Жить за двоих всегда спешил, ценя подарок настоящий,
и не пытался прятать в ящик стола послания души.
Но вот не дышится никак, как огурцам в бреду солений…
наполнен болью взгляд олений, мольбою – тайнопись стиха.
Всё громче возглас мой «зачем?!», да не даёт ответ Всевышний…
брожу сомнамбулой по крышам, в плену бессонности ночей.
Родня вздыхает… нелегко смириться с этим домочадцам,
им до меня не докричаться, когда по углям босиком
душа, покинув отчий дом, идёт в чистилище «Афгана»…
незаживающая рана – посттравматический синдром
с войны вернувшихся мужчин. С годами, - эхо боя дальше,
но, на полях сражений павших, призыв всё явственней звучит.
И не вдохнуть свободно мне, как огурцам в закрытой банке,
как пацанам горящим в танке и, с дыркой в горле, старшине…
опять в подкорке огурец… с чем связан образ? Мыслю шире:
возможно с сыростью в квартире, в которой ноги не согреть?
А может, с тем, что сорван был зелёным с грядки огорода,
и за бесценок предан-продан страной и в смутный час забыт?
Хотя в то время разгребал любой упадок многолетний,
и стратегических солений запас хранили погреба…
вернулся к теме, ё-моё, где огурец не обезличен…
боль цепко держит сердце в клинче и вдоха сделать не даёт.
Что это крест мой, или плюс? Стою ли у черты последней?
Неважно, важно же – колени твои обняв, сказать «люблю»