Сноп света сквозь занавеску. Видишь луну.
Выйди из комнаты. Не слушай Бродского.
Лги родственникам.
Что ушел на войну. И планируешь гибнуть в плену.
По пьяному волглому воздуху,
Мимо полупрозрачных теней ночных бабочек,
Мимо сонных, мимо ночью томимых,
Мимо
Парочек и закрытых на ключ лавочек.
Аккуратные и витиеватые,
Градом слез матерей омытые улицы.
На которых без карты заблудится
Кто угодно, но только не ты.
Ну а ежели дождь - так станется
Вместе с осоловелым пьяницей.
Выпей самой дрянной водки.
Пусть веселая песня рвёт глотку.
И забудься под древом Бодхи.
Пей с бродягой. До изнеможения.
Чтобы щеки румянцем раскрасило.
До состояния на ногах нестояния
До сознания брожения, до кадыка жжения,
Будешь как Оливейра Орасио.
Гвалт. Толпа. Обойди площадь.
Пусть зеваки себе кланяются.
Великим или тем, кто такими кажутся.
А тебе - удавиться проще.
Пустись в бег, если сильно коробит,
Помни то, что орёл мух не ловит.
Ветер сдует мечты твоей юности,
Вечным Жидом он гуляет по миру.
Расскажи ему, сколько в них глупости,
Расскажи, чтоб быстрее померли.
Изжелта-серый туман поднимается.
Утро близится. Тучи сгущаются.
Ночь бежит - седовласая карлица,
А зеваки наивно пугаются.
Не забудь, что тебе возвращаться.
Видом своим сей сомнения в прохожих!
В их нахальных чванливых рожах,
Друг на друга, что братья, похожих.
Благослови тебя Бог, кончай шляться!
Ты вернулся с войны почти невредимым.
Повезло, ну или Господом был хранимым.
Хотя глазами в тебя стреляли. Руки вверх.
Впрочем, даже если бы умер,
Не было б никого. Кто это опроверг.