Галина Храбрая
«КАК ПРИХОДИЛОСЬ МНЕ ВОСПИТЫВАТЬ СВОЮ МАТЬ»
Он налево, ты направо,
Я же к БОГУ – только прямо!
Перестала я ходить в свою «Покровскую церковь», что на Можайском шоссе
в Подмосковном селе Перхушково, по ряду уважительных причин,
и стала в Москве обосновываться в ЦДЛ, надо же когда-то мне в люди выходить?
Но без православного прихода я не осталась: «Иоанно-Предтеческий» храм меня
приютил к себе, тот, что у Белого Дома, взяв мою душу на вечный, нет, не
на покой – на постой.
Но ни как заблудшую овцу, отбившуюся от стада Христова, а как блуждающую
странницу, только не в поисках ночлега, а в поисках истины, дабы поскорее
суметь донести её до людских сердец.
Истину в себе единожды открыв, я готова была, с точки православного разумения,
тотчас передать, как истинно духовное богатство всем нуждающимся в таковой
оснастке русским людям, ну, ни татарам же, ей-богу, нести! Басурманам она
ни к селу, и ни к городу, попросту ни к чему, время только зря потерять…
Находя и, подбирая нужные слова, я понимаю, что в тот период конца двадцатого
столетия – самое начало и середину ярких девяностых, многие души людские
временно в церкви не нуждались, полагая, что личным оружием в их кармане,
никак не нательным крестиком, легче и скорее будет добыть себе и семье своей
«на пропитание».
Ну, что же, правильно! Почему, спросите вы? Отвечу!
Крестик он благоговейности просит, к ношению аккуратности требует, а тут такое
творится, в пору злодеем да преступником ни стать! Многие вступили в эту борьбу,
и по росту её продвижения, поняли, в чём состоит суть истинных вещей, оттого
потом, в ходе расследования, многие выжившие надели на себя и на своих жён,
стариков, детей и любовниц православные церковные крестики, по типу, если я тебя
любил посреди пороха, огня и дыма, и ты была мне верной подругой, прикрывая
спину, пока все мои домочадцы, прикрывая задницы, отсиживались по углам
и погребам, то вот тебе, подруга боевая, Русский Православный Крест на шею,
коли уж мы с тобой выжили, и пулю в голову не получили! Аминь.
Мы не басурмане, нам гаремы ни к чему, но коли станет так, что встретится
зазноба на пути, не бросим и окрестим!
Как же я люблю наш простой народ, только не надо затыкать ему рот! И связывать
руки ему по швам! А то ишь, выискались тут, желающие завладеть тем, чего им
и во сне-то приснится не может…
Ой, помню, не хватало крестиков на всех, храмы буквально вопили, требуя
в епархиях присылать в церковные лавки для новоявленных молодых, образованных,
красивых до боли в висках и рези в глазах, прихожан побольше в разы новых
«искусных поделок» в виде маленьких, алюминиевых крестичков, где Спаситель наш
Иисус Христос был очерчен едва:
— Слава БОГУ! Проснулся великий русский народ, – кричали «недострелённые» наши
драгоценные православные батюшки, называемые пока ещё прежним словом «попы».
Ещё люди просили православной литературы, молитвенников, иконок, особенно,
«Николая Угодника» и «Казанской Божьей Матери», во, как!
Ах! Какое было время! И я загодя его упреждала в себе. Ждала, зная, что увижу,
и крестины и помины, наливая своим поэтам то винца, то водочки в стакан…
Поэты (в меньшей степени прозаики) просили меня, потом купить всем им, и их
родакам по крестичку, это раз. Просили также всех перекрестить, это два. Кого
повести в церковь «на исповедь», не то ноги не держат, и причастить, это три.
Кого срочно, не то уже смердит, отпеть, это четыре. Кого немедля обвенчать,
не то помрут они во грехе или блуде, это пять, уф, еле управлялась!
Но рада была несказанно! Будто бы для этого только и родилась на свете! Господи,
а для чего же ещё? Это Бог Своей Милостью дал мне сил помочь многим и многим
русским людям окормить себя во Христе, и я с радостью, представила их Спасителю!
Можно сказать и так, что во всей красе величия русской души, как истинный
художник я создавала им «чистый образ»!
Нет, не вернула, ибо они ничего не утратили и не потеряли: если БОГ дал,
назад Владыка неба и земли уже не примет, это навечно останется с человеком.
Я, именно, создавала, обряжая! БОГА отнять невозможно – это знает даже моя
любимая кошка с голубыми глазами, которая пять лет, рожая котят, живёт в моём
дивном лесу.
А вот зашорить временно на Творца и Создателя глаза, умалив достоинство Божия
человека не надевать креста на себя, не читать погребальных молитв по усопшим,
не, не, не… сами понимаете, это уж слишком!
Предисловие мы закончили и приступаем теперь к очередному рассказу:
— Галя, доченька, ты отчего это в нашу церковь ездить перестала? Некогда тебе?
Писать много стала?
— Нет такой работы, чтобы в храм Божий не ходить, мама! Это я про то,
что негоже отмахиваться работой срочной от Церкви Христовой! Поняла?
— Я-то поняла, а вот старушки твои Перхушковские до сих пор, так и не поняли,
отчего это нет тебя в их приходе, уже, почитай, как целую зиму?
— А ты съезди и объясни им, что Господь меня отозвал в другой приход!
— Я-то объясню, и они поймут, наверняка, только скучать от этого не перестанут!
— Пусть молятся обо мне. Скажи, что я крайне нуждаюсь в их постоянных молитвах!
Чем неистовее молиться станут, тем скорее я вернусь к ним, а то всегда во время
Божественной Литургии они трещат без умолку меж собой, как сороки, а мне это
не нравится, вот и ушла я от них, так им и передай! Что зажрались они, про то
о них не скажешь, а вот прежней новизны Богообщения в них не стало!
— Приелось им одно и то же. Службу они давно всю знают наизусть, а молодняка
для развлечения нет. Покритиковать не кого. А ты помнишь, как они каждый раз
грызли тебя, вцепляясь в загривок, то за серёжки в ушах, то за шпильки на ногах,
то за перстни на пальцах, то за браслеты на руках, мол, где ты видела, девка,
чтобы Матерь Божия на иконе была изображена с надетыми серьгами? Тебе надо ЕЙ –
Царице Небесной подражать, а ни, прости Господи, девкам крашеным…
— Не надо! Они правы! Я рада, что эти воспитательницы были в моей жизни!
Откуда им было знать про то, что я цыганка, что мы без украшений не ходим!
— Что значит, были?
— А то, что путь мой отныне только прямой, и лежит он к БОГУ.
Выпестовали они меня и выпустили вон из гнезда!
— Что такое, дочь? Рассказывай, давай! Ты вступила в партию большевиков?
— Тю! Я дурна зовсим, чи шо? Тут уместнее будет заменить глагол «рассказывай»,
на «показывай». Так что, собирайся, мама, едем в столицу, покажу!
— Форма одежды, какая?
— Самая, что ни на есть, «парадная». Хотя Иоанн Креститель, почти ничего на себя
не надевал, мы с тобой поедем в Предтеченский храм нарядные! Ещё и цветы купим
по дороге…
— В храм приедем с цветами, как на свадьбу? Ещё и с подарками? Правильно! Вперёд!
Всё прошло, как нельзя успешно! По выходе из церкви мама стала пробираться
окольными путями к метро, чтобы поскорее уехать домой к моему младшенькому
братику и его престарелой бабушке, которая с ним сидела. Мой же день
был ещё не завершён. Меня в ЦДЛ ждали поэты:
— Мама, не колеси! Идём прямо! К метро и выйдем…
— Какой там прямо? Ты знаешь, какой это крюк! Да, дочь моя, сразу видно,
что не работала ты на режимном заводе, не научилась экономить время,
и пути сокращать, когда надо было везде успевать…
— Везде-то вы успевали, да, вот только мимо храма бегали, задрав голову!
Прямо пойдём, время экономить не станем. Жалеть надо Спасителя! Он даёт теперь
всем нам время! Распределяет его по назначению, к Нему надо идти, ступать след
в след только за Ним, и только прямо, а если времени не хватает, то и урывать
не стоит, иди, куда шла… без оглядочки!
— Я поняла, «спешка нужна только при ловле блох», до хорошего она, не доводит!
— Просить надо у БОГА времени для обдумывания! После Всенощной мысли у тебя,
какие? Приведёшь их в порядок, и операция будет не нужна, организм сам справится!
— Вот и метро. Цыганки стоят. Обойти бы…
— Ещё чего! Мы сами сейчас проверим их, спросим, пусть скажут, где мы были
только что: кто из нас у БОГА был, а кто просто так время коротал
для «галочки» или ради интереса?
— Ой, не связывалась бы ты с ними!
Но было уже поздно:
— Доходилась ты, девка, прямо, электричка-то ушла, – кричит мне растрёпанная
постоянным поправлением цветастого платка, то и дело сползавшего с головы,
худосочная цыганка, – окольно даже если пойдёшь, всё равно будешь там, где Бог
тебя ждёт! Так что, мать свою больше не тяни за собой, не нравоучай, у неё свой,
путь, нежели чем твой… его вряд ли, кто ещё сумеет потянуть, только ты!
— Здравствуйте, тётя цыганка, как вас там по батюшке кличут?
— Давай, лучше я скажу, как тебя по батюшке звать, а меня тебе знать не надо!
Николаевна ты! Верно? А у меня имени в простонародье нету, так что теперь гони,
давай монету…
— Значит, так, отзови от «перехода» своих молодых вертихвосток, пусть идут все
сюда для освидетельствования, ибо сейчас я при всех назову твоё отчество,
и ты мне заплатишь за это, вдвое больше, поняла?
— Так бы и сказала, что ты из наших! Чего орать-то? Народ весь разгонишь от нас!
— Сама не заори, как на Суд Божий придёшь!
— Не заору, я честно гадаю! Тебе вон всю правду рассказала…
«ментовка» ты, а ни цыганка! Я таких, как ты, чую за версту!
— Ну, так что, прикажешь мне, сейчас всех вас повязать, задрав юбки,
вывернуть карманы, а потом пустить под протокол?
— Не напрягись, смотри, шибко, у нас барон есть, он быстро откупится!
— Нет, теперь напрягаться вам придётся в ином месте, ибо сегодя он барон,
а завтра… станет пить одеколон, на коньяк ему больше денег не хватит!
— Ещё от безденежья он будет штопать вам капрон, — добавила, смеясь,
моя находчивая мать, уводя меня прочь от них подальше, ни без малейшей грусти,
тени сомнения, презрения или фальши!
* Х *
http://www.stihi.ru/2017/08/18/174
«Как многого мы не понимаем!»