Босс частенько вызывал сотрудников «на ковёр». Никто не был спокоен, ожидая очередную выволочку. За Еленой был закреплён самый престижный этаж, четвёртый. Вскоре босс вызвал её. Она зашла на ватных ногах, как всегда боясь его приставаний или угрозы увольнения.
Но он всего-навсего сообщил, что на её этаж вселяется будущий президент, тогда еще ГДР – Эгон Кренц. Она растерялась. Их учили английскому, и в голове пока была каша. Разговаривая на ресепшп с иностранцами, она путалась, забывая иногда английские слова, вставляла немецкие. И... наоборот. Гости улыбались, но понимали.
Произношение учитель хвалил, но все равно пока получалось не так хорошо, как хотелось бы, а тут нужен был немецкий на высшем уровне.
Елена сказала о своих сомнениях директору.
– Вас брали с немецким на работу. Идите и работайте! – произнёс он строгим голосом.
И она пошла встречать будущего президента, понурив голову. Его надо было проводить в апартаменты, всё показать и ответить на вопросы. Елена знала, что все или почти все иностранцы, тем более – президенты, говорили на нескольких языках и надеялась, что как-нибудь выкрутится.
Спустившись в холл, увидела высокого худощавого и стильно одетого мужчину средних лет. Старший администратор представил его и попросил сопроводить в люкс. Лена растерялась, не часто ей приходилось общаться с такими денди. Он был серьёзен, задумчив и, казалось, не слышит её. Лена с волнением открывала перед ним одну дверь за другой и... кроме: «битте, битте, битте»... – забыла все слова.
Последняя дверь была... в номер.
Лена открыла и подала ему ключ. Не успев открыть рот, чтобы сказать своё «битте», услышала от будущего президента на чистейшем русском языке без малейшего акцента:
– Спасибо, дорогая, дальше я все найду сам. Я здесь был уже много раз и все помню. Заходите ко мне вечером на чай.
И... поцеловал ей руку. Лена опешила... глаза сделались круглыми, щёки покраснели. Herr Egon рассмеялся, увидев произведенное впечатление на симпатичную девушку-администратора.
Директор поджидал внизу.
– Что-то ты там задержалась, в апартаментах... Что, вспоминала немецкий? – спросил он с ехидной улыбкой.
– Так господин президент не захотел ехать на лифте, мы шли пешком по лестнице.
– Ты, конечно, впереди в своей мини-юбочке?
И грязно рассмеялся.
Лена поняла, что так он подшутил над ней, мстя за своё фиаско в отношениях с подчинённой.
На чай к президенту она, конечно, не пошла, понимая, что предложение было сделано из вежливости.
Президентом Эгон Кренц так и не стал – «рухнула стена» и... все переменилось. Года через два Лена побывала в Германии, сами немцы называли Кренца президентом-неудачником. Ему пришлось и в тюрьме отсидеть за связи с советским режимом.
Об этом они узнали, когда с мужем обедали в ресторане «Le flair» с немецкими друзьями и их женами. Немки сидели и трепались про русских и Россию, друг это услышал и обратился к Елене по-немецки, попросив рассказать о встрече с Эгоном.
И она спокойно вспомнила вслух этот случай. Все смеялись, а жены его друзей с красными физиономиями вышли из-за стола и уже не вернулись.
На самом деле, они говорили так быстро, что Лена не всё поняла, кроме того, что они сплетничали.
Блюда в ресторане были профессионально и хорошо приготовлены. Они наслаждались французской кухней, как настоящие гурманы, пили дорогое французское вино с непередаваемым ароматом. Им нравился, дружелюбный и динамичный персонал, маленький и уютный ресторанчик, что в те времена наводило на них грусть – в России всё ещё был раздрай, а в ресторанах сидели бандиты и олигархи, и цены – «от самолёта».
... Вернувшись из Германии, она говорила по-немецки так, как надо было тогда, в отеле.
***
Однажды в апартаменты на четвёртом этаже заселился президент одной из бывших советских восточных республик. Как сейчас говорят, из ближнего зарубежья. С ним были жена, сын и свита, гораздо большая, чем у принца Саудовской Аравии. Времена уже были другие. Советский Союз канул в лету, но их шестилетний сын декламировал вслух стихи про дедушку Ленина и пел советские песни. И это было уже... как-то странно слышать – мир переменился.
Сынок оставался с матерью в номере, которая при свите и посторонних изображала из себя леди, но, будучи наедине с обслугой и сыном, становилась простой женщиной своего народа.
Сынок мог закричать на неё: «Сука, ты зачем съела моё мороженое»?
Лена была поражена. Очевидно, так разговаривал с ней муж, а сын брал с него пример. Этот президент вел себя по-хамски, как бай в старые времена. И даже... когда вызывал администатора, давал указания, будто она была его подданной-служанкой, а он... не меньше, чем визирь. Он кричал на жену, бедную и беззащитную, на своём языке, не стесняясь присутствия постороннего человека. А она не перечила ни мужу, ни сыну, безропотно сносила обиды и оскорбления – восточный менталитет.
Перед тем как выехать из отеля, она вызвала Лену. Опустив глаза, подала ей подарок. «Плата за молчание», – подумала Лена, поблагодарив её. Менталитет – менталитетом, но той было стыдно, она чувствовала боль от оскорбленного человеческого достоинства. Ей было неловко, что русская девушка стала невольной свидетельницей её унижения. Посмотрев на Лену прекрасными восточными глазами, которые были полны слёз, молодая женщина обняла её.
Продолжение - http://www.stihi.ru/2019/09/25/2138