211 полк был вооружён трёхлинейными винтовками и имел 3 пулемёта - два системы "Максим" и один системы "Кольт". Для перевозки пулемётов мы имели одну тачанку и двух коней; последних мы отобрали у нашей Курской Пожарной части и которых, вопреки всем требованиям горсовета, так и не вернули. Так беден полк наш был в Курске и в боях за Симбирск. Позже, за счёт трофеев, мы имели уже две пулемётные роты, в которых было до 40 пулемётов. Пулемёт "Максим" мы любили больше, но он имеет один большой недостаток - водяное охлаждение, а вода зимой в пулемётах замерзала. Чтобы предотвратить это, в воду стали добавлять глицерин, но достать его в нужном количестве было негде. Поэтому зимой пулемёты Максима мы держали на железнодорожной станции в вагонах, а на вооружении у нас были пулемёты Кольта.
Нужно честно признаться: что касается пулемётов, то тут мы были не особенно щепетильны. В бою под Сорочинском мы нашли раненого разведчика соседнего полка, вооружённого ручным пулемётом системы Шоша. Таких мы ещё не видели! Он был лёгким, удобным для вооружения всадников и для перевозки в экипаже. Раненого мы эвакуировали, а пулемёт до конца войны оставался на вооружении в нашем полку.
В июле 211 полк вновь был переведён в Курск, и его стали готовить к отправке на фронт. В основном это была сдача всего, что не берётся в поход: подушки, тюфяки, простыни и т.п. Необходимо было также срочно приводить в порядок обмундирование. Пришлось добывать обоз и лошадей. С кухнями было особенно плохо: походных кухонь не нашли, пришлось брать с собой котлы.
Провожать нас на фронт прибыл т.Подвойский с эшелоном курсантов. 16 августа, если не ошибаюсь, мы погрузились в воинские эшелоны и без особых приключений, через Щигры, Тамбов и Пензу, прибыли на станцию Инза. По пути следования, в Пензе, наш полк был выгружен и прошёл по городу стройными рядами в колонне по отделениям. Это вызвало большой интерес у населения, привыкшего к беспорядочному движению по городу вооружённых толп. Это оказалось тем более своевременно, что несколько дней назад Пенза была освобождена от белогвардейцев.
В Инзе мы простояли дней десять, затем переброшены в Тетюши. По пути туда
мы два раза пересекали длинный вал. У Юшанского, по гребню вала, были отрыты окопчики для стрельбы лёжа, и из них нас обстреляли с дальнего расстояния. У Уртимского противник отошёл вдоль вала к Тетюшам. Здесь были отрыты одиночные окопы. Но и здесь большого боя не получилось: мы простым движением вперёд всё время оказывались на фланге и в тылу противника, и ему ничего не оставалось, как только отходить. После Тетюшей наш полк был переброшен в село Выры. ( По верху этого вала ещё, наверное, остались следы окопчиков, особенно возле Тетюшей).
Здесь, в районе станции Охотничья, было много белочехов и предполагался большой бой. На опушке леса, что у Охотничьей, мы пролежали трое суток: наш батальон участие в бою не принимал, мы были в резерве. Артиллерия задействована в бою не была, с утра до вечера была большая ружейная и пулемётная стрельба. Затем было приказано отойти к станции Мойна, где ночью неожиданно началась стрельба и крики "отходите, отходите, наши уже ушли", и наши бойцы без всякого приказа потянулись по шпалам в Чуфарово, куда утром с бронепоездом прибыл командир дивизии т.Гай с большой группой высокого начальства. Наш полк построили перед этим бронепоездом, навели на нас пулемёты и начался митинг.
Поскольку никто из нас не мог сказать, почему так глупо себя повели, лишь стояли тихо и слушали внимательно всё, что нам говорилось, у начальства сравнительно быстро иссяк весь запас брани, и нас распустили.
При отходе к станции Чуфарово вдруг обнаружили, что командир полка Быстров куда-то исчез. Позже, дней через пять, его вместе с ординарцем поймали в степи разведчики разведывательного эскадрона дивизии и передали командиру. Повторившаяся на следующую ночь попытка противника вызвать панику стрельбой и криками "что вы спите, уходите, нас окружили, уходите" - сорвалась, провокаторы были пойманы. Ими оказались два молодых командира, присланных из Москвы Оба - члены партии ЭсЭров. После этого случая паники в полку не случалось.
Через два для в командование полком вступил т.Сидякин., бывший командир бронепоезда. Это был человек высокого роста лет 45-и, очень спокойный, смелый, вежливый, скромный, любил шутки, не страдал излишним самолюбием, охотно принимал к исполнению дельные советы. На походе забирался в головные ряды солдат и обязательно что-нибудь рассказывал, и его все с удовольствием и большим интересом слушали ; полк подтягивался и представлял собой большую толпу: всем хотелось послушать, что командир говорит. На больших трудных переходах отставших было очень мало.
Примерно в то же время комиссаром полка был назначен т.Драбиковский, бывший красноармеец сапёрной роты. Это был спокойный, несколько замкнутый человек, не выскочка, говорил и делал всё хорошо, продумав, физически сильный. Был смелым, и хорошим помощником мне в бою. Если я находился на одном из флангов боевого порядка, то его следовало искать да другом, или с коммыми разведчиками полка. К сожалению, при нашем наступлении на станцию Кверкинскую ему пулей роздробило затылочную кость. После этого он сильно болел и был переведён в г.Киев, где и проживает до настоящего времени.
Под командованием т.Сидякина наш полк вторично овладел Тетюшами и через пп. Отрада и Грязнуха пошёл в наступление на Симбирск. В Грязнухе мы переправились по деревянному мосту через речку Свияга. Далее наше наступление продолжалось в полосе между реками Волга и Свияга. С нашей переправой белочехи спешно отступили и упорных боёв не вели, лишь время от времени возникали небольшие перестрелки.
На фотографии: справа - Н.Я.Аверьянов, слева - В.А.Драбиковский, в центре - начальник конных разведчиков 211 полка.