Нет, он конечно же, не вор,
но уходя забрал с собой,
концовку пьесы…
И занавес из старых штор,
с кудрявой желтой бахромой,
унёс в довесок…
Взамен, а может и назло,
оставил бесконечный дождь,
в раздетых окнах…
Тот многоточил о стекло,
вбивая в негативы ложь,
как тот «фотограф»,
что дьявол, через фотошоп,
менял украдкою цвет глаз
Любви и Вере.
Казалось, что в такой потоп
мне к Арарату на Кавказ
в ковчеге двери
искать. Найти…Забиться в клеть,
где были твари, и забить
кривые гвозди
в фальшивое дрожанье флейт.
Нутром понять, его забыть,
не хватит злости.
По-Станиславскому кричать
в «глаза», без желтой бахромы:
«Не верю-Верю»
Звать по "ноль-три" в ковчег врача:
спаси...лечи...иль дай взаймы
пилюлю «время»
Как доиграть?! Как долюбить,
без "точки", "слова" и "конца"?!
Ответь, кто Выше,
сердцам...уставшим, колотить,
дробИной горького свинца
по рваным крышам…