Ты говоришь, нельзя все время в чёрном.
Ты говоришь, нельзя всю ночь не спать.
Ты говоришь, что где-то плещут волны,
А у меня внутри давно тоска.
Ты говоришь, нельзя ругаться матом.
Ты говоришь, нельзя ругать судьбу.
Ты говоришь, что где-то булки с маком,
А я к обеду долго не иду.
Ты говоришь, что нужно верить в чудо.
Ты говоришь, что нужно быть другой.
Но я такой, увы, уже не буду,
И мне дороже собственный покой.
Ты говоришь, что нужно улыбаться.
Ты говоришь, что нужно ярче быть.
А я устала вечно притворяться,
Устала исхитряться и юлить.
Мне говорят, «такого не бывает»,
«Так неприлично, ну-ка, прекрати!».
Ну а во мне все это вызывает
То тошноту, то приступ глухоты.
Мне надоело быть для всех удобной.
Осточертело это все терпеть.
Я молода, и мне бы стать свободной...
«Все будет, надо просто потерпеть»
Ты говоришь, нельзя, не здесь, не этак,
Ты говоришь, не то, не так, уймись,
Ты говоришь, что, это, мол, не дело...
А я б хотела прокричать: «заткнись!»
Запреты и отказы... надоело!
Куда ни кинь, а всюду только клин.
И ведь не только в юношестве дело,
Таких, как я, десяток не один.
Поймите же, в семье не без урода.
Но вот, урод - не тот, кто не в канон,
А тот, кто не выносит «антипода»,
Стремясь его кольнуть со всех сторон.
Когда-нибудь мы все умрем. Ведь правда?
И станет вдруг неважно, кто как жил:
Куда ходил и с кем, учился ли исправно,
Как одевался, пирсинг ли носил.
Когда-нибудь, когда меня не станет,
Когда я лягу в гроб, а не в кровать,
Меня ругать, наверно, перестанут,
И перестанут что-то запрещать.