На плоскую поверхность водоёма
лицо, спина – попеременно, - грудь
всплывают как проекции отнюдь
не тела – живописного приёма.
Но глубины оливковая муть
утаивает смуглые объёмы;
к ним, вытесняя илистую дрёму,
стремится страсть – всей кожею прильнуть.
Здесь созерцанье как объятье длится
и форма вопрошает свой исток:
изменчивая видимость двоится,
и мрамор примеряя, и цветок.
чтоб выйти из себя – развоплотиться
в свой смысл, что и един, и одинок.