* * *
вот комната. вот лампа и кровать
и листья собираются на крыше,
закат перелететь спешат. всё тише
ночные звуки, вне координат.
и кажется, что есть кусочек неба, -
возможно, для меня картинка небыль.
а в ноябре опять повалит снег,
чист будет космос и чиста страница,
уже со мной плохое не случится.
а тишина - иллюзия в окне.
вдыхая запах осени, устало:
совсем не нужно ничего менять.
два розовых фламинго - с покрывала,
летят - как сны и смотрят сквозь меня.
* * *
всё помню: босым бегал под дождём
по крымской красной битой черепице,
как ветер рисовал из тени птицу,
меня - у тротуара с кораблём.
и в тот момент казалось всё не важным.
несёт поток кораблик мой бумажный.
ну, что так тихо плаваешь, вода...
я стану для тебя огромной тучей,
я просочусь дождём, ручьём текучим,
чтоб только плыл за мной. зачем? куда?
конец сюжету. крики птичьей стаи.
он - стал большим. он в списке кораблей.
меня ж - прибило к Cirgue du Soleil,
но до сих пор меня - меня спасает.
* * *
трамваю №2, посвящается
Мой Таллин спал. Маяк - окно в портал, -
мигал паромам. И Русалка пела
погибшим кораблям, идущим к мели.
Летел трамвай и ветер обгонял.
В трамвае - я лечу, лечу по свету,
а всё вокруг - как будто, словно, где-то.
Летучий мой голландец закружил.
Внизу - листва, а в небе - птицы - брассом,
воздушную со мной делили трассу, -
обычный путь, кому хватает сил.
Летели между небом и землёй.
Нас высота звала, как неизбежность.
Поющей революции той нежность...
Лишь нам двоим казалась западнёй.
* * *
... не чувствовать, не думать, почему:
края скалы раскачивают море,
как пахнут йодом выцветшие шторы,
в закат открытых голубых фрамуг,
в огонь - в котором не горят стихи,
к воде - что помнит эти воды - тихи
и потому слова мои - твои.
и белым был налив, хмель - на ограде,
да пугало с нас не сводило взгляда.
июльский сад давным-давно затих.
был лунный Путь над дальними огнями.
цеплялась память-боль за волнорез,
за яблоки, упавшие с небес,
за тишину плывущую над нами.