Когда-то в старые, лихие времена.
В забытой всеми солнечной долине.
Укрылась от врагов одна страна
Названье, чье не вспомнить и в помине.
Средь гор ее раскинулись сады.
И в небо вознеслись со шпилем башни.
Не ждали ее жители беды
Ни в будущем своем, ни в настоящем.
И правил ими мудрый, славный царь.
Дарил он подданным свою заботу.
И ни один охальник и бунтарь
Не в силах власть поколебать на йоту.
Над башней гордо реял с гербом стяг.
Придворные склонялись перед троном.
Но не могла супруга все никак
Наследника родить его короны.
Молитвы в храме древним слал богам.
Алтарь животных поливался кровью.
И детворы услышав где-то гам,
Смотрел на них с отцовской он любовью.
Он как-то раз охотился в лесу.
Погнался за стремительным оленем.
Как молнии, охотников несут
Их кони. Небосвод вдали алеет.
И вот уж ночь укрыла их, как шаль.
Монетками созвездия блеснули.
Тоска проснулась в сердце и печаль
И мыслей трепетных тревожный улей.
Их стаей окружил дремучий лес.
Нарушил тишину лишь шорох птицы.
И царь, что ехал впереди исчез.
Туман, как белый саван, лег на лица.
Не видно в мареве ночном ни зги.
Окутано все белой кисеею.
Деревья, словно злобные враги,
Расставив лапы, встали над землею.
Плутал полночи одинокий царь.
Туманом скрыта от него дорога.
В какой-то миг рассеялась вся хмарь.
Змеей под сердцем проползла тревога.
И видит он прогалину средь древ.
Развалины неведомого храма.
Он в землю врос, за вечность посерев,
В стене проем зияет, словно рана.
И голос тут раздался из пещер.
Такой, что в сердце кровь вот-вот застынет.
"Услышь меня, властитель, и поверь!
Полезен буду я тебе отныне."
Царь спешился, на голос тот идет.
Согнувшись в три погибели, в руины
Проник. Пахнул ужасным смрадом вход.
Как занавес, свисали паутины.
Вокруг него зашевелилась тьма.
Осколками упало на пол эхо.
Любой другой давно сошел с ума,
Услышав отголоски злого смеха.
Царь, не страшась, упорно шел вперед,
Как мотылек, увидев пламя свечки.
Казалось, что его сам ад зовет
И демоны спешат ему навстречу.
Открылись перед ним чертоги зла,
Как логово неведомого червя.
Незримый до конца огромный зал.
Пещер покинутое кем-то чрево.
Как зубы ядовитые змеи,
Огнем холодным тлели сталактиты.
И порожденья темные земли
Ковром покрыли под ногами плиты.
А в центре зала высится алтарь
Из черного с насечкой мегалита.
Идет к нему неверным шагом царь.
За ним теней уродливая свита.
Прозрачен черный камень стал на миг.
Внутри его клубились испаренья.
Как к зеркалу, к поверхности приник
И закричал от страшного виденья.
Увидел в алтаре несчастный царь
Картины из неведомого мира.
Ужасные оскалы злобных харь
И мерзость их безудержного пира.
И к горлу подступила тошнота.
И страх сдавил нутро железной дланью.
А в алтаре сгустилась темнота
И голос произнес: "Твое желанье
Я выполню. В награду мне за то
Признаешь ты меня в стране за бога.
И более вовеки там никто
Не будет в темных храмах чтить другого."
Без чувств на землю падает тут царь.
В безумной пляске закружились тени.
И что-то жуткое покинуло алтарь,
Пред телом опустившись на колени.
********
И содрогнулась в ужасе страна.
Покрылась снегом южная долина.
А через девять месяцев жена
Внесла, дрожа, в его покои сына.
Безрадостно глядел его отец.
А бледный лик, как маска смерти, страшен.
Уставившись на сына, наконец
Он произнес: « Пускай в одной из башен
Живет он вместе с матерью пока.
Его судьбой займусь я на досуге.»
И сына отнесли под облака
Жить вдалеке испуганные слуги.
Закрыла небо сумрачная тень.
Сковала города цепями стужа.
Коротким стал цветущий в прошлом день.
И ветер в трубах выл всю ночь натужно.
Отринул царь внезапно всех богов.
Их статуи, низвергнутые наземь,
Скатили вниз с отвесных берегов,
Лежать оставив среди топкой грязи.
На смену им явился новый бог,
Пройдя, как вихрь, болезнею заразной.
Без трепета храбрейший бы не смог
Взирать на его облик безобразный.
И запылали факелы в ночи.
Душил всех запах обгоревшей плоти.
Тащили на веревках палачи
Кровавых жертв в изорванных лохмотьях.
А сын царя тем временем подрос.
И от щедрот ему дала природа.
Не мог царевич наблюдать без слез
Страдания несчастного народа.
Однажды он осмелился отцу
Пожаловаться на жрецов кровавых.
За это его плетью по лицу
Ударил царь, охочий до расправы.
« Не лезь в дела моих жрецов, щенок!»
От ярости летели пены клочья.
«Не будь ты сын, никто бы не помог.
Отправил на костер сегодня ночью!»
И что-то загорелось вдруг в груди.
Ушел царевич, пламенея взором.
Оставив замок черный позади,
Он скачет вдаль, снедаемый позором.
Дорога его между гор вилась.
Срывалась, погребая все, лавина.
И снежный барс, на круче затаясь,
Готов убить был царственного сына.
Прошел уже в пути немалый срок.
Казалось, что ему не будет края.
Но вот мелькнул избушки огонек.
И стадо коз у ветхого сарая.
Со скрипом отворилась настежь дверь.
И на пороге появился старец.
В руках из кости древняя свирель.
По виду пришлый с юга иностранец.
«Издалека я вижу ты, сынок
Свой путь держал по этим горным кручам.
Я пищу, мед и теплый уголок
Всегда готов дать путникам везучим.»
Царевич с благодарностью идет
В седого горца скромную обитель.
Там ест и пьет душистый, горный мед.
От бед сберег невидимый хранитель.
А старец его слушает рассказ.
О новом божестве и царской воле.
От слышанного хмурился не раз.
Через плечо бросал щепотку соли.
Под утро страшно зачадил очаг.
Завыл в кромешной тьме волчище серый.
И старец начертил какой-то знак,
А в воздухе запахло едкой серой.
И раскатились угли по земле,
Образовав причудливо фигуру.
От страха тут царевич обомлел
И к выходу подался было сдуру.
А волхв меж тем продолжил колдовство,
На чуждом языке творя заклятья.
Из тьмы на миг возникло существо,
Исторгнув с воем из груди проклятье.
Издалека раздалась резко трель.
Растаяло чудовище во мраке,
Оставив в воздухе висеть свирель.
На ней какие-то сверкали знаки.
Упал уставший старец у стены,
От ужаса прожитого бледнея.
«Отродья зла теперь ты из страны
Прогонишь прочь. Ступай скорее с нею!»
Любая нечисть не переживет,
Услышав звуки неземной свирели.
А образы нездешних, страшных нот
Навечно выжжены на твоем теле.»
******
А месяцем спустя в огромный зал,
Где тысяча шутя могла вместиться.
Жрецы пришли на страшный ритуал.
Как тени, маски их скрывали лица.
И мрамор черный покрывал весь пол.
Колоны уносились вверх под своды.
Алтарь из камня в центре, словно стол.
На барельефах скалятся уроды.
Цепями перевитая лежит
Воистину прекраснейшая дева.
Но сердце палача не тронет вид
Глаз изумрудных, полных слез и гнева.
Запел жрецов надрывно мрачный хор.
Забились в страстном танце одалиски.
Со стоном что-то выползло из нор,
На мраморе след оставляя склизкий.
В тени остался, извиваясь ком.
И смрад поплыл удушливой волною.
И взгляд он останавливал на ком,
Тот умирал, будто пронзен стрелою.
Над телом девичьим склонился жрец.
И лезвие блеснуло беспощадно.
И чувствуя, что близится конец,
Она дышала трепетно и жадно.
Казалось, что не в силах ей помочь.
Никто, ни человек, ни привиденье.
Врата навстречу ей открыла ночь.
Сверкнули серебром ее владенья.
Но замерла поднятая рука.
Окаменела враз толпа немая.
На них лилась, как дождь, издалека
Мелодия свирели неземная.
Она была прекрасна и нежна.
Но слушали ее в тревоге злобной.
Смеялась звонким смехом, как княжна.
И плакала с печалью безысходной.
И музыка в какой-то миг огнем
Сожгла дотла их омертвевший разум.
И на пол пав, все корчились на нем.
Безумие убило, как зараза.
О плиты билось с воем существо,
Найти стараясь потайную дверцу.
Но смерть настигла даже божество.
И превратилось в камень злое сердце.
Смертельной пляски стихла канитель.
И юноша вошел с горящим взором.
В руках держал он странную свирель.
Сверкали письмена на ней узором.
Идет герой скорее к алтарю.
Снимает с девы он стальные путы.
И красотой своей затмить зарю
Могла она, зардевшись, в те минуты.
И засветились нежностью глаза.
Сдавили грудь тревога и томленье.
И хочется так многое сказать,
Случайным словом не спугнув мгновенье.
О том, что сладок этот жизни миг,
А красота и молодость- два чуда.
Забил любви живительный родник
В глазах счастливых цвета изумруда.
Жаль, красотой упиться не дано.
Она, как радуга сияет быстротечно.
Цветами вспыхнет неба полотно.
И…каплями рассыплется беспечно.
«О мой спаситель храбрый, я теперь
Обязана вам жизнью и душою.
Не время благодарности, поверь!
Накинь скорей мой плащ. Иди со мною!»
И осторожно шествуя средь тел,
Раздвинув смерти скрюченные пальцы,
Царевич с девой проклятый предел
Покинуть через тайный ход стремятся.
Заклятье тишины нарушил треск.
Подмяли храм разрушенные своды.
И в трещине огромной он исчез.
Сомкнулись гладью черной над ним воды.
Умолкло в царстве карканье ворон.
Утихли холода, смирилась вьюга.
Властитель молодой взошел на трон.
А рядом с ним прекрасная супруга.