С детства, с прекрасного, разноцветного, с этого самого советского детства, навязывали, внушали нам идею о Прометее, как о бесстрашном, дерзком, посягнувшем на основы основ герое-полубоге, деяние которого должно было стать примером для всех нас. И только совсем недавно, даже не в связи со сменой (вернее - исчезновением идеологии), а скорее всего в связи с моим взрослением, мне стало ясно и понятно, как белый день, а точнее, как чёрная ночь, кого олицетворял Прометей в древнегреческой мифологии в связи с последующим появлением христианства, которое было закономерным следствием существования иных религий, в том числе, древнегреческого пантеизма. Я внезапно обнаружил ранее незаметные для меня, но лежавшие на поверхности параллели и аналогии, сходства и тождества. Мне не стало особенно радостно от этого «открытия», как и не стало грустно, просто я понял, сколько много прошло мимо меня того, что могло формировать меня иначе, лучше, и наполнить мои ум и душу тем, чего мне сейчас особенно не хватает, по крайней мере, мне так кажется.
Я ощущаю пустоты и пробелы в том, что называется духовным образованием. И это, конечно, не абстракция, а совершенно реальная штука, которая может (могла бы) сделать моё существование в этом мире более осмысленным, одухотворённым, просто радостным, в конце концов, но этот проклятый Прометей заполнил собой всё, заслонил своей чёртовой бунтарской фигурой, покрыл сатанинской тенью прекраснейшие из божьих даров, оставив нам только ярость, ненависть, гордыню и столь беспримерное, сколь и необоснованное чувство превосходства над всем сущим.
В то время я обнаружил у нас в домашней библиотеке поразительную книгу - «Человек восстаёт против Бога» (и слово «Бог» было там с маленькой буквы). И я читал её с большим интересом, и мне было жалко детей, которые были изображены на фотоснимках прислуживающими при отправлении некоего культа, и я был зол на священников и попов, и я был рад, что у нас в стране коренным образом решили этот вопрос, и я... В общем, мне нравилась эта книга, нравился Прометей, Икар, Дедал и ещё куча всяких бунтарей! Вот только Данко я не понимал, он вызывал во мне что-то сродни физического отвращения на грани боли, ведь это очень больно - вырвать у себя сердце и, оставаясь при этом живым, идти по враждебному лесу, продираясь сквозь чёрт-знает-что, живя только ощущением своей скоротечной, но так необходимой полезности. Зомби...
А в остальном, что касается детства, этого самого советского детства, всё было действительно хорошо, тем более что по-настоящему Прометей обозначился в моём сознании перед тем, как мне исполнилось лет 12 или около того, а на этом, как известно, детство почти заканчивается. Дальше человеку становится интересно не только ЧТО и ПОЧЕМУ (это вопросы детства), но и ЗАЧЕМ, а это другая тема, как сейчас принято говорить. Впрочем, на существование Прометея, с которого я начал, это никак не повлияло, разве что на моё восприятие его, да и прочих вещей...
Очень многое теперь изменилось. А что Прометей? Да ладно уж! Он (хотя бы сам образ его) давал тёмную, скрытую надежду на то, что и ты способен на подвиг, на бунт, на взгляд ПРЯМО, не в пол, на отречение, на победу духа, - а это тогда для меня становилось очень важным (и я не имею в виду какие-то бытовые межличностные отношения). Конечно, ощущать это с такой ясностью, как сейчас, тогда я не мог, но чувство это зарождалось, крепло, подвергалось испытаниям, погибало и всё-же возрождалось снова.