О. Ф. Картавых
Выживая как-то народ шустрит,
но не так, как власть придержащие:
там глубинно внедрён иприт,
на дела толкая пропащие.
Барин главный, конечно, крут,
за чубы таская опричников,
если те народишко оберут
и обложат всех до наличников.
От Москвы вдали на святых местах
разворовано всё и продано.
Есть умельцы петь на чужих костях,
доставая даже из Лондона.
Сколько прибыли тут и там оседает в руках посредника?
Не пора ли дать уже по мордам
и своим, и чужим советникам?..
Промолчит народ и нальёт стакан,
и бутылку возьмёт за горлышко.
В нас из тьмы веков глядит истукан:
- Горе-горюшко... Горе-горюшко...
Донесёт ли он до кремлёвских стен
поредевших лесов уныние.
Наши недра как будто бы взяли в плен,
взяли в плен даже небо синее.
Не течёт река на народный стол
и моря уже обезрыбели.
Твердь и небо издали стон
накануне большой погибели.
Невесёлая у страны судьба
и стихи мои - челобитная...
Из последних сил стоит голытьба.
За державу только обидно ей