У меня всё нормально. Семья, дети, внуки… Времена года… День, ночь… Будни, выходные… А что-то гложет. Почему-то вспоминается одна и та же история из давнишней, теперь уже зазеркальной, жизни…
Рядовое занятие по психиатрии на кафедре, к территории которой примыкает московская усадьба Льва Толстого. Говоря об истории кафедры, преподавательница сообщила, что в пограничном заборе имеется маленькая калитка, через которую Л.Н. иногда приходил на территорию лечебницы и беседовал с душевно больными, находя эти беседы весьма интересными.
Обходим палаты. Люди как люди, играют в шахматы. Вдруг сзади какой-то грохот. Оборачиваемся и видим: молодая женщина на голову нашего студента грохнула коробку с шахматами со словами «Я тебя ждала, ждала, а ты…», - удар доскою по голове. Подскочили санитары и оттеснили её. Коля, которого она ударила, странно улыбался, не понимая, что произошло.
Сидим в ординаторской. Преподавательница попросила для демонстрации привести пациента. Приходит мужчина, лет 40-45. Совершенно нормально общается. Где-нибудь встретишь – мужик как мужик. Задаётся вопрос: «Миша, а почему ты до сих пор не женат?». Миша оживляется и говорит, что он на это не имеет права. «Почему?», - наводящий вопрос преподавательницы. Смутившись, отвечает: «Видите ли, у меня член прирос к диафрагме, и я не могу жениться». Шизофрения – «бред деформации и уродства тела». Не опасен, но лечение бесперспективно.
Приводят довольно пожилого мужчину. Одет в больничное, но впечатляют выправка и взгляд – казалось бы мельком, но под кожу. Звать Владимиром. Алкоголик с более чем полувековым стажем. По просьбе преподавательницы излагает основные исключения из правил латинской грамматики. (Мы её только что «изучали», чтобы правильно выписывать рецепты; об исключениях – ни бум-бум). Ещё несколько вопросов – чётких ответов и Владимир удалился.
«Ну, как вам влияние хронического алкоголизма на интеллект?» – риторический вопрос преподавательницы. Вот история его болезни. В одной дореволюционной семье было три сына. Один – пошёл по медицинской линии и в советское время стал академиком медицины. Другой – генералом. А третий – алкоголиком. Первый раз он попал в эту клинику с белой горячкой в год окончания (с отличием!) философского факультета МГУ, в знаменательном 1917 году. В семье его считали самым талантливым из всех детей.
Что интересно, он успешно женился, отбив жену у московского градоначальника. Она оставила мужа-генерала и троих детей и ушла к этому алкоголику и прожила с ним всю жизнь. Умирая в одной из клиник «Девичьего поля», она убивалась: «Как же без меня теперь будет мой Володечка…».
А Володечку в центре довоенной январской Москвы, уходя по неотложным делам, она запирала на ключ в комнате коммунальной квартиры в доме на Тверской, забрав всю его верхнюю одежду. Чтобы не мог выйти и напиться. Приходила, а он – «весёлый». Где, как, откуда?
Прохожие на Тверской с удивлением наблюдали «спортсмена», который в летней форме: «чёрный низ» - «белый верх», - рысью мчался к Елисеевскому магазину по 20-градусному морозу. С «чекушкой» спортсмен возвращался в комнату через маленькое оконце над дверью, снимал чёрную рубашку снизу, а белую сверху, восстанавливал оконце, «причащался» и умиротворённый ждал возвращения своего ангела-хранителя.
В клинике он был уже старожилом, имел собственный сарайчик с простыми плотницкими инструментами: где что поправить, полку навесить, замок поменять, сломанный «психами».
Перед тем как предстать перед нашей студенческой группой, с ним случилась такая история. Поздней осенью, на рассвете, он позвонил в дверь клиники. Открыли: на пороге стояло нечто, завёрнутое в кулёк из газет.
В начале лета его пригласил к себе на дачу брат академик. А был тот академик известнейшим патологоанатомом и потому на даче у него находилась коллекция уникальных заспиртованных анатомических препаратов. Сам академик – парадокс! – был строгим трезвенником и потому кроме этих препаратов ничего спиртного в доме не было. Гость с неделю потерпел, а потом, когда академик был в отъезде, поддался искушению. Уникальные препараты сложил в отдельное ведро, спирт отфильтровал, развёл по вкусу и, пока академика не было, «отдыхал». Однако близилось возмездие. Не дожидаясь его, благо лето в тот год было тёплое, сбежал в соседний лес. Построил там шалаш, собирал грибы, ягоды, на ближайшей станции продавал их, покупал водку, чем закусить. Лето кончилось, похолодало, да и оборвался он до последней нитки. С первым утренним поездом вернулся в Москву, в газетном киоске выпросил старые газеты, кое-как запихал их в остатки одежды, чтобы прикрыть наготу (и для тепла) и в таком виде пешком добрался до клиники. Позвонил в дверь и попросил ключик от своего сарайчика.
В благодарность за лечение и доброту он подарил кафедре свою книгу: «Москва глазами алкоголика». Перед этим он пробовал её где-нибудь напечатать, но, увы, «соцреализмом» в ней и не пахло. Предлагали купить её для литературного архива. Автор предпочёл подарить её своим докторам. Книга уникальная – о параллельном мире.