* * *
И бабушка, и дедушка мои
любили пропустить по «дошираку»,
купить в «магните» сброшенное пиво
и что-нибудь для внуков на десерт.
Теперь их нет, их город вымирает,
и бабушка лапшу не выбирает,
и в доме фортепьяно не играет —
не различишь в окне любимых черт.
И даже сердца пламенная смута
их не найдёт на сайте института:
настолько хост судьбы жестокосерд.
Бывало, жизнь — нелепая, дурная —
в белёсый сумрак город пеленая,
входила к нам в хрущёвку из окна,
где сонный сквер да церковка видна,
да с кладбища, ворча, воронья стая
на небо порывается одна.
Я вырос там, крещён и был свободен,
а мой рассказ — он никуда не годен, —
набросечек, случайный длиннопост.
(Как я в Сети смешон и старомоден
для этих игрищ, выборов и родин —
не подойду ни под единый ГОСТ!)
Вот я иду — серьёзный, шестилетний —
кругом тепло, закат сияет летний —
на бабушкину кафедру, под трость
себе приладив колышек — последний
(что в гараже у дедушки нашлось!..)
— и это — всё. Ты счастлив и невнятен,
как воркованье старых голубятен:
ступай домой, пей молоко и пой.
Те времена верней родимых пятен,
сильнее смерти и житейских вмятин —
и дольше них останутся с тобой.
4/4/19