(фрагмент из 1-го тома романа "Миледи и все, все, все")
Мы верим только в силы хромосом?
От мистики ум прочь несётся птичкой:
враньё и суеверия, мол, всё!
С лихвой нас суевериями пичкать –
равно как подменить кормА овсом.
Но страху не сгореть легко, как спичка...
...Где магия, там чьи-то имена.
Со скуки строить чары несподручно.
Шарм магии на все есть времена,
но вот патенты… выданы поштучно…
. . .
...Закупоренным колбам для отрав –
в чулане вволю места. Стены круче:
по ним сплошь связки высушенных трав
и мумии змей, жаб, мышей летучих...
...Черна, как туча, ведьма не мила
самой себе, но ей с собой нескучно:
«...Добавь чертополоха семена.
Дерьмо, как за оградой поле, тучно…
...Вот срезанная нынче среди дня
истлевшая, где труп висел, петля»…
Всё выдаст из себя до капли тучка.
Энергию излить – и все дела…
Легли на лик морщины, как липучка,
прибавилась в волосьях седина.
У ведьмы от волнений – потрясучка,
а внучка всё ещё не рождена:
«Самой себе давать ли нахлобучку?
Растила дочь невежду-белоручку –
в помощницы мне внучка суждена.
Меж дочерью и мною – уж стена
неведомой ей тайны. Яйца в кучку
и впрямь класть ни к чему – ничья вина…
От схваток превращается дочь в злючку.
Должна рожать до петухов она,
иль получу от Князя Тьмы я вздрючку.
Лишь до рассвета я помочь вольна»…
Истёрла ведьма змей сушёных в мучку
и в зелье подсыпала, в ночь варя…
Дочь ведьме родила здоровой внучку –
малютку словно дьявол изваял!
Младенцу бабка глянула на ручку:
«Гадать – не срок, предугадать – успей!
Прекрасна внучка! Лик не в тягость ей.
Пожалуй, назову её Эстер»…
…За окнами река и берег с ивой,
старинной – ствол навеки в землю врос.
В дупле сам чёрт брал мзду за перевоз –
чёрт, узнанный лишь ведьмой небрехливой…
Красавица Эстер (в кого – вопрос)
спокойной родилась и некрикливой.
Её уж представляла бабка с гривой
распущенных сверкающих волос.
Любуясь внучкой, ведьма тайной главной
сочла шифр родословный: «По глазам,
по всем чертам лица и там, и сям,
отец ни ангел, ни земляк плюгавый.
Людишки намекнут, грозя огнём,
папаша, мол, никто, как сам Лукавый.
С рогами и башка, мол, кочаном…
Мне б, ради внучки, парочку регалий…
Займусь подбором слуг, но кучер в нём
стать должен верным псом без нареканий»…
Хозяйка изогнулась вдруг червём.
Вонзившийся в мозг голос был на грани
свербящей боли, вызвавшей чиханье.
«Эстер грозит опасность. Спрячь её!
Я чую инквизиции дыханье»…
* * *
Судьба гоняла беженцев, как скот.
Былая гордость таяла, как совесть
гонителя, когда он – живоглот.
Супруг побил отчаянья рекорд.
Измученной жене обрыдла строгость
походной их судьбы, ведь в чреве – плод.
Конфликты с гугенотами за год
в войну переросли, плодя жестокость.
Католиков семью в один заход
враг выгнал из поместья. Срок истёк: гость
из чрева стал на свет проситься так,
как будто он безродный был простак…
. . .
…Когда жена от боли вдруг завоет,
муж стиснет зубы: не ему трудней.
Им выпал час пути предгрозовой от
исхода из чащобы до людей…
Дождь с ветром был порывист, словно зверь.
Заполучив струю дождя за ворот,
муж тоже барабанить взялся в дверь.
Дом первый был попавшийся. В ночь, в холод
начавшиеся роды у жены
давали исключительнейший повод
вдвойне нарушить кодекс тишины:
– Я – шевалье, но сил мы лишены.
Мы – беженцы. Бежать есть повод с юга.
– Входите поскорей. Ну и ветрюга!
Как знала, вскипятила чан воды.
Вам очень повезло: я – повитуха
и всякие видала животы.
– На случай я с собою прихватил
серебряных монет.
– Звон не без стука?
Вы вовремя. А роды в ночь – мой стиль…
. . .
– …Несу вам запеленатое чадо
на прокормленье к мамочке в постель.
Опять насторожились, как ежата?
Вас со здоровой дочкой! Новостей
пока иных вам незачем и ждать-то.
Вы имя подобрали ей?
– Эстер.
Невольно ведьма вздрогнула и даже
вгляделась недоверчиво в гостей.
Два дня в ней подозрительность на страже,
как внучка родилась – всех девок краше.
В глазах у ведьмы – блеск, в душе – сплошь мрак.
Из замыслов извлечь бы плод последствий!
«Простое совпаденье или знак?
С кем внучке безопасней будет в детстве? –
задача и для ведьмы впрямь трудна. –
Своя Эстер прекрасна, как луна.
Чужачка тоже с виду миловидна,
а мать её незлобна и умна.
Отец, само собой, не сатана,
однако ж не чурбан и не повидло»…
Кто с этих пор она – ткач? дровосек? –
коль будущее – мир хитросплетений»?..
…Под утро дом уснул – сморило всех.
Лишь ведьме не до сна. Неслышней тени
она прокралась с внучкой на руках,
чтоб ею подменить дитя Прованса:
«Не дай, Князь, что почуять гостю в снах!
Проснётся невзначай – убью засранца»!
Сомненье не давало разобраться
ей с собственной душой. Не к месту шаг
был лишний сделан дальше, мимо люльки.
Упала тень на стену, как рогульки.
Впрямь образ чёрта – в кошкиных ушах…
Для ведьмы шаг тяжёлый, но насущный.
На миг лишь стать уместно малодушной.
Чтоб выжил на ином этапе род,
быть нужно, пусть её ломало, ушлой
и будущее строить наперёд…
Ей не до фамильярных отношений.
Оценят суть не только ловкачи.
Кощунственную акцию в ночи
никто пресечь не смог. Всё в этой сцене
так гладко б не прошло, не промолчи
малютки сразу обе при подмене…
За домом в иве ухали сычи…
. . .
…Растроганный заботой провансалец,
в улыбках с благодарностями скалясь,
хозяйке за супругу и за дочь
готов был петь осанну день и ночь.
Неловко ведьме при таком трезвоне
(сама в долгу пред ними априори).
Мерси двойное выслушать ханже
пришлось от постояльцев поневоле.
– Припрячьте деньги. Вас теперь не двое, –
ответила она. – Ваш путь блажен.
Заменят деньги слуг вам и пажей.
– Мы многим вам обязаны. Надеюсь
полезным стать хоть в чём-то госпоже.
– Вы оба и родившийся младенец
пришлись мне очень даже по душе, –
хозяйка улыбнулась до ушей. –
Я не из жадин и не из лентяек.
Услуги? С вами всю мою возню
сочтите добротою без утаек.
Езжайте, с вас я денег не возьму.
Мой ослик – вам обещанный подарок.
Поберегите дочку и жену…
. . .
…Сопя, едва не сталкиваясь лбами,
друг к другу прижимаясь белым днём,
ловцы с сетями и кузнец с цепями –
все в страхе ждали ведьму за углом…
Никто бы не рискнул соваться в дом,
пока она была хозяйкой в нём…
…Есть! Мимо не ушла от них транзитом
чертовка на метле под облака.
Скрутили и намяли вмиг бока.
Прибывший по доносу инквизитор
храбрее всех орудовал крестом,
читал молитвы вслух, хоть и с трудом,
покуда ведьме связывали руки.
Грозили враз церковным ей судом
за порчу и за все другие трюки.
Дочь с внучкой брать не стали на поруки,
а взяли вслед за ведьмой и – в подвал.
Отмазаться ль от ведьминой им славы?!
Никто не увернулся от облавы.
Никто из них надежд не подавал
уйти от неминуемой расправы.
Моральные, физические травмы –
рутина дознавателей. Приказ.
У ведьмы первой пыткой выжгли глаз.
А дочке, не давая ей лекарств
от нервного расстройства, день, ночь, сутки
показывали труп её малютки,
что голодом была умерщвлена,
пока вменялась женщине вина.
С ума сошла бедняжка пусть не сразу,
но мэтры пыток были под шофэ
и дали финиш внятному рассказу…
…И вот настал день аутодафе.
К помосту ведьма вышла без гофре,
но с шуткой на единственную фразу:
«Семь нянек-стражей, а дитя – без глазу», –
смеялся вместе с ней здоровый глаз…
Мольбами устремилась ведьма к Князю:
«Как ведала, беда со мной стряслась…
Нас с дочкою костёр ждёт. Безнадёга.
Клянусь, что до последнего я вздоха
сумею палачам своим дерзить!
Князь, радуйся! Эстер-то будет жить»!..
* * *
– ...Упрёк твой из разряда безраздельных.
Бросая мне упрёк, как неврастеник,
ты ждёшь, чтоб мы о жертве порадели,
а мой приём граничит с красотой, –
весёлый дворянин, хорош собой,
товарищу внушал: – На самом деле
Анри не крыса. Я не крысобой.
– Я зряч, Пьер, и далёк от заблуждений.
За долгие минуты наблюдений
я понял: с ним сражаясь, как с соплёй,
его б убил ты щепочкой зубной…
Уж коль к пощаде выведет путь терний,
хорош в дуэли произвол любой…
Как кровь ни шла б, а члены ни хрустели,
считалась белой кость, кровь – голубой…
Как только Пьер добился сходу цели,
друзья под впечатленьем от дуэли
направили коней на водопой.
Хоть и нашлось победных вдоволь перлов,
не гладко шла беседа кавалеров.
– …Анри претит не желчной худобой.
Претит язык, сравнимый со стопой.
– Амбиции свои удостоверив,
рукам не доверяя, но… в сталь веря,
и дружеский отвергнув мордобой,
Пьер, слишком ты жесток был к пустомеле.
– Подначивали нас и вот… «уели».
– Анри нас провоцировал с тобой?
Ты мог не доводить бы до дуэли?
– Нахальней в одиночку, чем толпой,
имел он два клинка на портупее.
– Ты скор, Пьер, как всегда, был на убой.
– Лишь шерсть ему я срезал над губой.
Мои манеры разве подурнели?
Иль у кого-то шанс был отступной?
Кто шпагой обзывает нас скупой,
тот шпаге сам не даст свободу в теле.
Поэтому пускай ведёт бой с тенью,
шагами шпагу меряет в длину,
иль где-то тренируется в хлеву,
шлифуя свой клинок свинячим салом…
Ты выглядишь подавленным, усталым.
– Дуэль, чай, не турнирное ревю.
Мы едем не с прогулки. Я реву
от жалости к Анри. Он был не старым.
– Он жив. Я от твоей хандры сблевну!
– Ты, Пьер, дуэль навяжешь и бревну.
– Смерть избранным нести, как пенис дамам,
привык я и с пути не отверну.
– Не ты ль был дуэлянтом первозданным,
взвалив тем самым на себя вину
бессчётных подражателей?
– Езда нам
затратней, чем дуэль. Как сталь, звеню!
Тебе привычней звоном быть хрустальным?
– Тебя, пока ты шпаги раб, ценю
за то, что не даёшь ты слабину
ни с гением дуэльным, ни с бездарным…
Со знатью не считаешься – ну-ну! –
тем паче не прощаешь голоштанным.
– Ты что из двух считаешь больше странным?
– Подобен ты медведю-шатуну.
– Скажи ещё, похож на сатану!
– Вновь дух твой выше разума… со шрамом.
Отставших по уму… я век тяну, –
соратники и в значимом, и в малом,
управившись вдвоём с большим кусманом,
друзья вином запили ветчину.
– Дружище, я для многих стал кошмаром.
Я чаще всё дырявлю, чем чиню.
Я б мог покончить с ним одним ударом,
но этого не сделал. Почему?
– Спонтанная дуэль. Пьер, ты и старым,
и новым нёс приёмом смерть ему.
Играя с ним, ты наслаждался местью.
Хотя не заколол, но вместе с тем
чуть ранил, чтоб не сдох он там в предместье.
– Я видел трёх непрошеных гостей –
собак бродячих, падких до «костей».
– Но в чём причина поединка чести?
– Он дурно отозвался об Эстер,
назвав её оторвой среди бестий.
Его я проучил, чтоб не свистел…
* * *
Где в чём граничат лик и образина
в единстве составляющих частей?..
Два слоя красоты (и оба – сила!)
мир внешний и мир внутренний Эстер.
Она украсит праздник и постель.
Краса Эстер была необъяснимо
для многих притягательна. Ханжа
назвал бы это колдовством, вестимо…
Эстер, годами с младшими дружа,
сама в невесту вымахала зримо…
Пьер – яркий шевалье, кумир, душа
вздыхательниц всех местных, ехал мимо;
красотку возле братьев углядел
и резко отвернулся от Эстер:
не дай Бог, глянуть взором подхалима!
Девицу покоробил этот жест –
не самый ей приятный образ быта.
И в будни каждый раз, и в дни торжеств
(ну, что возьмёшь с красавца-паразита!)
он с нею поступал так нарочито.
Пьер девушке невнятно (бу-бу-бу)
приветствие вернул необразцово.
Бедняжка закусила аж губу
и вспыхнула лицом ещё пунцовей…
(продолжение в http://stihi.ru/2023/11/17/6227)