...читать рекомендую начиная с "Триады сталкера", находящейся выше в списке опубликованных;
...я назвал "это" - фантопус, от, само собой, слова Фантастический. корректно ли так говорить, или писать?.. бумага стерпит всё, страницы сети и подавно. однажды прошлой зимой мне стало интересно развить тему. вдруг такой фантопус кому-то будет любопытно осилить-прочитать? дополню еще: не берусь "это" называть Произведением. Произведение - это что-то более высокое и совершенное. ...мне всего навсего было интересно, повторюсь, фантазировать и размышлять, по всей видимости, под впечатлением "Сталкера" КЛАССИКОВ...
Дополнения к «Триада Сталкера» Следующие
...и если через сотни лет
придёт отряд раскапывать наш город,
то я хотел бы, чтоб меня нашли
оставшимся навек в твоих объятьях,
засыпанного новою золой.
И. Бродский «Сонет (Мы Снова Проживаем У Залива...)»
«…Я ничего не сделал в этом мире и ничего не могу здесь сделать. Я и жене не смог ничего дать! И друзей у меня нет и быть не может, но моего вы у меня не отнимайте! У меня и так уж все отняли – там, за колючей проволокой. Все мое – здесь. Понимаете! Здесь! В Зоне! Счастье мое, свобода моя, достоинство – все здесь!..» Из к\ф «Сталкер»
— Не хабар? — спросил Хаджи-Мурат старика, то есть: «что нового?»
— Хабар иок — «нет нового», — отвечал старик,..
Л. Н. Толстой "Хаджи-Мурат"
2.2. - Дурики -
Дороже всего (и себе и…) клиенту
За проволоку вести;
Ищут они приключений зачем-то,
На задницу как не найти?!
Как буд-то своей им жизни не жалко,
И денег своих и детей;
А зона.., она, как бетономешалка,
Как мясорубка, точней;
И он всегда предупреждает,
Когда таких вынужден брать,
О том, что не всякий там выживает,
Гарантий ни дать, не взять;
И крайне редко за это берется,
Как правило, ходит один;
Судьба в зоне редко кому улыбнется,
Там много осталось мужчин;
И он потому, такой опытный малый,
Им чаще давал отбой;
Но в этот раз столько пообещали,
Что согласился б любой;
Правда, сначала их было трое,
Смешной верно все решил;
А эти два дурика, оба герои,
Чудилы из всех (м)чудил;
Писака; второй же, сказали, что Гений;
И оба они (м)чудаки;
Еще болтуны и нет в этом сомнений,
От жизни, ох как, далеки;
А зона не любит слов лишних и мутных,
И споры там ни-к-чему,
Зона не любит базаров заумных,
Не все ведь на ней по уму;
Короче, ходили они, говорили,
И спорили ни-о-чем,
И все у них «либо», и все у них «или»,
И выглядели дурачьем;
А Скилли поддался, заслушался, видно,
Отвлекся, забылся, балда,..
Опасности слишком здесь, так сказать, скрытны,
В любой миг возможна беда;
И так и случилось и вдруг и внезапно –
Лопнуло что-то вблизи,
Один за другим хлопки тысячекратно,
И все в дерьме, в слизи, в грязи!
И остолбенев, на глазах умирали,
Друг друга видя притом,
И как изнутри под кожей сгорали,
Безумно корчась втроем,..
Но он не упал, ведь недаром он Скилли,
Если б упал, то конец;
Он понял: бежать, бежать, коль еще в силе,
Пока не смолк стук их сердец;
Схватив их обоих за руки ли, куртки,
Рванул, крича громче их,
И крик был и вправду от боли жуткий,
Но громче этих двоих;
И слава, те Боже, они побежали,
Да так, что ветер свистел,
Вниз, вниз к болотам,.. и там упали,
Огонь под кожею тлел,..
Что это было, никто не знает,
Но было уже все равно;
Придурки по глупости пропадают –
Сказал ещё кто-то давно;
И шли обратно, и все молчали,
Не скажешь ведь тут ни черта;
У одного осколки торчали
Из черной пещеры рта;
А у второго волосы дыбом,
На выкате яблоки глаз;
А Скилли шел точно с радужным нимбом,
Хоть пламень внутри угас;
Явления было последствие это,
Спасибо Господь унял жар;
Над ним перламутрового будто цвета
Сфера, диск, круг или шар,..
Шел Гений сутулясь, Писака пригнулся,
А Скилл точно не живой;
Вернул с того света их и сам вернулся,
Да нимб этот над головой;
А были в одном миллиметре от смерти,
А может, от жизней своих,
Их ангелы выручили или черти(?),
Нет – сталкер был точно за них;
Когда же под ливнем сидели в гнездовьи,
Готовы вот-вот когти рвать,
Прервали почти суточное безмолвье,
И начали хохотать,
Сидели и ржали все громче и громче,
А ливень лил, смех их глуша;
И к каждому в тот самый поздний час ночи
Своя возвращалась душа,..
А выси блистали и грохотали,
Выл писарь, ученый басил,
И точно безумцы втроем хохотали,
И не было более сил,…
Но все же пора, и под струями молча,
Пригнувшись, но чаще ползком,
След в след между проблесков точно по-волчьи,
И ни души кругом…
Патруль не заметил (и нынче) движенья,
Уж слишком гроза сильна;
И лишь офицер не скрыл раздраженья:
«Разгневался сатана…»
2.3. Он думал теперь о прошлом,
Чего-то там вспоминал,
О чем-то давнишнем хорошем,
О тех, кого прежде знал;
Не то, чтобы время настало,
Но детские просто года
Вдруг всплыли картинкой сначала,
Как звали куда-то туда,
В ту пору, за возраста грани,
В ту зелень беспечных лет,
Посредством лишь воспоминаний,
Иного ведь способа нет;
И сны его часто были
О прежнем, о том, что прошло;
Суставы и травмы ныли,
И сердце – как будто назло;
Щемило под сердцем особо,
Когда себя вел не так;
Стыд, стыдобА, стыдОба,
Но переиграть никак;
Ведь жизнь пережить невозможно,
Забыть чтоб, хотя б не краснеть,
Исправить, чтоб стало, как должно,
И не вспоминать и впредь;
Он сделал немало ошибок,
Он видел немало слез,
И в чем-то был слишком негибок,
Кого-то любил не всерьёз;
Когда-то взял что-то без спросу,
Не раз обижал иных,
И некоторые вопросы
Свои валил на других;
И не по Божески, зная
О том, поступал иногда,
И вслед была очередная
Неправильных дел череда;
А зона, она очищает
Застывшим безлюдьем своим,
Грехи отпуская, прощает,
Останешься коли живым;
Поймает и перемолотит,
Все косточки разгрызет,
И точно потом проглотит,
Если не повезет;
И сделать иначе может,
Вывернет душу твою,
И плюнув, обратно вложит,
Живи, мол, а я посмотрю;
И смотрит, откуда Бог знает,
За проволкой ты или здесь;
Она тебя как проверяет,
Ты как на ладони весь;
О Скилли не раз говорили –
Везунчик, но дело не в том, -
Зона не любит гнили
(но понял он это потом;
Потом, когда ходки задвинул,
Когда стал зонты чинить,
Когда потерял смысл и стимул
Из мира людей уходить;
Он понял, что все не напрасно,
Хоть малость был навеселе,
Внезапно ему стало ясно,
Зачем она есть на Земле;
Пусть даже не в смысле глобальном,
Пускай только для него;
Там, как в отраженье зеркальном,
Увидеть суть можно – всего…);
Пришло это, он как очнулся
От слишком тяжелого сна;
Вчера пили, Соня вернулся;
Пили они допоздна;
Пили за зону и Соню,
Давно он столько не пил;
..Соня свой и на зоне, -
Когда еще Ворон шутил;
А сам пропал; что с ним стало?
Но ведь не о нем базар;
Соню слегка потрепало,
Но он принес добрый хабар;
Но главное, был он где-то
(если конечно не врет),
Где тайны все и секреты
Прозрачны, как неба свод;
«…дорога меж пепельных сопок,
Сначала вверх, вниз затем,
По средней из трех дальше тропок,
И не рискуешь ничем;
Но только найти не просто,
Тропинка почти не видна,
Но если дойти до погоста,
Лачуга там есть одна;
Все в ней как туманная вата,
Но там лишь всё можно узнать;
И что с вами было когда-то
Сможете поменять…»
Ром пили и виски с колой,
А утром глаза продрал,
Лежит дома рядом с Лоллой,
Даже одежду не снял;
И было затем просветленье,
Хотя боль стучала в висках –
В последний раз, без сомненья,
Сходит на свой риск и страх;
Но он не пошел; предыдущий
Стал крайним (потом жалел);
Не раз во снах голос зовущий
Манил как серена, пел;
И было невольно страшно,
Видений его бред душил;
Он в мир уходил во вчерашний,
Вновь переживал и жил;
А Соня, конечно, вернулся;
И был он всегда добряком;
Прошел слух, что он там загнулся,
Или свалил тайком;
Скилли возможно свалит
С детьми и супругой своей;
Эту тему она не оставит,
Так уехать хочется ей,
Этот город оставить с зоной,
Что на карте родимым пятном,
Где все сложно так и иллюзорно,
И тревожным жизнь кажется сном…
4.1 – Лолла –
Молоденькой Лолла была красивой,
Пропорции, формы, стать,
С почти до локтей белокурою гривой,
Глаза – шоколад, не отнять;
И эта стройность и яркая внешность
Всегда привлекали мужчин;
И как-то вкусил ее девичью нежность
Матерый волчара один;
И он учил тому, что не престало
Порядочным девушкам знать;
Она же любила того нахала,
Себе самой можно ль солгать?
И стала она выпивать понемножку,
Курила, губя красоту;
А он ей дарил колечки, сережки,
Да набивал тату;
Вульгарно смотрелись наколки на теле,
Благо не все видать,
И глупо на коже они синели,
Но было ей наплевать;
И сбив с пути истинного девчонку,
Однажды просто ушел,
Когда узнал, что она ждет ребенка,
Ушел, откуда пришел;
А Лолла, должное надо отдать ей,
После аборта (как вдруг),
Стала носить удлиненные платья,
Не мини, ни даже брюк;
Ах да, ни с кем она не крутила,
Пусть злое болтали о ней;
Глупость, конечно, страшная сила,
А подлость вдвойне страшней;
Они врут, чернят и поганят зачем-то,
На то они и подлецы,
Монетой чистой разносят по свету,
Бессовестные глупцы;
Да, был еще кто-то, один или двое;
А Скилл возник лет через пять,
Когда зона тенью полуживою
Стала существовать;
А он за себя ее взял спонтанно,
Сам, дескать, не ожидал;
Сначала как оба попали в нирвану,
Букеты, любовь, танцзал,
Походы в кафе, на озера за город,
Винцо, мотели, авто
(и был у нее единственный довод,
Что прошлое всё ничто);
И месяц медовый, и первые годы
Все ровно, а он добр и тих;
Боялась она, вдруг не так скажет что-то,
Не так пойдет что-то у них;
Но нет, все в порядке, лишь надо признаться,
Уж больно он часто ходил
За проволоку, и ей стало казаться,
Что он туда зачастил;
О, как по первости переживала,
(потом лишь привыкла она);
Ругала, просила, молила, желала
Ему ни покрышки, ни дна;
Уж больно боялась, что он не вернется,
Многие сгинули там;
Пусть он проводник, но не вор, ни пропойца,
И хватит ей этих драм;
И за себя опасалась, все верно,
Остаться опять одной
В городе переполненном скверной,
А он был и есть родной;
Она боялась и вытравляла
Наколки, но, как могла;
И по-женски к зоне его ревновала,
А в груди вновь колола игла;
А затем боялась его реакций,
Когда залетела опять,
Как будто боялась в неправде признаться,
Чего от него ожидать?
Но в ответ же он обнял Ло крепко и нежно,
И долго в глаза глядел,
Словно (и кажется небезуспешно)
Увидеть что-то хотел;
Потом родилась это чудо, малышка,
Души в ней не чаял Скилл,
За шерстку в шутку ее звал мартышкой,
И дочку всем сердцем любил;
И он уходил, и всегда возвращался,
Ну а ей непокой всякий раз;
И многим казалось, что цвет менялся
Ее шоколадных глаз.
5.2 – Граница –
Граница для сталкеров – грань
Меж городом и районом;
В час поздний ли, в самую рань
Не спать пограничным кордонам;
Патруль и собаки пасут
Всю линию ежеминутно,
Пройти невозможно тут,
Контроль почти абсолютный;
Но кроется в этом «почти»
Возможность на зону проникнуть,
Туда точно можно пройти,
Если мозгой пораскинуть;
Купить погранца никак –
За дешево не продается!
Любой нарушитель враг,
Пройти врагу не доведется!!
За городом проще, поди,
И есть участки под током,
Там быть, господь не приведи,
Но все мы ходим под Богом;
Там лишь проводник пройдет,
И то далеко не каждый
(а может, какой идиот,
Туда забредший однажды);
Чернеет обугленный труп
На северном где-то участке;
Тот парень немало был глуп,
Когда в смертной бился он пляске;
А в городе ход под землей,
Когда-то его прорыли,
О нем знал бродяга любой,
И быстро его накрыли;
Но ни погранцы, ни «эСБэ» (1*)
Не в курсе, но лишь единицы,
Кто знал о второй трубе (2*)
Под этим отрезком границы;
А нынче лишь пара всего
Из старых, владевших секретом;
Не будет ни одного
Когда-нибудь в мире этом;
За двадцать лет изобрели
Хитростей множество разных,
Десятки хоть здесь полегли
От пуль при попытках напрасных;
Для многих был тщетным путь,
И в тюрьмах таких не мало,
Кому надо было рискнуть,
Покоя кому не хватало;
В бинокль смотрит сержант,
Сработал датчик движенья,
Конечно, там дилетант
В поисках приключенья;
И выбор: бойцов послать,
Или очередь в точку;
И будет обзор засорять
Словно зловонная кочка;
И будет под небом гнить
Неизвестного тело;
Его бы похоронить,
Но вряд ли кому-то есть дело;
Холмик очередной,
Как куча дерьма в поле зренья,
И очередь дав, в мир иной
Отправил того без зазренья;
На вышках оптика и
Новые пулеметы;
Теперь составляют стрелки
Компьютерные расчеты;
Стоит цель определить,
На кнопочку ткнуть, и черт с ним,
И цель не останется жить
По данным программы расчетным;
Агенты всех служб к тому ж
До ходки их вычисляют,
Сексоты не бред и не чушь,
Работу свою четко знают;
Ведь важно всегда упредить
Всяческое нарушенье,
Ведь даже сталкеру жить
Лучше б, чем стать мишенью;
Забота правительства так
Явна и так бесценна,
И так жизнь сплошной бардак,
Что истинно и несомненно;
А сталкерский бог, он такой,
Не всем, далеко, помогает,
Как будто бы белой клюкой
С жизнями смертных играет;
И должное надо отдать
Всем службам и всем-всем служакам,
Границу их долг охранять
Точно служебным собакам;
Что б дурней тех не допускать
До гостайн явления зоны,
Готовы всегда выполнять
Регламенты, схемы, законы;
А эти все прут и прут,
Как из щелей тараканы,
Пока не помрут-пропадут
Там поздно, а может и рано;
Майор вчера рвал и метал
(военный министр он словно),
По данным вновь кто-то пригнал
Товару и, факт, не законно;
Известны все (вроде б) ходы,
И нет полисменов продажных,
И нет тех, кому до балды (3*)
Приказов решения важных;
И все же лазейки есть,
Все-таки существуют;
А вроде колючая сеть
Попытки все нейтрализует;
И чтоб еще предпринять,
Какие не приняты меры? –
Мыслят опять и опять
И штатские и офицеры;
А сталкеров, правда, совсем
Осталось уже немного;
Сработала куча схем
От дьявола ли, от бога;
Лукавства жизнь эта полна,
То вдруг западня, то ловушка;
Главное чтоб не война,
Не шутки тут вам, не игрушки;
Кошмар снов и яви страх
Сливаются в ужас реальный,
Ошибки где на фронтах
Чудовищны и фатальны;
А все остальное тлен,
И может быть, и не отчасти,
И даже (о Боже!) рост цен,
И даже безнравственность власти;
Сержант смотрит вдаль и вперед,
Майор глядит на мониторы,
Но если сталкер ползет,
Замечен он будет скоро;
Периметр в камерах весь,
И нет (вроде) мертвых зон, но
Все операторы здесь
(как члены) стоят напряженно;
В команде любой из них спец,
И каждый из них как замер,
Найдут хитреца наконец
По средством видеокамер;
Но нет… ведь его нет нигде,
А сталкер (но как?!) просочился;
И словно бы рыба в воде,
Нырнув в траву синюю, смылся;
И в этот раз он найдет
Штук разных с хабаром навалом,
И в город снова придет
Крутым и удачливым малым.
(1*) «эСБэ». Служба Безопасности, или ОСБ – Особая Служба Безопасности;
(2*) эта, вторая труба, и есть легендарный «дымоход»;
(3*) до балды = до звезды;
4.5 – Трава –
Почему Трава? Кто бы это знал,
Но прозвали так, и давным-давно;
Дури никакой он не признавал,
Маленькая страсть это казино;
Но не часто, нет, скажем – иногда
За рулеткой он время проводил;
Больше оставлял – это ерунда;
«Выиграем еще», - часто говорил;
Сталкером пошел деньги добывать,
И чего скрывать, много он спускал,
И не скроешь, нет, любил он рисковать,
Брал порой взаймы, но всё отдавал;
Эх, Трава, Трава, лучше б подкопил,
Чем азарт пустой да кураж большой;
Выигрыш проставлял, сам почти не пил,
Свой ребятам был, то есть не чужой;
Улыбаться он да шутить умел,
В долг не мало брал, но и сам давал;
И не скрыть тот факт, крайне был он смел,
Больше всех на зоне явно рисковал;
Жаль, уехал он, светлый сталкер был,
В мире никому не желал он зла;
Может, куш неслабый вправду привалил,
По другой дороге судьбина повела.
4.3 – Пошутила зона –
Он любил стиль «милитари»,
Этот сталкер хренов,
И ходил раза два или три
«мимо» полисменов;
Уходил он от погранцов,
На хвосте висели;
Впрочем, был он не из юнцов,
Но не важен на деле;
Он хотел барышей срубить,
И казалось, нарубит;
Даже опытным мог нагрубить,
Хвастал, слишком риск любит;
Так вот «слишком» - словцо одно
Ключевым оказалось,
Потому было так суждено –
Его имя как затерялось;
А еще он любил кутежи,
Жарил цыпочек трезвых и пьяных;
Хвастал, что метает ножи,
Пистолет и патроны в карманах;
Что он там был, и там, и там,
Что знаком он и с тем и с этим,
Что людей судит по делам,
Первый он, и не будет третьим;
Он хлестал, что имел зону он,
Что жена мисс такого-то года,
Что для дел он больших рожден,
Что в огне он не ищет брода;
Пошутила зона над ним,
Когда там он вброд шел через реку,
Причиндалы поджарив живым
Киселем глупому человеку;
В ней вода была – не вода,
Хрень коллоидная ледяная,
И блестючая как слюда,
И прозрачная как водяная;
А вот ноги не тронула, нет,
Потоптать чтоб еще мог землицу;
Не помог ему пистолет,
Но домой повезло возвратиться;
Помидоров лишила его;
А жена-то красотка в натуре,
Через день ушла от него,
При такой-то ее фактуре;
Может, парнем был неплохим,
Не волнует союз теперь брачный;
Среди швали он слыл лихим,
А теперь он стал слишком невзрачный.
5.1 - Город –
Город лежит на двух берегах,
Река на запад течет;
То серый, то яркий он, как в детских снах,
В нем разный живет народ;
Центр ухожен, а дальше где как,
По всякому, как и в иных;
В каких-то дворах даже днем полный мрак,
В своих и быть может в чужих;
Множество улиц кривых и прямых,
Бродить можно тут без конца;
Баров, пивнушек без счетно на них,
Где выпьешь любого винца;
Сквериков, двориков, проходных
Столько – не обойдешь;
Выйти из тех проулков глухих-
Нужен план либо чертеж;
И смотришь на карте, как не верти,
Можно легко рассмотреть-
Сплетаются улицы и пути
Как в паутины сеть;
От центра прямые идут к шоссе
Проспектов широких лучи,
Сливаются с ними улочки все
Точно с рекой ручьи;
И коль на условный план взглянешь такой,
Внутри транспортных колец,
В самом центре среды городской
Правительственный дворец;
Город разросся, а был городок
Уютным, пусть небольшим,
А нынче в безветрие виден смог,
И воздух стал буд-то чужим;
Но были и лучшие времена,
Хотя спорно все как всегда;
Тогда обновлять старалась страна
(и строила) города;
Боролись с тлетворным словно с бедой,
И чистили от трущоб;
И сам губернатор (тогда молодой)
Кричал: «Всему злачному – стоп!!..»
И в городе много сажали тогда
Деревьев, кустов, цветов;
И парков зеленая череда
Цвела среди серых домов;
И облагораживал город свой лик,
Дома новые возводил -
И был не один разобран тупик,-
Трущоб лабиринт не щадил;
И он обновлялся и вместе с тем рос,
Став больше, чем прежде, вдвойне;
И все-таки старых районов вопрос
Не был решен вполне;
Кафе, магазинов, салонов полно,
Бульвары, музеи, кино,
И все ж оставалось пока много «но»
У глав городских всё одно;
Преступность почти была побеждена,
Но не совершенно пока,
Хоть многие жители бывшего дна
Пропали наверняка;
Но кто-то крутился в шалманах, в пивных,
Кипел бизнес где темных дел;
И органам трудно достать было их,
Ведь.. губер с того имел,..
Но это был слух, а слух, говорят,
Есть правда на треть или две;
Лишь шепот кругом лет уж сколько подряд
О том, кто стоит во главе;
А сколько ушло уже средств на борьбу,
Нет края которой, увы;
Украдено либо ушло в трубу
С безмолвным участьем главы;
Но это ведь слух и, конечно же, ложь!
Ведь им не пристало лгать;
Ну разве чуть-чуть, ну разве на грош,
Нельзя же свой статус терять;
Но люди, само собой, в большинстве
Были довольны им
(подчас вопреки этой гнусной молве),
Думающим и деловым;
Действительно много для города он
Сделал, и слов не бросал;
И в шутку его звали – наш Фараон,
И он шутки многим прощал;
И даже Облезлому он простил, -
То был городской дурачок –
Когда тот на площади заголосил,
А был ведь молчком-молчок;
Сидел бы на кухонке и трындел,
Посасывал коньячок,
А тут и вправду, как обалдел,
Маленький старичок;
В праздник возле трибун – и зачем? –
Стал хаить власть и орать,
Что лучше бы пусто было им всем,
И к тому же мать-перемать;
И где, мол деньги, что были в казне?
Что цены вечно растут,
И что отмывает их губер «на дне», -
Орал этот уличный шут;
Вечно помятый, здесь как на парад
Вырядился этот дед,
А Фараон, поймав его взгляд,
Лишь улыбался в ответ;
А тот кричал, орал, голосил –
Преступная, мол, эта власть;
И кто-то под дых ему, что было сил,
И заткнул пятерней крепкой пасть;
И потом, известно, он в дурке нашел
Конец свой, в конце концов;
Такой вот случай произошел,
Таких, к счастью, мало глупцов;
Но губер сказал, что ценил старичка
За смелость и возраст его,
А что народ знал как дурачка
Ни слова ни одного;
И, мол, на леченье положат пока
Бесплатно, само собой;
И там залечили того старика,
Народу не нужен такой;
К чему это все? Черт возьми и Бог с ним;
Был город спокоен и тих,
Пока не ввели военный режим,
Чего не случалось до сих;
Что произошло, никто толком не знал,
Сказали, что враг напал;
Но Главный, конечно, людям сказал,
Метеор бишь какой-то упал;
А вот когда началась стрельба,
И слухи то в кучу, то врозь,
Тогда города изменилась судьба,
И можно сказать, всерьез;
А особенно, помнится, после того,
Как полправды озвучили лишь,
И полгорода, думать не зная чего,
Разорвала воскресную тишь;
И затем реактивных истребителей рой
Рвал над городом синюю гладь,
И стало понятно – они рвутся в бой,
А с кем, ни черта не понять;
Заклубились дымы с северной стороны;
Информации истинной нет;
А все люди как люди, боятся войны,
Есть вопросы, но где же ответ?
И рванули машины от города проч,
Семьи ринулись, кто куда,
И десятая часть за одну только ночь
В прочие унеслись города;
Но правители выровнять все же смогли
Обстановку, введя войска,
А точнее госгвардию в город ввели,
Паникерам намять чтоб бока;
Разрядив ситуацию и чуть приврав,
Ложь во благо тоже нужна,
Таким образом правильно все рассчитав,
Верхи как очнулись от сна;
А потом устаканилось и потекло
Время точно сироп густой,
Где-то бились друг с другом добро и зло
В диспозиции сил непростой;
Кто враг, не известно, а версий полно,
А верхи правды не говорят;
Странно было и как-то даже чудно-
Нет пленных, лишь трупы солдат;
Вроде не объявлял нам никто войну,
Только танки куда-то прут,
И пехотные части, дробя тишину,
Быстрым маршем без песен идут;
И в ближайших поселках пальбы стрекотня,
Залпы взрывов, крики бойцов;
И уже в черте города пламя огня,
В темном хаки полно мертвецов;
И потери огромны с обеих сторон,
Но вот странность (и не одна):
Крайне схож был наш враг, будто мы - это он,
Как медали одной сторона;
Находили солдат едва не близнецы,
Но один наш, другой же наш враг;
У парней как не разные были отцы,
Шутка ли факт такой, либо знак;
И еще: все армейские били врагов
И с высот, и с тылов, и с низин;
В результате ж ударов и наземных боев
Не подбит даже танк ни один;
Где их техника? Нет её; как же могли
Столько нашей разбить в пух и в прах;
И теперь на поверхности грешной земли
Только остовы в разных местах;
Артиллерией били локации их,
Авиацией сверхзвуковой;
Смотрим – лишь в живой силе потери у них,
А у нас в технике и в живой;
А потом вдруг пропал враг, как будто исчез,
Территория стала ничьей;
И созданья границы затем был процесс,
Ибо было там много «вещей»;
То есть всяких предметов, веществ и всего,
Вызвало что большой интерес
У военных, ученых, да просто того,
Кто попал в этот странный замес;
И по улицам города также прошли
Полосы за колючкой границ;
Вслед посты и кордоны и патрули
С полусотней овчарок-убийц;
Только мало овчарок на всю длину,
Слишком долог район и широк;
Объявили же власти на всю страну,
Что ученья закончены в срок;
Был секретный указ режим продолжать
Повседневья по всей стране,
И спецслужбам приказ – меры все предпринять,
Избежать всех утечек во вне;
И покинувшим город предмет директив:
Информацию не разглашать;
И под подпись каждого предупредив,
О войне обязали молчать;
И казалось, что город устало вздохнул;
Губернатор всех выше похвал;
Он пресек вновь возникший преступный разгул,
И быт мирный организовал;
И казалось, что всё в его крепких руках;
Только были и те, кто закон
Нарушал, преступал, и на свой риск и страх,
Проходил пограничья заслон;
И тащили они, эти суперспецы,
Не легально, само собой,
Вещи, штуки, да разных веществ образцы,
Товар, впрочем, всякий, любой;
В тех условиях каждый второй пропал,
Да и черт с ними, всем поделом;
Но от Главных и сам Фараон получал,
Мол, бардак в городишке твоем;
Мол, порядок еще до конца не навел,
Каждый сталкер ведь это же бич,
Сталкер для государства – квинтэссенция зол,
И успехов тут надо б достичь;
И он очень старался, и агенты его,
И в тот год много село парней;
Были сотни, а сталось с десяток всего,
Хотя с пару десятков, верней;
Но зато таких звали – «Они хоть куда»,
Но зато им и дьявол не брат,
И у каждого точно своя есть звезда,
И по-своему каждый богат;
Кто-то верой, везеньем ли, даром другой
Ощущать, видеть ли в темноте,
Один крайне удачлив, иной что благой,
Всюду был, разве не на кресте;
И конечно, они были бы богачи,
Ведь хабар стоит самых деньжищ,
Но, увы, получают подчас на харчи,
А по сути должны б сотни тыщь;
Да спускают на девок, да на семью,
Если кто еще был семьянин;
Чаще все же подругу заводил кто свою,
Уводя от «бывших мужчин»;
Танцовщицы у некоторых из пип-шоу
Жили в их зачастую домах;
Отчего-то таким вместе быть хорошо,
Да сидеть до утра в кабаках;
Вот, к примеру, один жил себе поживал,
Но с сучарою рыжей стал жить;
И всё, что зарабатывал, он проживал,
Ни гроша не пытаясь нажить;
Он ей шубку, в театрик ли, в ресторан,
Дорогого бельишка комплект,..
И он как-то вернулся, кровь сочится из ран,
А подруги в помине уж нет;
Но другую у «Пью» (1*) как очаровал(?!?!),
И пошла она сразу к нему,
И зачем-то ей утром все почти что отдал,
Пригодиться могло б самому;
А к нему как пришли, все разрезы она
Обработала, прежде промыв,
А потом напоила, но не до пьяна,
И пила с ним за то, что он жив;
Обогрела его; и пока мертвым сном
Спал (счастливец, что дома опять),
Приводила в порядок запущенный дом,
Успев вымыть все и постирать;
Если сталкер семейный, либо просто женат,
Так бывает, но редок такой, -
Для обычного сталкера вариант
Быть не обремененным семьей…
Ну а город при всем своей жизнью живет,
В нем кипят страсти точно в котле;
И его населяет обычный народ,
И таких тысячи на земле;
Только наш городишко-то в зону попал,
А точней, одна пятая часть,
То есть зоной запретной по сути он стал,
Рулит, впрочем здесь местная власть;
Потому и порядок и был тут и есть,
Пусть почти – пока не идеал;
Но влияние зоны тут нужно учесть,
Да и город не так уж и мал;
И возможно, что ходки, так скажем, туда,
Контролирует сам Фараон;
Это слухи; но был, есть и будет всегда
Воплощать и вершить здесь закон;
И конечно, его могли б сковырнуть
Из столицы далекой чины,
Но он правит не кАк-нибудь, ни как-нибУдь,
Видней всеж-таки со стороны;
Все же город живет; на работу с утра
Граждане и гражданки бегут,
Помня либо забыв то, что было вчера,
А труд всякий – он праведный труд;
Транспорт движется, хлебопекарни пекут,
Лечат в разных больничках больных,
И в ночную, днем выспавшись, смену идут,
Ход нельзя прерывать вахт ночных;
Кто-то дома, а кто-то сидит в кабаках,
Проводя порой ночь напролет;
И отчасти схож отдых во всех городах,
Впрочем, кто как на свете живет;
Только в городе все-таки что-то не так,
Коль поглубже немного капнуть;
Всё одно ведь заметен немалый бардак,
Счастье в том, что войны в прошлом жуть;
И хрен с ним, что платят хозяевА
Не так, требует как цена;
Но Психа жена, она не вдова,
На то она Психа жена;
Она мудра и она лишь одна
Единственная из (всех) людей,
Кто ждал, проводя все ночи без сна,
В этом городе лжи и дождей;
Единственная, кто поверил ему,
Что он встретил Облезлого там;
А тот уходил, улыбаясь, во тьму
По каким-то своим делам;
Ох как мало слов, о как мало фраз
Слышал Псих, живя с ней, от нее;
Друг от друга они не прятали глаз,
И им было чуждо вранье;
Уже сколько лет, как за проволку он
Ходит-бродит туда-сюда,
В этот самый запретный на свете район,
Уходя, может быть, навсегда;
Как не раз, а особенно новички,
Как та группа, к примеру, прошла,
Молодые (действительно) дурачки,
Пусть их личные это дела;
Ворон всем тогда заявил: не сметь,
Не дай Бог, кто-то их поведет!
Потому как, все знали, что там их ждет смерть,
На погибель группа идет;
Но какая-то сволочь их провела,
Что за тварь, так никто не узнал;
За кордоны группа успешно прошла,
Ну а дальше и след их пропал;
Как туристы, ушли они вдевятером,
Трое девушек, песенки, смех;
Зона не поперхнулась, одним глотком
Проглотила в мгновение всех;
Через два дня в ванне вскрыл вены Плут,
Неплохой, кстати, сталкер был;
Может правда, а может быть, люди лгут,
Для чего-то деньгу копил;
А потом резонанс, и многих в тот год
Губернатор попересажал;
Вот таким хреновым был тот турпоход,
Хотя Ворон предупреждал;
Кстати, эти туристы хотели пройти
К бывшей станции, зная при том,
Что закрыты туда самой зоной пути,
Перечеркнуты жирным крестом;
А еще говорят, что причины все в ней,
Всех событий причинная связь;
Дело в ней, а потом уже дело в войне,
Зона ведь от нее началась;
Узловая, и правда стала узлом,
И отсюда бадяга пошла;
А когда-то здесь, в секторе прежде жилом,
Стычка первая произошла;
После всякое было, но к станции впредь
Зареклись сталкеры подходить;
Лучше вправду до тла было бы ей сгореть,
Многим выпало б дольше пожить;
По секрету сказать, он туда доходил,
В непосредственной близости был;
И возможно он там это «то» подхватил,
Но он видел и он не забыл;
Адов свет из глубин из щелей между плит,
Да такой страх (!), что пульс не унять;
И казалось вблизи – черных стен монолит,
Коих вряд ли возможно сломать;
Но разорван, точно бумага, бетон,
Плит гора кучей, как кирпичи,
И из трещин и швов из недр каменных вон,
Тьма, не свет, источалась в ночи,..
И когда уходил он, но не убегал,
Еле-еле борясь с тошнотой,
Еле телом владел, и рюкзак свой сжимал
Весом в тонну, хоть был он пустой;
И как зазолотился рыжинкой восток,
Направленье, знать, верное взял,
И затем осознав, что прошел, сколько смог,
Он тогда только наземь упал…
Это было давно, Псих был молод еще,
Да и Психом не скоро он стал;
Густо понаростала полынь да былье,
Но ту ходку всю жизнь вспоминал;
И еще один факт, что тогда поразил,
Нет, не сам эпицентр беды;
После этого с месяц безвылазно пил
Крепкого много больше воды;
И признаться, с жены он почти не слезал,
Что такое, хрен знает, нашло;
Источился, не всякий его бы узнал,
И все мучил, любя свою Ло;
А он пил, и рвало его даже на ней,
И она убирала за ним;
Стали серыми оба, как тени теней,
Он как ангелом был ей храним;
Омывала, кормила, поила его,
В магазинчик бегом и домой;
А потом шли пройтись отдохнуть от всего,
До волны хмельной очередной;
Но при этом три раза за месяц они
Посетили театр городской
(прежде в месяца только медового дни
Дважды был с молодой там женой);
А потом устаканилось и улеглось,
И расставилось все по местам;
Испытать после всякого довелось,
Чтобы все выплатить по счетам;
Поначалу все шло и все строилось в лад,
Он огонь в ее видел глазах
(видел радость и сам был так этому рад)
Днем и в сумерки, даже впотьмах;
И с друзьями встречались и пили Бордо,
И гуляли бесцельно порой;
Исходили они город весь от и до,
Теплым летом и серой зимой;
А однажды шел ливень, промокли насквозь,
Но запомнился этот день им;
Годы шли, и потом всяко-разно жилось,
Он любил, впрочем, был и любим;
Государство после событий тех дней
Постепенно в себя приходило,
Но проблем было слишком у многих людей,
Кроме тех, что всегда у кормила;
Даже в лето волнений и страшной жары, -
Что-то как-то не так в мире вечно, -
Далеки молодые от всякой муры,
Проводя время вместе беспечно;
Недовольные часто в тот сУетный год
На центральный бульвар выходили,
Типа много претензий и прочих забот,
Хотя быстренько их присмирили;
Хуже было в иных покрупней городах –
Столкновенья, погромы, да драки,
Видно что-то назрело в сердцах и умах,
Все голодные словно собаки;
По трансляции кинули кость, разъяснив,
Что конечно же снизятся цены;
Но втихую зачинщиков пересадив,
Мол, хотели, вот вам перемены;
А тогда, после той «нелегальной войны»,
Как сказал журналист из свободных,
Говорили, ресурсов полно у страны,
Мол, зарплат все достойны достойных;
Вот народ возмутился; а Псих – ничего,
С Ло своей напролет да по полной,
Ведь ему да и ей было не до чего,
Есть закон этакий (без)условный;
Когда есть чувство искреннее у людей,
Им ли до пустяков думать разных?
(кто-то точно пошутит: ну а о еде?
Прав бродяга в вопросах столь праздных...);
А народ, что народ? – либо будет сидеть,
Уходя в заэкранные грезы,
Либо выйдет и, может быть, даже на смерть,
Чтоб решать жизненные вопросы;
И верхи, коль мудры, компромиссы найдут,
И решат все как надо и должно;
До каких бы то крайностей не доведут,
Все ведь, как говорится, возможно;
Но любой мир ценней войн и всяческих смут,
Грань хрупка, как стекло, между ними;
А под небом обычные люди живут,
Самыми называясь земными;
Жизни этой основы, кругом посмотри, -
Сосчитать всех их сможешь ли, нет ли? –
В узел скручены, может, что их только три,
Но на всю жизнь затянуты петли,..
Ну а город когда-то был небольшой,
Много зданий в нем и строений;
Со своими страстями и, конечно, душой,
И в нем всяких полно настроений;
Он живет, этот город, ни на что не смотря,
Организм как единый живой;
И не просто все в мире и, конечно, не зря,
И какой есть, родной он и свой;
Зарастут словно язвы, как кожей, травой
Зоны и битв прошедших поля,
Будет чистое небо над головой,
И зеленой планета Земля;
А с орбиты видны огни городов,
Разрывающих космоса тьму;
Как прекрасна там жизнь, пусть порой мир суров,
А подчас в пламени и в дыму;
Сколько разных напастей и катастроф,
Не дай, Бог, суждено испытать;
Что поделаешь, сказано – мир наш таков,
И, увы, этого не отнять;
И конечно же, жизнь далеко не кино,
Сколько ей тысяч лет и веков...?
Размышления с музыкой слились в одно,
Образы улеглись в строчках слов….
(1*) «Старый Пью» или позже «у Старого Пью»; заведение названо по имени литературного героя, одного малоизвестного моряка – пирата и, по всей видимости, большого выпивохи; Пес (Черный) его знает, почему хозяин выбрал именно это имя для названия своей забегаловки; с некоторых пор стали там собираться сталкеры для встреч, помимо, само собой, прочей швали и деградирующих граждан города; хотя приличные посетители также частенько заходили туда; кроме того в этом заведении тайно проводились встречи на предмет нелегальных сделок, например, по продажам хабара; не скроешь, что там можно было, однако довольно не часто, познакомиться с «девушкой на одну ночь»; и конечно, можно просто спокойно провести вечер в одиночестве либо в компании;
Сексоты знали все, что там происходило, но поймать преступника (кто бы он ни был), как правило, не было отчего-то возможным; хозяин был «кристально честным» перед властями, а служащие заведения «никогда не вели двойных игр»; текучки персонала практически не было; и, при том, что слово «забегаловка» к заведению употреблялось наиболее часто, как и завсегдатаями, так и редкими посетителями, все же внутри было довольно уютно и чисто; мягкая не дешевая мебель, интимный свет, ненавязчивое, но абсолютно профессиональное обслуживание, располагали; однако заведение имело и «двойное дно»; о нем знали и им пользовались только «исключительные» люди, среди которых ходил слух, что там есть и третье дно и, возможно даже «еще какое-то или что-то такое»;
Находился «Пью» в самом трущобном районе города; власти много предпринимали усилий для расселения и преобразования этих районов; но шаги, а точнее «шажки» были именно птичьими, сильно не влияющими на скорую и полную расчистку; слишком уж район, объясняли высокие чиновники, является густонаселенным, а всем жителям его подавай новые квартиры со всеми условиями; но говорили в народе, что просто на себя никто не хочет взваливать такую ответственность (за расходы и пр.), и в конце концов, существование трущоб просто «кому-то выгодно»;