Один нюанс, что выкован из стали
И кровью зафиксирован в досье:
Я вас любил! Но вы о том не знали,
Ведь я из тех, что преданы семье.
Хранил в душе мучительную верность.
Гнал прочь и вон, считая за порок,
Мечты свои и пагубную нежность
Забитые давлением в висок.
Вас не коснулись домыслы и сплетни.
Сдержал себя и не был уличён.
Но вы опять приснились мне намедни,
А я во сне, увы, не защищён.
Я был во сне предательски счастливым,
По-детски чист, наивен и открыт,
Безудержным и внутренне красивым,
Как небосклон, что радугой расшит.
Я был живым не призракам в угоду,
А собственным желаниям в душе.
Раскованный, я чувствовал свободу
Затравленную некогда в клише.
Был преисполнен чувством пред полетом!
Взлетел! Парил, как можем мы подчас...
И вторило мне эхо, как по нотам
И целый мир указывал на вас.
Но утром рассудительность и совесть
Талантливо казнили сгоряча...
Я проклят быть разумным. Эта повесть
Сгорит! А с ней и чувство палача.