Вселился в графа я Толстого,
(сам я слизняк, жена права)
а тут щелчок, и всё готово –
уже в сединах голова.
Я по утрам хожу за плугом,
ромашки на лугу кошу,
и, надавав по шее слугам,
романы всякие пишу.
Я дописался до мигрени,
я знаменит на всю страну.
(а, между прочим, князь Каренин
под рельсы сам пихнул жену)
Нет от поклонников спасенья,
на них, обиды не тая,
как героиня «Воскресенья»
кричу: - Не виновата я!
Тут двое в кожанках спросили:
- Не много ль, граф, у вас палат?
«Не противленье злу насильем»
ведь это мой же постулат?
Плевать, потренируюсь в тире,
раздам оружие родным,
и встретим, как в «Войне и мире»
обоих под Бородиным…
Вдруг слышу голос недовольный:
- Кто тут во мне? А ну, вылазь!
Потом под зад влепили больно –
так сказка и оборвалась…
И я вернулся в свой рассудок,
как в пьесу Горького «На дне»...
Придётся снова мыть посуду
и гладить лифчики жене…