Подозреваю: в предночном молчаньи
есть то, что с жертвоприношеньем схоже;
всё глубже каждый вздох, покой тревожа:
исполненность склоняется в печали
к куста коленопреклонённой дрожи.
И звёзды разлетаются свечами
и тени всё растут, и сумрак тоже.
Und ich ahne: in dem Abendschweigen
ist ein einstiger Opferbrauch;
tiefer atmend hebt sich jeder Hauch:
ein Erfuellen will sich niederneigen
zu dem schwarzen hingeknieten Strauch.
Und die Sterne trennen sich und steigen,
und die Dunkelheiten steigen auch.