Мой друг читатель! Времена -
Не для поэм, но для раздумий.
Пусть в повседневном гаме-шуме
На час наступит тишина.
Испытан ямб четырёхстопный,
В нём слово с паузой в ладу...
Пройдёмся по былого тропам,
В былом раю, в былом аду...
Бессмертна память о былом,,
Когда бессмертно то былое...
Проливом Керченским паром
Пересекает время злое -
Не время мора и войны,
Когда бедой разлучены
Душа и тело, мать и дети,
Мужья и жёны, всё на свете -
Нет, время зыбкой тишины,
Разъединенья лихолетье.
Да, на войне - как на войне,
Но в тишине - всегда ли в мире?
Пролив, мне кажется, стал шире,
Но кажется ль? Иль только мне?
Нам Архимед сказал: на дне
Всё легче, даже боль и гири.
Что ж, утону в сиянье дня!
Так хорошо на дне июля!
Летят на всех и на меня
Рой брызг, чтоб сонные очнулись,
Крик чаек, всё забыть меня,
Забыться в двигателей гуле.
Паром битком набит людьми,
Жара - не каждый год такая
(Хоть всё сними и отожми!),
Навстречу с тьмой Аджимушкая
У нас попробуй отними,
И, если сможешь, то пойми,
Что в катакомбы нас толкает.
Стоп!
А точнее - задний ход.
Начнём сначала. Нет печали
У большинства. Несёт "народ"
И на плечах и за плечами
Груз нерастраченных забот,
Которого - невпроворот,
Но обещал экскурсовод
Из Темрюка, в пути начале,
Для разговоров и молчанья -
И дум и чувств на целый год.
Народ тут разный, кто - откуда,
Но в основном - Кубань и Дон,
И план у люда - душ остуда,
Поездка в Крым, туда - оттуда,
И впечатлений миллион.
На переправе, на причале -
Ни воздыханья, ни печали,
Но мусорно и мухота
И ожиданья скукота,
Чреда придирок всевозможных
Погранзаставы и таможни
Да дней былых воспоминанья,
Да моря прежнее дыханье...
И всё же ближе к делу речь:
Ждём с новым Крымом новых встреч,
От солнца ищем мест укромных
Кто где, а я нашёл приют
У ржавых ферм "желдорпарома":
Горячие, но тень - дают.
До дыма рельсы разогрелись,
От шпал в бурьяне - прежний дух,
А в памяти - былая прелесть
Турпоезда( в каком году?)...
Но ни туда и ни сюда
Теперь не ходят поезда.
Но вот паром автодорожный,
Ура, мы едем, сколько можно
Нам Гибралтар изображать,
Не в Африку сидим бежать!..
...За пенным следом - мыс ЧушкА
Уходит низом в даль Тамани,
Там воды быстрые Кубани,
Там очертанья Темрюка -
Как облака во мгле-тумане.
День - как в былые времена,
Июля южного подарок,
К парому ластится волна
Под сводом без колонн и арок,
Дельфинов стайка держит курс
Вдоль государственной границы
И, может, неспроста резвится,
А чтоб развеять грусть-тоску
Тех, кто на палубах теснится?
Но нет ни грусти, ни тоски
У тех, кто над водой нависли,
У тех, кто вдаль из-под руки
Глядит светло, без тёмной мысли.
Зачем пустились в дальний путь?
"Ежу понятно" - отдохнуть.
Опять гремят крутые сходни,
И здесь, как там, и всё - сегодня:
Таможня(господи, прости),
Застава(что уж тут поделать)...
Старушку, что в косынке белой
Над прядью, белою почти,
Страж Украины, ладный телом,
Снимает с общего пути.
Она ему - на украинском,
Он ей - на русском языке,
Она - почти в поклоне низком,
Почти в отчаянья тоске,
Он - с бурой книжицей в руке.
Без паспорта. А с пенсионным -
Не за границу, а в собес.
"МК" почти наперевес,
Гудит автобус распалённый.
Она ему:"Попутал бес,
Остался паспорт за иконой".
"Без памяти - сидела б дома"
"Так я же с памятью сюда:
Отец остался в катакомбах,
А я живая, вот беда!"
Экскурсовод и "экипаж"
Кто- как, кто - чем, а убедили,
И сдался Крыма русский страж
Людского слова доброй силе.
Дюж гарный хлопец, но не раж,
Хватило сил сменить кураж:
Не из Керчи, так из Тамбова...
А если львовский, что такого?
Дай бог здоровья, страж Керчи!
Спасибо за "несоблюденье"..
И дальше нас автобус мчит
Путём без тени и растений.
Но снова море, краны порта,
На склонах белый камень хат.
Рабочий город. Нет курорта,
Но есть высокий Митридат,
Гора, не царь, когда-то грозный
Для диких и живущих в розни.
Когда-то здесь проныры-греки,
Спасибо им, обжили сушь.
За далями - русалки-реки,
Здесь Посейдон - властитель душ.
В порту - заржавленные краны,
Судов некрашенных борта,
И кажется немного странной
Сухих газонов чистота.
А что здесь странного? Мы - люди,
Живём и место жизни любим.
Отечество - собранье мест,
Где ностальгия нас не ест.
Но есть такие ностальгии,
Что и пенаты не спасут...
Ау! Где вы, Москва и Киев?
В каком таком глухом лесу?
Стоим, как древние когда-то,
Глядим в вершины Мидридата,
Дыша легко и глубоко,
И в моря даль, и в глубь веков...
Жил, богател трудами пришлых
Боспорский град Пентикапей,
В нём гость и мастер не был лишним -
Трудись, торгуй, и в меру пей.
Здесь амфоры, храня прохладу
Пелопонесских красных вин,
Несли в чаш отдыха отраду...
Эх, чару бы, да ехать надо
К прохладе каменных глубин.
Аджимушкай! Колосс-могила,
Один для тысяч душ удел...
Что за неслыханная сила
Вогнала в камень столько тел?
Здесь - и "очаг сопротивленья"
Не помышляющих о плене,
И злою волей погребенье
Тех, перед кем мы все в долгу,
О ком забыть я не могу.
И вот над нами тьма сомкнулась,
Могильный холод сердце жмёт -
Свершился в прошлое полёт:
Тьма от фугасов содрогнулась,
Ещё, ещё! Сплошного гула
Не рвёт и звонкий пулемёт,
Грохочет каменная ступа,
И душит запах сотен трупов
Без погребенья, без гробов,
И газ, вдуваемый химслужбой
Адольфа Гитлера рабов...
Но - стоп! Дорогою окружной
Миную пункт, пока ненужный.
Здесь где-то предок мой. Нам нужно
Рядком побыть, не приоружно,
Душой к душе, плечо к плечу.
Я так спросить его хочу:
Здесь, под землёй, народов дружба
Была ль в ряду бессмертных чувств?
Неужто нынешние распри
Удельных княжеств и князей,
Делёжки, грабежа несчастья
Гнездились в душах тех людей?
Зла разрушающая сила -
Разъединения бацилла
Неужто уж тогда таились?
Или её распространили
Спецы подразделенья гнили?
Как знать... Быть может, не кощунство -
Исток беды искать в былом,
Ведь долго зреющее чувство
Сильней, чем корень-камнелом...
...А "у колодца вода льётся",
Как на поверхности поётся,
Но до колодцев не дойти,
Не долететь, не доползти:
Здесь сто смертей на шаг пути,
Глоток здесь стоит жизни тела,
Что в жажде жадной опустело,
Стена - единственный сосуд,
Её, отчаявшись, сосут,
Но скуден влагой камень грубый,
Лишь кровью смачивает губы.
Нет счёта тёмным переходам,
Жмёт холод камня до костей.
Отстанешь от экскурсовода,
И, тихий Дон, не жди вестей!
Наверх, наверх, к небес сиянью,
К мальчишкам с квасом на дворе,
К столпу на Мидридат-горе,
К степным, без края, расстояньям,
К Кубани, к Дону и Куре
И к дерибасовской брусчатке,
К дымящей сопке на Камчатке
И даже - к жадной мошкаре
На Соловках, в монастыре.
Конец нелёгкого свиданья,
Как говорится, по местам,
По были, яви и мечтам,
Вот только грусть, как тень страданья
За думой ходит по пятам
И воспалёнными губами
Всё шепчет:" Как им, бедным, там?..."
Автобус знает дело, мчит,
Притихла "тётка" с пенсионным,
Умолкла парочка влюблённых,
И даже гид и тот молчит,
Но не как сыч в глухой ночи,
А как привычно оглушённый -
Автобус знает дело, мчит...
Сверни, мне кажется, сейчас
Авто с дороги на Кавказ
На трассу "Южный берег Крыма",
Что в памяти - неповторима,
Я воспротивился б кощунству,
Поддался бы шестому чувству,
Которое велит: беги,
Когда в душе - почти ни зги.
Был Крым мне - рай, теперь - потерян,
Делёжкой "братскою" похерен,
И мне почти уже не жалко,
Что без меня печальна Ялта,
Что в ней всё меньше русской речи,
Всё больше той, что издалече.
Крым - не страна, земля такая,
Которой и Аджимушкая
Хватило б, чтобы стать святой
Для всей былой "одной шестой".
Здесь - не святыни, так твердыни,
Что все лицом обращены
Ко всем народам всей страны,
Как звон колоколов Хатыни,
Как шелест ялтинской волны.
Мы чтим и помним каждый камень,
Политый кровью, не слезами,
На крутизне Сапун-горы
И на Малаховом кургане
Той Севастопольской поры.
Не захочу судьбы жестокой,
Не покачу я в Севастополь,
Где братья делят братский флот.
Одесской лестницей широкой
Чужое времечко идёт...
Домой, домой! К своей земле,
Хоть на пароме-корабле,
К своей, как говорится хате,
К могилам матери та бати,
К своей горилке на столе
( С росой на ледяном стекле),
Нет, не напиться - разрядиться,
И хай живэ земля чужая,
Покоя ей и урожая,
И тишины на всех границах.
Всё! В прошлом место вечной славы,
Вновь череда земных забот,
Вновь - процедура переправы,
Уже знакомый кишкомот,
Подобье медленной отравы,
Вновь унизительный досмотр
Людей былой одной державы...
Паром. Погрузка без оглядки.
Корма. Бурлящий малахит.
Дельфины. Чайки. Всё в порядке,
Всё та же суть, всё тот же вид.
Но что такое? Что за диво?
Не узнаю Керчи пролива:
Он шире стал за день неполный,
Тот берег дальше, выше волны.
Того, что вижу, быть не может,
Пролив - не горная река,
Что то узка, то широка,
Но вдаль ушла коса ЧушкА,
И Крым вдали - мороз по коже,
Паром один в "безбрежье вод",
А мне тревога душу гложет:
Вперёд ли плыть, назад вернуться?..
Но не волнуется народ,
И я сумел, дай бог, очнуться...
ЧушкА тонка и бесконечна,
Подобие Дороги Млечной:
Лиман - туда, лиман - сюда,
Меж камышей блестит вода,
Вдали - высокие суда,
А по салону - ветер встречный,
Дух малосольно-огуречный,
Меж бед - просвет, еда - всегда.
Когда не голова беда...
Темрюк высокий и покатый,
У Темрюка - Кубань-река,
Но слышу я издалека:
"Вишнёвый садик коло хаты..."
Строй тополиный у дороги
Под ветром с моря - как трава,
И в память мне идут слова:
"Рэвэ та й стогнэ Днипр широкий.
Сэрдытый витэр завыва..."
Не слышно шума дальних рощ,
И ночь июля далека,
А мне всё слышится строка:
"Тиха украинская ночь..."
Сосед и брат! Ты мне прости
Экскурсионного пути
Нескладность, пыль, жару и горечь.
Что я хотел сказать? Всего лишь:
"Меня внимательно прочти".
ОцЕненным высокой мерой
Быть не достоин мой талант
Виршеписателя. Атлант
Под неба тяжкой синей сферой -
Не я. Мой небосвод - пониже,
Меня " не видно от земли",
Я не был в Бостоне, в Париже,
От стана общего вдали,
Но, может, это и не худо -
Не покидать родного люда
Во дни торжеств и общих бед?
Ответа не нашёл покуда,
Но для меня не станет чудом
И положительный ответ.
Веду дискуссию с собой
О том, что душу мнёт и мучит...
Не озабоченный судьбой
Отечества и мне наскучит,
Как я ему. Но всё же лучше,
Когда мы - рядом. Мне, признаться,
Не до границ и не до наций,
В политику мне хода нет,
К тому ж ещё и не поэт,
Но - человек. А человеку
Судьба устроила проверку,
Тест на наличие души,
И приказала:"Поспеши!
Тысячелетья солнце меркнет,
Ещё видны деленья-мерки,
И та, последняя черта,
Потом не будет ни черта!"
Никак я толком не пойму,
Что нас в подземную тюрьму
Междоусобицы толкает,
В такую стынь, в такую тьму,
Что пострашней Аджимушкая?
История смешным богата,
Войной ходили брат на брата
На смех и радость супостата...
Бог с ней, с границею треклятой,
Страшней - что души рассекает
И в катакомбы зла толкает.
Разъединенье - это сразу,
Как кровь из вдруг разбитых губ,
Как тяжкий сабельный разруб,
Как смерть от моровой заразы.
Понять - не много надо сил
(Уж нам ли строить удивлённых!):
Нас не Батый разъединил,
Хан просто бил разъединённых.
Три века ездили в Орду
За правом править в русских землях -
Такую власть, неволю ту
Умом и сердцем не приемлю.
Нам той усобицы хватило,
Чтоб быть рабами триста лет.
Неужто в рабстве наша сила,
Мой закордонный брат-сосед?
Давай найдём большое поле,
Не для дреколья - для застолья,
И без столов, на мураве,
Без задних мыслей в голове,
Припас разложим на газетах,
Что нас к усобицам зовут, -
Цыбулю, сало, хлеб... Котлеты
Пускай покуда подождут,
До лучших дней, часов, минут...
Пока не избран тамада,
Шумок в застолье - не беда,
Тем более - в необозримом.
Пока - места, садись сюда,
Зовём, чтоб не проплыли мимо
Ашот, Резо, Ахмет, Мурад,
Олесь, Тарас и всяк подряд
С поры далёкой друг и брат,
Пускай рядком поговорят,
А мы с тобой - поговорили.
Пусть жёны нас не укорят
За то, что их не пригласили:
А вдруг какой шальной снаряд
Влетит из времени насилий?
Нет, жён пока побережём,
Придёт пора детей и жён.
Сегодня в обществе мужском
Решаем, как из катакомб
Нам выбраться на белый свет.
Вопросов - тьма, ответов - нет,
Но это только на пока,
Я верю, что не на века...
Ещё не всё - писать да слушать
Слова о том, что на душе.
До встречи, брат, до встречи лучшей,
Чем та, что кончилась уже,
До встречи той, когда не речи
Решают дело, а дела...
Решим. Пока не гнутся плечи,
И "голова ещё цела".
Июль 1994г.