Когда я рассказала Николаю Бурмистрову о том, что вот уже шестой год на моих подоконниках стоят иконки и охраняют квартиру, он навскидку предложил тему. Я пообещала исполнить. Эпиграфом взяла его слова. Простые, незамысловатые, неотшлифованные. Но такие добрые.
«Но в пику военным канонам,
Детей защищая своих,
Не блекнут на окнах иконы,
Не слепнут от взрывов они»
I
Жилым домам не нужен эпатаж:
Блестит стекло, не тронуты пролёты,
Еще стоит шестнадцатый этаж,
Еще не ощущаются прилёты.
И горизонт наполнен тишиной,
И в палисадах росяные травы,
Но, ощущая ветер за спиной,
Дом принимает самолеты справа.
Внутри жилья - мертвецкий холодок
По людям пробежал и рухнул об пол,
Взорвался фронт, а проще – «передок»,
И всуе содрогнулась вся Европа.
Пожарищ дым, заброшенный блиндаж,
Стоит в дыму обугленная «хата»,
Уже горит шестнадцатый этаж,
И сыплют «Грады».
II
В моем окне гуляют сквозняки,
Трепещут шторы и резвятся пули,
Обстрелы, словно горе, нелегки,
В который раз мы ночью не уснули.
Кресты на стеклах и в руках кресты,
Иконы, лики, как иконостасы,
И приложив ко лбу свои персты,
Молюсь без сна за всю планету разом.
III
Кровавый бой. Забыта тишина,
Грохочут пушки, слышен вой зениток,
Сшивая небо без иглы и ниток,
Спасаю дом, распоротый по швам.
Суровой нитью за стежком стежок
Я возвращаю вид первоначальный,
И смотрит небо на меня печально,
Оставив шанс - пройти еще шажок.
Но снова бой. И меркнет неба свет
Перед молитвами иконостаса,
И я опять шепчу подобострастно,
Давая Богородице обет:
Да будет свет,
Да будет добрым свет.
IV
Что ж свет не добр?! Исходят от огня
Горнило ада и горнило пекла,
Но вдруг в окне – святая! - не поблекла,
Иконка взглядом тронула меня.
V
Пора спасаться. Мой этаж седьмой
А окна мне во след кричат молитвы,
Кричат, что дому не уйти от битвы,
Чтоб не бежала от беды домой.
Но жуткий вой…
Нет, не зениток вой -
Стон материнский о сыночке милом,
Его спалило всех смертей горнило
И не вернуло к матери домой.
Да. Смертный бой.
VI
Иконы мироточат не елей,
Сжигает порох ароматы миро.
Я – дочь Ивана или просто Ира,
Оставив на иконки всю квартиру,
Бегу от смерти в тишину полей.
VII
И вот стою.
Одна.
Вокруг война.
Аэропорт и луг - в ковыльей плеши.
И чувствуя себя в войне воскресшей,
Вдруг понимаю: я и есть СТРАНА.
А окна дома на меня в упор
Глядят иконами, глядят крестами,
Но враг глумится, словно подлый вор
С ощерившимися устами.
Иконостасом крепкий дом силён:
Его бомбят, а он стоит гранитом.
Он, словно сталь – победой закалён,
Хоть он обычный и не знаменитый.
Он просто дом. И он тепло хранит
Пусть без стены, ступеней и порога,
Я повторяю: этот дом – гранит,
Он не святой, и ты его потрогай.
Ты прикоснись щекой – хранят ли здесь
Тепло иконки в детской колыбели,
Где правят миром не война и месть,
А Божий взгляд, чтоб от него робели
И пули, и гранаты, и огонь,
И взгляд солдата, что стоит у двери,
И если видишь ДОМ, - его не тронь!
Он всем воздаст по правде и по вере.