Он был лучшим ведущим канала с бесшумной походкою зверолова,
На Discovery вряд ли можно было найти такого второго.
Он курил Lucky Strike, слушал Стинга, носил только джинсы Montana
И выслеживал орангутангов где-то в джунглях Калимантана.
Он был спец по экзотам, он брал их во сне, не выдав себя ни звуком –
Был недаром последним из могикан, следопытом и Чингачгуком.
Но однажды к нему на порог явились агенты в сером
И толкуют, что снова время пришло послужить и правдой, и верой.
Демократия, говорят, захирела, дышит совсем на ладан,
Потому что ещё не изловлен головорез и мерзавец бен Ладен.
Я же бывший морпех,– отвечает он, – мне в казарму не к спеху.
А они говорят: Да брось, не бывает бывших морпехов.
Разве это не у тебя на плече тату Semper fidelis?
Разве это не ты на Кубе охотился за Фиделем?
Ты же, блин, следопыт, Чингачгук, зверолов с уникальным нюхом,
Ты же спец по экзотам, ты крут, а тратишь себя по шлюхам.
Да и нужен-то нам пустяк – просто выведи нас к Усаме,
Ну а там всё будет ништяк, ну а там мы как-нибудь сами.
Дай нам только наводку, чувак – и ехай себе на Бали.
Так и этак ломали его, наконец – уломали.
…Он искал на горах и в лесах, и в пустынях, и в море.
– Я тебя отыщу, бен Ладен, memento мать твою mori!
Наконец он вышел на логово – выпал счастливый случай.
Чингачгук, следопыт, зверолов опять доказал, что – лучший.
Он достал зажигалку и Lucky Strike из кармана джинсов Montana,
Закурил, приготовил своё лассо – заарканить шайтана.
Но ему помешал воздушный десант, развернувшийся быстро –
И шайтан получил одиночный в грудь и контрольный выстрел.
И с тех пор Чингачгук, зверолов, следопыт опустился и запил.
Он не ловит окапи, галаго, сифак, экзотических цапель,
Он не ходит по тропам на Яве, Борнео, в Мали, в Занзибаре –
Глушит водку и граппу, текилу и ром в одиночестве в баре.
И бормочет – Зачем, идиот, ну зачем указал я на след им?
Ведь какой экземпляр! Ах, какой экземпляр! И притом – последний…