Одинокие люди боятся дождей и общества.
Вроде души открыты, но так, как открыты зонты их –
всякий куполом ограждает своё одиночество,
словно деепричастье ощетинивается запятыми.
Одинокие люди слоняются серыми улицами,
пьют, танцуют, работают, учат иностранные языки...
Одинокие гниды, посредственности
и умницы –
даже к собственным близким и близко они не близки.
Проникают друг в друга в пыли номеров отельных.
Вроде, рушатся стены, вроде бы
в веки кои-то
забывают на пару минут, насколько они отдельны,
принимая наивно за близость
банальный коитус.
Одиночки притягиваются, пышут жаром мангаловым,
даже что-то сродни любви у них
изредка возникает.
Одинокие люди эпизодически моногамны.
Одинокие люди хотят завести пе3дюка.
И, когда уже всё пережито, стандартизовано,
отстучало, остыло, и порознь оба, собственно,
добирается к цели одинокий сперматозоид
и рождается с криками новая обособленность.
Разлетаются, воют фальшиво, жужжат диссонансные ноты,
режут слух какофонией, злобно гудят разворошенным ульем.
Тычут в других одиночек )(yи и ногти.
Тычут в других одиночек ножи и пули.
Разобщённые, отмежёванные,
окружённые одежонками.
До задроченности задраенные,
зарешёченные забралами,
сердцем выгоревшие не влюбляемые
с перевытлевшими углями
безнадёжные не любибельные
бездна дожженного либидо
оговорками экивоками
однотипные однобокие
по каморкам как по паноптикумам
одинокие одинокие
одинокие