Бледнее льда, последняя звезда
иссякла в топи грязно-голубой.
Ещё не внятна вещая беда,
но глубока внимательная боль.
Она вбирает, пущенная в рост,
и свет, и гибель, - зыбкая лоза.
Подробно зреет жертвенная гроздь:
ждать невозможно и сорвать нельзя.
Скорее, шарфом шею обмотать,
обуться, шубу наспех запахнуть,
нагрянуть и врасплох себя застать
на самом дне, и слушать что-нибудь
бессвязное… И догадаться вдруг,
что чудо всё-таки произошло:
вздремнули Керы, встрепенулся труп
и перевозчик выронил весло.
Арийских распрей, варварской возни –
ни отзвука, ни всплеска. Кончен спор.
А лезвием по вене полосни –
польётся чистый праздничный кагор.