Колеса теплушки мерно, усыпляюще постукивали. В спертом воздухе не было тепла,хотя и набито народу, сколько-не счесть. В закутке, который мать,словно курица-наседка,вымостила старой соломой и всяким тряпьем,слышалось прерывистое дыхание бабушки Урие, посапывание младенца и вздохи матери, которая только недавно перестала всхлипывать,но уснуть, похоже, не могла. Афизе тряхнула кудрявой головой, отгоняя остатки сна,расправила плечи, потянулась. Тяжелые,тревожные мысли не покидали ее. Куда их везут?Какая судьба ждет их там, в неизвестности? Как найдет их вернувшийся с фронта отец,когда наши победят?В том,что победа не за горами, Афизе не сомневалась. Так сказал отец,когда в 1943-ем они с матерью правдами и неправдами пробрались к нему в госпиталь на «большую землю».
Из вагона еще не выветрился запах Сиваша, горько-соленый, до боли знакомый и родной. Афизе вспомнила,как прижалась бабушка Урие к щели между неплотно пригнанными досками и дышала, дышала, не могла надышаться воздухом Крыма,воздухом единственной и неповторимой своей Родины. А потом пробралась в их угол, легла на солому и больше не вставала. Только время от времени подносила к лицу сжатую в кулак ладонь,словно вытирая слезы. Но всхлипываний или сдерживаемых рыданий девочка не слышала.
Наверное,Афизе все же провалилась на какое-то мгновение в сон,потому что приснился ей гребень Тарахташа, четко вырисовывающийся на фоне вечернего неба и тропинка,уводящая в виноградники сразу за их домом. А еще будто наяву почувствовала она запах свежей пахлавы,которую мастерица была стряпать тетушка Селиме,мамина младшая сестра из Коз. Когда она приезжала к ним в гости,веселая, шумная, пропахшая запахом моря и лаванды, Афизе казалось,что будний день превращался в праздник. Их дом наполнялся смехом,шутками и песнями.
Да, голосистая была тетушка Селиме. Была...
Убили ее фашисты в 1942-ом,застрелили прямо на пороге дома,когда уводили спасенного ею от ран и верной смерти русского десантника. Остались одинокими персиковые деревья в саду, гудели потревоженные пчелы,так и не успела выпустить их на волю молодая хозяйка - собирать сладкий нектар.
Афизе вытерла слезу,нельзя раскисать, она нужна матери,бабушке и новорожденному братишке. Малыш Аблямит родился за 4 часа до того,как в их дом постучали прикладом незнакомые люди. Как и все новорожденные, он много спал, с удовольствием пил мамино молочко, возился, недовольно покряхтывая,в мокрых пеленках. Потом привык -стирать и сушить все равно было негде и нечем. Когда-нибудь она расскажет ему,как они ехали в теплушке, пропитанной запахом конского навоза, как было горько и больно покидать родную землю. И поблагодарит его за то,что он был таким хорошим и спокойным ребенком: не орал ночами,как другие младенцы, давал отдохнуть матери и бабушке.
Бабушка Урие...Вот кому тяжелее всего далось расставание с Родиной. Она прожила в Таракташе всю свою жизнь,замуж вышла там же за черноусого молодого соседа,там родились их четверо детей. Она всю жизнь работала не покладая рук на виноградниках,содержала в идеальной чистоте дом, сад, хозяйство. В свободное время ткала ковры. Знатной мастерицей была: со всей округи приезжали за ее чудо-коврами, благодарили,называя ее руки золотыми.
Что-то давно не слышно бабушкиных вздохов. Уснула,наконец? Афизе посмотрела в сторону дверей теплушки,где вверху было небольшое оконце. Пробивался рассвет. Скоро проснется мама,будет кормить и пеленать Аблямитика. Потом будет остановка,какой-нибудь неизвестный полустанок в степи. И так много-много дней и ночей...
Афизе повернула голову на тихий материнский шепот, подала ей кружку с водой, потом пробралась к бабушке,чтобы дать попить и ей. Бабушка Урие лежала,отвернувшись к стене теплушки,накрытая самодельным одеялом из овечьей шерсти. На легкое прикосновение руки она не ответила, не пошевелилась. Афизе с испугом обернулась к матери. Бабушка никогда так крепко не засыпала,она всегда чутко спала,отзываясь на каждый шорох. Мать отложила в сторону братишку и тоже переползла в бабушкин угол. Она уже заподозрила неладное и с сдавленным шепотом позвала бабушку, тронула за плечо, перевернула на спину. Глаза бабушки Урие были плотно закрыты,щеки ввалились,лицо было строгим и торжественным. Афизе поняла,что бабушка вернулась домой, не смогла уехать далеко от родной земли. Рыдания перехватили горло,но мать властным жестом закрыла девочке рот. Афизе кивнула. Она видела,как умирали люди в вагоне,как тела умерших без омовения и молитв просто выбрасывали на ходу поезда в степь,где они доставались хищным птицам и диким животным. Неужели и ее любимая бабушка не обретет покоя в земле? Этого нельзя допустить. Мать и дочь без слов согласились в одном: подождать остановки,чтобы договориться о погребении.
Афизе взяла натруженную бабушкину руку,сжатую в кулак,поднесла к губам.. и уловила еле слышный знакомый запах хлеба. С трудом разжав непослушные пальцы,она вынула из бабушкиной руки кусочек лепешки,той самой,которую испекла в тандыре Урие вечером того страшного дня,когда они покинули родной дом. Лепешка была уже давно съедена,но маленький,почти не зачерствевший кусочек остался в сжатой ладони, сохранив запах тандыра, веток фруктовых деревьев,которыми после обрезки сада разжигали огонь. Афизе поняла, почему бабушка часто подносила руку к лицу. Не слезы она вытирала, а вдыхала запах лепешки,запах утраченной Родины.
На остановке мать исчезла на короткое время,потом пришла в сопровождении маленького,сухонького старичка в больших не по росту сапогах. В руках у него был кнут, который он деловито засунул за голенище сапога, поплевал на руки и с помощью матери вытащил туго спеленутое тело бабушки из теплушки. Мать вернулась,вытирая слезы, и шепотом рассказала Афизе,что гуртовщик стада, пасущегося неподалеку от полустанка, согласился за символическую плату похоронить бабушку в степи.
…Прошло много лет. Афизе и Аблямит вернулись в Крым в начале 90-х уже со своими семьями. Они выжили. В узелке бабушки Урие нашелся полотняный мешочек с изюмом,который помог матери сохранить молоко даже в самые тяжелые времена,в переселенческом лагере. Мать вскормила молоком не только маленького Аблямита, она заставляла пить его и Афизе,тем самым спасая дочь от голодной смерти. А потом,почти через 8 лет после окончания войны, наконец-то нашел их отец. Недолгим было семейное счастье, отец вернулся весь израненный,один осколок засел в опасной близости к сердцу и вскоре сделал свое черное дело. Перед смертью отец собрал вокруг себя подросших детей и взял с них слово,что они при первой же возможности вернутся на родную землю.
И они вернулись. Вот только могилы бабушки Урие найти так и не смогли. Да и как найдешь? Степь-то без конца,без края...И длинная коса матери, которой она заплатила тогда за погребение, так больше и не выросла. Это и была та «символическая плата».
Афизе мирно доживает свой век в Солнечной Долине,в окружении детей и внуков. В феврале,когда зацветают подснежники,бабушка Афизе обязательно несет букетик к памятнику десантникам и вспоминает веселую певунью тетушку Селиме. А 18 мая с внуком Селимом она идет на скалу, садится на камушек и жадно вдыхает запахи Крыма — цветущих садов, морской волны,водорослей, легкого дымка от сожженных веток, свежей зелени,нагретого солнцем камня. Запахи Родины.