Чай холодный. С налетом горечи.
Допиваю. И кружку в сторону.
На подушку жёсткую голову,
И под гнет уходящей ночи.
Добивает умение помнить,
Мысли путаются бесстыдно.
Раздираю лапки аксонов,
И уже, вроде как, не обидно.
Да и горечь отсепарована
От исходов бесчисленных прошлого,
Самоедства на грани с законным,
Опошления прежде не пошлого.
От, от, от... Шлепками. Не ласково.
По вот-вот затянувшимся язвам.
И почти почётное место
Тем прослушанным на ночь рассказам.
Неестественным, удаленным,
И почти позабытым голосом
Разоряют они схороненное,
Прорастают под кожу волосом.
Осень мутная, разоспанная
Придавила и затуманила.
Без единого перелома
Обездвижила. Обезглавила.
Без вопросов. Мы с ней по-дружески.
Я зонтом подрежу ей полосы.
А потом аккуратно, в пучок,
Орошённые кровью волосы.
Посмотрю как усмешкой краткою
Заблудившийся луч пробьется.
Испугается, замелькает,
И сбежит к своему Солнцу.
А к утру, по стеклянной росе,
По присыпанной с горкой солью,
Я в своей поползу полосе.
Обдирая коленки болью.