Жара. Клянешь её, предчувствуя грозу.
Грозззу, гроззззу! – подхватывают осы.
Грозззззу! – надсадно воет толстый шмель.
Но полдень, маслянистый, как мазут,
стрижей вплетает в солнечные космы, –
полна стрижей оранжевая жмень.
Я жадно ухожу в тенёк, как лещ
уходит в ил, и так же пучеглазо
дремлю, по-рыбьи разевая рот.
Трава от жара тоже хочет лечь,
но душный воздух медного окраса
гудит, дрожит, покоя не даёт.
А мне б туда, повыше – там ветра
не путаются в яблоневых ветках,
не спят в цветах, не верят в тишь и гладь.
И я могла бы. Только по утрам,
когда с рассветом вянет сон-сурепка
на бледном стебле тоненьком, некрепком, –
я вечно забываю, как летать...