Вольное небо голубое,
Кормит птенцов с рук,
А чье-то дело молодое,
Уводит девку у подруг.
Фату накинули на плечи,
Насилу в церковь повели,
Что ж в доме, где ей все чужое,
Теперь невольницей сиди.
Все двери заперты и в окна,
Ей хоть минутку поглядеть,
Услышать, трелью птицы моют горло,
И люто мужа невзлюбить.
В нем все ей сразу отвратило,
Сейчас же просто,- мочи нет!
Зажытный сын купца скупого,
Был стар, угрюм и нелюдим.
А он вокруг невесты ходит,
Сует ей в руки жемчуга,
Хоть слово доброе находит,
Уж лучше б пела кочерга!
И даже тараканы грустно,
Сквозь щели смотрят на нее,
А старый дед взирая томно,
Молчит и думает свое.
Что поживет, да и оттает,
Привыкнет, денется куда,
Судьба, она ведь дура злая,
Бежит, как в паводок, вода.
Проходит день, за ним неделя,
И вот уж, месяц позади,
Хотя у них все по закону,
Все не познал ее любви.
Ну что ж, насильничать, ей богу,
Решил, собрался в путь- дорогу,
Решать торговые дела.
Она ж от счастья чуть живая.
Повеселела, смотрит мило,
И всем как-будто угодила,
Вернусь, а там вдруг и жена,
От скуки спустит удела.
-Пол года будет нам проверка,
Приеду,знай, что будет ночь,
Насило взята твоя дочь!-,
Так он отцу привез жену,
Чтоб не оставить там одну,
Суровым взглядом всех измерил,
Сел на коня:
"Прощай, родня!"
И снова зажили, как прежде,
И как к невенчаной невесте,
Подружки в горницу спешат,
И веселятся, и смешат.
Но час все ближе роковой,
Когда жених не молодой,
Домой торопится с пути,
Чтоб свое счастье обрести.
Он мчит коней во весь упор,
И помня старый уговор,
Старик, кручинивши сидит,
И своей дочке говорит:
-Доколе будешь как змея,
Ведь ты ему, поди, жена!
Дано вам богом подле быть,
Во всем послушницей служить.
- Ну что ж, отец,
Вам подчиняюсь,
И ночью мужа дожидаюсь,
В опочивальне быть ему!
Но только днем в дом не пускай,
Дождется ночи, будет рай!
Сама ж на сердце думу зреет,
Там удавлюсь, пусть ночь им стелит!
Ушла, оставив отчий дом,
Вернулась б будто ждать на том,
Прислугу на ночь отпустила,
И богу слезостно взмолила,
Простить ей тяжкий смертный грех,
Что рождена не для утех.
Слезами платье окропила,
И руки только наложила,
Как входит муж,
С дороги рад!
Что видит?
Дом огнем объят,
Жена его же молодая,
Лежит обещано нагая,
Кровь по рукам,
Искривлен рот,
Огонь ей саван вечный шьет.
Глаза открытые- стеклянные...
-Эх, что ж вы, девки окаянные!
Себя те черту отдала,
Еще и дом до тла сожгла.-
Он так сказал, и вышел вон,
Да пусть горит любовь огнем!
На утро угли схоронили,
Погоревали, да забыли.
Старик тот долго ждать не стал,
И в новый дом сватов позвал.
В селе невесты краше нет,
В своем уме? Семнадцать лет...
Но долго думать здесь не стали,
И ей преданное собрали.
Жених пусть вовсе не юнец,
Но все ж богатств его не счесть.
Пусть так, но золотых монет гора,
Не скрасят старые года!
Горюет тело молодое,
Но что поделать, раз такое!
Назначен час,счастливый дед,
Всех зазывает на обед.
Полы коврами половиты,
Столы богатые накрыты,
Шумит село, пирует люд,
Невесту под руки ведут.
И вдруг, как будто из тумана,
Выходит та жена, другая,
Что в прошлом испустила дух,
Стоит и, словно бы живая,
Подходит к мужу своему,
И в руки падает ему.
Вокруг молчанья гробового,
Она заводит речь сурово:
-Год не прошел, забыл меня,
Раз так, пришла, я смерть твоя!
Доколе девок мучать будешь,
То и свое ты здесь получишь!-
И вдруг, кровать среди шатра,
Она ложится: " Я твоя!"
Берет холодною рукою,
И за собою на покой.
Сидят все гости, чуть живые,
Боятся выйти из стола,
Где злое чудо сотворили,
И вместо яств,- земля сыра.
И призрак с трупом старика,
Совокупляется пока.
-Свое теперь он получил,
А вам всем будет в назидание,
Берешь жену себе не в чин,
У смерти спросишь покоянье!
И с этими она словами,
Исчезла, будто бы и нет,
Лишь то село в обход обходят,
С тех пор, уж много- много лет!