Моё сердце плавится. Густые капли текут.
Медленно, медленно, на протяжении долгих минут
стекают аморфной массой к твоим ногам.
Я не знаю, к каким нас могло прибить берегам
и далёким планетам,
чтобы мы оказались здесь, на окраине всех миров,
окунали руки в мою свинцово-тяжёлую кровь;
я уже не найду ответа.
Моё сердце обугливается. Чёрное, как мазут,
оно пробивается в мир, разрушает хрупкий уют
моей грудной клетки. Притягивается к тебе.
Я уже не надеюсь выиграть в этой борьбе
с безжалостной гравитацией.
За нашими спинами — пыль и космический мусор,
и, как бы нам ни хотелось вернуться,
нам некуда возвращаться.
Моё сердце привязано к твоему на тончайшей нити.
Оно, так же, как и твоё, изломано и разбито,
и в этом в том числе и моя вина.
Я хотел бы сказать, что испил эту чашу сполна,
но этим словам не звучать.
И вовсе не потому, что язык мой, как сердце, оплавлен:
им всё равно не выразишь самого главного;
я не знаю, поднимусь ли опять.
Моё сердце рождалось из пепла, как феникс, снова и снова.
Голубем падало вниз, услышав нежное слово,
и вот я здесь, прикован и обескровлен.
Ты сжимаешь мою ладонь, бледен, напуган, безмолвен;
я пою пальцами — птица, лишённая языка.
И пока ты напуган тем, как моё сердце плавится и течёт,
пока ты пытаешься перечесть капли, которым неведом счёт,
твою руку держит моя рука.
Хотя твой жар разрушает меня до последнего позвонка.