Зоя ИОНОВА
1985 – 2007
Родилась в Москве. Училась в Педагогическом университете. Изучала английский, немецкий, португальский, итальянский и испанский языки. Работала клоуном-аниматором в детском центре. Поступила во ВГИК им. С.А. Герасимова в мастерскую режиссуры неигрового кино, где проучилась 1,5 года. Автор и режиссер четырех короткометражных фильмов. Писала стихи, прозу; рисовала, занималась фотографией. Ее работа «Мой город» на XXVII Международном Фестивале ВГИК была отмечена дипломом «За первую и последнюю картину» (посмертно).
Ее не стало 12 апреля 2007 года.
ЗОЯ…
Жизнь ее была короткой и пронзительной.
Она легко улыбалась, и улыбка скрадывала затаившуюся в глубине глаз грусть.
Девочка – Печальный Клоун.
Она чем-то неуловимо напоминала героиню Джульетты Мазины из шедевра Феллини «Дорога». Невысокого роста. В длинной широкой юбке. С вечным рюкзаком за плечами. Открытая, ранимая, беззащитная. Но всегда готовая утешить, утишить чужую боль. К ней все и тянулись за этим… А ее собственная дорога вышла всего в двадцать два стремительных года.
И еще почти три месяца сверху.
Она успела проучиться в мастерской режиссуры неигрового кино ВГИКа только полтора курса. Остались фотографии, рисунки, стихи, проза, несколько коротких эссе... Стихи вы сегодня прочтете, рисунки непременно посмотрите. И запомните. Обязательно запомните! А я расскажу о том, чего вы увидеть не сможете: о двух ее фильмах.
Первый фильм назывался «Этот город». Да и не фильм это был вовсе, а удивительно тонкое импрессионистическое стихотворение, изящно написанное кинокамерой в московской ночи. Его и смотреть-то надо, вслушиваясь… Вслушаешься, и кажется, что там, в улицах и переулках московских, в витринах и окнах, среди теней, силуэтов и бликов, среди людей и огней бредет одинокий, никем, кроме авторов, не узнанный - Верлен. Сердцу плачется всласть, //Как дождю за стеной. //Что за темная власть //У печали ночной? «Странный город, – записала она в своем дневнике: - Люди на фоне города – город проходит сквозь людей, они как узор на ковре, и в их головах застревают светофоры, по их сердцам едут автомобили… А они как будто не замечают, они разговаривают, спорят, курят. И двое на фоне этого города. Они незнакомы. Они друг друга даже не видели ни разу. Они сидят в кафе, расположенных друг напротив друга. И они никогда не встретятся. Но это не грустно. О чем этот фильм? Да о том, что все мы - лишь отражения в чайной чашке Бога». Точнее не скажешь! Только вот ведь как бывает: звякнет в тишине ложка, пробежит по поверхности рябь, - рассыпаются, раскалываются отражения…
Фильм второй, - он – о дворовых мальчишках, играющих по апрелю в дворовый футбол. Ей иногда хотелось быть чуть-чуть мальчишкой, вот и сняла эту светлую весеннюю картину. Сняла еще и потому, быть может, что до ВГИКа недолго работала в детском центре аниматором-клоуном. Уже тогда – Печальным. А Печального Клоуна всегда тянет к детям… Так вот, в этом-то самом фильме есть один кадр: в мальчишечьей пригоршне – маленькие разноцветные стеклянные шарики, горящие в луче. Ее автопортрет. Бери любой шарик, какой хочешь! Какой – горячее! Не жалко, грейся! И каждый спешил к ней за своим цветным шариком. Она не отказывала никому.
…Да, есть у нее и еще один фильм. Он теперь выложен в интернете. Она сняла его, когда только мечтала стать режиссером. По стихотворению Марины Цветаевой. Тому самому. Идешь, на меня похожий, Глаза устремляя вниз… Сама же и прочитала стихотворение за кадром, в семнадцать лет, блистательно, беспощадно и точно, как подлинный талант, угадав недалекую свою судьбу. Теперь ее голос будет вечно звенеть во Всемирной Паутине.
Этот голос, - он слышен и в ее стихах, и в ее рисунках, и в немногих ее фильмах. И я не покривил бы душой, сказав, что это был самый яркий и самый самостоятельный голос в разноголосице иных.
Но из нынешнего своего бытия, что течет теперь по ту сторону экрана, она просит словами Цветаевой думать о ней легко.
Пусть так.
И мы с вами сегодня, прочитав стихи и посмотрев рисунки, легко подумаем – и не забудем! - о Печальном и Добром Клоуне двадцати двух лет, - Ионовой Зое.
Алексей ГЕЛЕЙН
* * *
я хотела быть мальчиком-юнгой
с капитаном – «труба и трубка»
я хотела быть дерзким и юным
и гоняться за каждой юбкой,
суп на скатерти мокрой. хотела
первый ром и портовую драку -
запах крови и пота. по делу
первым в город сбежать по трапу
кто я? девушка в серой юбке:
кашель, дождь, сигареты в пачке…
а хотела ведь – мальчиком-юнгой –
землю высмотреть первым с мачты...
* * *
у меня нет машины цвета травы на склоне какой-нибудь фудзиямы,
нет камеры с таким объективом, чтобы ночью снимать луну с неба.
я в общем-то сейчас веду жизнь в стиле рубайата омара хайаяма:
либо философствую, либо пью, либо (этого у него нет ) рефрешу страницы веба
* * *
нет, осталось только имя,
только кружка с чёрным чаем
я считаю их своими
и теней не замечаю
да, я слышу. нет, не помню.
сахар там, на верхней полке
имя, голоса из комнат,
холод, ветер, снег-иголки
нет, приду потом, наверно
кружка. имя. чай. прощайте
вечность - это только термин
это только имя – счастье
* * *
Тени-дни и тени-лица,
Тени-ночи, тени-сны,
Тени-утра над столицей,
Тень теней в тени стены.
Тень улыбки - тень-улыбка,
Света тень и тени тьмы.
Тень-прощенье, тень-ошибка,
В тени жизни - тени-мы.
* * *
"Ты мог бы мне сниться и реже..."
А. Ахматова
Он снится мне каждую ночь
И я забываю во сне:
Давно прогнала его прочь
И он позабыл обо мне...
* * *
Я в стихи тебя запишу,
Вслышу в улицы звонкий шум,
Зарисую тебя в портрет,
Запечатаю в вязь газет,
Вмою в грязную муть стекла,
Засмотрю во все зеркала,
Всею в землю, вопью в вино...
Я вошью тебя в полотно, -
Сон мой давний, сладчайший бред, -
Ведь тебя в этом мире нет?..
* * *
Снова осень. Снова дождь
Снова я гляжу устало.
На аллеях - листьев дрожь,
В сводках: «вновь похолодало»
Ранним утром: крепкий чай,
Булка на двоих с собакой.
…Это ли, скажи, не рай,
Если - осень, дождь и слякоть?..
* * *
Пять букв твоего имени...
У памяти их выманю -
Не мужа искать верного,
А сына назвать первого.
* * *
Всё быть должно, когда февраль, -
И снег, и ветер...
Но мне чего-то смутно жаль -
Нельзя ответить...
Всё правильно, что холод, лёд,
Что я устала...
Проснулась: сон уж не придёт.
Будильник. Встала,
Ступила на холодный пол,
Надела тапки.
Включила свет. На кухне стол
Протёрла тряпкой.
Поставлю чайник на плиту,
Нарежу хлеба.
С утра кого-то жду и жду,
Гляжу на небо.
Съедаю черствый хлеб и сыр,
И мою блюдце…
Наверно, счастье ступит в мир,
Раз чашки бьются.
Из крана в руки льёт вода -
Хрусталь и льдинки.
Я имя вспомню без труда
И без запинки:
Его мне, верно, было жаль.
Он виден смутно...
...Ты мне тоску принёс, февраль,
Сегодня утром...
* * *
Рядом со мной распустился бордовый цветок
лужи компота,
Острые стекла шипами впиваются
в мякоть ступни.
Здесь - непременный итог
любого полета:
Бабочек, самоубийц
и стаканов - до первой стены.
* * *
Постоянство иронии
Вызывает сомнения
В вероятной агонии
В результате ранения...
* * *
Если я захочу уйти -
Отпусти меня и прости...
Если я захочу вернуться -
Дай мне рядом с тобой проснуться!
* * *
Всё было странно,
Всё было просто -
Ты ушёл рано,
Чтобы не было поздно.
Поняла утром -
Нет тебя рядом.
Пустоту комнат
Обвела взглядом:
Без тебя тихо,
Без тебя холод.
На душе лихо,
Словно лёд сколот.
* * *
Рядом появился друг -
Он зовёт меня своею.
И в объятьях этих рук
Ни о чём не пожалею.
Быть его и рядом с ним -
Это счастье - несвобода:
Называть его своим
От заката до восхода.
Быть его мечтой и сном,
Тайной явью Мнемозины.
Видеть солнце в нём одном,
Просто быть его... любимой!