Ночь. Два часа. Кожа моя как шёлк.
Каждая бабочка в животе голосит белугой.
Мы начинаем отдавать супружеский долг
Друг другу с законным супругом.
Я говорю - любимый, вот так вот, вот -
Даю, короче, инструкции.
При слове "любимый" в ночи возникает кот
И дополняет собой конструкцию.
В свете звезд и луны раскачивается кровать,
В животе не просто бабочки - гигантские махаоны.
Кот говорит - я тоже хочу играть.
Кот говорит - а разве я не законный?
Я ж, говорит, не ссу никогда в углы,
У меня есть понятия об этике и морали.
Смотрит и произносит - курлы-мурлы,
Смотрит и произносит курлы-мурлы -
Умильный такой козёл, жрущий мои герани.
Курлы, говорит, мурлы - чешите меня вот здесь.
(Бабочки в животе какие-то напряжённые)
А кот красивый такой, изогнулся весь -
Надо, наверное, выдать ему поджопника,
Но не могу; супругу на ухо шепчу - супруг,
Пойдём на диван, надо менять позицию.
Кот говорит - я тоже невероятно крут,
Я тоже хочу возиться.
А это всё потому, что поэт сказал
(для чего моим бабочкам думать об этом ночью)
Про внутренний мир кота,
мир, отражаясь в его глазах,
Не позволяет теперь выгнать прочь его.
Мы с законным супругом чешем живот кота,
Кот норовит на обоих на нас водрузиться.
Что там внутри кота? А внутри кота
Роял Канин, колбаса, сосиски.
Пузико его бело, лапки его белы -
Он вообще очень хороший парень.
Кот произносит курлы-мурлы,
Ещё раз произносит курлы-мурлы,
И засыпает.
Минуту любуемся спящим своим котом,
Лодку большой любви направляем опять в фарватер.
Кот спит, как насытившийся питон
По диагонали нашей кровати.
Мы идём на диван, сшибая в ночи углы,
И - того - страстно, немного сонно.
В животе напевают курлы-мурлы,
Порхают, играют друг с другом курлы-мурлы
Гигантские махаоны