Синдром
профессора Понырёва
С тех самых пор,как Ивану Безуглову,в правом,по выходу из главного здания Литературного института,флигельке,в чьи узкие двери он протиснулся с замиранием сердца,ехидно проворковали голосом сорокалетней женщины,измученной какой-то внутренней неудовлетворённостью и затхлым воздухом тесной комнатки,окутанной белым холодным светом,о том,что он"не их человек",и что напрасность его появления здесь очевидна,прошло уже очень много времени.Целая жизнь прошла,до самых краёв наполненная всеми,присущими ей по определению,знаменательными событиями и памятными датами.
Иван,сначала смутившись,а потом смертельно разобидевшись,но,всё же,оставив на блестящей до слез поверхности стола машинописную рукопись своих стихотворений,встал с жалостливо вскрипнувшего стула и ушёл,и уехал с Казанского вокзала в свою северную глухомань,запил там на две недели с огорчения,а когда пришёл в себя,вдруг ощутил в душе такую тихую злость,от которой можно было избавиться только каким-нибудь незамедлительным делом,неразмышляемым и общественно-достоверным.
И он устроился на нефтехимический завод.Машинистом компрессорных установок.
Вкалывал,как проклятый.Вахтами.По месяцу.По два.До такого изнеможения,что ввалившись рано утром или поздно вечером к себе домой,он падал,не раздеваясь,ничком на всегда разобранный диван и мгновенно засыпал,погружаясь в клубы разноцветного дыма,из которого всегда,медленно и бесшумно,выкатывался,зеркально блестя,огромный стальной шар и безжалостно раздавливал его,обморочно хрустя размалывающимися в прах костями.И вынув однажды из почтового ящика с трафаретной цифрой тридцать два письмо,мелким почерком уведомлявшее о том,что он прошёл обязательный творческий конкурс и приглашается в июне месяце для сдачи вступительных экзаменов,Иван лишь криво ухмыльнулся и,поднявшись в квартиру,засунул его куда подальше между книгами,казалось,напрочь забыв о нём.
Через год он поступил в местный Политех.С отличием закончил его.Приглашали в магистратуру-отказался.Вернулся на завод начальником установки.Через полтора года стал начальником цеха.Должность ответственная,солидная,денежная.
И понеслось,и поехало!...Московское начальство с Кржижановского 16 приметило исполнительного и неконфликтного Ивана Николаевича и,спустя полгода,посадило его в кресло главного инженера.Карьера пошла в гору,хотя,собственно,он ничего для этого и не предпринимал.Не карабкался ни по чьим головам,ни перед кем не прогибался,никому не угождал,работал,соблюдая статус,по инструкции,и жил обыкновенно и неброско,в достатке и относительном спокойствии.
И только когда он перестал замечать вокруг себя людей,называя их в совещательных разговорах"человечками",(Петрович,ты бы подбросил в кап.ремонт на установку парочку человечек в помощь...Зинаида Николавна,вы бы направили какого-нибудь человечка в бухгалтерию,чтобы он разобрался с тамошними отчётами за квартал...),ему позвонили из столицы и предложили должность генерального директора.Иван Николаевич,вдруг почувствовав,как внутри него образовалась и ежесекундно разрастается ледяная воронка чёрной дыры,захлебнулся благодарным ответом,сдержанно кхыкнул и согласился."Оправдаю...Не сомневайтесь...""Надеемся.Приказ о вашем назначении будет подписан послезавтра.Поздравляем.Уж не подведите..."-на том конце провода будто щёлкнули пальцами и наступила тишина.
С тех самых пор Иван Николаевич и руководит заводом,успешно перевыполняя спущенные сверху планы по выпуску важной и нужной стране химической продукции.Он строг,как начальник,но как человек-ангел.Нечаянно вспыльчив,но и быстроотходчив.Его тайно побаиваются и открыто уважают.
И,естественно же,Иван Николаевич часто бывает в Москве.Решая всевозможные безотлагательные вопросы или по срочным вызовам,на заседаниях и конференциях,останавливаясь всегда в одной и той же уютной и полюбившейся им гостинице"Марко Поло",заняв светлый и комфортабельный номер на третьем,кажется,этаже,откуда по ранним вечерам после дел праведных он,наскоро приняв освежающий душ и тщательно переодевшись,спускается вниз,оставляет ключ на ресепшене и,повернув налево от выхода с тряпичным радужным козырьком,медленно движется в сторону Патриарших прудов.И,дойдя до них,садится,как падает,словно выбившись из последних сил,на первую попавшуюся прожелтевшую скамейку,беспокойно курит,заметно нервничает,поддрагивая стопой перекинутой ноги,плаксиво щурясь на заходящее солнце и на его алое неподвижное отражение в зеркальной глубине квадратного водоёма.И кажется ему,что он всё знает и всё понимает.Он знает,что жизнь прожита и ничто изменить в ней невозможно.Что нужно доиграть её сценарий до конца,не обращая внимания на ремарки воспоминаний.Но знает он так же и то,что где-то в книжном шкафу до сих пор находится канцелярский листок бумаги с синей,наверно,уже окончательно истлевшей печатью,как неопровержимое доказательство безусловности существующего быта так никогда и не перевоплотившегося в бытиё...