лишь умереть.

(На землю бросил он оружье.)

Блуждать ужасно больно средь
воспоминаний. Но забвенье
придёт ли, только стану тенью?
Ведь я проделал ритуал,
чтоб помнить всё, не забывая.

Взошёл на ветхий он причал.
Смотрел, как бьётся пена в сваи.
Он в воду броситься желал.
Стоял, с минуту размышляя.

Услышал звон колоколов
вдали, сказал: «Я не готов
так малодушью подчиниться
и умереть. Я из темницы
не для того бежал. Лишь месть
осталась мне, а жажда власти,
на трон желание воссесть –
желанья отняты сейчас ты.
Я позабыл земные страсти,
но отстою отмщеньем честь.

Я в аскетизме, и в бесстыдстве –
всегда один. Ну так и быть.
Я разорвал обетов нить.
Как смел я о самоубийстве
подумать? –В воду он взглянул,
смотря в своё он отраженье,
Рукой по водам плесканул. –

Был взлёт, и вот – моё паденье.
Я понят только был одним
отцом, но предал я родного
из-за тщеславия земного,
поскольку я был предан им.

Я потерял так много, что же
в минуту эту об отце
я только думаю. Нет, Боже!
Избавь меня, пускай в конце,
от этих уз! Он – враг мой лютый,
противны мне: его мораль,
девиз о цели пресловутый.
В его груди не сердце – сталь.

- Не ври! Я сделал, что просил ты.
Свободен ты. Мне очень жаль,
что не они, кто носит килты
свободны так. – Взирая в даль,
стоял Алистер у причала. –

Уилл, я сделал разве мало?
Подумай сам и трезво. Я ль
толкал на грех тебя? Не путай
своё стремление с моим!
Грешил ты сам, но спас тебя я.
Ты был унижен, – мстил я, зная:
тебе я выбор дал. Ты им
вполне воспользовался. Выбрав,
на нет ты свёл свой результат.
Ты был бы мудр и богат.
Но цели разных двух калибров
себе ты ставил: знаний клад
и поиск славы, удовольствий.
Две ставки сделав наугад,
ты проиграл.

[Уильям]
                - Не разглагольствуй!
Знать не хочу тебя я! Жизнь
ты мне испортил.

[Отец]
                - Я ль испортил?
А не свершённый ли набор дел
тобой?
[Уильям]
             - Сказал я: уберись
отсюда!
[Отец]
              - Можешь ненавидеть
того, кто спас тебя не раз?
Я должен это был предвидеть.
Вот «благодарность» мне нашлась!

- Сгинь! – Крикнул сын с остервененьем. –
Моим нет счёта преступленьям
из-за тебя! Ты виноват!
Ты превратил мою жизнь в ад!
За то, что раз я обратился
к тебе за помощью! Цена
за то поистине страшна!
Уже я многим поплатился,
но что осталось – забери!

[Отец]
- Ты будешь мёртвым до зари.
И это – не моё желанье,
а рок, твой выбор, твой контракт
со мной.
[Уильям]
                - Прошу: без оправданья!
Ты мстишь. Я знаю, это факт.   

Тебе что сын, что враг. Ни малость
нет разниц для тебя. Ты не
способен к состраданью. Жалость
чужда твоей душе вполне.

[Отец]
- Поскольку жалось – это слабость.
Слова твои? Припоминай…
[Уильям]
- Так вот каким ты бумерангом
мне возвращаешь грех мой?
[Отец]
                - Знай,
всегда расплата – выше рангом,
чем грех. Прими. Не избежать.

[Уильям]

- А состраданье?..
[Отец]
                - Сострадать
равно тому, что потакать
греху. Ведь сам ты то осмыслил.
Ты шёл на всё и не прощал.
А мне ты скажешь: «Постыдись» ли
моим грехам, чей вес так мал?

- Исчезни! – Крикнул сын что силы.
Я ненавижу тебя!
[Отец]
                - Я
имею право ненавидеть
тебя сильней, чем ты меня.
[Уильям]
- Ты доказал свою «заботу»!

Расхохотался Вильям лишь
от злости только, пнув камыш.

Исчез отец. Взглянул на воду
Уильям зло, ведь так она
его манила. Всюду ивы
росли по берегу залива.

Закат за рясой облаков
был ярко-розово-лилов.
И снова звук колоколов
по ветру чистому раздался.

[Уильям]

«Я исповедаться хочу.
Затем предстану палачу…»

Он на коня вскочил и мчался
туда, закат где разгорался.
Редели заросли ольхи,
и были крики птиц тихи.

Опустошённость от разлуки
с отцом с презрением к нему
в душе он чувствовал и муки.
И думал: «Как я смерть приму?»

***

Увидел он собора шпили.
На фоне – пламенный закат.
А рядом – монастырский сад.
В колокола к вечерне били.
И в церковь люди заходили.
Немало Англии солдат.
Английский носят все наряд.
И, будто, в килтах нет шотландцев.
Все выдать клан теперь боятся.

Коня оставив у ворот,
Уильям в Божий храм идёт.

Не проявляли интереса
к нему никто, и к людям он.
Стихает колокольный звон.
И, будто ангельская, месса
теперь звучит со всех сторон.

[Хор:]
«Творца я славлю Всеблагого!
Признаю, Боже: грешен я!
Но скажешь ты одно лишь слово –
душа очистится моя.»

Уильям стал перед распятьем.
И вот, коленопреклонён,
на образ Бога смотрит он:
«За что мне стала жизнь проклятьем?
Я предал всех: людей, себя.
Ко мне безжалостны все люди.
Ты – тот, кто милосердным будет,
ко всем, нас, грешных нас любя"

Под сводом арок реет ладан.
Блестят в закате витражи.

[Уильям]
«За что я мучаюсь, скажи!
Моей ли жизни путь угадан?
Я очень много согрешал,
но, Боже, я бы всё отдал:
и власть, и призрачную радость,
чтоб дух очистить, грех не знать.
От этих стен исходит святость.
В молитвах этих – благодать!

[Хор]
- Принявший грех наш, Божий Агнец,
помилуй нас! Среди сует
не склонит наши души мрак ниц,
ведь нам сияет Божий свет!

[Уильям]

- Я каюсь, Господи Иисусе,
что жил сперва среди утех,
затем с отцом своим в союзе
я колдовал. Прости мой грех!

[Хор]

- Тебе мы, Боже согрешаем,
но уповаем мы, молясь:
как мы обидчиков прощаем
так ты простишь всех грешных нас!

[Уильям]

- Отец мой был моим кумиром.
Я шёл, куда б он ни повёл. 
Талант мой был мне ориентиром.
Но власти той фальшив престол.

Ты дал мне испытанье, Боже,
чтоб ложь я с правдой различал.
Нет, не отец мне всех дороже,
но ты, мой Бог, ты – идеал.

[Хор]

- Поют с тобою Херувимы.
Ты свят, Господь наш Саваоф.
Осанна в вышних! Бог богов
призвал всю землю неделимо
признать грехи, простить врагов.


Вот служба кончена. Пустеет
Собор. Допет последний стих
вечерней мессы. Хор утих
и рокот звучного органа.
Покинут всеми храма зал.
Уильям на колени встал
и стал молиться непрестанно.
Прочесть псалом не удалось,
не мог сдержать он больше слёз.
Он разрыдался, закрывая
лицо руками, пряча взор,
пытаясь будто скрыть позор
и слабость, от кого – не зная.
Не замечал, что он один
остался в церкви в позднем часе.

- Тревожит что тебя, мой сын? –

Аббат подходит в белой рясе
тогда к нему.
                - Страдаю! Я
греховен слишком. Нет прощенья!
[Аббат]
- Есть! Милосерд Бог, воля чья
дарует душам всем спасенье.

Быть может, исповедь свершить,
желаешь, сын мой?
[Уильям]
                - Облегчить
позвольте душу ренегата.

- Мы все грешны. – Сказал аббат.
И каждый в чём-то виноват.

Увидев добрый взгляд аббата,
присел Уильям на скамью.
Священник – возле. Начал скоро
Уильям, вниз потупив взоры.

- Узнали б вы вину мою,
то ужаснулись бы деяньям
моим.
            - Не поздно покаянья
свой голос к Богу вознести.
Грешим на жизненном пути
мы все.
              - Но я иных грешнее.
- Ты признаёшь грехи свои?
- Да. Молвить стыдно…
                - Не таи
пред ликом Бога грех.
                - Не смею!

Уильям поднял взгляд в слезах.
Вся жизнь – как грех! Я каюсь, ах!

Вся жизнь – ужасное безумство.
Отца я рано потерял.
Он был убит. Я клятву дал,
отмстить, затем я впал в распутство
и клятву ту не выполнял.

Я горделив, властолюбив,
я много нарушал присяг.
Я предал, и, врага убив,
я колдовал. Пред вами – маг. 

Я также каюсь в воровстве
и в том, что предал клятвы братству,
В убийстве каюсь, ренегатстве,
в распутстве, злобе, колдовстве.

И в том, что стал врагом народа,
Страну я предал, короля.
Грехам подобным нету счёта.
Друзей, любимых предал я.

Я чтил кумира, а не Бога.
Им был отец. Душа его
была наставником мне. Много
познав, лишился я всего.
Отца я предал, колдовство
и орден, по веленью рока –
страну, себя же самого.

Переступить не смог гордыню,
не смог Шотландию спасти.
На пепелище я отныне,
когда я смог уже почти
и власть, и славу обрести.

Я понял то, что слава – бренна.
Я понял то, что власть – пуста,
когда мораль при ней разменна,
когда преступлена черта.

Я многим людям ненавистен,
но сожалеть я не привык.
Я понял то, что поиск истин
не там, меня завёл в тупик.

Но что всего больней и горше,
что тот, кому я доверял,
меня использовал, мне лгал, –
отец мой. Больно до сих пор же,
и душу мне терзает гнев
с бессильем. Сам виновен в этом.
Моя жизнь кончится с рассветом.
Умру, но осознать успев,
как я ужасно ошибался
всегда по жизни, клятвы дав,
затем предателем их став.»

И тут Уильям разрыдался
второй раз в жизни. В 10 лет,
в тот самый день отцовой смерти
Так плакал он, как дал обет.

- Мне стыдно слёзы лить, поверьте.
- Они очистят душу. Плачь.
Не слабость в них, а покаянье.

- Одно мне страшно – пониманье, 
что мой спаситель – мой палач,
отец мой. Мир до основанья 
разрушен мой.
                - Ты крест свой нёс,
не поняв в ком искать опоры.
Спаситель лишь один – Христос.

- Я поздно понял. Гибель скоро.
Я понял в храме: как страшны
пути неправедных. Я грешник.
Не искупить моей вины.
Но верьте, я – не зла приспешник.

Мне жутко то осознавать,
что ты становишься как дьявол,
того желая наказать,
кто заставлял тебя страдать,
хотя тот человек избавил
тебя и жизнь твою исправил.

- О ком ты?
                - Об отце опять.
И каюсь я чистосердечно.
Я клялся зря – об этом речь, но
мне не вернуть былое вспять.

- Я знаю, что ты не лукавил.
Раскаянье из глубины
души особенно ценны.
Сплетает козни душам дьявол,
но отрекись от сатаны
сейчас навеки.
                - Отрекаюсь.
- Теперь уверуй во Христа.
- Я верю, верю ныне. Да!
С отцом хоть сила велика уз,
всего превыше вера та.

- Мой сын, тебе родитель дорог,
но узы – миг – от плоти плоть.
Прощающ, вечен лишь Господь.

- Мне доказал то, как никто, рок.

- Ты говорил, что на рассвете
простишься с жизнью?
                - Мне был знак.
- Солгут знаменья в колдовстве те.
Молись, мой сын! Творец наш – благ.

- Я посвящу всю ночь молитвам
здесь в храме. Вы позвольте мне!
- Я знаю, что Господь простит Вам,
молитву слыша в вышине.

Молись, мой сын, как подобает,
не только за себя молись,
но за врагов шли просьбу ввысь.
Тот жертву милости свершает,
кто благ для недругов желает.

- За них молиться – выше сил.
Они молитвы недостойны.
- К спасенью каждый вопиет.
- Не те, кто сеют в мире войны.

- Зачем погибнешь ты в рассвет?
Живя, ты много сделать можешь,
чтоб искупить свою вину.
- Не жить мне. Братья тайной ложи
предавшим смерть сулят. Похоже,
и я тот рок не обмину.
Лукавить что? Надежды нету!

- Я знаю, чей закон таков.
Ты в братстве был еретиков…
- Я предал их, хоть дал обеты
всю жизнь им верность сохранять.

- Об их злодействах слухов много.
И вот планируют опять,
себя считая выше Бога.
Давно пора их наказать.

- Вы не докажете вину их.

- Я помогу тебе бежать.

- Тому, кто ищет в ветра струях
подсказку, видит рок в огне?

Я колдовал, взывал к стихии.
А вы помочь хотите мне?

- Прощает Бог грехи любые.
А ты сознал вину свою,
ему принесши покаянье.

- Но я погряз во злодеянье!

 - Альтернативу я даю 
тебе иначе жить в итоге.
Отринув зло, искать путь в Боге
и жизнь прожить в монастыре.

- Но не хочу я жить никак уж.
В дворце ли, в келье не прикажешь   
себе забыть всё. На заре
с врагами буду драться я, как
того желал при смерти раз.
Меня уж гибель заждалась.

Был сострадателен и мягок 
аббата взгляд. 
                - Тебя, мой сын,
оставлю я. Ночь за молитвой
ты провести желал пред битвой.

- Да, помолиться я один
хочу. Меня благословите.
- Благословляю. Груз обид
оставить должен ты и мести.
Пускай на труд духовный весь, где
путь праведный, благословит
тебя Господь, чьё Слово свято.

Обитель поутру покинь
о Боге с мыслью.
                - Аминь.
Целует руку он аббата.

Как звать тебя? – Промолвил он.

- Уильям, герцог я шотландский.
Не важно впрочем... Грех мой адский!
- Поверь, твой грех уже прощён.   
Я грех твой ныне отпускаю,
ведь Бог велел нам жить, прощая.      

Аббат из церкви вышел вон.

Уильям преклонил колени
перед распятьем.
                - Иисус,
не дай же огненной геенне
мой дух изжечь. Я не решусь
во всём священнику признаться:
как больно помнить колдуну
всю тяжесть всех реинкарнаций.

Хочу раскаяться за жизни,
за все, не только за одну.
Как больно, в мыслях запершись, мне
осознавать: я одинок.
Все плату требуют за помощь
И упрекают, если просишь.

За что такой коварный рок?
И предал тот, кто был мне дорог, –
отец. Он должен был простить
меня, как сына; приговором
мне не грозить и не винить.
Я стал убийцей, жалким вором
из-за него. И как не мстить!?

За что со мной так поступают?
Меня сначала унижают;
мотом за то, что отомщу,
меня бессовестным считают.
Да, ложный путь – людская месть.
Но как отстаивать мне честь?

Терпел я униженья много
За все те прошлые века.
И стал я мстить за все тревоги,
хватало сил моих пока.

Меня все предали: французы,
Друзья и мой отец родной.
Пред ним велик проступок мой.
Я зря забыл тебя, Исуса,
пока был счастлив. Ныне мук
один я вынести не в силах.
Да, мщенье жизнь мою сгубило.
Я кровь омыл водою с рук,
когда убил. Но совесть – пламя
что жжёт меня. Я не найду
покоя здесь в земном аду.
Его нельзя залить слезами.

(Неукротимо слёз поток
из глаз молящегося тёк)

Я каюсь перед небесами,
но не раскаюсь пред людьми.
Прости, но люди недостойны.
Мой Бог, ты исповедь прими!

Я плачу горько пред распятьем,
поскольку я боюсь проклясть
весь мир. В словах – большая власть.
Весь мир спаси же от проклятья!
Я еле сдерживаюсь, чтоб
не пожелать им зла. Спаси же
людей от их же адских злоб!
Как жутко всех я ненавижу
за зло... Я стал подобен им!
Но сжалься. На коленях стоя,
молю: не дай мне сделать злое!
Борюсь с собой, с порывом злым.
О, сжалься! Гнёт невыносим!

Давно отрекся я от мира,
желая страсти побороть.
Мои разрушены кумиры,
чтоб я к тебе пришёл, Господь,
когда судьба мне стала пыткой,
и стал проклятием мой дар.

Виденье тает дымкой жидкой:
как мой окончится кошмар:
я вижу то, как убивают
меня они. Горит рассвет.
А я – один. И проклинают
меня, сказав: «Прощенья нет!»

Меня преследуют повсюду
и жаждут душу взять мою.
Но я Христу лишь верен буду,
пред ним свой грех я сознаю.»
 
Я преклоняю лишь колени,
пред Богом здесь, у алтаря.
Но вижу: вот уже на стены
бросает яркий луч заря.

Поднялся он, перекрестившись.

Из храма вышел на утёс.
Касался легкий бриз волос.

«Как я устал, до дна испив жизнь,
Мне нужно было всех простить
и разорвать с отмщеньем нить.
Но в жажде мести я сгораю,
хоть и жалею я о том.
Отягощён своим крестом,
я всё же битву выбираю.
Я смерть свою перехитрю!» –
Сказал он, глядя на зарю. –

«Мои грехи простит Господь? Я
не знаю. Роком я ведом.»

И взявши лошадь за поводья,
он на нее вскочил верхом.
 

Глава 21

На север он скакал две мили.
Восход над нивами пылал.
И птицы чёрные кружили.
Вдали холмов виднелся вал,
где листья рощи золотили.
Осенний ветер чист и свеж.
Летят наездники оттуда, 
где леса с пашнями рубеж.

Галоп – и схватка за минуту.

«Твоей расплаты пробил час!» –

Ему знакомый крикнул бас.

Уильям меч в руках сжимает,
лишь их увидел. Восклицает:

«За смертью вы пришли!» – Приблизясь
галопом к ним, по трём клинкам
нанёс удар своим. Упрям
конь: Вильяма вдруг сбросить силясь, 
поднялся резко на дыбы,
ведь не его конь был, – слуги.
Наверно, испугался битвы.

- МакЛелланд, будешь ты убит!
                - Вы!

И вот, не удержась в седле,
Уильям, перекувыркнувшись,
уж принял бой их на земле.
А конь помчался вон к скале.   
 
Сказал противник, усмехнувшись:

- Здесь всё и вся против тебя!

Лучи Уильяма слепя,
лишь успевая отразиться
от стали вражеских мечей,
ту битву делали трудней.

- Одну, из «выгодных» позиций,
ты занял, Вильям. – Враг сказал.

Уильям дрался разъярённо.
Но не хотел он убивать.
И трое все почти синхронно
Его брались атаковать.

В бою был каждый искушённым.

И вдруг из трёх бойцов один
с густыми прядями седин,
что вились из-под капюшона
напомнил Вильяму из лиц
одно – лицо Венсана Рона,
кто был одним из трёх убийц
его отца. То выраженье, –
лица, что тридцать лет назад.
Вся та же злость, в глазах презренье.
[Уильям]
- Ты… ты проклятый супостат!
[Венсан]
- Весь род ваш был мне ненавистен!
Тебя к отцу отправлю в ад! 

Удар нанёс ему по кисти
Венсан – Уилл роняет меч.

[Уильям]

- Удар без правил – ваша подлость!

[Венсан]

- Слова уместно приберечь
для покаяний.

[Уильям]

                - Та же гордость,
самоуверенность и речь!

Атака. Вильям уклонился.
Из ножен выхватил кинжал.
Клинок с мечом врага скрестился.
Второй и третий нападал.

За Вильямом – контратака.
Он поднимает меч с земли,
Но ранен он врагом однако,
что оказался невдали.

В его ребро пришлась та рана.
Неглубока. Но кровь на бязь
Рубашки тут же пролилась.
Отмщенье было так желанно.

Он посмотрел врагу в глаза.

Скрестились три меча. От стали
вот снова искры отлетали.

Горит восхода полоса.

Сошлись, ведомые судьбой
в последней схватке роковой.
«Каков мерзавец!» – Злобно дико
глаза блеснули одного.
«Последний раз спрошу, где книга?» –
Освоил ты ли колдовство?

[Уильям]

- Когда б из вас был кто-то магом, –
где книга трудно ли узнать?
А так не стану я собакам
ответ давать…
                - Не избежать,
МакЛелланд, смерти.
                - Вам!
                - Однако
дерётся он как будто чёрт!
второй сказал, уйдя в полшага.
- Там – слева! Берегись Уорд!
Не тщетно то предупрежденье.
Уилл нанёс ему раненье.


Манёвры, выпады, атаки,
ударов быстрые зигзаги.
Уильям выронил кинжал.
Удары ловко отражал
второй рукой. Враги в раненьях,
стоя в контрарных направленьях,
его атакой с двух сторон
ударов так и осыпали.
Они на линии стояли
А третий – Венсан, со спины
ударить Вильяма пытался,
но тот умело защищался.

Удар – враги оттеснены.
Один роняет меч, Уильям
Схватил оружье на лету.
Он будто обладал всесильем
Земли опять в минуту ту.

Защита. Вильям обращался
клинками ловко в двух руках.
Держал врагов на расстоянье –
он в шаге, чаще – в двух шагах.
Какое тщетное старанье
к нему приблизиться! Венсан,
хоть ранен был, с земли поднялся,
порывом мщенья обуян.

[Венсан]

- Как жаль, что Грэнвиль расквитался
с твоим отцом, не я. Ты – вор!
Кто предал клятву, лжи был отдан,
кончину примет, как позор.

Сказав, нанёс мечом в живот он
удар Уильяму – рука
его от боли сталь роняет.

И в том мгновенье два врага
затем Уильяма пронзают.

[Венсан]
               
- Ты бил всегда исподтишка,
МакЛелланд! Вот тебе расплата.
Слова присяги нашей – святы.

Три окровавленных клинка
в лучах последнего рассвета
три держат тёмных силуэта.

Уильям выронил кинжал,
что кровью на заре сверкал;
Он болью смертной поражённый,
к раненью руку приложил.
И вот, оружия лишённый,
он наземь падает без сил.

Венсан промолвил еле-еле:
«Теперь мы квиты». Небеса
В рассвете яростном светлели.
Вдали шумели где-то ели.
Венсан промолвил: «Вот и пса
убили мы!» Затем проклятье
Он крикнул Вильяму. Рукой
Уильям вдруг за рукоятью
ножа тянуться стал. Ногой
Швырнул Венсал клинок подальше.

Уильям говорить не мог.
Та рана будто бы ожог
Лишала сил и своеволья.

Уильям, мучим смертной болью,
от раны отнявши ладонь
Взглянул на кровь на ней. Огонь
восхода реял над раздольем.

Теперь всё кончено, увы!

В густые заросли травы
стекала кровь его из раны.
Холмы – как дальние курганы
пред ним. Холмы и горизонт…
Над ним два голоса звучали:


- Скорей покинем эти дали!
- Да, дело сделано, виконт!
Венсан воздал врагу возмездье.
Он мёртв почти.
                - И с этой вестью
скорей, Джерар и Валентайн!
Коней седлаем.
                - Тайна тайн
никем не будет уж открыта,
ведь книга с нынешней поры та
навек утеряна для нас! –

Сказал знакомый тот же бас.

- Доложим Грэнвилю, он ждёт.
МакЛелланд так и так умрёт.

Вдали последний всадник скрылся.
Уильям стиснул рукоять
Меча. Он умирал. Опять
Алистер Вильяму явился.

«В бою не стыдно умирать» -
Промолвил сын. Мою ты просьбу
Исполнил. Я благодарю...
Умру и я, как ты в зарю,
Не то в темнице мне пришлось бы... –

Взглянул Уильям на отца. –

... Позорно с жизнью распрощаться.
Спасибо: мог я защищаться.

Я дрался… дрался до конца. –
Он задыхался. – Я не верил,
как ты, что рок неотвратим.
Я был тогда непобедим,
но веру слабую развеял 
сей день… развеял, будто дым.
Я умираю молодым
с холодной гордою душою.
Сочувствий нету надо мною...
[Алистер]
- Да разве враг тебе я, сын?
[Уильям]
- Я не прощу, но ты прости же,
что я так сильно ненавижу...
Оставь меня! Я смерть один
хочу принять. Не нужен спутник
в кончине мне, когда я сам
по жизни шёл, – усталый путник…
Я верю только небесам.

Ведь понял я: сказал ты небыль,
что рок свой можно отвратить.

- Когда б предателем ты не был,
мы рок могли бы подчинить.

- Не важно. Уж как будто тень я
в восходе этом средь лучей.
Не стану я просить прощенья.
Я уверяюсь всё ясней,
что, нет, не мог я подчиниться…

- Как я. – Услышал он ответ.

(Всё плыло).
                - Вижу яркий свет…
- Который вечно будет литься…


Отца опять яснеет образ
и гаснет где-то вдалеке. –
Вот прикоснулся он к руке.

[Алистер]
- Мы все ступаем в пламя, чтоб раз
иль закалиться иль сгореть.

Да, таково познанье ведь.

Сознанье полно голосами.
И память снова пред глазами:
там – детство, дом, дворцы, балы.
Но все видения тусклы
пред теми яркими лучами.

[Уильям]
- Отец, двоим – одна судьба –
ты так велел. Затем явился?
Над сыном Алистер склонился,
рукой его коснулся лба.

[Уильям]
- Зачем во мне всегда борьба?..
Зачем? – Чуть слышно прошептал сын.
[Алистер]
- Борьба – во мне!
[Уильям]
                - Как ярок свет!
Ты спас меня, но я обет
свой предал… Да, и я наказан.
Знай, не прощаю я себя сам.
Ты извинений ждёшь? Их нет!

Я заслужил твои проклятья
и мира целого. Пускай!
Но не желаю всех вас знать я.
Оставь, отец, меня! Прощай!

Хочу остаться одиноким.
Я одиноким был всегда.
Покой казался мне далёким,
как путеводная звезда.

Была темна моя дорога.
Я потерял в мгновенье ока:
все блага, власть и силу чар.
Мне колдовской не нужен дар.
Нет ничего, лишь вера в Бога.

Встречая столько разных утр,
я не был счастлив, стал ли мудр?

Страдал я в каждой новой жизни.
Я заглянул секретов внутрь.
Я отдал всё по дешевизне 
за знанье: волю, честь, талант
и счастье – ветошь пропаганд.

Мне в счастье виделись оковы.
Хотел свободы – получил.
Чего желать бы мне другого?

[Алистер]

- Ты ненасытен вечно был.
[Уильям]

- И от того несчастлив я.
[Алистер]

                - Сын,
страстями кто, как цепью, связан –
несчастен. Ты – не меньшинство. 
[Уильям]

- Я отказался от всего.
Моя страдала часто гордость.
С вершин я спрыгнул будто в пропасть,
затем вознёсся… чтоб упасть?
[Алистер]

- Ты сам огню ведь отдал власть.

[Уильям]

- О, Боже мой, за что я мучим?
Зачем обязан предавать,
того, кто мог мне доверять?
Отца, кто был мне другом лучшим,
магистра, уважал кого.
Зачем познал я колдовство?!

[Алистер]

- Но вот ответ, зачем ты мучим.
Все преступленья – бумеранг,
в расплате их возвышен ранг.
Всё зло сгущается, как тучи,
но нет дождя, как нету слёз.

Мы все пойдём когда-то врозь
со всеми, с кем мы повстречались
и канем в вечность, не печалясь.

Теперь мы врозь пойдём с тобой.
Ты сделал выбор, отрекаясь.

[Уильям]

- Я умираю. Я, твой сын,
но ты, отец, невозмутим.

Итог всей жизни – лишь фиаско.
Ты безучастен в час такой!
Иль та невозмутимость – маска?
Твой взгляд холодный и стальной.

Смотрел в глаза ему Алистер
но будто взор направлен сквозь.

[Алистер]

- Понять одно мне довелось,
вы все предатели. Магистр –
подлец, убийца, ты – игрок.
Над всеми нами – клятвы рок.
Мои разбитые надежды
никто из вас не оправдал.
Я их зачем-то возлагал
тогда. Но я один, как прежде.
Один, как ты, я умирал.
Я жил, в свои лишь силы веря,
в запретные стучался двери.
И был оставлен всеми я. 

[Уильям]
- Ты ненавидишь ли меня?

[Алистер]

- Оставь вопросы.

[Уильям]

                - Что же?
[Алистер]
                - Сложно
мне отвечать. Похожи мы.
Мне ненавидеть ли возможно
в оковах той же лжи и тьмы?

Взглянул Алистер на холмы –
они зарёю золотились.
В раздолье ветры проносились.

В плаще стоял он.
[Уильям]
                - Как реально
тебя я вижу. Мёртв ли я?
[Алистер]
- Ни смерти нет, ни забытья.

Не обернувшись удалялся
Алистер, те слова сказав.

- Отец! – Уильям, умирав,
его позвал. Не отозвался.
Он гордо уходил в рассвет.
- Постой! – Сказал, с трудом поднялся,
закрыв рукою рану. Вслед
смотрел отцу. А кровь струилась,
и покидали силы. Он 
упал на землю, сердце билось,
виденья шквалом проносились
минувшей жизни. Погружён
он в них. Взглянувши на долину,
меча он стиснул рукоять.
Смешалось всё, трудней дышать.
В сознанье уж наполовину
он мыслил: «Я умру, как пёс.
Ни у кого не вызвав слёз.
И хорошо – страдать не надо
за подлеца. Мне смерть – награда.
 

Он мыслил: «Снова я сказать
не смог то главное, всё так же,
как в детстве предпочёл молчать.
Как мне Алистер дорог, важен.
И как же трудно предавать,
Кто дорог, кто помог, кого ты
до ненависти любишь зря!
На всё – судьба, свои просчёты.
Умру, «прости» не говоря.

Смертельна в этот день заря.

И я умру, не размыкав уст,
ведь он использовал меня,
друзей моих пред мной черня.

Единый верный друг мой – Август,
где он? Во Франции небось?
Прощаться скверно нам пришлось.
Узнал бы если, что всё так, он,
что сделал бы? Как знать: он жив,
иль тоже так погиб, как воин?»
 
И с мыслью той, глаза закрыв
Уильям умер на рассвете,
в руке эфес меча держа.

Никто не знал просторы где те.
Холмы покой лишь сторожа,
стелились, дымкою покрыты.
Без похорон почил убитый.

Глава 22
Не зная, Август де Шарон
о смерти друга, возвратился
назад в Шотландию. Закон
Давно к МакГрэгорам смягчился.

И позаботился о том
Грэнвиль. Конечно неслучайно,
поскольку сам МакГрэгор он.
Король английский эту тайну
магистра ордена не знал.
Как верноподданный вассал
короны Англии, шотландцев
он в подчинении держал.
Те продолжали притесняться.

По окончанью долгих войн
Под флаг один, один закон
объединились две державы.
Но против воли многих, право:
Английский и шотландский трон,   
стал, как народ, объединён.

Грэнвиль одно нововведенье
Своё монарху предложил -
Парламент. Мудрое решение!
Монарх его и утвердил.
Парламент для баланса сил,
Который должен интересы
Объединить двух стран, притом
На равных и без перевеса.

Король английский королём
стал и шотландским, и поставил
согласно всех законных правил
наместником Грэнвиля там,
в краях Шотландии. Упрям,
что обещал, он не исполнил:
вассалитет не отменил
шотландцам, а ужесточил.

*** 
 
Смотря на штормовые волны
в то утро Август думал о
стране и друге, ведь не видел
его давно, не получал
вестей. Взошедши на причал
его слуга Модест Рамо
передаёт ему письмо.

И приглашение на службу
к английскому он королю
прочёл от дяди. «В эту глушь бы
В края Шотландии
тебя б не вызвал к февралю,
поверь мне, Август, – там писалось, –
если б не тот, племянник, факт,
что заключишь ты легче пакт
с шотландским людом. Поменялось
всё точно до наоборот
в стране: МакГрэгоры скитались,
теперь оказан им почёт.

Король зовёт тебя английский
К себе на службу. Я просил
Его о том и убедил.
Советник я. Он – друг мой близкий.
Полезным станешь ты вдвойне
Теперь английской стороне,
Поскольку ты среди шотландцев
как свой. Патриотизма пыл
в тебе все ценят. Коль признаться,
Ты стал вождём их. Не забыл?
Они тебе и покорятся.
Итак, ты будешь диктовать
им все английские условья,
И им придётся их принять.
Пусть обойдется малой кровью.
Мы не хотим войны опять.
Поверь, решений сгоряча нам
не стоит принимать. Увидь
Второе, чем ты англичанам
ещё полезен можешь быть.
Служил ты во французском флоте
и знаешь слабые места.
В Париже в малом ты почёте,
хоть совесть там твоя чиста.
Предай и будешь здесь во славе.
Предай и будешь ты богат,
когда английской ты державе
Служить отныне будешь рад.

Мне дай ответ, приняв решенье.
Я жду тебя во храме N.
Забудь присяги, наставленья,
поскольку повод для измен –
большая власть. А ренегатство
всегда оправдано вполне,
когда на кон почёт, богатство 
поставил ты. На стороне
сильнейших нужно находиться.
Сегодня Англия сильна.
Покинь французскую столицу!
Её ослабила война.
Забудь про долг, забудь про жалость
к чужим. Свой клан обогати.
Не забывай, МакГрэгор ты!»

И подпись снизу красовалась:
Грэнвиль-МакГрэгор, дядя твой.
Печать и герб со львом. Рукой
племянник смял письмо и в море
швырнул, на дядю разозлясь.

И Август тут подумал вскоре:

«Какая родственная связь?
Я верен Франции. Каналья!
Я доберусь до вас, постой!

Уильям – в ордене. Как жаль, я
тебе, Уильям, не сказал,
что он – мой дядя; что за братство
он хитро организовал.
Я в жизни не привык бояться.
Предупрежу тебя, Уилл.
Настало время повидаться!»

На пирсе Август закурил.

В то время Август адмиралом
эскадры Франции был. Он,
патриотизма не лишён,
с презреньем к Англии вассалам,
всё ж относился. И родство
тут не меняло ничего.

К брегам Шотландии он прибыл,
про чин не думая и прибыль.

Хотел он друга повидать,
к нему отправился в поместье.
Но пепел лишь и моря гладь
увидев там, спешит сказать:

«Клянусь воздать за друга месть я.»

И поспешил он во дворец.

Пять лет о друге не слыхали.
И всё он понял наконец.

И вспомнил день, ту ссору в зале
что с Вильямом затеял он
и на столе тот медальон
с гербом Грэнвиля, братства. «Дядя,
коль знал бы ты, на что я ради
друзей способен, ты б не смел
свершать попытку грязных дел.»

С чего начать, не знает Август.
Для обвиненья нет улик.

«Найти! Подделать!» Напрямик
помчался в орден. Юг дубрав густ.
Дубравы к ордену вели.

Лучи в листве скользили юрко.

Галопом час от Эдинбурга,
и вот – он на верху скалы.

[Привратник ордена] 
- Вы, сэр, пришли к порогу братства
в ряды конклава посвящаться?


[Август]
- Нет. – С важностью ответил он.
Мне нужен мистер Грэнвиль. Здесь он?

[Привратник ордена] 

- Кому могу я быть полезен?

- МакГрэгор, Август де Шарон.
 

Не пропустил его охранник.

- Придётся здесь вам обождать.

Минут, наверно, через пять
он вышел с Грэнвилем.
[Грэнвиль]
                - Племянник?
Ты – в гости?
[Август]
                - Можно так сказать.

 [Грэнвиль]
- Что хмур? Во Франции проблемы?
Так службу Франции оставь!
Теперь ведь на своей земле мы.
Мы – полноправны.
[Август]

                - Чудно! Правь.
Сказал, плечами он пожав.
[Грэнвиль]

- Что безучастно так?

[Август]

                - Отменим
шотландцам мы вассалитет?

Они поднялись по ступеням
в его просторный кабинет.

[Грэнвиль]

- Племянник, пусть тебе за тридцать,
но ты в политике – юнец.

На правду нужно ли сердиться?
Ты – не политик, ты – боец.
Кем служишь там?

[Август]

                - Я адмирал уж.
[Грэнвиль]

- А… Поздравляю. – Уголком
рта улыбнулся он притом. –

Но чином хватку не исправишь
ко власти, что недостаёт
тебе.
[Август]
           - Ах, дядя! Вам – все лавры!
Куда уж мне до вас?
 [Грэнвиль]
                - Петь од
не надо мне.
[Август]
                - А кто поёт?

Кому-то – видеть блеск Центавры,
кому-то – так сплетенья троп
родной земли, не так ли, дядя?

Подвинул Август телескоп.

[Грэнвиль]

- Всё верно. – Тот сказал не глядя.

[Август]

- Поговорили мы вполне,
откланяться позвольте мне.

[Грэнвиль]
- Так ты ответил нам отказом?
Я понял верно?

[Август]

                - Не предам
французов! Что неясно вам?
[Грэнвиль]
- Не предавал я никогда сам
себя и наш старинный клан.

[Август]
- Я рад за вас. Но мне французы –
дороже. Путь иной мне дан.
И я ценю обетов узы.

[Грэнвиль]
- А клану ты забыл обет?
[Август]
- Я не забыл, конечно нет.
Но позаботиться сумейте
о клане сами! Я – француз.
Я честен –этим я горжусь.
[Грэнвиль]
- Слова нисколько не честней те
моих. Ты предаёшь своих!
[Август]
- Мы знаем: то - не так! Беседу
давно пора окончить эту.
Довольно этих фраз пустых!

[Грэнвиль]
- Король английский ждёт визита.
Решенье сообщи ему
любое, Август, потому
что ждёт тебя он. Вот возьми. То –
как приглашенье. – Протянул
Грэнвиль ему с печатью свиток.
Племянник злобный взгляд метнул
и взял бумагу.
[Грэнвиль]
                - Подожди так
ты горячиться. Я скажу,
послушай...
 [Август]
                - Нет, я твёрд в решеньях.
[Грэнвиль]
- Погряз ты в юности стремленьях!
Они подобны миражу.
Патриотизм – то не взрослость.

[Август]
- Так значит вот, что дарит взрослость:
уменье лгать и предавать?

[Грэнвиль]
- Совет не нужно извращать!
Ведь я практичен!
[Август]
                - Не торгую
Я честью с клятвами впустую!
И не тянусь я к барышу,
ведь человечность не продастся.
Во мне не продан дух шотландца.
Простите, дядя! Я спешу!
Не провожайте!

[Грэнвиль]

                - Что ж, племянник...
Тебя проводит мой охранник.

О друге Август не спросил,
Поскольку дядя б не ответил.

«Но где же ты, мой друг, Уилл?
Быть может здесь ты – во главе дел?

Как патриот и как судья,
то дело не оставлю я! –
Подумал Август. – Я закрою
Ваш орден. Вильям, что ж, прости!
Мы не увиделись с тобою.
Пять лет не виделись почти.
Тебя избавлю от обета
Служить Грэнвилю, подлецам
За всё по праву я воздам.
Они грешны. Прощенья нету.

А инквизиция – священна
для тех, кому ничто не ценно.

Увидел пару я улик,
сейчас у дяди в кабинете
То – с пентаграммой пара книг.
Довольно две улики эти!
И ясно: дядя - еретик.

С компрометирующим знаньем
к монарху Англии пойду.
Пусть он вину рассудит ту!»

Глава 23
Пред тем отчаянный заданьем
он исповедаться решил.

По воле случая, иль рока,
Август коня остановил 
у того храма, где у Бога 
прощенья друг его просил,
Уильям, у того ж аббата.

[Аббат]

- В чём грех твой, сын мой? – Он спросил.

[Август]

- Поверьте мне: тяжка вина та,
что совершил и совершу.
Пусть будет странно то смотреться,
но не желаю индульгенций.
Я краток буду, я спешу.

Мне жаль, что я оставил друга,
как в тайный орден он вступил.

Его я не предупредил,
что там магической наукой
мой дядя занят, сэр Грэнвиль.
   
Я знаю: друг убит мой дядей
моим. Почти уверен. Иль
Мой друг в тюрьме там: много стадий
там пыток страшных. Я хочу
отмщенья друга. Справедливо
воздать Грэнвилю-палачу!
Мой дядя – еретик. Смогли вы 
бы если чем-то мне помочь,
на храм я денег дам не мало.
Я до доносов не охоч,
но только чтоб торжествовало
не зло, а справедливость.

[Аббат]

                - Вы
напомнили о человеке,
кто слёзно каялся. Увы,
таких так мало в нашем веке.

Но тайна исповеди нам
не позволяет…

[Август]

                - Говорите!
Ведь то угодно небесам!
Вы жертв грядущих пощадите,
кто вступит в братство. Скольких он
пытал! Я – Август де Шаррон,
и не прощу себе я дни те,
когда я другу не сказал
о том. Напрасно я молчал.
Но мы тогда с ним были в ссоре.
Меня мой враг оклеветал.
Но справедливость будет вскоре
Торжествовать. Вес слов – не мал.

Я адмирал NN эскадры.
Француз, но еду к королю
с доносом в Лондон. Я молю
помочь в моём мне деле, падре!
Свидетель нужен мне! Прямых
улик ведь нет.

[Аббат]
                - Молва повсюду
о преступленьях братства. Все
Подозревают их, месье.
[Август]

- Судья французский я. Не буду
я в стороне. Я верю, Вы –
не просто слушатель молвы.
Вы, падре, знаете, что братство
как резиденцию свою
облюбовало церковь (чью?),
тем совершая святотатство?

[Аббат]
- Над морем занят ими храм.
Месье, закон нарушен там.
А чтоб законы разумелись,
пресечь я призван эту ересь! 
 
[Август]

- Того, кто исповедь вершил,
как звали, вспомните?

[Аббат]

                - Уилл
МакЛелланд. Герцогом он был.
Да, в тайный орден он вступил
и гибель скорую предвидел…
Страны предательство среди дел
его, разгул и колдовство.

Но видел я: чистосердечен
он в покаяньях был. Всю ночь
молился он. Бесчеловечен
я буду, откажись помочь.
 
К английскому монарху вместе
поедем с Вами мы. И я
сам позабочусь об аресте
еретика.

***

                Два дня спустя
аббат и Август были в холле
дворца Вестминстерского  для
доноса. Август поневоле
ждал приглашенья короля
с волненьем. Думал он: «Верны те ль
предположенья?»
                - Де Шарон,
вас ждут. – Сказал распорядитель.

И страх покинул вдруг его.

(Аббат за дверью оставался.)

Монарху Август представлялся:


- Судья, Бургундии прево,
служу я ныне адмиралом,
МакГрегор Август де Шаррон.

В камзоле Август ярко-алом,
подобно Англии вассалам, 
взглянул с почтением на трон 
и сделал с важностью поклон.

[Английский король]

- С тех пор, как стали адмиралом,
судейство не пошло вперёд,
но приобрёл французский флот.

[Август]

- Мерси! Я к вам – как раз с депешей
не как «моряк», а как судья.

Я знаю, что за год прошедший
парламент создан. Знаю я,
что дядя мой МакГрэгор-Грэнвиль,
что сети козней по сей день вил,
вас свергнуть хочет. Ведь на трон
имеет притязанья он
по праву крови. А парламент
он для того и предложил.
И он – анархии фундамент,
подспорье всех мятежных сил.

[Король]
- Парламент он и возглавляет,
точней шотландскую скамью.

[Август]

- И ходят все по острию,
он вас незримо подчиняет.

Мой дядя – маг и еретик.
В церковном зданье держит орден,
авторитет его велик.
А всех, кто дяде неугоден,
тех рок трагический настиг.

[Король]

- Глава он братства тамплиеров,
как был в Париже де Моле ?
В каком замечен ремесле?

[Август]

- Он обманул достойных сэров
Не знаю что это за храм,
я пентаграммы видел там.

Довольно Франции примера,
чтоб наказать как де Моле
его?

[Король]

         - У нас, на сей земле
Колдун не будет безнаказан.

Ты обвинил в немалом зле
его. Но был пример не назван,
кто пострадал?
[Август]

                - Убит мой друг,
Уильям Алистер МакЛелланд.

[Король]

- Приказ я, помню, в Эдинбург
направил: должен был как регент
служить в Шотландии МакЛелланд,
но он исчез, – и был Грэнвиль
назначен.
[Август]

                - Он его убил.
[Король]
               
- Не в вашем личностном суде те ль
его поступки?
[Август]

                - Есть свидетель!
Аббат, к которому пришёл
мой друг на исповедь пред смертью.
За дверью он. И тут же в холл
король отправил стражу.
[Король]

                - Зреть я
хочу лишь правду, хоть Грэнвиль
моё доверье заслужил,
но раз он мерзкий заговорщик,
как вы сказали, и притворщик,
то будет с братством он казнён.

Мы чтим не личность, а закон.


***

Когда священника заслушал,
Сказал он писарю: Эрнест,
приказ на Грэнвиля арест
пиши: <…>.

[Аббат]
               - Как много душ заблудших,
чья жизнь вот так оборвалась
приказом Грэнвиля. Всегда нам
так трудно совладать с обманом.

[Король]

- Нашлась всех злодеяний связь!

[Август]
- Я рад, что будет друг отмщён мой.
Собой я был бы непрощённым,
коль жил бы, Грэнвиля боясь.

[Король]

- От дел Грэнвиля отстраню я
и земли клана конфискую.

[Август]

- Прошу принять всю строгость мер
и наказать дельца афер.

[Король]

- Мне не понятно, как вы ради
не друга, памяти о нём,
родного предаёте дядю?
Клан обрекаете при том!

Вы поступили негуманно
по отношению к своим.

[Август]

- За друга жертвую любым.

[Король]

- Добился дядя ваш для клана
возврат почёта и покой.
За друга вы отмстили да, но
любой МакГрэгор – вновь изгой.

[Август]

- Не видеть нашей вновь земли нам,
вы конфискуете её,
наш клан оденется в тряпьё,
но лучше так, чем быть в змеином
клубке, где блага – только яд.

К несправедливости брезгливым
я был всегда, нетерпеливым
к обману. Не разубедят
меня потери. Крупный куш бы
желав сорвать, я потакал
бы дяде. Но мне то не нужно.
Я верный Франции вассал,
Признаться должен Вам: на службу
я к англичанам не пойду.

Сказать вам лично без «мерси» то –
моя вторая цель визита.

[Король]

- Позицию я понял ту.
Теперь и сам бы не желал я
чтоб вы служили мне: ввиду,
что вы – предатель. По-шакальи
предать готовы вы своих
за что? – За призраков былых!
И то назвали вы моралью?
 
[Август]

- Друзья дороже мне родных!

[Король]

- Тогда дороже честь – страны вам.

[Август]

- И как это с тем соотнести?

[Король]

- В ответе не старайтесь лживом!
Я в вас ошибся, приглашая
на службу вас и, доверяя
Грэнвилю раньше. Но сейчас
я попросить хочу лишь вас
своё содействие в поимке
Грэнвиля оказать мне.
[Август]
                - Я
готов сойтись с ним в поединке.

[Король]

- План действий вот такой пока
Вы дядю отвлечёте ловко.
Затем во храм войдут войска.
Но нам нужна инсценировка.
***


На утро в двери постучали.
[Грэнвиль]
- Кто там ещё?
                - Племянник ваш. –
Ему ответил первый страж.

«Он передумал? О, едва ли! –
Грэнвиль Подумал. – Может быть
грядут в державе снова войны.»
И он приказ дал: «Пропустить».


- Что с вами, дядя? Не больны вы?
Спросил племянник, лишь вошёл. –
Обходит королевский холл
молва такая.
[Грэнвиль]
                - Слухи лживы.

Они проходят в кабинет.
Сказал Грэнвиль ему в ответ:

- Я короля не навещаю,
поскольку в братстве много дел.
 
[Август]

- И много сделать ты сумел,
а? Кровь за кровью проливая?

[Грэнвиль]
- Как смеешь ты?
[Август]
                - За друга я
предам вас правосудью.
[Грэнвиль]
                - Кто он?
[Август]
- МакЛелланд, Вильям.
[Грэнвиль]
                - Не достоин
такой, как он, жить.
[Август]
                - Вас скамья
ждёт подсудимых. Отрицать ты
не стал убийство даже то.
Их на счету твоём ли сто?

[Грэнвиль]

- Не первый он и не тридцатый.

[Август]
- Его убил ты! Ты, подлец!
[Грэнвиль]
- А даже если, предположим.
Не разбираешься, глупец, –
не смей в дела соваться ложи!

Твой друг – предатель, вор и лжец,
как, впрочем, и его отец.

[Август]
- Мне всё равно. То мненье ваше.
Его я знал совсем другим.

[Грэнвиль]
- Так отправляйся в ад за ним!

Я сам убью тебя сейчас же.
Приказ давать не стану страже.

Из ножен выхватил он крис
(клинок волнистый) с гравировкой.
И Август – кортик кистью ловкой.
И в драке лезвия сошлись.

Сверкал эфес в руках у дяди
во свете свеч, как будто кровь
рубинами на рукояти.
Клинки звенели вновь и вновь.

Август нанёс ему кинжалом
раненье лёгкое, и алым
пролилась кровь его. Грэнвиль
при том не подал даже вида.
Не нарушая прежний стиль
он делал выпады, защиты.

Он ловок был, хоть седовлас.
Удар он сыпал за ударом.

[Грэнвиль]

- Племянник, посчитал ты даром,
что победишь на этот раз!

[Август]

- Ты предан будешь правосудью!

[Грэнвиль]

- На этот фарс хочу взглянуть я.
Закона много нынче слуг,
но власть всегда их эфемерна.

Защита Августа неверной
на этот раз была. Из рук   
клинок магистр выбил вдруг.

[Грэнвиль]

- Я – власть, и я – закон негласный. –

Погибнешь смертью ты напрасной!
Ударил он его ногой,
и Август пал. Закон вот мой!

Удар готовил он смертельный,
для на пол павшего врага.

Занёс кинжал. Но неподдельный
вдруг страх почувствовал: рука
слабеет слишком. Кто-то держит
её и хваткой ледяной.
(Стоял Алистер за спиной).

Поднялся Август. Снова бой.
Клинки скрестились. Стали скрежет.

Магистра вновь дрожит рука.
Глаза сверкнули. Злость дика.

[Грэнвиль]
 
- Ну что опять за чертовщина?

Он отогнать пытался прочь
заклятьем то, чего глубинно
боялся каждый день и ночь.
И замер он от страшной боли.
Грэнвиль пытался превозмочь
ту силу. Нет, сломила волю
та боль. Он выпустил кинжал.

И взором силу ту искал,
что так сразила против правил.
Смотрел, не находил её.
Поднялся Август и направил
на горло дяди остриё.

[Август]
- Что помешало?
[Грэнвиль]
                - Я пока сам
не знаю.
[Август]
                - Власть всегда шатка.
И в двери ворвались войска.

[Военные]
- Вы арестованы приказом
монарха Англии. Месьё,
в порядке вы?
                - Да. – Молвил Август. –
Еретика ждёт суд за всё.

Весь храм и каждый средь дубрав куст
окрестных должно обыскать,
в ночи, что может кровом стать
еретиков. Людей из братства
и беглецов арестовать.   
Храм передать их под аббатство.

[Грэнвиль]

- Проклятье! Целый гарнизон
сюда созвал ты, де Шарон?

[Август]

- Ты проиграл. Прими фиаско.

[Грэнвиль]

- Сдаюсь.
                Но тут же из дамаска
он со стола схватил стилет,
и бросил в сторону Августа.
Тот увернулся, не задет.

[Грэнвиль]

- Везуч Шотландии клеврет!
Осколки гипсового бюста
Платона, что стальной клинок
разбил на части, цель минуя,
как град, осыпались у ног.

[Август]

- Попытку предпринять вторую
меня убить не сможешь ты!

Грэнвиль был зол до бледноты,
поскольку руки заковали
его в стальные кандалы.
Он проклял всех. И двое стражей
его к воротам повели.

Август, приказы раздававший,
велел всё зданье обыскать
от казематов и до крыши,
еще уверенность хранивши:
увидеть Вильяма опять.

- Скорей! Вперёд! Вперёд! Не мешкать! –
распорядился де Шарон. –
Мерзавцев сжечь и перевешать,
как и велит нам то закон.
И так мы время потеряли.
Не дать уйти ни одному!
Подземный ход вы проверяли?
[Один гвардеец]
- Я на себя сей долг возьму! –
[Август]
- Двадцатерых – с собою! Живо!
- Есть!
              - А у вас что? Доложить! –
Де Шарон немногоречиво
осведомился.
[Другой гвардеец]
                - Известить
я должен вас: арестовали
мы сорок трёх, но семь бежали.

[Август]

- Послать погоню! В этот раз
никто расплаты не избегнет.
[Гвардейцы]
- Врагам надежды на побег нет!

- Искать везде! Живей! – Приказ
очередной де Шарон отдал
войскам. – Кого живым не взять, –
на месте сразу убивать.
[Гвардеец]
- Отряд по приказанью отбыл.

В лесу нашли мы семерых.

Ведут их к Августу конвоем,
а те клянут охрану строем.


Спросил он по-французски их
о том, где Вильям, взяв кинжалы.

[Арестованные]
- Француз, да знает чёрт его!..
- Где Грэнвиль? Что за шутовство? –
Злость пленного обуревала.

- Я граф Уилтшир. Кандалы
надеть как смели на меня вы?
Не избежите вы петли!
Иль вы сочли: на вас управы
монарх английский не найдёт?
Меня не слышите вы что ли?

[Август]
- Но званья не играют роли.
Вести всех вас на эшафот
велел король.

                - Вперёд! Вперёд!
Сгоняли пленников, как скот
гвардейцы, надевав оковы.

[Август]
- Увы, но здесь не важно кто вы!
Маркиз Вы, граф, или виконт –
над вами будет суд. Как только
заря расцветит горизонт –
казнят весь орден. Ждать не долго.

Глава 24

Всех в Эдинбургскую темницу,
кто пойман был, перевезли
и заковали кандалы.
Спешит народ к суду сходиться.
В тюрьме же пару палачей
хотят признанья из людей
Грэнвиля выбить, их стегая
плетями. И толпою всей
все сознаются, боль такая.

Молчит один магистр лишь.

[Палач]
- Стегать всех будут до признанья
магистра.
                - Гнусное созданье, –
кричал один, – чего молчишь?
- Приговорил ты всех нас к плахе,
Грэнвиль. Ты заслужил плетей,
не мы. – Сказал второй, в рубахе,
что от крови красна насквозь.

И по приказу бургомистра
сильнее всех секли магистра.
Но палачам не удалось
ни стона выбить, ни признанья.

Сверкал злой блеск холодных глаз.

 [Палач]
- Какое самообладанье!

Он проклинал всех каждый раз,
когда его стегали плетью.

- Не буду больше вас жалеть я.
Сказал палач и сёк сильней.

[Палач]

- Где толк? Стоически всё терпит.
Уилтшир меньше, например, бит,
признался он в вине своей.

И бросив плети, у дверей
два палача ушли, засовы
закрыв. От шока болевого
иль нет, магистру всё ясней
картина видится. И в ней:

Вошёл Алистер гордым шагом
в темницу через стену и,
взяв меч движением руки,
обвёл презренья полным взглядом
в темнице ждущих казни.

[Алистер]
                - Час
настал расплаты здесь для вас.

[Грэнвиль]
- Проклятье! Брежу ли? Виденье?
Алистер, ты ли? Наважденье?

[Алистер]
- Не сомневайся, – я. Готов
до адских врат вести врагов.

[Грэнвиль]

- Спаси, Святое Провиденье!
Молиться Грэнвиль тотчас стал.
[Алистер]
- Напрасно! – Призрак отвечал.
Молиться стоит ли, отступник?
Ты ведь – служитель силы зла
и в ад сойдёшь ты досветла!
И разве Бог тебе заступник?

[Грэнвиль]

- МакЛелланд, в ад нам по пути
с тобой и с орденом сойти.
Я пал, но ты, Алистер, – ниже!
Тебе раскаянья чужды.
Тебя, предатель, ненавижу!
[Алистер]
- Я – не предатель, нет! Но ты...
[Грэнвиль]
- У нас грехи с тобой одни же.
И ада на двоих печать.

[Алистер]

- Ты смеешь адом угрожать,
боясь меня смертельно? Вижу
насквозь я чувства: не унять
тебе ни страха ведь, ни дрожи.
Передо мною ты – ничтожен.

[Грэнвиль]

- Что хочешь? Жизнь мою отнять?
Убей! И так приговорён я.

[Алистер]
- Пусть стая кружится воронья
над вами завтра на заре,
ведь ты приблизишься к поре
смертельной только утром, а не
сейчас. Грэнвиль, никак не в плане
моём страданья облегчить,
тебе, но муки причинить,
И, что главнее, – униженье.
За всё воздам тебе отмщенье!

[Грэнвиль]

- Ты жаждешь кровь на алтаре
своей проклятой чёрной мести?
[Алистер]
- Твое проклятие – бесчестье.
Ты – пешка жалкая в игре!

(Схватил Грэнвиля он за горло).

В ней деньги Англия простёрла
И власть тебе, как будто псу
бросают кость! Тебе, глупцу,
за власть предать своих велели –
и ты продался!
[Грэнвиль]
                - Нет, не ври!
Шотландцы – это дикари.
Я доказать хотел на деле,
Что Англия порядок лишь
тут наведёт, привьёт культуру.
Но глупость, жаль, не победишь
и ту дикарскую натуру!

[Алистер]
- Ты сам шотландец! Дикарём
зовёшь себя? Твой клан в дуброве
разбоем промышлял тайком.
МакГрэгор, лес вам – отчий дом.

[Грэнвиль]
- Я – древней королевской крови!
С простолюдинами меня
не смей равнять, за грех браня, –
ведь, как король я о народе
шотландском думал. Мне пришлось
за это их отдать свободу.
Свободу в жертву я принёс
для блага, чтоб народа оба
не воевали.
[Алистер]
                - Сколько слёз
пролить шотландцам довелось
за это, сколько крови, чтобы
вернуть свободу! Ты, «король»,
не понимаешь то, что блага
любые без свободы – ноль.
[Грэнвиль]
- Без благ свобода вся, однако, –
хаос и пустота. Народ
Конечно это не поймёт.
Но ты – политик. Но ты быстр,
увы, на выводы всегда.
Не говорил я никогда:
я чёрным магом стал, Алистер,
чтоб свой народ спасти.
[Алистер]
                - Ты власть
хотел иметь!
[Грэнвиль]
                - Не отрицаю...
И ты познал обрядов часть.
И тоже цель твоя благая!

[Алистер]
- Про благо общее не ври!
И не равняй нас, повторяю!
Ты знаешь правду всю внутри!
Никак творить не могут благо
поступки злые, но, однако,
ты предал попросту своих!
Трудился ради англичан ты,
свои разменивал таланты.
Скажи, а кто ты для чужих?

Они легко ведь осудили
тебя на смерть, ведь ты – чужак,
готов предать для новых благ.
И оправдать никто не в силе
тебя. И смертный приговор
не смоет кровью твой позор.

Поверь, Грэнвиль, пятна на чести
И после смерти истереть
не сможешь с проклятыми вместе.

[Грэнвиль]

- Меня во зле винишь, но ведь
ты сам со мной немало сходен.
Ты не прощаешь никого!
[Алистер]
- Не я, а ты – убийца сотен.

[Грэнвиль]
- Но мы с тобою колдовство
творили вместе. А не лишь я
взывал к обрядам чернокнижья!


[Алистер]
- Меня заставил ты!
[Грэнвиль]
                - Одну
имеем мы с тобой вину.

[Алистер]
- Не смей равнять. Тобой расколот
войною мир. Не отрицай,
что ты последний негодяй!

[Грэнвиль]
- Всем трактовать на свой дано лад...

Схватив за горло, что есть сил,
Алистер Грэнвиля душил.

Тот задыхался. Боль и холод
его объяли от стальной
нещадной хватки ледяной.

[Грэнвиль]
- Оставь меня! – Он, обессилев,
шептал. – Оставь, Алистер…или
убей…

[Алистер]
                - Ничтожен ты, Грэнвиль!
Какое пёсье раболепство
молить о смерти, бросив в пыль
своё достоинство. Ты ли с детства
таков, что чести не имел,
иль растерял средь грязных дел
своё достоинство? – Наотмашь
его ударил по лицу
Алистер. – Верно, подлецу
не стыдно? Смерти ныне просишь?

[Грэнвиль]
- Легко терпел боль в жизни я,
но эту вынести не в силах.
Твоё присутствие – лёд в жилах!
И ранит взгляд сильней копья.

Мой страх велик.

[Алистер]

                - Был смелым ты же,
когда меня пронзил мечом.

[Грэнвиль]
- Ты не был сильным колдуном
тогда. Теперь меня ты выше
в своих способностях.
[Алистер]
                - Я был
всегда таким, но, Грэнвиль, вижу:
меня ты недооценил!
               
Твоё безумие – всё ближе!
Ты жил, величием гордясь,
тем хуже я тебя унижу,
а самолюбье ввергну в грязь.

[Грэнвиль]

- Ты мстишь, Алистер, мне за сына?
Тебе теперь довольно сил.
[Алистер]
- Я за себя отмщаю ныне,
А за себя он отомстил.
[Грэнвиль]
- Где книгу спрятал он, Алистер?
[Алистер]
- Не спрятал он. А сожжена
была Уильямом она.

- Не верю я! – Сказал магистр.
Не обуздал бы он дожди,
в огне ту книгу уничтожив.
И в мире не был бы никто жив.

Ты врёшь, Алистер! Уходи!

Тебя увидеть мне – проклятье.
И перешёл он на латынь,
И тихо прошептал заклятье:
«Алистер, мир людей покинь!»

На то Алистер рассмеялся.

[Алистер]
- Тебе я ввек не подчинялся
при жизни. В смерти ждёшь чего?
Довольно слова моего –
и твой палач моё веленье
за собственное помышленье
и примет, – мой любой указ.

[Грэнвиль]
- Игры довольно напоказ!

Моё заклятие бессильно,
когда я только сплю. Ты – сон,
а я реальности лишён.

Пускай во сне ты приходил, но
меня, Алистер, не дурачь!

[Алистер]
- Клянусь, исполню обещанье.
«Пытать нещадно» – приказанье
монарх подпишет, а палач
устроит. Ты не сомневайся!
И я – не сон, ты встретишь ад!
Хоть сотню раз ты и раскайся,
но маги магам страшно мстят.

[Грэнвиль]
- Ты – не средь нас. Ты – сон, Алистер!

Я брежу, стало быть, от ран.
Я лихорадкой обуян.

- И с кем же говорит магистр?
И от чего его испуг?
Вы что-то видите вокруг? –
Спросил один из заключённых,
(Всё братство было здесь в тюрьме)

- Магистр – средь умалишённых?
Он, верно, – не в своем уме!

В оковах были арестанты,
кто раньше братство составлял.
«Грэнвиль, втянул всех нас в обман ты!
И каждый здесь обману внял!» –
Один неистово вскричал.

Вельможи бывшие и франты,
семинаристы, музыканты –
к стене прикованные все,
кто во весь рост, кто на коленях,
Спина – в рубцах от избиений.
Одной ногою на стезе
смертельной, кровью истекая,
они стояли, проклиная
Грэнвиля. Кровь текла рекой
из ран на спинах, рассечённых
плетями. Лиц ожесточённых
тут было много. Под стеной
стояли графы и маркизы
в цепях.
              - Вступили в братство мы,
зачем, магистр, чтобы книзу
нам опустить глаза, псалмы
в тюрьме читая перед казнью?
Мы все, объятые боязнью,
давали вам, Грэнвиль, обет
служить, а вы нам обещали,
что большей силы в мире нет,
чем ваша. Мы, в собраний зале,
до одного вам доверяли,
что вы способны защитить
всех нас, когда перевороты
мы замышляли. Стало быть,
вы не могли! И вы все годы
в обмане нас держали!
                - Нет! –
Сказал магистр. – Я вам верен,
как вы верны мне!

[Граф N]
                - Я уверен,
вы не сдержали свой обет.

В цепях стоящие вельможи,
в рубашках, красных от крови,
кричали:
                - Ты – магистр ложи
 в правах всех нас восстанови!

Мы за тебя на смерть готовы,
а ты за нас? Освободи!
Сними проклятые оковы,
как это делают вожди!

Ты – маг, ты – власть, все мы считали,
что ты – наш будущий король!
Но ты бессилен, ты в финале –
ничто! Спаси нас из неволь!

[Грэнвиль]
- Как вы, я в том же положенье.
Избит, в крови и кандалах.
Стою в темнице, на камнях   
и казни жду без утешенья!

- Проклятый!
                Все, как стая волчья,
порвать свою желали цепь
и растерзать магистра в клочья,
и отомстить, пускай в конце б.

   
[Алистер]

- «Свобода, равенство и братство»?
Смотри на них! Они равны
пред смертью за обман страны!
Ты взял девиз как святотатство?
Смотри на них! На тех людей,
кто был богат, иных умней,
кто шли за клятвой, за тобою,
как за вождём, за королём,
кто был талантлив. И какое
ты дал им благо, всем притом?
Смотри: здесь графы есть седые,
а есть юнцы, кто начал жить, –
отдали средства кто б любые,
чтоб лучший подвиг совершить.

 [Магистр]

- Алистер! Здесь и так мне тошно.
Считаешь, не осознаю
пред ними я вину свою?
Ты – мой мучитель, как нарочно.

[Алистер]

- Грэнвиль, разделишь их судьбу!
Ты им сказал, их приняв в братство:
обман доверия – табу,
а ваше равенство – богатство –
превыше всех.
                - Да замолчи! –
Кричал магистр в исступленье. –
И так я проклят в заточенье!

- Грэнвиль, проклятый, не кричи!
Да, правда, ты – умалишённый! –
Один вмешался заключённый,
ударив цепью кандалов
о стену. – Я убить готов
тебя (хоть в орден первым верил),
да руки, жаль, мои в цепях.
Ты всем нам срок уже отмерил.
Твои обеты – это прах!

Заходит стража:
                - Сумасшедший –
он со стеною говорит,
Хотя вменяемый на вид. 
Сказал охранник подошедший.


- В своём уме я! – Крикнул им
Грэнвиль. – Сюда пришёл умерший.
Мне видим он, а вам – незрим.

[Стража]
- Магистр бесом одержим!
Признайтесь, сэр! Вас бесы мучат?
Иль пытки мы присудим вам.
[Магистр]
- Я отрицаю!
[Стража]
                - Он упрям.
«Пускай сперва плетей получит,
Как должно! Месть еретикам!» –
Охране приказал Алистер.

Те мысли за свои приняв?
сказали стражники:
                - Магистр -
Коварный враг для двух держав.
Признанья нам добиться надо,
Но он молчит, исчадье ада!
[Стражник]
- Сперва на двадцать пять плетей
веди его сюда, живей!

Вошёл тюремный надзиратель.
- Что тут за крики?
                - Не в себе
наш арестант. – И дознаватель
тогда продолжил. – Он в волшбе,
мне помнится, подозреваем.
- Да он, похоже, невменяем!
Отдали мы приказ «пытать»!

- Таких, как Грэнвиль, бесноватых
не держат в тюрьмах-казематах,
их нужно на костре сжигать.

Ещё один палач вот прибыл
с девятихвостовым бичом.
Грэнвиль на всех проклятья сыпал.
Удары жгли его огнём.
Его стегали.
[Алистер]

                - Поделом!
Что делал сам, чтоб ощутил ты!

Один палач – шотландец. Бьёт
тебя он, а второй на пытки
тебя отправит, без попытки
тебе помиловать: и тот –
английской крови.
                И, вот-вот
посекши Грэнвиля плетями
пред всеми, – вон поволокли.

[Грэнвиль]
- Оставь!
[Алистер]
                - Терпеть не можешь ли?
Признай вину пред палачами!

[Грэнвиль]

- Я не виновен перед вами!
Я не творил, поверьте, зло!
Я вёл людей ко благу только!
Моё уменье помогло
держать порядок!
[Палач]
                - Крови сколько
ты пролил!
[Грэнвиль]

                - Пролил за страну.
И я одно упомяну,               
что жизнь отдам я в жертву долгу.
Я - англичанин, патриот!
Но, жаль, родился я шотландцем.

Палач кнутом его сечёт.
 
[Грэнвиль]

- Я должен мукам предаваться?
Страдать от низких дикарей?
И, проклиная палачей,
а должен в чём теперь признаться:
что предал я себя, свой клан,
для вас, проклятых англичан?


- МакГрэгор-Грэнвиль, ты предатель! –
Сказал тюремный надзиратель. –

В Шотландии переворот
ты создал и монарха свергнул.
Считал: и в Англии грядёт?
Свою вину ты опровергнул?

И снова били, и босым
вели магистра по ступеням
для новых пыток.

[Надзиратель]
                - Что, молчим?
Мы наказание изменим!

Алистер следовал за ним,
смеявшись гордо и злорадно,
когда тому невыносим
был мук черёд. И беспощадно
его пытали вновь и вновь.
[Палач]
- Молчит! Калёное железо,
иди, сейчас же подготовь!
Еретика терзают бесы,
но кровь с огнём смывает грех. –

Он слышит Алистера смех.
который молвил: «Мало, мало!
Пусть каждый миг продлится век.
Страдай, как вся толпа страдала
тобой убитых. Не избег
и ты условленной расплаты.
Казнил, ты помнишь «ренегатов»?
Но сам попал на тот же суд:
убийц, преступников, иуд.

Грэнвиль молил теперь: «Убейте
меня, прошу! Довольно мук.
Хоть долю жалости имейте!

[Алистер]
- Ты сам имел? С чего бы вдруг
они имели в отношенье
тебя? Напрасное прошенье!
Страдай, как я, и как они!
И я – не Бог, я не прощаю!
Но я всевластен – уясни!
Вот – преисподняя земная!

И мести вот людской залог!

Когда смотрю на муки эти:
я им не рад, а кто-то б смог?
Я сам за зло своё в ответе! –
Надменно Алистер изрёк.


Глава 25

Заря над городом алеет,
как будто небо пламенеет
огнём и кровью. Бьёт набат,
удары гулкие считая,
толпу на казнь созывая.
Вокруг – под тысячу солдат
у эшафота для охраны.

Стоят вельможи и крестьяне.
Ведёт изменников конвой:
всё братство, а магистра – первым.
Один сказал магистру: «Сэр, вам
не стыдно перед всей толпой!
Я верил вам, что вы в защите
нам не откажете. И я
надеюсь: вы освободите
в последний миг нас. Верю я!

[Грэнвиль]
- Я не могу, хоть я обязан!
Я, как и вы, цепями связан.
[Юноша]

- Мне восемнадцать! Вот семья
моя стоит пред эшафотом
и верят: я спасусь. Страшна
мне гибель! Мрак холодный. Что там?
Я верен вам! И вот цена?

Рыдая, к небу подняв взоры,
стоят одни в толпе людей,
иные же кричат: «Скорей
исполнить надо приговоры! -
Вослед гнилые помидоры
бросают в арестантов строй.

«Вперёд! Вперёд! – Кричит конвой!
Ведут вперёд приговорённых.
Советник Грэнвиля, Линдсей,
идёт за ним, сказав:
                - Мудрей,
чем были вы, на горных склонах,
среди Шотландии полей,
не видел, я, таких людей.
 
Магистр, что вам надлежало,
как королю и как вождю:
спасти всех нас, своих вассалов,
и жизнь отдать за нас свою!

Вы так в уставе написали!
Я верил вам. Мне пятьдесят.
Но вы нас предали финале
Спасенья нету! Нас казнят!

- Молчи! Ты принял сам решенье,
мне добровольно доверяв,
вступить в наш орден, наш конклав
- Жалею ныне в судный день я.

Как носит вас еще земля!
Вы даже и не попытались
спасти всех нас, никак, ни малость!
Одним – костёр, другим – петля
присуждены тут будут. Мы все
умрём, магистр, за вашу ложь!

[Магистр]
- За личный выбор! Не противься
судьбе и правде, Линдсей! Что ж
вступали в орден вы? Я разве
вступать кто-то либо заставлял?
Вопрос я трижды задавал!
Достойно хоть в последний раз вы
пройдите, лишь себя виня,
свои стремленья, не меня!»

«Молчать!» – Промолвила охрана,
ударив Грэнвиля штыком,
как и советника. Кругом
звучат удары барабана.

И вот они стихают вдруг,
и замирает Эдинбург

Народу говорит глашатай:

«Сегодня мы казним людей,
виновных в тысячах смертей.
Их тайный орден виноватый
перед державами тремя:
то – Англия, Шотландия,
а также Франция. Для казни
в столице мы Шотландской, - ведь
их орден выбрал без боязни
места своих собраний средь
шотландских гор, дабы стереть
величье королей монархий
Шотландкой и английской. Нет
прощенья для творцов анархий,
как нет безвластию побед!

У эшафота с одобреньем,
подняли люди кулаки,
кричали «Да!», смотря с презреньем
на орден. «Пусть умрут враги!»
 

Сказал, повысив тон, глашатай:

«Судья – народ, он – не предвзятый!
Людей ни в чём не упрекну,
храните всё же тишину!»

И ныне слово обвиненья
я англичанам передам.
Прошу вас, граф! Для выступленья
сюда теперь взойдите к нам.

Английский граф поднялся чинно
в руках со свитком на помост.
И замерли простолюдины   
купцы и лорды, все едино.

«Увы, сей день для нас не прост!» –
Стоявши в меховой накидке,
Так начал граф. Он развязал
тесьму на приговора свитке
и громко гордо прочитал:

«В присутствии почтенных пэров,
синода церкви и крестьян
мне огласить приказ был дан
вину изменников. Примеров
подобных не было для стран.

Как представитель англичан,
даю приказ я вам, магистру,
вперёд из строя выйти быстро!

«Смерть, смерть!» – Кричало большинство 
И вот два стражника его
толкнули в спину.

                - На колени!
Врагу не будет искуплений!

Магистр поднял гордо взгляд.
«Трус! Трус! Предатель! – Рядом братство
кричит в оковах. – Пусть воздастся
ему за весь творимый ад!» 

«Прошу молчать крестьян и сэров! –
Холодным тоном молвил граф,
Грэнвиля дальше обвиняв. –
Магистр братства тамплиеров,
из рода графов Ноттингем,
сэр Томас Грэнвиль, герцог Норфолк,
и как мы поняли затем:
МакГрэгор он же, – предал свой долг,
свершил черёд злодейств, измен
как пред монархом и народом,
так церковью, святым синодом.
Король английский, суверен
земель Шотландии отныне,
издал немедленный указ
казнить в присутствии всех вас
весь орден, предавший святыни.

Я ныне поясню вердикт:

Наш подсудимый и виновный,
предатель, на смерть осуждённый,
в международный был конфликт
как тридцать пять лет вовлечённым.
И суд в порядке двустороннем,
посредством сил обеих стран,
шотландцев, так и англичан,
собрал улики обличений
по ряду тяжких преступлений
приговорённого. Вина
была его заключена,
во-первых, в разжиганьях розни
меж двух граничащих держав.
В дворянский заговор вмешав
немало знати, строил козни
посредством лжи и колдовства.

Он орден основал сперва,
что тайным был и нелегальным.
Он церкви пользовался знаньем
для заседаний, план нося   
затем воссесть на общем троне
шотландском и английском. Кроме
него толпа и братства вся
желала расшатать устои
монархий двух соседних стран.
К чему его сводился план? –
Везде анархию устроить!

И при поддержке большинства
шотландских и английский лордов,
народа сталкивал он два.
Причину войн и новых ссор дав,
Грэнвиль, как ордена глава,
содеял сотни злодеяний,
противных церкви и Христу.
Вину мы доказали ту.
Нашли мы книги для гаданий,
и для обрядов колдовских
в библиотеке братства. Их
мы вместо хвороста положим.
Еретиков сожжём на них,
и всех, причастных к братской ложи.

Судья приказ дал палачам.
И из мешков те высыпали
все книги, что они изъяли
с изображеньем пентаграмм.

- Кинжалы с чашами расплавим,
что в братстве также мы нашли, –
и зло сотрём с лица земли
и предадим чреде анафем.

Согласно короля приказу
Грэнвиль от церкви отлучён,
грехов прощения лишён,
и права исповеди. То же –
для всех причастных к братской ложи,
кто именован «тамплиер».

Передаю слова шотландцам.

Шотландский лорд промолвил вкратце:

«Второе, в чём виновен сэр.
Монарха нашего сверженье
устроил он и, без сомненья,
его подельники. Свершил
убийство герцогов из клана
МакЛелланд: сына и отца,
кто жизнь служили без обмана
монарху, людям, - неустанно
в стенах монаршего дворца.

Их род древнейший именитый
ставал Шотландии защитой
не раз. Погиб отец и сын
но с честью должной и отвагой –
Дано то личности не всякой,
носившей столь высокий чин,
как род МакЛелландов. Всё реже
встречаем мы таких теперь же.

- И слово я передаю
французам, – вымолвил глашатай.
Пройти я на помост дощатый
Прошу французского судью!

Итак, выходит пред всеми
в плаще и шляпе де Шарон,
и говорит народу он:

«Я в Эдинбурге в это время
затем, дабы судить врага.
Магистр Грэнвиль мне – мой дядя,
но связь родства – не дорога,
когда убил он власти ради
того, кто мне был верный друг.

(И люди ахнули вокруг)

[Август]

О нём сейчас вы говорили.
Уильям, сэр МакЛелланд он.
Не знаю: где его убили
ни как, ни места похорон.

Но дядя мой мне сам признался.
Мне очень стыдно то, что я
и сэр Грэнвиль – одна семья.
От уз родства я отрекался
пред ним, когда я, как судья
арестовал его и ныне
пред всеми отрекаюсь я!
Ты, Грэнвиль, предал все святыни!

[Магистр]
- А ты, племянник… ты – семью!
Ты предал клан МакГрэгор. Вкратце
скажу: теперь они – скитальцы.
[Август]

- Ответьте за вину свою!
Меня, Грэнвиль, не обвиняйте!

Двух стран народы! Мне внимайте!

МакГрэгор я, но всё ж француз.
Родился я не здесь, – в Марселе.
Но я шотландец и горжусь,
что правосудье я на деле
я доказал; что я – не трус!

[Магистр]
- Ты доказал своё тщеславье. –
И повод только – наш арест.

[Август]

- Поверьте, не искатель слав я.
Я расскажу про свой приезд.

Пять лет назад я был в Париже
и против Англии войну
я вёл, колонну не одну
солдат. Шотландия свои же
хотела земли защитить
и предложила нам, французам
взаимо-выгоду союза.
И знали все вы, стало быть,
что заключил союз Уильям
МакЛелланд. Две страны усилья
объединили для войны.
Но Грэнвиль дал приказ Монтгомри
(кто также в ордене их был,
а также, на французов горе,
в Париже при дворе служил
и был советником монарха),
чтоб он французов убедил,
что наш союз на грани краха.

Шотландцы, дескать, на войне
(в сраженье с Англией на море)
французов предали. И мне
известно стало это вскоре.

Из-за предательства того
объединённым королевством
вы стали с Англией.
                Арест вам
свершить предателя сего
давно уж было надо! - Крикнул
в толпе один. Поднялся вмиг гул.


На то промолвил де Шарон.

- Народ, как мне велел закон,
я рассказал, что Грэнвиль сделал:
французской помощи лишил
шотландцев он. Народ свой предал
и дружбу давнюю разбил
он Эдинбурга и Парижа.

За то Грэнвиля ненавижу.

Из-за него Уильям мёртв,
мой друг. Скажу без лишних слов:
пускай же душу упокоит
его Господь, и удостоит
всех нас прощения грехов.

При тех словах перекрестился
и де Шарон, и весь народ.
И странный холод ощутился.
И дух Уильяма идёт,
невидим всем, на эшафот.

И стал он в сторону, почти что
на край, где судьи все стоят.
Забили в барабаны трижды.
И факелов разнёсся чад. 

Глашатай молвил пред народом:
«Исполнить время приговор,
приказ, одобренный синодом.
Вести Грэнвиля на костёр!»

И де Шарон промолвил Жаку,
от места казни отойдя:
- Мой друг, мне кажется, однако,
что здесь Уильям. Мне хотя
и странно...
[Жак]

                - Если дух бессмертный
пришёл, то пусть тебя простит.

- Я больше не держу обид. -
Ответил призрак незаметный.

[Август]

- Надеюсь, видишь ты, Уилл,
что сделал я во имя дружбы
И сладить с совестью мне уж бы!
Надеюсь, ты меня простил...

Взглянул он на помоста брёвна.
В цепях, под стражей, хладнокровно
восходит Грэнвиль на помост,
толпой народа осуждаем,
но волей, будто несгибаем,
хоть раны тысячей борозд
от адских пыток кровоточат.
И барабанный ритм грохочет
тяжёлым гулом. Вот он смолк.

Перед толпой сказал Грэнвиль:

- Скажу одно, что я свой долг
исполнил так, как должен был.
 
Не дали права мне сказать
слова последние толпе.
Но сам я могу я право взять,
Ведь знак монарший на гербе
моём красуется, ведь я –
МакГрэгор.
                Ахнула толпа.

[Грэнвиль]

- Да, я шотландец! Без сомненья,
я благ Шотландии желал,
задумав стран объединенье.

Но я двум странам присягал.
Пусть я шотландец по рожденью,
я всё же Англии вассал.
И я служил по убежденью.

Но страшно то, что для страны,
которой душу я отдал
и жизнь, те жертвы не важны.

[Судья]
- Вину публично ты признал!

[Грэнвиль]

- Пред смертью буду я правдив.
Мне больше нечего терять.
Да, я имел дар – колдовать.
Но я – не тот, кто преклонив
колени, будет умирать.
Не каюсь! – Можно записать!

Все люди ахнули опять.

- В последнем слове я – пророк!
И, посему, я предскажу,
идя ко смерти рубежу:
шотландцский люд, над вами - рок!
Свобода ваша – призрак лишь.
Не быть шотландцам вольными,
английских войск не победишь,
хоть сотню лет и войнами
объяты будут, всё же в тишь
сдадитесь, в мирные года.
Отплата ближе, господа,
чем вы представить то могли!

А орден наш с лица земли
стереть (пытайтесь хоть) не смочь.
И не изгнать нас, знайте, прочь
приказом жалких королей.

- Покончить с ним! И поскорей! –
Велел король. – Еретики!
Я права речи не давал
тебе, Грэнвиль!
[Грэнвиль]
                - Но вопреки
твоим запретам я сказал.

Ты глуп, казнить всех нас веля,
Твои старания пусты!

Идут на смерть за короля,
но этих жертв достоин ты?

Пускай прольёшь ты нашу кровь,
но орден возродится вновь.
Не от конкретных всё людей
исходит, от державы всей!.


Твоя монархия падёт!
И править будет всей страной
сенат-парламент и народ, -
не ты с поддельной добротой.
и ты не будешь им судьёй.

Король, традицям как дань,
как символ Англии, в тени
вести бесцельно будет дни.

[Кто-то из толпы]

- Непобедим король!

[Грэнвиль]

                - Да впрямь!
Народ несведущ и упрям!
- Грэнвиль, предатель, замолчи! -
Ему скандирует толпа. -
Скорей придите палачи.

[Грэнвиль]

- А ваша выходка - глупа!

Не предал я шотландцев! Нет!
Я просто будущее знал
И победителю обет
на благо общее воздал!

Вся власть исходит от людей,
а не от трона одного.
Вся власть исходит от идей.
а их поддержит большинство.

Не сможешь их остановить,
хоть полстраны велишь казнить!
Судьбы решенье таково.
Король, прими и подчинись!
Но то, что сделал ты со мной
прощенья не имеет ввек!
И проклят будешь ты судьбой
среди своих всечасных нег!

***
Восход раскрасил алым высь.

И вяжут Грэнвиля к столбу

[Грэнвиль]

- Король, проклятий берегись!
Не смей скрываться за толпу!

Запомни то, Плантагенет:
тебе лишь править пару лет.
Придёт Тюдор N лет спустя,
С престола род весь твой сметя.

И тут магистр проклял всех.

[Король Англии]

- И это – твой последний грех. –


[Грэнвиль]


- Я не прощу вам мук своих!

Зажгли уж факелом костёр.
Грэнвиль испуганно притих.
Не от того, что приговор
исполнен, нет, не смерти вид
пугает, не итог, что скор.
Алистера встречает взор.
На этот раз всё братство зрит
его. А здесь народу – тьма.
Неужто все сошли с ума?
О нет! Реален тот визит.

Нездешний будто он судья.
Ступает гордо, говорит:
«Вот месть для ордена моя».

Его лишь братство видит, а
король не видит и толпа.

Приказ Алистер отдаёт,
воздевши руку вверх. Палач
К столбам изменников ведёт.


[Алистер]
- Цена – во смерть былых удач.
Теперь мы квиты. Равен счёт.
Моя жизнь стоит ваших ста.

Под небом хмурым эшафот.
Десятерым петля свита,
иных костёр позорный ждёт.

[Кто-то из братства]

- Проклятье! Козни колдовства. –
Их страх смертельный оковал.
Звучат Алистера слова
(над всеми он торжествовал):

«Гореть вам вечно – и тогда
уплата мною принята».

И взвились высоко костры,
взметнулись петли, топоры.

Уильям сбоку наблюдал,
как площадь застилает дым
(Был дух его для всех незрим).

Бесстрастно смотрит адмирал
на казни Август де Шаррон.
Им клан родной не пощажён,
Но друг единственный отмщён.

Алистер гордо наблюдал,
Скрестивши руки. Свысока
Людей он взорами смерял
С бесстрастием, наверняка.

Отца и сына души взглядом
не обменялись. В стороне
стоял Алистер. Вильям рядом
с друзьями в скорбной тишине.


 ***Эпилог***


Уилл смотрел на казни зверства,
И не грустил, что он убит,
не рад был мести изуверству,
в плену презренья и обид.

Он знал: им ряд грехов содеян.
Он слышал, люди все кричат:

"С клеймом предателя, злодея,
Еретикам - дорога в ад!"

"Найти прощенье где-то мне бы. -
Уилл подумал. "Но, видать,
меня не встретит благодать!"
И дух его поднялся в небо
Над миром брошенным паря,
подумал он: «Как дальше зря
Мне по родной Земле скитаться?
Любил я родину свою,
Но нет свободы у шотландцев.
И я невольник, признаю."

И вдруг небесное пространство,
бессмертный дух переступил.
И очутился там Уилл,
где нет людей казнённых братства,
вся местность призрачно-сера.
Растений нет, одна гора.

В выси едва заметно солнце.
Гора уходит в небеса.
Никто по склону не крадётся,
Но слышно где-то голоса.
Горы не видно ни вершины,
ни основанья. Всюду пыль
или туман застлал низину.
Не рос ни клевер, ни ковыль.
Вокруг безжизненно, пустынно
Горы примерно середину
тропа опоясала. Вверх
её изгиб неверный вился.
На ней Уильям очутился.
Тропа узка, страшна как грех.

И бездна жуткая зияла
Направо от тропы, но дна
Не видно, ведь её объяла
Тумана? пыли? пелена.

Оттуда доносились стоны
мучений призраков людей,
из самых недр земного лона.
Уильям захотел скорей
подняться по тропе, по склону.

Он знал: взойдёт - и отворится
ему мир лучший, но влекла
вглядеться пропасть мук и зла.
И победило любопытство.

"Тебе бы знанье помогло!
И будет здесь оно безбрежным!

Не бойся, дух бессмертный! Зло,
как есть, так будет неизбежным.

Хелаешь знать, тогда спустись" –

Он разобрал внизу шипенье
и крыльев кожистых биенье.

И позыбыл стремленье ввысь.

Моментом он спустился вниз,
Там были также пыль и камни.
И слышит: «Ты - навек в капкане!»
Над ним - три жутких существа,
как птеродактили, кружили
над ним и над покровом пыли
И хохотали здесь у рва
Сказавши: "Мы - отмщенья силы
А грешных участь - не нова».

Не птеродактили, горгульи
то были: дерзко хохоча,
летели с жаждой палача.

[Дух Вильяма]
- Отсюда выбраться смогу ль я?

[1 горгулья]

- Не шлёт спасения луча
сюда никто для грешных. Ты сам
сюда сошёл, оставив путь.

[2 горгулья]

- Всех манят за туманом сизым
страданья. В них – людская суть.

[3 горгулья]

- Достойны все вы наказанья!
И не поможет покаянье,
Оно исходит от желанья
не лучшим стать, а избежать
расплаты должной и страданья
и незаслуженно принять
чужие рай и благодать!

Всё ближе крыльев трепыханье 
и чёрный блеск стальных когтей.

Но страха не было.
                - Не смей! –
Сказал Уильям. – Ради знанья
сюда спустился я. Пусть Бог
меня лишь судит, не суд трёх.

Он на колени опустился
и долго, глядя вверх молился,
не замечая стаю ту,
что зло бесилась, хохотала.

Повсюду – мрака покрывало.
Но луч пронзил ту темноту,
когда молитва прозвучала.
"Пусть я спасенье обрету!"

И вновь тропа пред ним предстала.
Он шёл по горному хребту 
опять, знакомый путь обретши.

Он шёл над пропастью опять.
Горгулий больше не видать.

«Наверх, наверх довольно бед же!»
Услышал голос с неба он,
А бездна вновь извергла стон.

Он поднимался в бесконечность,
туда, куда лучи влекли,
до самых звёзд, долой с Земли
туда, где всех сравняла вечность.


Созвездий яркая спираль
влекла его куда-то вдаль,
всё дальше в космос, выше к звёздам

Цветных туманностей не счесть.

«Приют печали новой, грёз там?

«Прощенье, может, где-то есть?
Иль месть – обширна, будто бездна,
и нет прощения отнюдь?
А может, где-то я воскресну
прощённым?» – Мыслил он. – Свернуть
куда-то в сторону? – Планеты
вокруг мелькали в быстроте,
но он не хочет быть нигде,
причастным к ним быть – смысла нету.
Сверкают звёзды-самоцветы,
просторы бороздят кометы.

«Вечна ли эта ночь без сна
Где явна боль, где мысли скорость
без остановки влечь должна?
Я должен помнить жизни горесть.
Отрёкся в ритуале я
Навеки ведь от забытья.


Проклятья отняли блаженство.
Но Богу я сейчас молюсь.
И он меня услышит пусть!

Позволь увидеть совершенство
и там остаться навсегда,
где мудрость обретёт главенство
над всем.» – Подумал он. Звезда
одна притягивает взоры
сильней иных. «Мой путь – туда».
Узнал он свет её так скоро,
как всё, что близко, узнают.
«Быть может, раньше я был тут?»
О, скорость этого полёта
невероятна! В дивный миг
одной планеты он достиг.

И всё знакомо отчего-то
Пространство вод и позолота
Лучей на волнах. Здесь покой
Прекрасный, райский, неземной.
И он летел над океаном
и чувство радости влекло,
оно сравниться лишь могло,
с любовью чистой, лишь когда нам
любить весь мир дано, – миры,
что не познаем до поры.

Стоял на берегу песчаном
Уильям. Впереди – леса,
а взгляд назад – и над лиманом
златым восходом полоса. 

И радость наполняет душу –
увидел он: у кромки вод
стояли четверо на суше.

От них сияние идёт.
В кристально-белом одеянье
то люди были. Облик их
красив, как райское мечтанье.

«Свободен ты из пут земных.
Вернулся ты в наш дом небесный». –
Сказал с улыбкою один.

[Дух Уильяма]
- Я шёл, как будто, век над бездной
Таких не сыщешь двух судьбин.
Я не достоин.

[Сияющий]

                - Друг любезный,
кто недостоин путь сюда
найти не смог бы никогда.
Смотри: наш мир из света соткан.
Когда б твой дух не был подобен 
ему, так взор бы привлекла
планета та, где всюду мгла.

[Дух Уильяма]

- Довольно мрака было в жизни!
Я отдавал по дешевизне
души сокровища сперва.
Любил я власть, искал могуществ.
Презрел я страсть, но преимуществ
не получил от колдовства.
О, если было б мне спасенье!

[Сияющий]

- Творец к нам милостив и щедр!
Пройди к источнику забвенья.
Фонтан чистейший бьёт из недр.

И над прекрасным этим царством
поднялись духи, над водой,
позвав Уильяма с собой.
И, взяв за руку, над пространством
они летели с ним тогда.
Повсюду – мир и красота,
где места нет земным коварствам.
Вода кристальна и чиста.

Они летят над океаном
И ныне видно берега.

И там источник бьёт фонтаном,
за ним – долина и река.

Ногой ступили невесомой
они на берег. И сказал
Уильям: «Мира идеал
и дом, утраченный давно мой!»

Повсюду – только красота.

Леса и щебет птиц весенний,
И песня лучших вдохновений,
мотивом скрипок разлита.
Вдали играли музыканты
и танцевали под анданте
мотива, как сама мечта.

Один из духов, у фонтана,
водицы чашей зачерпнул,
сказав: «Забвение желанно
тебе!» – И чашу протянул.

Испей, Уильям, эту чашу. –
чтоб все страдания прошли.
Забудь о бренности Земли,
и ты познаешь радость нашу.

Вода искрится как хрусталь.
Любая брызга, как алмаз, в ней
горит.
          Сказал Уильям:
                - Жаль:
осознавать всего ужасней,
что чаша этого питья
не даст ни капли забытья!
Моё забвение отнято
самим же мной. Презрев закон,
я ритуал проделал. Он
не даст забыть мою расплату.
Я сам желал не забывать.
Я полагал: в забвенье – слабость.
Не знал: в забвенье – благодать.
И так, боясь в пучину зла пасть,
отверг покой. И вспоминать
я должен боль опять, опять.

[Сияющий]

- У нас земные ритуалы
свои теряют мощь и вес.
Другие также изменяли
закон Земной. Закон Небес
дарует сени нам прибежищ,
но только здесь, где ясно-брезжущ
неизречимый свет Творца.
Когда вернёшься вновь на Землю,
ты от начала до конца
все жизни вспомнишь.

[Дух Уильяма]

                - Ах, затем ли,
чтоб вновь страдать?

[Сияющий]

                - У нас, мой друг,
остаться можешь ты навечно,
не будешь знать душевных мук,
постигнешь таинства наук.
[Дух Уильяма]

- Я благодарен вам сердечно!

Из чаши сделал он глоток –
и тут же свет его облёк.
В таком же белом одеянье,
как люди все, стоял Уилл
и был окутанный сияньем,
и муки прежние забыл.

Он ощутил покой и радость,
стремленье к вечной красоте,
А муки, боль и виноватость
исчезли здесь в минуты те.


У водопадов – менестрели
под арфы вдохновенно пели.
Играли трое скрипачей
у водопада на площадке,
что соединяла мост с дворцом,
сверкавший ярким хрусталём.
А голоса как дивно сладки
певцов сияющих, певиц!
Мотив божественных гармоний
и щебет, будто райских птиц
перетекал в ряды симфоний. 
Одно лицо из многих лиц
знакомо было, вдохновлённо.

Не как при жизни, подошёл
он там к Уильяму. В полтона
он произнёс:
                - Уилл, позволь
мне извиниться пред тобою! –
Он не был грустен или зол,
как был при жизни он порою.
Глаза сияла добротою.
И сын таким его не знал.

[Дух Уильяма]

- Отец! И ты здесь? Рад я встрече!
О, кто вину свою признал,
и кто раскаяния речи
принёс, того и Бог прощал.
Я сам прощён Творцом Всевышним
и он велел и мне простить,
того, кто был мне другом ближним,
и с кем родства связала нить.

Отец и сын обнялись, будто
они – старинные друзья.

Сказал Алистер:
                - Знаешь, я
в прекрасном мире не пробуду
и часа.

[Уильям]
             - Как? Но почему?

[Алистер]
- Осознаю, но не приму
законов ваших. Почему-то
не научился я прощать.
И не могу простить тебя я.
Хотел увидеться опять
с тобою я, ведь, не скрываю:
желал прощенье увидать.
Не знал, что можно быть прощённым
после того, что сделал я.
Путь новой встречи предрешён нам,
в грядущей жизни. Мы – друзья.

Я ухожу теперь отсюда.
За злость, гордыню за свою
нести я наказанье буду,
но покаянных слёз не лью.

Но я пришёл сказать: «Спасибо!»
тебе за то, что ты не дал
вернуться мне на Землю, ибо,
я правда бы тираном стал.
Меня пыл мести ослеплял.


Прощай! На семь веков в разлуке
мы будем. Здесь чужды всем муки.
Уилл, отныне мы – друзья.
Оковы тяжкие разбиты,
и нету уз. Мы – не семья.
Проклятья стёрты здесь. Мы – квиты.
Спасибо за прощенье, но,
Уилл, тебе признаюсь честно:
что мне простить не суждено.
Двоим нам в этом мире тесно.
И потому, уж лучше я
пойду на муки, на любые.
Исправит может то меня.
Отныне мы с тобой чужие.

Кивнувши, как аристократ,
слегка придерживая шляпу,
он удалился.
                - Раньше я бы
пошёл с тобою, даже в ад. –
Уилл подумал. – Но отныне
я знаю: лишь добро – святыня,
а не привязанность, когда
она слепа, она – пуста
как верность глупая кумиру.
Я верен ныне одному:
кто подарил прощенье миру, –
я верен Богу, потому
что лишь добро его – спасенье.
Имею я теперь стремленье
учиться делать для людей,
что мне по силам, только благо.
Желаю я душою всей
рассеять светом море мрака,
что нашу Землю оплело.
При жизни понял я, что зло
напрасно губит, а гордыня,
любого превратит в слепца;
подобно жуткой паутине,
ведёт на гибель гордеца.
Поскольку гордый не признает
то лучшее, что в ком-то есть.
И он отдаст добро и честь,
за власть, что даром возвышает.

Подходит к Вильяму мудрец.

Он с виду – молод, взор глубокий
Как все, он в белоснежной тоге.

[Мудрец]
- Ты понял правду наконец!

[Уильям]

- Мне грустно, что отец – не с нами.
Он не достоин быть ли здесь?

[Мудрец]
- Он здесь не смог бы быть веками.
Он выбрал муку сам и спесь.

[Уильям]
- Учитель! Мне прошу скажите:
что было б, если ритуал
последний я не совершал.
Отец вернулся б в мир. В защите
Шотландцам б он не отказал?
Была б Шотландия свободной?
[Мудрец]

- Запомни навсегда: не мог
ты поступить иначе.
[Уильям]
                - Рок
не изменить?
[Мудрец]
- Один лишь выбор был. Его ты
и сделал. Нет альтернатив
[Уильям]
- Учитель, верьте, ни минуты
Я желал уйти отсюда
за ним и не желаю впредь,
ведь место здесь моё, я знаю
среди красот искусства, ведь
стремлюсь я к лучшему; и рая
я красоты не променяю
на муки, гордость, боль и злость.

[Мудрец]
- Ты жил здесь раньше, он тут – гость.

[Уильям]
- Как здесь красиво! Водопады!
И эта музыка везде!
Я не желаю больше ада.
И счастлив здесь я, как нигде!


У водопада музыканты
играли, пели. И была
небесна песня и светла.

[Мудрец]
- Уилл, имеешь талисман ты
от зла. Зовётся «мудрость» он.

Здесь оставаться может каждый,
кто зла с презрением лишён,
Алистер будет здесь однажды,
когда научится прощать.

Здесь время быстро, по сравненью
с земным. Там лет пятьдесят пять
прошло уже, а здесь – мгновенье.
Кого-то ищешь ты опять?

[Уильям]

- А где друзья мои из жизни
земной? Не вижу я всех тех,
кто был в почёте, знал успех.
Где Август, служащий отчизне?
Он совершил ли тяжкий грех?

[Мудрец]
 - В другом он мире.
[Уильям]
                - Очень странно!
Здесь все – друзья мне, но земных
здесь нет! Но быть здесь так желанно!
               
[Мудрец]
- Ты встретишь в новой жизни их.
Но можно здесь остаться вечно,
поскольку ты достоин быть.
 
- Мы приглашаем вас сердечно 
сыграть на скрипке, боль забыть. –

Одна промолвила певица.
И весь оркестр заиграл.
Ни с чем та песня не сравнится.

Подобного он не слыхал,
но, взяв смычок, он заиграл
мотив, себе на удивленье,
как будто музыку ту знал.
И красоту, и вдохновенье
он ощущал и создавал.
 
Он пел прекрасную балладу
и вторил хор. Не описать
то счастье духа и отраду.

А рядом чистых вод каскады
искрят, колыша речки гладь.

               
Сияли белоснежным тоги.
Глаза светились добротой
и лица – дивной красотой.
С учениками диалоги
вели вокруг учителя,
давая мудрости уроки,
не власть, но мудрость лишь деля.

Над гладью вод из хрусталя
дворец прекрасный возвышался
и дивным светом освещался.

Уильям подошёл потом
к нему с тем самым мудрецом.

Мудрец сказал:
                - Тут – зал совета.
Все в разных мантиях. По цвету
поймёшь ты ранги должностей.

И во дворец прекрасный сей
они вошли. Вокруг – барокко.
Прекрасны статуи, цветы
и роспись дивной красоты
на потолке чаруют око.

Все люди в зале собрались,
стол круглый в центре обступая.

[Уильям]
- Кому дана здесь власти высь?
Я никого из них не знаю.

[Мудрец]
- Тут все равны. Ты из легенд,
наверно, помнишь круглый стол?
[Уильям]
                - Да! 
[Мудрец]
- Тогда ты помнишь тот момент
про равноправие? Народы
легенды пишут неспроста.
То – память, или воплощенье
красот небесных на Земле.

Совет собрал под этой сенью
Владыка здесь для обученья.
И ты, Уильям, в их числе.

В пурпурной мантии владыка
сказал Уиллу:
                - Рады мы
тебя встречать. Ты понял: книга
Грэнвиля – зло, исчадье тьмы.

Ты многих спас своим поступком,
собой пожертвовал, когда
ты книгу сжёг. Минута та
твои простила все проступки,
неправоты стерев года.

Ты был средь нас давно, дорогу
ты к нам нашёл. И здесь – твой дом.
Поём мы гимны света Богу.
Прощенье здесь царит кругом.
   
И в этом мире нету кармы
и нет грехов, неправоты.
Прощенье жалуем как дар мы,
ведь здесь душою все чисты.

Смотри: одно пустует место
за круглым мраморным столом.
Оно – твоё. И целиком
познаешь мудрости небес ты.

Мы, как правительство-совет
собрались, чтобы сделать лучше
сей (и другой, возможно) свет
и просветить иные души.

Здесь есть творцы земных религий.
Они – к спасенью ключ великий.
Духовные учителя
нисходят вниз для воплощений, –
и освящается Земля,
и бережётся от падений.

Без веры, мудрости народ
земной неверный путь найдёт.

Здесь также есть и музыканты.
Гармонии от божества
они несут, раскрыв таланты,
и воплотившись в мир едва.

Немало также здесь старейшин,
Земли правителей мудрейших.

Объединяет нас одно:
нести идеи совершенства:
искусство, власть и духовенство –
как идеал. Так решено.

***
Уильям с ними обучался
И видел множество чудес.
Как у дворца народ собрался
И призывает свет небес.

Все духи мира стали кругом
и взялись дружески за руки,
и пели гимны в честь Творца.
И посреди вот столб из света,
до неба воссиял. И нету
ему начала и конца.

На лицах духов – ликованье.
Когда Уильям встал тот круг,
коснувшись их бесплотных рук
то стало радужным сиянье.
Наполнил их небесный свет,
Им не один был мир согрет.

И вот уже у водопада
Сказал учителю Уилл:
«Не знаю большей я награды,
чем быть средь вас, но знак мне был...

Комета в небе промелькнула:
Звезда упала ярче всех.
И я у водопадов гула
припомнил жизнь свою и грех.

Припоминать я стал всё реже
Земную жизнь. Не ощутил,
припоминав, ни боль, ни пыл.

Семь лет прошло, но на Земле же
прошло, я знаю, семь веков.

Принять я должен воплощенье
и знания зажечь свечу.
У вас прошёл я обученье,
и поделиться я хочу
с людьми тем знаньем и прозреньем.

[Мудрец]
- Там ныне – двадцать первый век.
По мне, – не лучшее то время,
где станет мудрым человек.
К чему тебе с людьми быть теми?
Ты можешь вечно быть в раю!

[Уильям]

- Но на своем я настою!
Я к вам вернусь опять.
[Мудрец]
                - Дорогу
сюда найти непросто, но
проси прозрения у Бога, –
и снова будет суждено.

[Уильям]
- А почему непросто?
[Мудрец]
                - В жизни
Земной ты можешь согрешить,
а вот грехи потом простить –
не просто. Нет, ты не клянись мне!   
И клятвы навсегда забудь!
Ты хочешь там быть, ведь Алистер
там будет? Вижу мыслей суть.
Не будь же с выводами быстр
и береги себя от зла.
Душа Алистера светла,
но лишь сильна его гордыня.
И он ушёл от нас, но дверь
не заперта ещё поныне.
Он не такой, как был, теперь.
Он будет здесь, как ты, простивши.
Уилл, я будущее вижу!

[Уильям]
- Итак, на Землю нисхожу
Теперь для нового рожденья.
Прощайте все! Я поспешу.
Но к вам вернусь я, без сомненья!

[Мудрец]
- Вот наставленье в путь земной:
Иди всегда за красотой
поступков, чувств и поведенья.

Сумей же душу вознести
свою над всем пустым и бренным.
И что бы не пришлось пройти
за совершенством неизменным
ты должен следовать. Оно
Творцом Единственным дано
как путь, что был завещан всем нам!


И вот его толпа людей,
собравшись кругом провожала.
сказав: «Ты должен в жизни сей,
благого сотворить не мало!»

И им Уильям обещал:
блюсти поступков идеал.

***

И где-то в двадцать первом веке
он воплотился на Земле.
Как много власти в человеке,
когда в добре он, не во зле!