выдержка из публицистической поэмы
"Колючая. правда Победы"...
Ненавистническая политика к России западных держав, отмеченная грамотно Екатериной Великой-не изменялась всю историю, и доныне продолжается.
Это видно и в эти дни празднования 75 летия высадки десанта войск
союзников в Нормандии 6 июня 1944 года.Напомню читателям обстоятелства...
Победа, на картах военных штабов
Цветными пометками
путь твой прочерчен,
Но скрылся в траншеях
наморщенных лбов
Тот план, что вынашивал
Уинстон Черчилль
Он верил не слухам. Он знал, что войска
Японцев и турок момент выжидали…
И, если бы,…если бы «пала Москва»,
Какие ещё бы отлили медали?
Ни в сорок втором:
«Сталинградском году»,
Ни в сорок третьем –
к огням «Цитадели»,
По - Черчиллю, было «невмоготу»
Ла-Манш пересечь
их «союзной артели».
Но помнят историки место и зал,
Где люди собрались «высокого круга».
Им Черчилль о нас и о немцах сказал:
«Пусть больше они
убивают друг - друга».
Ведь после войны-
Коммунистам конец
Стойких останутся - единицы...
Мы их "под свой подведём венец"
В наш круг - заставим определиться..."
Слова эти были в высокой цене.
У них - «джентльменов»,
свои счетоводы.
И мы "постигали" на этой войне
Законы «дешёвого мира свободы».
Мы «фронта второго» изведали суть:
От нас «откупались»
свиною тушёнкой,
Да, пусть хороши с нею: каша и суп,
Но, что за союзники –
с тухлой душонкой.
И, что им до ада концлагерей,
Где главный в охране
глагол - «Эршиссен»
И может быть, мы оскорбляем зверей,
Когда с ними сравниваем фашистов.
Но! Каждый просроченный день на войне
Смерть дань собирала чудовищной мерой.
Мы знали, по чьей это было вине.
Кто взыщет с политика
в ранге «премьера
У их, дипломатов, на всё этикет.
Сквозь подлость-
Улыбок искусственный выскал,
А в сумках почтовых: пакет на пакет
Казённые письма и каждое…выстрел
Лишь в …сорок четвёртом, «весёлой порой»,
Лишь к «Багратионову апперкоту»
Открыли союзники фронт свой, второй,
С армадой военно-морского флота.
50
Давил их не совести тяжкий груз.
Не славы желали они реванша…
Одна партизанская Беларусь.
Тот фронт заменила гораздо раньше.
Боялись! То было уже не секрет,
Что мы и без них можем справиться сами.
Тогда уж Европу известный портрет
«Украсит – подправит не только усами»
Победа, в истории действий и фраз,
С высот юбилеев, чем дальше, тем ярче
Нам видится всё: кто, на что был горазд,
Где было фашистам опасней и жарче.
Кто в джипах катил и без боя, в Берлин
Мечтали домчать под знамёнами Брэдли,
Да немец снарядами Эльбу взбурлил,
И храбрость угрозою смерти проветрил.
Четыре героя в сражении том
Погибли, к «своим», возвращаясь на берег,
И мы шли к Берлину сквозь огненный шторм.
У нас - за сто тысяч в той битве потери.
Статистикой горькой проймёшь ли глупцов,
Сравненья даны для истории сути.
Победа, ты всех ли упомнишь бойцов,
Кто вверил тебе свои жизни и судьбы?!
Почти пол апреля и весь Первомай
Ещё прихватила та грозная битва.
Историк, ты памятью «не захромай»
С девизом: «Никто и ничто не забыто».
А мы не забудем, живые пока,
Как алое знамя над ратушей взмыло…
Победа, ты помнишь ли номер полка,
И Костю комсорга, когда это было...
Берлин от пожаров до неба багров
И слепли глаза, обезумевших «фрицев»
От стрел,
бьющих в лица им, прожекторов,
Казалось, нигде, ни за что, не укрыться
Сквозь скрежет железа и взрывы домов,
Сквозь грохот орудий
не слышаться стоны…
В глубоких подвалах прозренье умов:
«К самоубийству ведёт оборона»...
Наш натиск всё более яростью креп
И был бесполезен политиков ребус,
Когда с белым флагом
пожаловал Крёбс
Сообщить,
что готов к перемирию Геббельс.
Что фюрер их мёртв, и сожжён его труп.
К прекращенью огня они ждут условий…
Порученец Жукова не был груб,
Но ответил резко, немногословя…
Мы вам не дадим никуда удрать.
Некуда, вам генерал, деваться.
Мы не станем бумаг никаких марать
До безоговорочной капитуляции!
Но, нет, огрызается хмурый Рейхстаг,
Чуя своё пораженье скоро,
Вот, с купола сброшен фашистский стяг,
А с «Победным» – Кантария и Егоров.
Второго мая, в ноль час пятьдесят
С командой: «нихт шиссен»!
Уже не медлят.
По всей обороне своей вестят:
«Сдаёмся»! И первым сдаётся Вейдлинг
С гарантией жизни –
в пятнадцать ноль, ноль,
Последние сдались – угрюмы и немы,
Но в их котелках… уже наша фасоль
Решала другие, крутые проблемы.